Очень плохая затея

— Какой ужас! — воскликнул мистер Уоллес-Скотт, глядя на мирно попивавшего индийский чай мужа поверх утренней газеты. Их разделял обеденный дубовый стол прошлого столетия, белоснежная скатерть и плотный, почти американский завтрак: гранола, йогурты, круассаны, малосольный лосось и гуакамоле с воздушным омлетом да баварскими сосисками. — Ты видел, Джордж, дорогой? Король все-таки отрекся от своего внука. Храни нас король, однако видано ли это? Ха! — Неудивительно. Он — разведенка и… — он поморщился, будто бы подбирая слова. — Цветной. — Как они могли не контролировать его окружение? — сокрушался мистер Уоллес-Скотт, кивком головы подзывая слугу забрать из рук разочаровавшие с раннего утра новости. — Это лишь последствия его западного воспитания, заметь! А ты еще хотел Сэдрика, — «Сэдди» он сына никогда не называл и испытывал к этой форме имени лишь отвращение, — отправить в Гарвард! Подумать только. Гарвард. Ха! А почему бы не сразу в Нью-Йоркский университет? — Помилуйте… — отмахнулся от него альфа. Правда, у кого именно он просил помилования, у мужа или неба, было не совсем ясно. — Вечно ты преуменьшаешь важность круга общения. Что будет с нашим мальчиком, если он неожиданно заякшается с какой-то нищей омегой? Мистер Уоллес-Скотт, альфа достаточно почтенного возраста, удивленно оторвал глаза от бутерброда. Он совершенно точно помнил, как у того перед свадьбой за душой ютились разве только церковные мыши. — Не смотри на меня так. У меня — порода. Породой омега прикрывал и отсутствие образования, и едва уловимый акцент, походивший на кокни, и скудные манеры. К таким, как он, он питал исключительное презрение, считая, будто бы вырвался из нищеты в самый высший свет исключительно благодаря собственному упорному труду на подиуме. Не каждый манекенщик мог похвастаться таким количеством открытий на парижской Неделе моды и не каждая модель украшала обложки стольких журналов — поэтому-то мистер Уоллес-Скотт искренне считал, что ему от рождения даровали право находиться здесь, среди трастовых фондов, бриллиантовых ожерелий и королевских скачек. Порой складывалось ощущение, будто бы он родился в семье парикмахера и автослесаря по какой-то совершенно глупой ошибке. — И вообще, у него есть Рори. — Ему не нравится Рори, — поморщился омега. — До сих пор? — Так кардинально мнение меняется только в омежьих романах. Боюсь, наш мальчик никогда его не полюбит. — Зачем его любить? — удивленно спросил мистер Уоллес-Скотт. — Можно просто жить вместе, как добрые друзья. — Я всегда подозревал, что ты не желаешь сыну счастья, — муж фыркнул, откинувшись назад, на спинку стула и подзывая прислугу плеснуть ему побольше свежевыжатого апельсинового сока. — Я желаю. Это он себе его не желает, раз всякий раз соглашается на твои авантюры. И даже если он полюбит нищего омегу, разве ты, — в мистера Уоллес-Скотта тыкнули масляным ножом, — разрешишь жениться? Нет, не разрешишь, вон, по глазам вижу. А он ведь даже не король. — Кто знает. В конце концов, он пятнадцатый претендент на престол. — Хорошо, что кроме меня, тебя никто не слышит, — снисходительно улыбнулся альфа. Что уж говорить, мужа он любил в том числе и за такое.

***

На что бы Гарри не отвлекался, мысли о гонке оставались где-то на задворках сознания — он не мог от них отмахнуться, ибо заменить его было некем, да и забыть не мог, ибо всякий раз натыкался на развешанные по кампусу листовки с приглашением на «концерт по надиранию оксфордских задниц». — Сэдди, бл… е мое! — тренер хлопнул себя по коленкам, подскочив со стула разъяренным петухом. — Чарльз! Альфы вздохнули. Гарри аж языком цокнул, сложив руки на груди: знали же в чем виноваты, но признаться ни себе, ни тем более окружающим не могли. — А ты чего цокаешь! — тренер запустил в их сторону белоснежную кепку, Гарри ее едва поймал. — Дженкинс! Нахер мне такой размазня! Он с видом оскорбленной невинности возмутился: — А что я должен был сделать? — Пощечину обоим отвесить! Гарри поморщился. Не хватило бы ни сил, ни длины рук — до Чарльза он бы попросту не дотянулся, а Сэдди и кулака бы от него не заметил. — Я? — Не омега же! Он бы и тут возмутился, но крыть было нечем. Бросив взгляд на ухмыляющегося позади Чарльза, Гарри аж плечами передернул. — Плохо! Плохо! Из рук вон, как плохо! — тренер смачно сплюнул. — На выход. Быстрее, шевелим своими булками! И ты, Дженкинс, в зал! За каждый их проеб — головой ты будешь отвечать. Гарри передернул плечами, но приказы тренера — закон.

***

Барри вздохнул. Не мил ему был этот Саттон. То ли дело Нью-Йорк. Или Лос-Анжелес. А ведь тот продюсер обещал сделать из них звезд. Ха! Как бы удивился Гарри, если бы он стал рок-звездой и заработал кучу денег! Этот самодовольный петух даже не посмел бы глядеть на него свысока, если бы все в Англии знали его песни. Осточертело видеть его недовольную рожу всякий раз, когда что-то шло не так. Ох, и устраивал же он скандалы! Как будто мир рушился… Деньги всегда можно заработать еще, главное, что родители и они были здоровы и накормлены. — Чего один? — Лео Касински тоже хорош. И чего он только в его брате нашел? Барри вздохнул еще несчастнее, перебирая аккорды на старенькой гитаре, единственном уцелевшем инструменте после той летней взбучки от Гарри, когда тот психуя едва не разнес ему всю комнату. И чего он тогда так взбесился? Ну, подумаешь, потратил пару сотен на новую электрогитару. Словно денег в мире стало из-за этого меньше. — Обиделся, что я тебя предкам назад вернул? Так надо было их предупредить, а не исчезать. — Это все Гарри. Если бы не он, меня бы не искали. Лео присел рядом на плетеное кресло, широко расставив ноги и закуривая. Задний дом их общего знакомого всегда отличался спокойствием в отличие от парадного, где едва ли не каждый вечер соревновались в чисто английских дисциплинах — кто кого перепьет. — Твоему брату нужен альфа. — Я тоже так считаю, — поморщился Барри. — Сам не живет и другим не дает. — Мне он давно нравится… — Лео очаровательно оскалился. — Почему бы тебе не помочь своему брату, другу и самому себе? — Гарри не будет встречаться с тобой, — каким бы глупым Барри не слыл, уж это он знал наверняка. — Почему? — Ты ему не нравишься. Его ж всегда клинит при виде тебя. — Это сколько лет назад было? — Сейчас не лучше, поверь. Ему про тебя папа все мозги проел, а он ни в какую. Забудь, — отмахнулся Барри, выдавливая плаксивые аккорды. Он грустил по своей несостоявшейся жизни рок-звезды. — Но он мне очень нравится, м? Барри поморщился, глядя на него сочувствующе: — Ты мой друг, но помочь я ничем не смогу. — Тебе только не надо нам мешать… и изредка устраивать свиданки. Но Барри не сдавался, правда, вовсе не из-за любви к брату, а из-за смирения перед своей несчастной судьбой: — Он сейчас в Кембридже вместо меня. Первые экзамены сдаст, вернется… Тогда и поговорим. — Это когда? — Лео подался вперед, выпуская кольца дыма. — Под Рождество же, два месяца всего осталось. Когда вернется, тогда и попробуй… Только если тебе он реально нравится… — Барри оглянулся. Никого, кроме них, в саду не было. — Обрюхать его и женись. Чтобы он уже отъебался от меня, а?

***

— Осталась всего неделя! — орал тренер так, что дребезжали зеркала в зале. — А вы что выдаете?! Дженкинс! Если ты, блядь, не выдашь мне тут командный настрой, я не знаю, что я с тобой сделаю! Гарри хотел было возмутиться, но все было сказано по делу — все альфы, кроме самых важных, его слушались. — Сэдди! Чарльз! Ко мне в кабинет, живо! Вздохнув, Гарри почувствовал некое подобие облегчения. Хотя бы не его… — Дженкинс! Чего стоишь! Отдельное приглашение нужно?! Куда они — туда и ты! И даже тут тренер оказался прав. Вот что значит — опыт.

***

— Я… Я точно не ослышался? — Гарри все-таки решил уточнить. Обыкновенно люди не любят ничего переспрашивать, боясь показаться глупыми. Но тут на кону стояла вовсе не его глупость, о, нет, здесь решалась судьба его ментального здоровья. — Вы хотите, чтобы мы втроем… жили вместе здесь до соревнований? Это что за новый метод? — Этой мой метод, — отрезал тренер ледяным тоном, даже не разрешив им присесть. Все стояли, вытянувшись по стойке «смирно». — Работает безотказно. В прошлом году же сработал, а, Чарльз? — Сработал… — нехотя подтвердил тот. — Смачно он вас тогда помирил, а, Сэдди? — довольно ухмыльнувшись, тренер крутанулся в своей кожаном кресле, хлопнув ладонью по столу. — Помирил… — закивал второй. — Сначала подрались они, — альфа указал на этих двоих, — а затем оплеух отвесил наш прошлый рулевой. Как шелковые. Идеальное исполнение. — Это было психологическое насилие, — решил сыграть в жертву Чарльз, и тут ему на удивление быстро поддакнул Сэдди: — Насилие над человеческим достоинством. — Он вас в бараний рог скрутил, а вы и вякнуть не могли, — кивнул тренер, мечтательно улыбаясь. — Лучший сезон. — И мы должны семь дней… — начал было Гарри дрожащим голосом. — На самом деле… жить здесь негде. Сделали ремонт, — с досадой цокнув языком, тренер развел руками, и Гарри даже вспомнил, как дышать. Боги! Аллилуйя! Неужто ему впервые в жизни конкретно так повезло! — Я бы хотел, конечно… Жаль, жаль… Однако, — что за «однако», блядь?! — Я предлагаю вам нечто похожее. — И что же… это? — Гарри наклонился вперед с открытым ртом, жадно ловя каждое слово альфы. — Курсы по установлению крепких доверительных отношений. Как раз в кампусе медицины открыли. Он экспериментальный, поэтому там совсем нет записавшихся. Вы будете первыми. Подопытными, можно сказать. Часик после занятий. Моих, конечно же. Всего лишь на время, в течение этой недели. Мне кажется, вам не хватает командной работы. Дженкинс, — тренер улыбнулся так, как улыбаются обычно люди, предлагающие тот набор вариантов, где выбора нет. — Я очень рассчитываю на этот сезон. И мне нужно, чтобы вы втроем действовали слаженно. Поэтому походите на курсы, поговорите с мозгоправами и покажите мне свой прогресс. Если его не будет, я сяду в тюрьму за убийство трех студентов, договорились?

***

Гарри едва переступил порог своей (почти) комнаты, как с разбегу плюхнулся на кровать. Курс, блядь, по установлению крепких доверительных отношений! Нет, спасибо, конечно, что не жизнь под одной крышей с этими сумасшедшими. — Ай! — он подпрыгнул на матрасе. Кто-то смачно шлепнул его по заднице. — Доверительные отношения будешь устанавливать с Сэдди, ясно? — Чарльз выглядел вполне довольным. И почему тогда, в кабинете, Гарри показалось, что едва сдерживается от гнева? — Ясно, — с досадой Гарри потер ушибленное место. — А ты знаешь, что это за курс? — Догадываюсь. В прошлом году… твой предшественник как раз учился здесь, на медицинском… Короче, он любил эти штучки. Психологические тесты, — Чарльз вытянулся на своей кровати, закинув руки за голову. — Боже, что за фрукт был. Как вспомню, так в дрожь бросает. Его одного бы хватило усмирить всю Шотландию с Ирландией на пару. И тренера подводить не хотелось, и команду было жаль… Но Гарри требовалась перезагрузка. Желательно, без Сэдди. А еще более желательнее, без Чарльза. — А! — неожиданно альфа перевернулся на бок, подперев голову рукой. — Забыл сказать. После того, как мы выиграем, а если мы не выиграем, то… короче, напиши завещание, на всякий случай, потому что тренер на ветер слов не бросает. После того, как мы выиграем… моя семья устраивает костюмированный прием. Не королевский бал, но парням нравится. Сэдди там тоже будет. Поэтому постарайся сделать так, чтоб между вами установились такие доверительные и такие отношения, которые могли бы привести тебя в его постель. Я не против, если он трахнет тебя в беседке. Их все равно перестраивать. — Чего?! — Ты столько тянешь. Уже скоро гонка, а он только твою задницу взглядом провожает. Пора признаться ему, Дженкинс, что у тебя есть секрет. — Ты шутишь? За неделю? — не поверил своим ушам Гарри. — Как известно, Фенрир устроит конец света всего за мгновение, а тут целых семь дней. Постарайся. Я буду лапочкой, поверь. Это-то и пугало. Гарри оставалось только прокричать в подушку.