Очень плохая затея

Чарльз почувствовал чужую руку на своем плече, когда ключица уже предательски затрещала. — Сейчас же… убери из него свои грязные пальцы, — глухо прорычал знакомый голос на ухо. — О-о-о-о… Вторая лапища предупреждающе легла на затылок — вряд ли Сэдди намеревался сделать ему массаж, иначе виски бы не сдавило тисками из пальцев. — Все, все, все… Тише. — А теперь… — Чарльз не видел его глаз, но слышал шипящий акцент, всякий раз появляющийся у этого козла вместе с клыками, — медленно вставай, нахуй, к стене, пока я тебя не убил… Конечно, Сэдди не мог его убить, он бы попросту не дался, но обзаводиться парочкой синяков ради этого Дженкинса Чарльз все же не планировал. К тому же, было бы за что драться — он только успел его растянуть пальцами. Ну, еще выяснил насколько узкая у него глотка. Ничего такая, как раз под размер его члена. И вообще Дженкинс быстро, почти налету всему обучился. Даже, вон, проглотил, хотя Чарльз его не просил. Надо в следующий раз попросить прежде открыть рот — альфы в Бишопе рассказывали, будто от зрелища семени на ярко-алом языке нормально так крышу сносит. — Он вообще в курсе, что с тобой трахается? — пока Чарльз звенел пряжкой ремня, Сэдди зачем-то потрогал лоб у омеги, мигом уткнувшегося в его ладонь, словно подслеповатый котенок. — Ты думаешь, что он звал меня твоим именем? — альфа облокотился о письменный стол бедром, скрестив руки на голой груди. — Спешу огорчить. Нет. — Да, он вообще не в себе… — Сэдди усмехнулся одними губами. В его глазах, слишком светлых, чтобы Чарльз не переживал и не был готов к любому выпаду в челюсть, искрились вспышками огни. — Мы выпили и хотели потрахаться. Ты еще донеси на нас. Или ты встречаешься с Дженкинсом? Вроде… — лицо напротив посуровело, и он на мгновение запнулся. — Нет? Тогда чего тут забыл? Сэдди усмехнулся, глядя на него бешеными глазами. Если бы не манеры, наверное, уже давно врезал бы. Чарльз почувствовал легкое раздражение, кольнувшее в районе сердца: мало того, что его лишили секса, которого он был лишен уже довольно продолжительное время, так еще и виноватым пытаются выставить. — А это мой моральный долг. Защищать пьяных омег от таких, как ты. — Как я? — едва ли не рассмеялся Чарльз. Это начинало действовать на нервы. Уже не забавно. Уже раздражает. — Дженкинс не переспал бы с тобой в здравом уме, — резко обернувшись, Сэдди зачем-то накинул на разомлевшее от алкоголя и ласк голое тело Гарри покрывало. Наклонился, аккуратно просунул ладони под колени и поясницу, и, совершенно не напрягаясь, поднял того, уже вовсю сопевшего, на руки. — Сделаю вид, что ничего не видел. И предупреждаю в последний раз: держись от него подальше. Чарльз дернул верхней губой в раздражении. Тогда, неделю назад, когда Сэдди неожиданно выловил его в раздевалке и как-то чересчур настойчиво выспрашивал подробности их отношений с Гарри, он и решил его трахнуть. Чисто из вредности. Чтобы быть первым хоть в чем-то. — Ты понял меня? — Сэдди смотрел на него, ожидая ответа. — Гарантировать не могу. В конце концов, он в моем вкусе. — В твоем? — усмехнулся альфа, и глаза его почти засветились. — Сделаю вид, что ничего не только не видел, но и не слышал. Я тебе тогда прямо сказал — он мой. — Он не считает себя чьим-то, — Чарльз почувствовал, как кулаки сами собой сжались до белых костяшек. — Это пока. — Ну, значит пока — если мы потрахаемся на трезвую голову, это не твое собачье дело. Сэдди оскалился. — Блядь, как же тебе повезло сегодня, ублюдок, — мотнул он головой, будто бы приходя в себя. Щеки его дрожали от еле сдерживаемого гнева. Чарльз мигом выпрямился, делая шаг вперед: — Тебе напомнить, кто побеждал все последние годы? — он смотрел на него прямо, в искрящиеся глаза. Но Сэдди ничего не ответил. Оттолкнув его плечом, он широким шагом вышел прочь с Дженкинсом на руках. Чарльз поморщился, глядя на расцветающий у ключицы синяк. Если не сломал, то трещиной точно одарил. — Блядь. И вроде он должен быть доволен — ни к одному омеге (об альфах даже заикаться не стоило) Сэдди не относился с такой любовью. Но почему же вместо победы он чувствовал одну лишь горечь поражения?

***

Вообще-то, подумал Сэдди, глядя на уткнувшегося в его единственную подушку Дженкинса, в любой другой ситуации он бы ни за что не остановил происходящее, наоборот, присоединился, как бывало порой, когда они устраивали вечеринки еще в колледже. Он же всегда с удовольствием делил альф и бет с другими альфами, так почему ж сейчас он готов был разорвать Чарльза на части? Был ли Дженкинс смазливее, чем альфы до него? Сэдди пригляделся, прищурившись. Нет, уродцем, конечно, его назвать было нельзя, но и на красавца он тянул с натяжкой. Он попросту был в его вкусе. Может, Сэдди что-то в его душе разглядел? Боги, конечно, нет. Просто тот смешно шутил и возмущался. Или Чарльз уже не котировался в качестве партнера? Сэдди взъерошил волосы. Не, они уже парочку раз делили партнеров… В основном, бет. Да и Чарльза же никогда не тянуло на альф… Чертовщина какая-то. И влетит же завтра Дженкинсу. Он его жалеть не собирается. Отказал ему, чтобы потрахаться по пьяни с этим долбаебом? Но тут Дженкинс потянулся кошкой на кровати и зарылся носом в подушку еще глубже, будто бы омега, искавшая феромоны своего альфы, и Сэдди лишь поймал себя на мысли, что может смотреть на него всю ночь напролет.

***

Гарри схватился за голову. Блядь! Блядь! Блядь! Когда, в какой, блядь, момент он подумал, что напиваться в закрытом пространстве с альфой наедине — это замечательная идея, которую стоит воплотить в жизнь? Когда, блядь? Но ладно, допустим, он решил испытать что-то новенькое (ведь новенькое раньше испытывал только Барри, а чем он хуже?!) и таки напился с Чарльзом, даже отсосал ему, да так, что аж до сих челюсть тянуло, но почему он оказался в совершенно другой комнате, полностью голый и с рукой Сэдди поперек талии, прижимающей его к своей груди, будто плюшевую игрушку? Гарри уронил лицо в ладони. Голова трещала не с похмелья — от мыслей. — Эй! — наглость выручала его не раз. Сэдди поморщился от тычка острого локтя, и стальная хватка ослабла. — Убери свои руки! — Блядь… что за ор с утра?... — Что я здесь делаю?! — взвизгнул омежьим ультразвуком Гарри, чувствуя, что он не просто «полностью голый», а он прямо основательно и бесповоротно голый. Прям голее некуда. — Это ты так благодаришь своего спасителя? — спросил альфа, потягиваясь и разминая шею. — Спасителя? — Гарри моргнул, садясь на кровати и боязливо, как какая-то невинная омега, натягивая на себя одеяло. — Что вчера произошло? — Что, что, — Сэдди глядел на него, словно разочарованный в поведении мужа благоверный супруг. — Чарльз едва не трахнул тебя пьяного. Но я вмешался. Активное согласие и прочее, слышал? Я вот ходил на лекцию вчера. Рассказали много интересного. — Трахнул? Чарльз? Меня? — нет, подождите-ка, а почему Гарри что-то вообще удивляло? Если Чарльз был не против минета, почему он должен был быть против обыкновенного, классического секса. Гарри моргнул, поежившись. Не вспоминается ничего — как будто ничего и не было. А что-то, блядь, было! — А кого еще? Не меня ж. Я не в его вкусе. — А… почему я голый? — это привычка осыпать вопросами выработалась за долгие годы его жития с Барри. Из того только с помощью наводящих вопросов что-то можно было вытянуть. — Как-то не догадался я твои трусы прихватить, знаешь ли. Гарри просиял: вот оно! Сейчас или никогда… Сбежать или пытаться кое-как сбивчиво что-то объяснять… Выйти живым или выкопать могилу… — Не догадался! — по довольно ухмыляющемуся лицу Сэдди прилетело подушкой. — Пошел нахер, козел! Может, и не надо было спасать, бросил бы меня там! Чего уж мелочиться-то! Гарри завернулся в одеяло, будто в тогу, и тут же, не особо заботясь о своем внешнем виде, вылетел в дверь пулей. Есть что-то в омежьих истериках… всегда можно увильнуть от ответственности и дачи показаний. Блядь! Блядь! Блядь! Ладно, подумал он, без задней мысли залетая в собственную комнату, он попросту должен успокоиться и подумать обо всем в спокойной обстановке. Сначала — в душ! Гарри дернул ручку на себя, скинув с плеч одеяло, и застыл на пороге. Черт, он совсем забыл, с кем живет. — Чего стоишь? — поинтересовался Чарльз, резко выключив душ — здесь, в Бишопе, к экономии относились со всей серьезностью. Гарри вздрогнул. На ключице у альфы пышной розой разросся новехонький фиолетовый синяк. Они, что, с Сэдди подрались? Или Гарри ему пяткой заехал? — Впервые видишь меня голым? Или ничего не помнишь?

***

— И? — Гарри нахмурился, сидя на кровати. В таких подробностях он историю не просил, но пришлось выслушивать даже комментарии по своей ни на что негодной технике минета. — Ты решил, что я хочу с тобой переспать? — Знаешь, странно думать, что не хочешь, когда ты уже мне отсосал, — Чарльз поморщился от боли, надевая рубашку. — Стой… — черт, совесть-то у Гарри никуда не делась. Он подошел ближе, застегивая малюсенькие перламутровые пуговицы. — Сходи в больницу. Твоя страховка тебе позволит. — Я — альфа, к тому же доминантный. Пройдет за пару дней, — теплое дыхание Чарльза опалило ему лоб. — У нас сегодня тренировка. Лучше не подводить никого. — Мне не так больно, просто я решил тебя подразнить. Гарри вскинул голову: — Слушай, — пальцы его замерли на последней пуговице, внизу, в опасной близости от члена, которым его вчера едва ли не лишили девственности, — мы же сделаем вид, что ничего не произошло? Мне не нужны проблемы, Чарльз. Я согласился соблазнять Сэдди, но не соглашался с тобой спать. Давай договоримся, что это было пьяной ошибкой, которая ни за что не повторится, м? — Это же просто секс, — губы альфы расплылись в насмешливой улыбке. — Ты не хочешь трахаться? Или ты… запал на Сэдди? — Ни на кого я не западал. Нет — значит нет, объяснять я ничего не обязан, — вновь нахмурился он. — Это тебе в интернете твои собратья по борьбе за омежьи права сказали? — Чарльз усмехнулся. — В реальной жизни надо объяснять, когда тебя просят. — Я не хочу ни с кем трахаться. — Ну, с Сэдди придется. Гарри почувствовал, как вскипает. Блядь, между альфами действительно нет никакой разницы. Что Касински требовал от него объяснений, что этот герцог. Казалось, между ними глубокая пропасть, а на деле-то — одинаковые аж до тошноты. — С ним я, знаешь ли, за деньги трахаюсь. За Рим и магазин цветочный. А с тобой ради чего? Удовольствия? Так я его скорее сам получу. Чего такое? Не знал, что половина омег не кончает задницей, когда трахается с альфой? М? — Гарри похлопал его по гладко выбритой щеке. — В последний раз повторяю… «И предупреждаю в последний раз: держись от него подальше». Что за чушь он только что вспомнил? Почему в его голове всплывают дешевые фразы из романтических фильмов? — … нет — значит нет. Если не услышишь меня и такое еще раз повторится, я расскажу Сэдди обо всем. Посмотрим, что ты сможешь сделать с тем, кто равен тебе по титулу. Гарри ожидал увидеть злость или презрение на лице альфы, но Чарльз лишь улыбнулся: — Получается, спишь ты с альфами только за что-то? — Ради чего-то — да. В данном случае, ради денег. — М, а бывает по-другому? — Конечно, — Гарри оскалился, руки его слегла подрагивали от бешенства. Ну, вылитый же Лео Касински! Их, что, всех на одном заводе выпускают? Астон Мартин, Спайс Бойс и альф-не-понимающих-слова-нет? — И ради чего можно трахаться? — По любви. — Великой и чистой, конечно же? — Конечно же, — передразнил его Гарри, сощурившись. — То есть, если ты в меня влюбишься… по уши… или если я тебе подарю какую-то цацку, ты обязательно раздвинешь передо мной ноги? Он, конечно, не это имел в виду, но зачем-то кивнул. — Если твой перепих с Сэдди стоит Рима и цветочного магазина. То сколько стоит перепих со мной? Париж или Ницца? Гарри усмехнулся. Над ним откровенно издевались. — Если ты подаришь мне золотые часы за сотню тысяч, так и быть, — он упер руки в бока и улыбнулся. — Я трахнусь с тобой. — Любые? Или есть какое-то особенное пожелание? — Нет, есть одни, — он тоже мог издеваться. — Они лимитированной коллекции. — Ого… — присвистнул Чарльз, поджав губы. — Удивительно, что ты знаешь такие слова. — Да. Знаю. Те самые, что носил принц Дайян. Улыбка с лица альфы слетела моментально: — Их же всего три. И все три… — В частных коллекциях, знаю, смотрел документалку как-то раз по телеку. Так что да… кажется, они стоили сотню тысяч… — Гарри скрестил руки на груди, приподняв насмешливо брови. — А сейчас пару миллионов. Звучит, как бюджет на Рим и цветочный магазин. М? — Рим и цветочный магазин точно не стоят миллион фунтов. — Инфляция, знаешь ли, не спит. Экономический кризис. В конце концов, у нас же прошел недавно Бритзит. — То есть… — Чарльз оскалился. — Если я подарю тебе золотые часы принца Дайяна, ты переспишь со мной? — Я разрешу тебе даже провести со мной течку. И кончить внутрь, — Гарри аж сам дивился своим фантазиям. — Ведь я на таблетках. А пока… забудем обо всем. Повторяю: пока за секс заплатил… блин, а ведь за секс Сэдди заплатил ты. Вот же… Неловко вышло. Чарльз даже не поменялся в лице, просто кивнул. — Да, я понял. Нет часов — нет секса. — Нет часов — не секса, Чарльз, — развел руками Гарри и тут же дернулся, глянув на экран своего смартфона. — Блядь! Тренировка!

***

Сэдди поглядел на перепачканную спермой ладонь. С этим надо срочно что-то делать, иначе он сойдет с ума. Если до гребанной гонки он не завалит Дженкинса, считай, проиграл Чарльзу, потому что уж теперь-то Чарльз не отступит. Только из принципа.