Дела семейные

Знакомые лестничные пролёты широкой спиралью поднимались вверх. От скруглённых временем ступеней в стены ударяло эхо чуть шаркающих из-за усталости шагов. Остатки былой роскоши — витражи, пережившие Революцию, Блокаду, Перестройку, расцвечивали грязные стены парадной жёлтыми, зелёными и красными бликами, разбавляя повсеместную серость. — Вот… ты мне скажи… Кость… — нервно грыз спичку усатый мужчина, затаскивая на себе коллегу и лучшего друга на последний этаж, — почему… чтобы… прийти домой… — Фёдор Прокопенко пошарил по карманам вельветовой куртки Константина и наконец, нашёл ключи. Отперев дверь, он затолкнул сослуживца в квартиру. — …тебе надо поймать перо, маслину, сломать себе что-нибудь? Константин Гром молчал и отводил взгляд. Но Прокопенко знал — это не от проснувшейся совести, говорящей о том, что дома ждёт сын — единственная семья на всём белом свете. Гром мог сожалеть только об одном — упущенном преступнике. Это Фёдор ещё во время учёбы в школе милиции понял. — Ты не о себе думать должен, Костя! — продолжал распекать Фёдор, возя спичку из одного угла рта в другой. — Об Игорьке подумай! И не надо мне тут этого! Не надо! «Дома еда есть и порядок», — очень похоже на голос Грома сказал Прокопенко. Константин устало вздохнул и прижал ладонь к травмированному боку. Сегодня хотя бы без порезов — «всего лишь» ушиб рёбер, но строгое предписание соблюдать постельный режим, а значит, не появляться в отделении до медицинского освидетельствования. Начальница Управления, Елена Хмурова дала чётко понять: появись он в отделении хоть на день раньше — уволит. Фёдор стащил с него ботинки, помог подняться с банкетки и всё так же, на буксире, повёл в комнату. Под ноги попалась детская обувь. Мужчина нахмурился — боты-то не Игорька. Две пары кед, совсем мелкие. Константин проследил за взглядом Фёдора и тоже нахмурился. Гостей в своей обители Гром не особо любил и запрещал Игорю таскать к себе друзей. Особенного того мальчишку, из которого явно мутная личность вырастет. — Ты только с порога орать не начинай, — предостерёг Константина Фёдор. Гром дёрнул бровью. Когда это он орал? Стараясь не шуметь, полицейские добрались до разложенного дивана. Вихрастая тёмная голова — Игорь, по обе стороны от него ещё две: чернявая и рыжая. «Совсем мелкие», — подумал Фёдор, рассматривая детей. Словно почувствовав направленный на себя взгляд, рыжий мальчонка («Мальчонка ведь? Но какие длинные волосы…») завозился под одеялом и сонно захлопал глазами, уставившись на взрослых. Замер, побледнел (Фёдор поморщился наперёд) и завизжал во всё горло. С постели подорвалась оставшаяся пара засонь. «Черныш», как окрестил его Прокопенко, скатился с дивана на пол, а Игорь запутался в одеяле и на всякий случай тоже поддержал малышню воем. — Цыц, архаровцы! — гаркнул Прокопенко. — Свои! — Дядя Федя? — проскрипел Игорь. — А кто ещё? И папка твой тоже тут, — Фёдор усадил Константина на край дивана. — Вы бы громкость убавили, мы только с ночной. Голова гудит, мама не горюй! Игорь машинально погладил по встрёпанной голове спрятавшегося за него Серёжу и вытянул шею, ища Олега. Волков успел убежать на кухню и спрятаться под столом. — Во-олч! — плаксиво протянул Серёжа, ища друга глазами. Олег выполз из-под стола и нерешительно приблизился к собравшейся куче-мала. — А ты вёрткий парень, — похвалил мальчика Прокопенко, а затем перевёл взгляд на Игоря. — Ну-с, молодой человек, рассказывайте. — Чего? — шмыгнул носом Гром-младший. — Как до жизни такой докатились, батенька. — А… может, чаю? — нервно улыбнулся Игорь, взлохмачивая и без того растрёпанные волосы. — Кость, у вас, смотрю, и чай дома появился, не только мелочь, — добродушно рассмеялся мужчина, зная, что максимум, который есть у Громов — кофейная пыль по полкам. Игорь, вздохнув, выбрался из постели, направляясь кашеварить. Затылок ему сверлил отцовский взгляд. Слева как само собой разумеющееся пристроился Олег, доставая из выдвижного ящика столовые приборы, Серёжа, притащив табурет к раковине, налил в чайник воды и передал Игорю. Взрослые переглянулись — малышня в квартире будто была не в первой. Константин крепко задумался: а всё ли ему рассказывает Игорь? Может эти найдёныши тут ночуют каждый раз, как он на дежурстве? — Игорёк! — окликнул мальчика Фёдор. — Ты детишек-то где надыбал? — Мы себя сами… надыбали, — отозвался вместо него рыжий, зыркнув голубыми глазищам из-под длинной чёлки. — Мы из детского дома «Радуга», — добавил «черныш», гипнотизируя взглядом чайник. — Сбежали вчера из лагеря. — Я одному старшаку глаз подбил, а другому по голове надавал, — «рыжик» погладил чернявого по плечу и посмотрел на полицейских. — Они у Олега хотели отобрать кое-что очень важное! — Пап, Олег в детдом полгода назад попал, у него бабушка умерла. Пап, ну он же… брат мне, вроде как? — вываливая отваренные вчера пельмени на разогретую сковороду, подал голос Игорь. — Мама у нас ведь общая. Константин замер и присмотрелся к «чернышу». В ответ, почувствовав взгляд, смотрели тёмно-карие чуть раскосые глаза. Видал он одного с такими зенками. Волк, бывший глава «Казанских». Уж года четыре как червей кормит. И эта с ним по соседству… — Во дела… — осел рядом с Константином Фёдор, смотря на хозяйничавшую детвору. — Ко-ость, это ж, блин, «Санта-Барбара»!