Дела семейные

Колючие терновые кусты цеплялись то за куртку, то за штанины, но пара мальчишек лет двенадцати упорно продвигалась вперёд. Шли вдоль ржавой ограды детского дома, что со стороны выглядел совсем заброшенным: облупившаяся на фасаде краска, мутные стёкла, висящая на одной петле парадная дверь. Да только вот, дети здесь жили. — Игорюнь, да я тебе отвечаю, уже можно выйти… или дай передохнуть! — пыхтя просил высокого тощего мальчишку круглощёкий пацанёнок со сдвинутой набекрень кепкой. — Игнат, ты сам нас в кусты потащил, а теперь возмущаешься! — возразил Игорь, продолжая переть напролом. Мальчик отвёл в сторону шипастую ветку и шагнул вперёд, позади послышался сдавленный скулёж — Игнату едва не прилетело по глазам, спасли нацепленные на переносицу кислотно-зелёные очки. Скула почти не болела, главное, прийти домой и приложить что-нибудь холодное, например, кулёк с теть Лениными пельменями. А если совсем повезёт, отец задержится на службе дня так на три и синяк к этому моменту почти сойдёт. На нём всё как на собаке заживает. Они поцапались с ребятами из другого района — Игнат решил сунуться на новую территорию, но кажется, переговоры с местной шантрапой прошли неудачно. Иначе они спокойно дворами дошли бы до своих домов, а не лазили по задворкам, прячась от местных. Самое обидное — товар достался обидчикам… А там и картрджи для «Нинтендо», и коробки «Турбо», и шипящие на языке и красящие его же пакетики «Зуко»… — Игорюнь! Я ща прям тут свалюсь! — пообещал Шпунько и вцепился в ржавые прутья, переводя дух. — Ну будь человеком, Гром! — Менты — не люди, — усмехнулся Игорь, но тем не менее, остановился. У него самого гудели ноги. — Та какой ты мент? Так, ментёнок! — махнул на него рукой лучший друг и стащив с головы кепку, ей же утёр мокрый лоб. — Давай это, напрямки! Усё, нет за нами хвоста, у них там это, — пацан расстроенно шмыгнул, — всё наше добро осталось. Чё им наши задницы? Игорь медленно кивнул. Правда, зачем гнаться за двумя неудачливыми коммерсами, когда самое главное — баул, остался? — Ладно, давай вылезать отсюда, — чуть пройдя вперёд, мальчик пролез между погнутыми прутьями ограды, оказавшись во дворе детского дома. — Ну, ты, конеш, исполнил, Игорюнь! — пыхтел Игнат, пытаясь протиснуться следом. — Застряну здесь и помру голодной смертью! В голове у Игоря вертелась фраза кролика из «Винни-Пуха»: «…это потому, что кто-то слишком много ест!», но озвучить её мальчишка не решился, а напротив, шагнул обратно в колючие кусты и начал тащить на себя друга. — Ой-ой-ой! Джинсы порвёшь! — совсем тонким голосом запищал Шпунько, уже и не желая оказаться по ту сторону «тайной тропы». Поднатужившись, Игорь дёрнул его на себя, что было сил и товарищ вылетел, как пробка из шампанского, сопровождаемый треском ткани — не выдержали пришивные карманы. Под весом Игната Игорь грохнулся на растрескавшийся бетон, чудом не разбив затылок. Перед глазами летали чёрные мушки. — Игорь, Игорь! — причитал Игнат, скатившись с придавленного друга и начав ползать по земле, подбирая рассыпавшуюся из порванных карманов мелочёвку. — Шо ты всё время как… ай! — махнул рукой Шпунько. В поле зрения Игоря появились выцветшие, с забившейся грязью между приклеенной к тканевой основе резиновой подошве, шанхайки на липучке. Гром запрокинул голову ещё сильнее, чтобы увидеть рыжего мальчишку лет восьми в потрёпанном фиолетовом (кажется, девчачьем) свитере. — Вы же не отсюда, да? — тихонько спросил ребёнок. — Не, а ты? — за Игоря ответил Игнат, наконец-то распихав добро по карманам куртки. — А я здесь живу… Вам тут нельзя быть, — вдруг рыжик застыл, словно к чему-то прислушивался. Крупно вздрогнув, он попытался поднять Игоря: — Уходите! А то щас придёт… — Эй, ненормальный! — со стороны здания раздался ломающийся подростковый голос. — С кем ты там разговариваешь? Бледное лицо мальчика в россыпи веснушек стало совсем зелёным. — Бегите! — прошептал он на ухо Игорю, вдруг с необычайной для малолетки силой толкая того в сторону примятых кустов. Игнат чудесным образом (и без причитаний) уже поджидал его на другой стороне ограды. Позади слышались голоса ребят много старше не только рыжего мальчишки, но и Игоря. На душе было неспокойно. — Ты шо, детдомовца жалеешь? — раскусил настроение Грома Шпунько, поставив перед ним стакан с колой. — Этому брату доверять нельзя. Я бы на твоём месте проверил карманы. Игорь мрачно посмотрел на друга, но ни к вечеру, ни к ночи думать про приключение не перестал. Шпунько к потере баула отнёсся философски: «Бизнес есть бизнес, Игорюнь! Где-то убыло, где-то прибыло. В следующий раз всё будет оки-доки!». Вернувшись домой, Игорь принялся за домашку. Может, отец и не появлялся дома сутками, однако, за успеваемостью следил. Меньше всего на свете Грому-младшему хотелось, чтобы редкие совместные минуты превращались в очную ставку. Решая уравнения и вычерчивая графики функций, мальчик, то и дело, прикладывал то к щеке, то к затылку пакет с пельменями, в которых хлеба больше, нежели фарша, но на вкус почти не заметно, у тёть Лены волшебные руки, что ни приготовит — всё вкусно. В какой-то момент замороженное тесто под пальцами оттаяло и тяжело вздохнув, мальчик поплёлся на кухню, ставить воду. Заглянув в солонку — огромную деревянную банку, Игорь поджал губы — соль закончилась. Пора составить список продуктов первой необходимости, не всё же тёть Лениными пельменями питаться… А если бы у них с Игнатом дело пошло, то глядишь, Игорь мог бы сам приносить домой деньги и забить холодильник продуктами… Поужинав и доделав уроки, мальчик посмотрел телевизор, разыграл шахматную партию (с самим собой играть неинтересно, вот был бы папа дома…), помыл посуду. Время едва-едва перевалило за одиннадцать. Плюхнувшись на диван, протестующе взвизгнувший старыми пружинами, Игорь натянул до подбородка пахнущий пылью и немного сыростью плед и задремал, уходя в ночь. Сквозь сон щёлкнул дверной замок и заскрипела не смазанными петлями створка, короткими двумя «бум» встали у стены, под вешалкой растоптанные ботинки. Тонкой струйкой зажурчала вода в раковине и следом — довольное мычание. «Опять пьёт из-под крана», — сонно подумал Игорь, тут же подскакивая на диване. — Пап? — позвал мальчик, сощурив глаза, ослеплённые светом кухонной лампы. — Разбудил? — Константин Гром тяжело осел рядом. — Сколько времени? — Третий час, спи. — Думал, сегодня уже не придёшь, — наощупь Игорь подгрёб к отцу и счастливо вздохнув, положил голову ему на колени, но тут же поморщился — от одежды Константина ощутимо несло гарью. — Пап? Ты чё, пожар тушил? Константин не ответил, лишь тяжело вздохнул. По спутанным от сна волосам прошлась тяжёлая, горячая ладонь. Несмотря на неприятный и резкий запах отлипать от отца не хотелось. — Детдомовцы в своём «штабике» угорели, — наконец ответил Гром-старший. — М-м, — протянул Игорь, засыпая.