Стиль

      Морфин зарегистрировался на этом сайте, почитал мои записи о нём и разрыдался!.. от того, насколько я дурак. И я не спорю.       Перед этим, слова моего парня:       «Здравствуйте. Меня зовут GoldMorphin, или просто Морфин. Я очень сентиментальный для мужчины, а также латентный гей, поэтому я так остро отреагировал тогда в баре. Кстати, я тогда только заказал вино, и не был пьян, просто являюсь меланхоликом. Всем спасибо за тёплые слова, и мне было приятно узнать, что я вам понравился в блоге этого мелкого дьявола-недопрограммиста! Надеюсь, будем друзьями…»       Ну, в общем, с его разрешения я публикую продолжение нашего разговора из бара, когда нас уже выгнали на улицу:

***

      Ветра нет. На улице стало ещё холоднее, аж ледяной пар при выдохе стал заметен. Тогда я подумал, что лучше бы я ушёл домой сразу, а не зависал в таком тёплом месте. Морфин, кажется, был тогда зол. Нельзя поверить тому, что пару минут назад его огромная голова лежала на моих плечах, да утирала наступившие слёзы.       — Всё равно они неправильно хранили вино, — таковыми были его первые слова, когда мы уходили с крыльца заведения. Он вытер последнюю слезу, скорчив кислую мину. — Отвратительно.       Я мог только кивнуть. Мы пошли.       Мы шли молча, напряжённо. Другие студенты тоже шли по домам, на веселе, в компаниях. У меня есть такая особенность — я плохо переношу холод. Иногда до аллергии. Поэтому, спустя минуты три в тишине, моё тело уже покрылось мурашками. Едва держался, чтобы открыто не задрожать, стуча зубами. Стало труднее перебирать ногами. При этом я был одет недостаточно тепло, по наивности считая, что я буду уже дома как часов два назад. Наивный, очень. Как же я просчитался в этом случае.       — Дем? — забеспокоился Морфин, краснея под уличным фонарём. — Ты не замёрз? Ты слегка дрожишь просто.       Я вот думал — он либо пьян, либо слишком внимателен? Уповал на первое, однако всё равно ответил правдой:       — Да, — нервно сглотнул. Ненавижу признавать свои слабости. — Я не выношу холод.       — Возьми тогда мой пиджак. Я не замёрзну. А вот ты, кажется, околеешь.       Мои плечи окутало тепло. Чёрт, я тогда захотел поспать, стало очень хорошо. Чуть не упал, ноги задрожали.       — Ты же… едешь в ст-ст-сторону за городом через «улицу коммунистов»? — я никогда не рассказывал ему свой маршрут, однако тот оказался прав. — Просто помню номер твоего автобуса с той встречи в пиццерии, ведь мы живём на разных концах города.       — Да. А что?       — Проблема у меня есть… Я с родителями поссорился. Иии-и-и может…       Он выглядел как виноватая собака, с грустными глазами, весь растрёпанный, чуть что, да вновь заплачет. Наверно, мне стало его ещё более жаль.       — Афигеть, — с разрешения Морфина упомяну, что у него крайне серьёзные и властные родители. Я это уже тогда знал, оттого это звучало очень грустно. — И чё делать? В свой дом я не пущу.       — А, ой… — Морфин прикрыл рот рукой. — Извини.       — Деньги есть?       — Ахах, говоря об этом…       — Неужели ты выживаешь только на стипендию?! — он кивнул. Это было так абсурдно, что пришлось снова прикрыть рот, чтобы не засмеяться. — Как ты тогда вообще планировал провести сегодняшнюю ночь?!       — Не знаю… — я напомню, что тогда я считал, что Морфин пьян, поэтому не думал наперёд. — Просто планировал что-то объяснить им, однако ты слишком вывел меня из настроения подстилаться под них.       Мы принялись идти к моей остановке, наверно, вдвоём ощутив впервые явившийся холодный ветер. Рассказы Морфина по дороге это тот ещё концентрат несправедливости мира, с которым не хочется сталкиваться. Я привык слышать, во время перебивок от понесения дерьмом препода и тупых людей, его жалобы на семью. Но тогда, на улице, Морфин говорил про гомофобные моменты в его воспитании. Он действительно оказался геем. Я был приятно удивлён своими результатами, ведь для Морфина я оказался первым человеком, что даже таким ужасным способом помог ему раскрыть жуткую тайну, сжирающую изнутри. Мы были… товарищами? Он пришёл к этому выводу сейчас, а я примерно в свои 15.       — А из-за чего ты вообще поссорился с ними?       — Ну, из-за того, что те вспомнили, на кого я вообще поступил, да начали ставить типа ультиматумов на то, чтобы я ушёл в более хороший университет на более престижную профессию.       — Серьёзно? Это кошмар.       — Да, не говори.       Мы снова шли молча. Я смотрел в небо, «считая звёзды», Морфин же просто держал меня за руку. Довольно крепко, кстати.       — Ладно, — вздохнул я, улыбаясь. — Возможно, мой померший отец таки разрешит тебе войти в дом.       Да, мой отец недавно умер. Неприятно это признавать. Однако я до какого-то момента не хотел делиться об этом в блоге, но тут такой интересный случай произошёл, поэтому… да. Появился повод. Меня не стоит жалеть, уж отца тем более. Приберегите это для реальной трагедии.       — Умерший… отец?       — Недавно упал с чердака. Спину сломал, сразу умер. Поэтому суеверная мать-азиатка не пускает чужаков на порог дома.       — Я глубоко сожалею об твоей утрате.       Морфин моментально опустил взгляд, сжал руки в замок, в досаде надув губы. Особенно это смешно выглядело, когда тот был без пиджака, только в белой рубашке. Я ощущал себя, если честно, неправильно. Словно попал в совсем другое место. Я поражаюсь способности людей драматизировать смерть близких до такой скорби. Он выглядел очень по-английски, по-королевски. Вся эта изящность, эпатаж, ну и далее. Надеюсь, я не один такой, потому что иначе я правда подумаю, что я больной.       — Морфин?.. — я, щурясь, посмотрел ему в лицо. — Не стоит, правда. Всё в порядке. Я уж тем более, я пережил это.       Тот шмыгнул носом, переступив с ноги на ногу. Точно учился английским манерам.       — Ладно, раз уж ты это говоришь, то я…       Я дальше не помню, что было, мы из милого разговора внезапно перешли до некого спора. Но я точно помню конец разговора, когда Морфин, взмахнув руками, выкрикнул это:       — Но ведь мы же «встречаемся», Дем! Может, ты попробуешь от этого что-то придумать?! Если, конечно…       — Аааа-а-а, точняк! — я моментально схватился за голову, уже выискивая взглядом телефонную будку. — Морфин, ты гений! Хорошо, тогда попробую ей позвонить. Спасибо!       Мы успели уйти не совсем в тот квартал, но я нашёл телефонную станцию где-то слева от нас. Рванув к ней, я спешно кинул цент и набрал домашний номер. Через пару секунд гудков я уже говорил с мамой.       — Алло? — помню, я говорил не очень чётко из-за заложенного носа. — Я Демастер, привет мам.       — Алло?! Деее-е-ем! Привет! Ты где?!       — В центре. А что?       — Просто уже поздно, почти девять! Автобусы скоро перестанут ходить, поторопись! Ужин ещё готов.       — Понял. Я тут как раз признаться хочу…       — Ты что, стал наркоманом?!       — Не, мам, лучше. — замолчал, чтобы сохранить интригу. Едва удержался, чтобы не заржать. — Короче, мам! У меня есть… ну, парень.       Она начала угорать. Я тоже. Кажется, Морфин тогда слегка впал в шок, не осознавая, что в мире есть помимо гомофобов и такие весёлые личности, как моя мама.       — Ты с ним всё это время гулял?! — возмущалась она, не прекращая смеяться. Представляю её мудрое лицо, замершее в смешной гримасе, покручивая в руке провод стационарного телефона.       — Да! Он в баре грустно выпивал, а я мимо зашёл и начал успокаивать бедного. Его выгнали из дома, грустно же! Он себе столько фигни навыдумывал, типа, но я же могу о своём ближнем позаботиться, поэтому, в общем…       — Демастер, я поняла, к чему ты клонишь. Конечно же впускай его в дом! Бедный мальчик, как же родители его так замучали…       «Мальчик» ростом в два метра. Мать, ну ты юморишь. (Но я знаю, что она не видела его, я знаю, я знаю).       — Спасибо! Ладно, давай, пока. Минута кончается.       Повесил трубку. Тогда аж на душе стало легче.       — Дали зелёный. Едем.       После этого мы молча проехали большинство остановок, как только нашли наш автобус. Я склонил голову на плечо Морфина (по-моему даже засопел. Сам великан едва не уснул. Но нам повезло, и дежурный автобус вёл мой знакомый водила ещё со времён школы.       — Дестер, и ну-кто-там-твой-хрен?! Просыпайтесь, у вас есть 20 секунд, чтобы выйти на остановку!       Морфин грубо меня разбудил и за ручку потащил к двери. Меня сильно клонило в сон, даже леденящий ветер не смог разбудить меня перед последними шагами домой.       — Морф… ин… — я помню, как я едва мог волочить ноги, что могли в любой момент подкоситься и сломаться, тогда меня потянули за край пиджака.       — Ты выглядишь плохо. Дай понесу на руках, и ты тогда покажешь мне свой дом?       Я кивнул, не понимая до конца, что происходит. На следующую секунду меня подхватили как типичную принцессу, я слышал кряхтение и тяжкие вздохи, явно пацанчик не учился нести тощих недо-программистов самостоятельно. Мы точно прошли пару домов, пока я чуть не пропустил свой родной дворик, если бы не услышал голос матери:       — Демастер! И… молодой человек?! Вы куда-то идёте, а?!       Я вяло указал парню на домик моей более-менее «невинной», подростковой жизни.       Мать затащила нас двоих в гостиный зал, где та подготовила нам постель, сердито укутав в одеяла.       — Спать! И нечего вам было бухать! От вас разит каким-то дешманским вином.       — Понял, мам…       Так мы и заснули. Потом вместе, под ручку, поехали с утра на пару.

***

      «Там и Демастер обозвал меня анимешником и геем во весь голос, на перерыве между первой и второй парой. Затем в столовой, во время обеда, потянул меня за руку и объявил меня своим парнем. Я его чуть не прикончил на месте от стыда. Но таки полюбил его за такую доброту, скрываемой за маской весёлого бунтаря (и всё равно попытался заткнуть ему рот в столовой, только более «романтично»)». © Морфин.