Black Shadow

Он без колебаний оставляет Субина наедине с охранником, которого сам едва знает. Он даже не задумывается, почему не может просто оставить Кая. Теперь ему придётся придумать ещё одно оправдание, почему в их пентхаусе находится посторонний человек. Двери лифта с тихим шипением закрываются, оставляя их в стальной коробке, которая сейчас больше похожа на тюремную камеру, чем на транспортное средство. Его желудок сжимается, а узел тревоги скручивается в животе. Кай, кажется, замечает это и протягивает руку, чтобы схватить его за руку. Он прижимается к задней стенке лифта, держась за перила свободной рукой, отчаянно пытаясь исчезнуть до того, как они приедут на нижний этаж. Он не знает, почему его отец хочет поговорить с ним, но это никогда не предвещает ничего хорошего. Возможно, лифт сломается и оставит их в беде. А может быть, порвутся тросы или двери откроются раньше времени и они увидят пустую шахту, но смогут сбежать. Наконец двери лифта открываются, и Ёнджун выпрямляется, разглаживая складки на рубашке. Он надеется, что никто не заметит, как напряжено его тело. Он пытается ровно дышать, чтобы успокоиться. Когда они выходят из лифта, Ёнджун притягивает Кая ближе к себе. Кажется, что все взгляды устремлены на них, как будто все уже знают, что произойдёт дальше. Но на самом деле никто ничего не знает наверняка. — Ты знаешь, что нужно делать, Кай, — тихо произносит Ёнджун, замедляя шаг, чтобы Кай мог лучше его слышать. — Стой в углу. Не смотри в глаза, не говори ни слова. Что бы ни случилось, сиди тихо. — Понятно, — отвечает Кай. Он вздыхает и закрывает глаза, прежде чем повернуть ручку двери, ведущей в конференц-зал. Едва дверь успевает за ними закрыться, как его прижимают к стене. Перед ним стоит человек, чья копия — он сам. Холодные, бесчувственные глаза смотрят на него сверху вниз. Кай больше не находится рядом, он следует приказам Ёнджуна и отходит в другую часть комнаты. — Ты кого-то застрелил? — в гневе спрашивает отец Ёнджуна, делая шаг вперёд и оказываясь прямо перед его лицом. Похоже, слухи распространяются очень быстро. Он ничего не делает: не двигается, не говорит, только дышит и моргает. Он не может заставить себя даже пошевелиться. — Почему ты был на их стороне, Ёнджун? — спрашивает он. — Ты вторгся на их территорию и кого-то застрелил. Ты понимаешь, что это значит для нас? Что это значит для меня? — Я не думал об этом, — тихо отвечает Ёнджун, не поднимая глаз. Он не может встретиться взглядом с человеком, которого раньше называл отцом. — Конечно, нет. Ты никогда не думаешь как следует, — вздыхает он и проводит рукой по седеющим волосам. — С чего ты взял, что убийство — хорошая идея? — Он узнал меня. Не знаю как, но это произошло. Было темно. — И чья это вина? У тебя последний шанс. Расскажи, почему ты оказался в той части города? Мужчина приподнимает подбородок, чтобы их взгляды встретились. — Я не мог уснуть прошлой ночью, поэтому поехал кататься. — Ерунда, — его руки потянулись к волосам Ёнджуна и небрежно сжали каштановые пряди. Боль была адской, но это чувство было ему знакомо. — Я не растил тебя таким. — Ты вообще не растил меня, — отрезал Ёнджун. — Ты никчёмный человек. Он подошёл совсем близко. И вот, они соприкоснулись. Это не было больно, по крайней мере, поначалу. Мир на секунду наклонился, но не сильно — достаточно, чтобы комната немного закружилась. Он увидел Кая, который стоял на другом конце комнаты, закрыв глаза и сжав челюсти. Затем наступает боль. Кажется, будто тысячи иголок вонзаются в кожу и обжигают её, словно щека прижата к раскалённой печи. В глазах отца он видит гнев, который напоминает кипящий вулкан ярости, готовый извергнуться в любой момент. — Если ты ещё раз перейдёшь черту, Ёнджун, я обещаю тебе, что последствия будут не самыми приятными, — говорит отец. Ёнджун ничего не отвечает. Он поднимает руку и проводит ею по коже вокруг рта. По его подбородку уже стекает кровь, оставляя за собой тёмное пятно. Это суровое напоминание о той грубой власти, которую отец имеет над Ёнджуном. Он испытывает к этому отвращение. Его бесит, что вся его жизнь проходила под контролем человека, которому он безразличен. Человека, который без колебаний избавился бы от него, если бы это помогло ему самому. — Я узнаю, что ты от меня скрываешь, — тихо говорит он, глядя в глаза Ёнджуну. — Я всегда узнаю. Он грубо отталкивает Ёнджуна, выходит из конференц-зала и с грохотом захлопывает за собой дверь. От удара рамы картин на стене сотрясаются, грозя упасть. Кай прерывисто выдыхает, а Ёнджун, даже не замечая этого, задерживает дыхание. Он опускает взгляд, стараясь не встречаться глазами с Каем, и представляет, как на его лице отразится жалость. — Позволь мне помочь, — шепчет Кай, вытирая кровь с губы рукавом толстовки. Ёнджун отстраняется, хмурясь от прикосновения. — Я в порядке, Кай, — говорит он. Он резко открывает дверь конференц-зала и быстро идёт обратно к лифту. В голове у него мысли о том, что Ёнджун теперь проблема. Он покажет ему, насколько серьёзной проблемой он может быть. В лифте повисает тяжёлая тишина. Никто из них не произносит ни слова, пока лифт медленно поднимается на верхний этаж. Ему не нужна жалость Кая, и уж точно он не хочет, чтобы тот пытался вмешаться и исправить ситуацию. Вновь обретенный гнев переполняет его, когда он грубо вытирает кровь с лица и морщится от боли, задевая рану. Металлический привкус наполняет его рот, но сейчас он не может думать об этом. У него есть куда более серьёзные проблемы, о которых нужно беспокоиться. Раздаётся звон лифта, возвещающий о прибытии на нужный этаж. Он быстро вводит код и не тратит время на то, чтобы выйти. Ощущение, будто в комнате что-то отключилось. Он снимает куртку и небрежно бросает её на спинку дивана. Он знает, что Кай потом придёт за ней и уберёт, как обычно. Он не пытается быть неряшливым, но иногда он так перегружен, что Кай справляется с этим гораздо быстрее. Ёнджун оглядывает комнату и замечает сломанный подсвечник на полу. Стекло разбилось на сотни маленьких осколков, вокруг разбросаны капли крови. — Вот чёрт, — думает он. Субин. Квартира словно задыхается от своей изоляции, в воздухе повисло чувство беспокойства. И, возможно, это отчасти или даже полностью его вина, но у него не было другого выбора. По крайней мере, он продолжает говорить себе это, выглядывая из-за угла кухни. Он ждёт увидеть Субина, лежащего в багровой луже на полу. О чём он только думал, когда уходил? Он облажался, очень плохо. Он заходит на кухню. Его шаги тихие по полированному кафельному полу. Он инстинктивно оглядывается вокруг и видит на стойке полупустую бутылку спиртного. — Ты меня подвёл, — мужчина глухо смеётся, помешивая ликер в своём стакане. Его хватка крепка, и кажется, что она вот-вот разобьётся под его напором. — Где он? Мужчина приподнимает бровь и подносит стакан к губам. — Твой отец знает? — спрашивает он. — Может быть, я сам с ним разберусь. Держу пари, твой отец был бы рад заполучить кого-нибудь из них. — Его нет рядом с ними, — отвечаю я. Ёнджун с трудом сглотнул, и его щёки залились румянцем. — Где он? — снова спросил он, делая ударение на каждом слове. — Он спит, — ответил его собеседник дразнящим тоном, в котором слышалась насмешка. — Но я не могу гарантировать, что он проснётся в ближайшее время. Возможно, через час, а может быть, через два или даже через пять. Он пожал плечами. — Кто знает? Думаю, всё зависит от того, сколько он выпил. — Сколько он? В чём Ёнджун никогда не был силён? В умении контролировать свой темперамент. Поэтому, когда он понял, что говорит этот человек, его гнев только усилился. Он почувствовал, как его грудь вздымается и опускается всё быстрее, а каждый вдох даётся с трудом. Мужчина, казалось, понял, что происходит, и снова рассмеялся. Его смех был насмешливым и жестоким. — Ты действительно попал в переделку на этот раз, — сказал он. — Если ты не возражаешь, у меня есть ещё дела. Мне было так приятно поговорить с тобой, Ёнджун, — с этими словами он допил свой напиток и поставил стакан на стол. Он отодвигает стул, встаёт и идёт к кухонной двери. — Он не узнает, — говорит Ёнджун, доставая пистолет из кобуры. Его сердцебиение выравнивается, а дыхание становится ровным. Ему кажется, что он наблюдает за происходящим со стороны, как будто он больше не в своём теле. Он не осознаёт, что делает, пока не смотрит на пистолет в своей руке — холодный металлический предмет, с которым он как-то странно сблизился. Всё вокруг словно онемело, и вес пистолета, вдавливающегося в ладонь, больше не ощущается. Мужчина оборачивается и, кажется, чем-то недоволен. — Ну же, малыш, — говорит он. — Что ты собираешься делать с этим? Просто положи его. Ёнджун ничего не отвечает. — Поверь мне, Ёнджун, — продолжает мужчина, придвигаясь ближе. — Ты не хочешь этого делать. Он пытается вырвать пистолет из руки Ёнджуна, но его попытка тщетна. — Твой отец был бы таким… В комнате раздался грохот, похожий на звон колокола. Пуля прошла сквозь руку мужчины, оставив аккуратное отверстие на ладони. Когда он отскочил, вспыхнул алый взрыв. На его лице был написан страх, когда он посмотрел на кровь, стекающую по запястью. Он отступил назад, сжимая раненую руку. Его глаза были широко раскрыты от боли и недоверия. Смех, который наполнял воздух несколько мгновений назад, сменился быстрым и тяжёлым дыханием мужчины. — Уязвимость — это смертельно опасная вещь, — пробормотал Ёнджун. Он не был уверен, к кому это относилось: к нему самому или к человеку перед ним. Он многое потерял в этой жизни: свою семью, своё счастье, свою невинность. Всё это ускользнуло из его рук, как песок, оставив его пустым и опустошённым. Он ничего не почувствовал, когда мужчина упал на землю, крепко сжимая его руку. Возможно, он ожидал чего-то другого, какого-то удовлетворения от этого, но вместо этого он ощутил лишь пустоту и тяжесть в груди. Как он стал таким человеком? — Тебе не нужно этого делать, — говорит мужчина. — Я не это имел в виду. — Что ты ему дал? — спрашивает Ёнджун. — Вот чёрт! — выбегает мужчина, достаёт из кармана пакетик с белыми таблетками и бросает их на пол перед Ёнджуном. — - Я думал, он один из них, клянусь. В этот момент он полностью теряет контроль над собой. Он безжалостен и не колеблется. Он прицеливается в живот мужчины и нажимает на курок. Раздаётся выстрел, за которым следует крик, когда пуля снова поражает тело мужчины. Каждый выстрел отнимает у него частичку человечности, хотя её и так осталось немного. Он стоит там безучастно, не обращая внимания на последствия своих действий. Что самое худшее может с ним случиться? Он слышит крики Кая где-то позади себя, но Ёнджун не обращает на них внимания. Он поднимает пистолет, прицеливается в последний раз и выпускает последнюю пулю в грудь мужчины. Он стоит там секунду, глядя, как жизнь покидает тело мужчины и кровь стекает на кухонную плитку. — Ёнджун… — выдыхает Кай едва слышно. Он слышит, как Кай прерывисто вздыхает, но не может заставить себя обеспокоиться. Ёнджун не отводит взгляда от человека перед собой и приказывает: — Собирай вещи и возьми Субина. Мы уходим. Затем он убирает пистолет обратно в кобуру и смотрит на безжизненное тело.