Black Shadow

Субин застонал от острой боли, пронзившей его затылок при соприкосновении с твёрдой поверхностью позади него. Он попытался открыть глаза, но они закрылись через несколько мгновений. Свет был намного ярче обычного, и Субин не понимал почему. Громкая музыка, которая раньше ночью разрывала барабанные перепонки, теперь была не слышна, как и смех и болтовня множества танцующих людей внутри. Вместо этого царила тишина, почти оглушительная. Из далёка слышался шёпот, и Субин открыл один глаз, пытаясь разглядеть лицо. Это была его первая ошибка, потому что, как только свет попал в глаза, его затошнило, и волна тошноты накрыла пьяное тело. Собравшись с силами, Субин приподнялся, и у него начался приступ рвоты. Жёлчь брызнула на пол, наполнив комнату едким запахом. Последние остатки рвоты сползли с губ Субина, когда он упал на поверхность, которую только что использовал. Тело казалось утомлённым и тяжёлым каждый раз, как он пытался пошевелить им. Алкоголь должен приносить удовольствие, но сейчас ничто не казалось весёлым. — Я убью его, — простонал голос с другого конца комнаты. Субин сразу же узнал голос Ёнджуна. — Почему Ёнджун здесь и с кем он говорит? — голова раскалывалась от боли, а комната кружилась при малейшем движении. Был ли Субин приглашён на вечеринку? — Он пьян, — заметил другой голос. Субину этот голос казался совершенно незнакомым. — Как ты ожидал, какова будет твоя реакция, когда Субин проснётся? — Ну, я думал, что будет плохо, но не ожидал, что его стошнит на пол. Ёнджун — придурок. И дело не в том, чтобы Субина намеренно вырвало на пол. К нему приближался гул и шаги. Но он не смел снова открывать глаза. Его горло горело, а вкус оставался во рту, и он больше никогда не будет пить. Даже если Бомгю встанет на колени и будет умолять. Он чувствовал ужасную боль, каждая частица его тела ныла. — Технически это наш этаж? — сказал голос, теперь гораздо ближе. Это был голос Кая. — Заткнись! — Ёнджун пинал его в бок. Затем Ёнджун громко застонал: — Вставай же, Субин! Он приоткрыл один глаз и прищурился на свет, чувствуя себя совершенно разбитым. У него не было сил даже спросить, где они или почему там Ёнджун? Последнее, что ему запомнилось, — это разговор с кем-то дома у Бомгю, и эти воспоминания теперь казались такими далёкими. — Помоги мне поднять этого придурка, — вздохнул Ёнджун, прежде чем Субин успел возразить. Его подхватили под руки и подняли на ноги, внезапное движение заставило его почувствовать тошноту и прикусить язык, чтобы его снова не вырвало. — Будь осторожнее с ним, — услышал он голос Кая, и схватил его за другую руку, пока его поднимали. Другой парень выглядел милым. Это заставило Субина задуматься, как вообще они могут дружить с Ёнджуном? Он ужасный человек и не заслуживает ничего хорошего, думает Субин про себя. Ёнджун ухмыльнулся: — Просто отнесите его наверх! По какой-то странной причине Субин позволил себе тяжело об опереться на плечо Ёнджуна и позволил утащить себя вверх по лестнице. Его ноги казались невыносимо тяжёлыми, а всё тело — желеобразным. Каждый шаг вызывал у него головокружение, и ему приходилось спотыкаться, чтобы поднять ногу на следующую ступеньку. — Ты можешь смотреть, куда идёшь? — раздражённо спросил Ёнджун. Часть Субина хотела, чтобы он прямо сейчас вырвал на всю обувь Ёнджуна, может быть, тогда он наконец заткнётся? — Не будь грубым, — ругали его остальные, усиливая хватку. — Всё в порядке, не беспокойся. Ещё пара шагов, и ты будешь там. Объятия Кая стали намного мягче. Его руки были тёплыми, пока они притягивали его ближе. Когда они наконец добрались до вершины, Субину казалось, что он может упасть в обморок. Ему хотелось остановиться на секунду и перевести дух, но Кай уже снова тащил его вперёд. Его лёгкие горели, возможно, отчасти это была его вина, что он так и не начал тренироваться, но ему казалось, будто он пробежал марафон вместо того, чтобы подняться по лестнице, хотя он знал, что это не так. Хотя он и будет винить ступеньки в этом. Их было слишком много. — Можешь сесть на кровать, но не порть ничего. Я серьёзно, Субин, — предупредил Ёнджун, прижимая его спиной к матрасу. Несмотря на предупреждение, Субин с облегчением вздохнул и откинул голову на мягкую кровать. — Тебе нужно перестать быть таким злым с ним, — сказал Кай. Субин наконец приоткрыл глаза, чтобы увидеть двоих, стоящих напротив кровати. Руки Ёнджуна были скрещены на его груди, а на лице было раздражение, которое Субин не совсем понимал. Раздражение — это повседневное явление для Ёнджуна, почти ритуал, думает Субин. — Он ужасный человек. Его семья делала ужасные вещи и… — А у тебя ужасного семья ничего не делала? Ноздри Ёнджуна раздуваются, его осанка выпрямляется. Брови Субина сдвинуты вместе. Семья Ёнджуна тоже совершала ужасные поступки? Он делает мысленную пометку попытаться разобраться в этом позже, когда он не почувствует себя полным дерьмом. — Ты можешь просто присмотреть за ним? Мне нужно пойти и навести порядок, который он устроил, — говорит Ёнджун, глубоко вздыхая. Субин задаётся вопросом, что сделала семья Ёнджуна, чтобы заставить Кая сказать это. — Пожалуйста, просто… — Ёнджун зажимает переносицу. — Не разговаривай с ним, ладно? Я найду кого-нибудь, кто присмотрит за ним, когда он протрезвеет, но не разговаривай с ним, ладно? Кай мычит, кивая головой. — Зачем мне вообще с ним разговаривать? Дверь тихо закрывается, и Ёнджун выходит из комнаты. Он слышит слабый звук его ботинок, спускаясь по ступенькам, становясь всё тише с каждым шагом. Кай вздыхает. — Он немного драматичен, тебе не кажется? Субин хмурится, в замешательстве хмурит брови. «Что? Ты правда думал, что я буду его слушать? Кай смеется, запрыгивая на кровать рядом с ним и скрещивая ноги. Его накрывает новая волна тошноты, и он громко стонет. — Прости, прости, я забыл. Он извиняюще улыбнулся, пока Кай удобно устроился на кровати. — Субин, да? Меня зовут Кай. И я уверен, что ты уже знаешь Джуна. — Не совсем так, как я бы его назвал, — вздыхает Субин, садясь на кровати так, что его спина теперь прижимается к деревянному изголовью кровати. — Но да, мы встретились. «Он действительно не так уж и плох, если познакомишься с ним поближе». «Может быть, я не хочу с ним знакомиться». Субин хмурится. Кай мычит, постукивая указательным пальцем по ноге. — Не похоже, что он тебе действительно нравится. «Это так?» В комнате наступает тишина, когда глаза Кая прожигают его кожу. Он не знает, каковы намерения Кая, и, учитывая тот факт, что он, очевидно, живет с Ёнджуном, ему уже нельзя доверять. Ничего хорошего не происходит, когда Ёнджун рядом. Его взгляд блуждает по комнате, останавливаясь на каждой детали идеально аккуратного пространства, которое Ёнджун называет своим жилищем. Рядом с кроватью стоит тумбочка, а на ней — маленькая серебряная лампа с кремовым шёлковым абажуром. Внимание Кая привлекает открытая книга, лежащая на тумбочке, страницы которой заложены кожаной закладкой. Он никогда не считал Ёнджуна тем человеком, который увлекается чтением. Честно говоря, он был бы удивлён, если бы Ёнджун вообще смог прочитать слово «книга». Стены комнаты совершенно пустые, лишены каких-либо личных вещей. Здесь нет ни семейных фотографий, ни сувениров, ни безделушек, которые могли бы добавить тепла и индивидуальности. Комната выглядит так же безлико, как и человек, который в ней живёт. — Как долго вы знакомы? — спрашивает Субин, пытаясь нарушить неловкую тишину между ними. — Сколько себя помню, — отвечает Кай, хмуря брови, как будто он думает о чём-то важном. — Мои родители умерли, когда я был совсем маленьким, и меня взял к себе отец Ёнджуна. Однако мы с ним редко видимся, так что в основном я живу с Джуном. Субин хмурится. Он садится на кровать, стараясь не нарушать личное пространство Кая. — Ты учишься с нами в колледже? Или ты ещё учишься в старшей школе? Кай выглядит молодо, и Субин сомневается, что ему достаточно лет, чтобы поступать в университет. На самом деле, я посещал несколько онлайн-курсов в старшей школе. Я думал о колледже, но не знаю, — он смотрит на свои руки, ковыряя уголки ногтей. — Я никогда не покидал это место, поэтому не знаю, насколько хорошо это сработает. — Как тебе государство? — спрашивает Субин. Кай качает головой: — Я никогда не выходил за пределы этого места… В этот момент в дверном проёме появляется Ёнджун. Мальчики подпрыгивают от неожиданности и кивают головами в сторону голоса Ёнджуна. На его лице разочарование. — Я же говорил тебе не разговаривать с ним, — вздыхает Ёнджун, садясь на кровать рядом с Каем и протягивая ему стакан холодной воды. — Выпей. Ёнджун моргает, протягивая Субину воду. Он не доверяет Ёнджуну, ни в малейшей степени. Поэтому Ёнджун, который сейчас ведёт себя хорошо и пытается дать ему воды, не помогает. Субин может либо сначала выпить воду, либо вообще не будет её пить. Ёнджун тяжело выдыхает через нос, закатывая глаза. «Отлично», — говорит он, изо всех сил стараясь не сломаться. Может быть, это потому, что Кай здесь, кто знает. Субин подносит стакан к губам и делает небольшой глоток, чтобы доказать свою точку зрения. — Видишь, это совершенно… — Выпей ещё, — предлагает Ёнджун, но Субин прищуривает глаза — Ты почти ничего не выпил. — Как я могу быть уверен, что это не один из тех ядов замедленного действия? Или что оно становится ядовитым только после того, как выпьешь определённое количество? — Ох, чёрт возьми… — Ёнджун зажимает переносицу и крепко зажмуривает глаза. — Субин, если ты не выпьешь этот чёртов напиток… — Я не пью после людей, — отвечает Субин. Он чувствует, что задевает Ёнджуна, и это только ещё больше искушает его. Обычно у них всё наоборот. — Я не знаю, что у тебя — кишечная палочка, сальмонелла, грипп, там много чего происходит, Ёнджун. Взгляд Ёнджуна пристально прикован к его лицу, глаза слегка сужаются с каждым мгновением. Он постукивает указательным пальцем по стеклянной чашке, глубоко вдыхает и держит её. Их глаза остаются прикованными друг к другу, его зрачки сужаются, как будто он пытается прожечь Субина дыру — как будто, если смотреть достаточно долго, он просто испарится в никуда. Он швыряет стакан на тумбочку, прилагая достаточно силы, чтобы часть воды вылетела из чашки и приземлилась на деревянную поверхность. Субин вздрагивает, посылая Ёнджуну невесёлое выражение лица. — Послушай сюда, приятель. Вот что произойдёт, — начинает Ёнджун, вставая с кровати. — Ты не хотел звонить своей чёртовой мамочке, чтобы та дала тебе лекарство, но у меня есть способы получить то, что я хочу, Субин. Сердце Субина падает при упоминании его матери, особенно из-за того, что Ёнджун посылает кого-то поговорить с ней. — Ёнджун, если ты с ней что-нибудь сделаешь… — Зачем мне это делать? — спрашивает Ёнджун, фальшиво надув губы. — Зачем мне это делать всякий раз, когда у меня есть что-то… скажем, ценное? По крайней мере, для неё. Его глаза сужаются. Что может быть у Ёнджуна такого важного для его матери? Его мать даже больше не выходит из дома, после всего, что произошло за последние несколько лет. Даже в этом случае у неё нет врагов, особенно тех, о которых он знает. — О чём ты говоришь? — спрашивает Субин, стараясь говорить ровным голосом. Он не боится Ёнджуна, даже немного не напуган. Но по какой-то причине он обнаруживает, что готов сдаться при одном упоминании своей матери. — Ты, — отвечает Ёнджун со зловещей улыбкой.