и это вполне неплохо

Когда-то целый мир лишь для нас с тобой возник

Мирон допоздна готовился к конференции, которая должна была состояться на следующей неделе. Текст он уже давно прошерстил и теперь вылизывал презентацию и подачу. Закончив подготовку, он еще полночи ворочался — работа приходила к нему даже во сне. Перед конференцией отдохнуть тоже не получится, ведь всех преподов сгоняли на какой-то общий добровольно-принудительный семинар. Чертовски не хотелось проводить субботу в одном из душных ДК, слушая бесполезные доклады. Что ж, это издержки профессии и Фёдоров готов отнестись к этому ответственно. — Мирон Янович. Доброе утро, — как из ниоткуда, Машнов возник перед ним в гардеробной. — Давно не виделись, Слава, — Мирон старался не сосредотачиваться на теплом чувстве, которое начало растекаться в груди, когда он увидел Славу. Абсолютно такого же, ярко ему улыбающегося. Невольно, он и сам расплылся в улыбке и спросил: — Вы уже выздоровели? В вузе он старался соблюдать субординацию и обращаться к Славе на вы, но называть его Вячеславом Валерьевичем язык не поворачивался. — Я в полном порядке, поэтому не хотите сегодня после вуза куда-нибудь сходить? Я знаю неплохое кафе-бар, там как раз по пятницам живая музыка, — уже без полутонов вдруг предложил парень, заметив, что студентов поблизости нет. — Не могу. Много работы, сам знаешь, скоро конференция… Да и дел по дому… Надо вызвать мастера, что-то с холодильником, плохо морозит, — Фёдоров потер лоб. От всей этой работы у него уже разыгралась мигрень. Ещё и Слава с этим предложением, от которого отказываться не очень хотелось. — Давайте посмотрю, — то, что этот парень настырный, Мирон понял давно. Но порой, как и сейчас, его упертость поражала. Фёдоров все не мог взять в толк, старается ли Слава втереться к нему в доверие, желает проводить больше времени с ним или же чисто по-человечески готов оказать добрую услугу. — Информатики и такое нынче умеют? — всё-таки это предложение не хотелось отвергать. — Я много чего умею, Мирон Янович, — улыбнулся Слава, стягивая шарф и куртку. Под ней оказался дурацкий свитшот. Как его в таком преподавать пускают? Флирт Славы Мирона сильно не впечатлил. Он тяжело вздохнул: — Например? — Стиральную машинку еще могу починить. — Я понял. Не стоит утруждать себя, Слава. Вячеслав пожал плечами и буркнул: «Как хотите». Мирону показалось, что тот и правда расстроился его отказу. Захотелось объясниться хотя он, вообще-то, не обязан. Только он открыл рот, к Машнову прибился студент. Кажется, он учился у них в магистратуре. Он вежливо поздоровался с Мироном, а Слава охотно пожал ему руку: — Ванечка Светло, кого я вижу! В кои-то веки не прогуливаешь… Момент был упущен, старые приятели уже начали обсуждать что-то своё. Всю пару, пока студенты писали тест, Мирон маялся сомнениями. Слава и правда хочет ему помочь? Или просто пробраться в его квартиру, в надежде его завалить? Очевидно, что он ему интересен, но Фёдоров не привык к тому, чтобы кто-то о нем заботился. Да и зачем? Он со всем справляется сам. А мужчины, проявляя такое участие, явно на что-то рассчитывают после. Когда студенты закончили с тестом, на который была отведена большая часть пары, Мирон впервые отпустил их пораньше. Дико хотелось курить и желательно, в тишине. Подходя к курилке, он заметил Славу. Задумчивый и спокойный, он уже больше выглядел на свой возраст. — Куришь какую-то дрянь, — поморщился Мирон. — Когда я тебе сигаретку предлагал, ты так не пиздел, — усмехнулся Машнов, — простите, бля, что не вишневый Чапман. — Упаси боже. Слушай, я, если что, не отмазы леплю. Реально зашиваюсь просто. Машнов замер на секунду, а потом кивнул. Он не ожидал такой откровенности. — Ладно, — протянул он, — но за тобой должок. Давайте подвезу вас хотя бы. Там сегодня всё заледенело, гололёд. Переход на «вы» уже не удивлял. Мирон знал, что Слава это делает, чтобы просто поиронизировать над ним. Ведь Фёдоров, как молодой преподаватель, всеми силами старается быть на одной волне со студентами. И Мирон сдался, хотя он всё ещё не мог понять, нравится ли ему такое внимание к своей персоне и чем он вообще его заслужил.

***

— Почему ты вдруг захотел стать преподом? Неужели сисадмины резко стали неактуальны? — спросил Мирон, чтобы как-то заполнить тишину в салоне машины, которая разбавлялась только шумом дороги и тихим звучанием музыки по радио. — Да не. Возможно, это глупо, но каждый день слушая от начальства про наши «невероятные» задачи, я понял, что это всё — полная лажа. Мы же не спасаем чьи-то жизни, и то, что они о себе возомнили… Далеко от правды. И мне захотелось заняться чем-то значимым. Хотя, наверное, едва ли преподавание в русском вузе считается таким. А вы? Слышал, вы учились в Оксфорде, жили в Англии и Германии? — Слава сверил Мирона внимательным взглядом. Фёдоров же был удивлен, что тот сморозил не очередную постироничную хуйню, а, кажется, ответил честно. — С дипломом по средневековой английской литературе не так легко найти работу, как ты думаешь, — хохотнул Мирон, — к тому же, меня всегда тянуло на родину, в Питер. А ты отсюда? — Я с Дальнего Востока. Хабаровск, — возвращая свой взгляд на проезжую часть, коротко ответил Слава. Несмотря на все годы проведенные в Германии или Англии, Мирон никогда не скучал по ним так сильно, как скучал по Питеру. Первые 9 лет жизни: молодые родители, белые ночи — это навсегда осталось в его воспоминаниях. Он провел большую часть жизни вне России, но ни на день его не покидали мысли о ней. Тут была его душа. Так же, как для Славы в Хабаровске. Но отец давно умер, друзья разъехались, а мама с сестрой, как и он, перебрались в Питер. Странно осознавать, что в родном городе у него никого не осталось. Даже некого навещать там. — Суровый хабаровский мужчина, значит. Теперь я не удивлен, что ты в университете не замерзаешь в своих рубашках, — сказал Фёдоров, глядя на руки Славы на руле. Они были привлекательны. Сильные мужские руки всегда были его слабостью. — Приехали, Мирон Яныч. Не передумали насчет холодильника? — развернувшись всем корпусом к пассажирскому сиденью, спросил Слава. — Заходи, раз тебе заняться нечем, — Мирон готов был поклясться, что был бы у парня хвост, начал бы им махать, такая радость расплескалась в глазах. После всех рабочих тягот сегодняшнего дня, Мирон чувствовал себя истощенным. На свои моральные дилеммы ему стало все равно. К тому же он пришел к выводу, что глупые шутки Машнова его не раздражают, а от их вечных перепалок он чувствует лишь приятный трепет. Славино внимание его тоже не бесит, скорее… Смущает. — Неплохие хоромы, Мирон Яныч. Это вы преподом столько заработали? — оглядываясь, сказал Слава. Что его удивило, Мирон понять не мог. Обычная квартира — паркетные полы, белые стены. Ему нравились натуральные цвета и материалы. — Нет, любовник подарил. От этих слов Машнов немного помрачнел, но, как обычно, не мог не съязвить. — А на машину у него денег не хватило? — В машине смысла нет. Я плохо вижу, — сил отшучиваться у Мирона не было, поэтому он сказал как есть. — Носите линзы, значит? Зря. Вам бы пошли очки, вы были бы как секси-училка, — эти озорные ухмылки вне атмосферы университета воспринимались немного иначе, и это было довольно интимно. — Что за фантазии, Слава? — о том, что очки на -6 на вряд ли будут выглядеть сексуально, Мирон умолчал. Славины простые, как 3 рубля, подкаты, заставляли Мирона краснеть. Ну, где-то внутри. Лицо его выражало только презрение к дурацкой шутке. Хотя наверняка проницательный Слава видел сквозь его маски. — Давайте посмотрим, что там с вашим холодильником. Или это предлог был, по типу «винду переустановить»? Слава стянул с себя свитшот и Фёдоров скользнул взглядом по крепким плечам. — Если бы. — Мирон Яныч, а чего в холодильнике-то пусто? Вы чем питаетесь? — открыв холодильник и изучив его полупустое содержание, удивился Машнов. — У меня обычно нет сил что-то готовить после работы, поэтому, чем придется. Могу предложить чай, — потянулся к верхней полке Мирон. Судя по закинутой в дальний угол коробке, чай Фёдоров тоже пил нечасто. — О, чай мы любим. Я вам принесу потом на работу таежный сбор попробовать! Какое-то время Вячеслав повозился, а потом сказал: — Терморегулятор нужно купить, я съезжу. Хорошо, что не утечка фреона, иначе бы сами мы это не починили. Под «мы» Машнов, наверное, имел в виду себя, потому что Мирон в этом ничего не понимал. — Возьми ключи. Я в душ, могу не услышать домофон. Слава промолчал, но Мирона окинул таким взглядом, что стало не по себе. — Я мигом. Совершение покупок затянулось, и когда Слава вернулся, Мирона он не обнаружил ни на кухне, ни в ванной. Разобравшись с холодильником, он пробрался в его спальню — свет был включен, а дверь открыта. В комнате возвышались лаконичные деревянные стеллажи, ломящиеся от книг. На рабочем столе, заваленном бумагами, стоял старенький ноутбук. Но главное, Мирон спал в невероятно милой пижаме! Зрелище на миллион. Правда, продлилось оно недолго — как оказалось, Мирон спит чутко. Потерев глаза, он сел на кровати. — Я тебя заждался, — улыбнулся он. И как сердце могло не растаять от такого? — Прости, что долго. Я починил холодильник. Взял еще перекусить… И продуктов. — Слава! Ну зачем? — свешивая ноги и поднимаясь с кровати со вздохом произнёс Мирон. — Да я сам щас с голоду помру, Мирош. Не могу я божьим духом, как ты, питаться, — отмазался Машнов. На кухне Мирон с ногами забрался на стул и хлебнул заваренный Славой чай. После еды усталость навалилась даже пуще прежнего. — Слав. Спасибо. Но ответь честно, зачем ты покупаешь мне кофе, продукты, возишь меня, помогаешь? — Фёдоров немного поёжился. Уже поздно. Стоило бы предложить остаться на ночь. Но он не хотел разочаровываться. Он не выдержит, если Слава… Машнов не дал ему закончить мысль: — Приглянулись вы мне, королевна. Но я пойду, пока ваша карета в тыкву не превратилась, — непринужденно сказал Машнов, — ключи в прихожей оставил. До завтра. Слава. Он понял, что у Мирона проблемы с доверием еще в первые минуты их общения. Он уважал его границы. Он не торопил события. Фёдоров с отвращением вспомнил слова бывшего: Эй, о чем ты? Уже две недели ломаешься как целка, я понимаю, что много работы, но неужели ты не можешь найти на меня время? Я зря организовал этот ужин? Бывший парень Мирона частенько был недоволен отсутствием близости между ними. Мирон и правда много работал, карьера для него всегда была на первом месте. Но так же, работа его выматывала, не оставляя сил на что-то еще. Он не умел находить баланс. А Дима не помогал. Он манипулировал чувством вины и заставлял Фёдорова чувствовать себя ужасно. Он вынуждал его соглашаться и, понемногу, это не только убило его либидо и чувства между ними, но и оставило Мирону шрам. Он пытался вернуть себе контроль над собственным телом и вновь найти себя и вкус к жизни. Знакомился в интернете, ходил на свидания и в клуб, старался давать людям шанс узнать себя. Но мужчины, заинтересованные в нем, его только разочаровывали. Ведь на самом деле, он не был интересен никому из них. Их интересовало только присунуть. Не обязательно буквально, но они хотели его горячие фотки, секс по переписке, минет, дрочку, фетиши… Они осыпали Мирона комплиментами, но после общения с такими парнями Мирону хотелось разве что помыться кипятком от такого обилия глупости и пошлости. После всех этих попыток, Мирон решил, что пора остановиться и сконцентрироваться на себе. Он просто хотел чего-то настоящего.

***

С утра Мирон боролся с противоречивыми эмоциями. Вернее, боролся с самим собой. Отношения, романтический интерес — всё это только мешало ему. Он уже совершал эту ошибку, вступил в отношения с Димой и увяз в этом Берлине, из которого так хотел уехать. Это не для него. Но Слава… Постепенно его взору открывался он настоящий. Не веселый шут, готовый простебать весь свет, а начитанный, спокойный парень. И Мирон не мог отрицать своего влечения. Он так давно никому не открывался, что сейчас анализировал каждую мелочь. Это просто сообщение. «Слава, а ты придешь на сегодняшний семинар?» «а вы меня сдадите ректору, если не приду?» Пока Фёдоров думал над ответом, Слава уже прислал новое сообщение. «я приду, если вы там будете, мирон янович ;)» «Тогда увидимся» «эх мирон яныч из-за вас филя опять останется один. он вам этого не простит» И вдогонку — милое фото, где Машнов обнимает кота. Мирон снова почувствовал себя школьником, который влюбился в одноклассницу и теперь желал хотя бы посидеть с ней коленка к коленке на дурацком школьном концерте. «Я заглажу свою вину»