и это вполне неплохо

Ты взяла мое сердце в аренду И твой образ в мою Москву понаехал

Он останавливается возле подоконника, складывая стопку тяжёлых учебников. Заебался. Сегодня весь день происходит хуйня. Студенты были не готовы к паре, а в столовой на него чуть не опрокинули поднос. Ещё и сигареты кончились. — Давайте помогу донести, — какой-то парень, сидящий на соседнем подоконнике, спрыгивает и подходит к нему. — Будьте любезны, — Мирон откладывает ему половину книг, чтобы часть взять самому, но незнакомец ловко берет обе стопки. Когда они доносят книги до кабинета, Мирон сухо благодарит студента. Однако, тот не спешит уходить и опирается на стол, нависая над преподавателем. — Кстати, приглашаю вас на кофе, — и впивается глазами. — Нет, простите, — он окидывает взглядом парня. Высокий, лохматый, с хитрым прищуром. — Это почему? — с напором спрашивает студент, ещё и фамильярничает. Мирона начинает раздражать его наглость. — Приглашалка не доросла, — фыркает преподаватель, — я со студентами кофе не пью. Парень громко смеётся, Мирон же недоумевает. Ситуация, по его мнению, скорее напрягающая, чем смешная. — Я новый препод, Вячеслав Машнов, — поясняет он, достав из кармана своей дурацкой — с короткими рукавами — гавайской рубашки, бейджик. Как ему не холодно в ней в такой дубак? Мирон утром успел пожалеть, что не взял кардиган из дома, температура в институте не представляет возможности к комфортному существованию в одном джемпере. — Серьезно? Он кивает: — Хотел у вас пару моментов уточнить, вы ведь Мирон Янович? — Просто Мирон. Да, конечно, — тушуется он. — Так значит молодо выгляжу? — ухмыляется Вячеслав. — Да, Слав, — на автомате говорит Мирон, но поправляет себя, — Вячеслав. Простите. Вы это хотели уточнить? — Вы можете звать меня Слава, — говорит он, улыбаясь чистой и искренней улыбкой, игнорируя вопрос. Мирона это правда не радует — ему не нравится, когда его ставят в неловкие ситуации. И эта бесконечная насмешливая интонация Вячеслава ему тоже не нравится. — Так что насчёт кофе? Они подошли к кофейне неподалеку от университета, в которой Мирон раньше не бывал — с его загруженностью, он обычно просто хватал кофе на вынос и бежал по своим делам. Да и сидеть в одной из тысяч бездушных кофеен Питера, переполненной молодежью, у него обычно не было желания. Одинаковое меню, одинаковый интерьер, даже наборы посуды в таких кофейнях были одни и те же. — Мне неудобно, Слава, позвольте мне вас угостить, — Мирон, предложил больше из вежливости, чтобы заполнить паузу. Пока они шли, ему начало казаться, что тишина давит, хотя Славе, судя по всему, не было до этого дела. — Не стоит, Мирон Янович. Я пригласил, я угощаю, — отвечает парень, и, кажется, бросает насмешливый и игривый взгляд. — Просто Мирон, прошу, — Мирон выбрал тактику игнорирования подобного отношения, и теперь будет общаться настолько вежливо-нейтрально, насколько сможет. — А мне больше нравится Мирон Янович, — расплывается в ухмылке парень, — я угощаю, — твердо говорит он и открывает перед Мироном дверь, пропуская вперед. Их встретил сладкий запах выпечки. Почти все столики были пустые — студенты, составляющие основной контингент кофейни, были ещё на парах, а обед офисных работников уже закончился. Мирон выбрал стол у окна, выходящего на более или менее оживленную улицу, пока Слава заказывал им кофе. — И так, Слава, что вы хотели узнать? — Мирон кладет подбородок на руки и смотрит прямо на парня перед ним. Тот, по его мнению, выглядит слишком молодо для преподавателя в институте. Да и вообще, он выглядит дурным и несерьезным. Студенты таких любят — тех, кто не вспоминает о домашке, а в курилке поделится косячком. С общей дурачливостью Вячеслава не вязался только его цепкий, проницательный взгляд. — Да так, — отпивает из своей чашки Слава, — Хотел спросить подводные камни про студентов и сотрудников. Вас разве не предупредили, что я буду вести пару ваших групп? Разговор тек, на удивление, размеренно и даже как-то по-дружески. Мирон выяснил, что раньше Слава работал сисадмином, было много свободного времени, он читал, иногда писал что-то своё. На этом моменте Мирон включился в диалог, кажется, слишком активно, весь напрягся, дважды переспрашивая почти все изречения Славы: — То есть, вы не считаете талантливыми Есенина и Гумилёва, но считаете талантливым этого постмодерниста? Машнов кивнул: — Что именно вас так удивляет? Ознакомьтесь с его творчеством детальнее, я думаю, вы оцените, — теперь была очередь Славы тушеваться и смотреть непонимающим взглядом, тем не менее, звучало это так же насмешливо. Мирон же впился в него и выглядел довольно устрашающе, принял защитную позу, показывая, что заходить на территорию его интересов не стоит. Мирону не нравилось, что этот Слава рассуждает о литературе так, словно что-то в ней понимает. — Я удивлен, потому что нечасто рядовой преподаватель информатики знает о Ерофееве. — Не нужно быть таким заносчивым, Мирон Яныч. Не вы один в этом мире читали его поэму, уж простите, — за улыбкой Славы и его хитрыми глазами чувствуется интерес, а не раздражение. Мирон увидел это и принял правила игры. — Чтобы вы знали, я читал многие его произведения, в том числе, последнюю книгу, выпущенную на немецком. Да и откуда я знаю — может, вам просто что-то от меня надо, поэтому вы и пытаетесь найти со мной общий язык, — сдаётся и примиряюще улыбается Мирон. Он хотел осадить иронизирующего Славу, но, похоже, это прозвучало как флирт. — У тебя, — Слава внезапно перешёл на ты, — Мирон Яныч, проблемы с доверием, — он указал пальцем на сидящего перед ним мужчину и перевел взгляд на часы над входной дверью — через десять минут кончалась пара. Мирон усмехнулся — что правда, то правда, с этим он спорить не смел. Пора было возвращаться в вуз. — А тебе, кажется, нравится подначивать людей, — сказал Мирон, стягивая пальто со спинки стула. — Вы абсолютно правы. Мне нравится подначивать вас, — без тени стеснения сказал Слава. По его лицу растеклась улыбка чеширского кота. На выходе он снова придержал дверь Мирону, — Вы курите? — Да, но сигаретой не поделюсь — кончились. А как вы узнали? — Фёдорову было непонятно на каких полях собирается играть Слава, с его резвой переменой «вы» на «ты». — Не знаю. Мне просто показалось, что вам пошла бы сигарета, — сказал Машнов и протянул одну Мирону. Тот кивнул в знак благодарности, растерявшись от такого странного комплимента. С этого дня, Слава доставал его постоянно. «Нашел себе жертву» — думал Мирон. Парень возникал в его кабинете, возле его кабинета, в очереди в кафетерии, в гардеробе… Иногда Мирон думал, что отвязался, а потом, в последний момент, Слава появлялся внизу, у вуза, и ловил его там. Мирону казалось, что Слава к нему приходит даже в те дни, когда у самого Машнова не стоят пары в универе. Время от времени он просто ему кидал «здравствуйте, Мирон Яныч» — словно встретил его невзначай, а не подсмотрел его расписание и подкараулил. Иногда подкалывал. Чаще — приносил кофе или что-то сладкое и предлагал подвезти. Кофе Мирон брал, а от «подвезти» отказывался. — Мало ли что, — сказал он однажды Вячеславу на его предложение. — Мало ли что, Мирон Янович? — с явной насмешкой молодой преподаватель навис над столом, пытаясь установить зрительный контакт. — Слава, вы зачем меня преследуете? — устало выдохнув и сложив руки на заполняемых документах, Мирон поднял голову, сталкиваясь с парнем глазами. Сегодня он был одет потеплее, но одежда всё равно не вязалась с питерским климатом. «До добра его жаропрочность не доведёт», пронеслось в голове у Мирона. — Преследую, Мирон Янович? Вот это эго. Мы в одном вузе работаем, — буднично отбил Машнов. — А подвозить меня вам зачем? — на выдохе спросил Мирон. — Проявляю добрососедские качества, — невозмутимо сказал Вячеслав. Они оба знали, что это всё не просто так, но ходили вокруг да около. И если Мирон не сдавался, то и Слава не желал отступать. — Да бросьте, Вячеслав, правда, зачем? — он уставился на Машнова снизу вверх, задрав подбородок. — Ну так, — кажется, Мирон впервые видел его таким потерянным, — погода холодная. А вы на метро. Еще и шмыгаете носом постоянно, — и вот снова улыбается своей искренней улыбкой. В глазах Мирона такая улыбка может быть только у бестолковых и детей, но Славу он, почему-то, не мог отнести ни в одну из этих групп. — Правда? — растерялся Мирон, то ли от улыбки, то ли от такого замечания. Он, на самом деле, не привык слышать искренние слова в свой адрес. Особенно, от мужчин, проявляющих к нему интерес. Предыдущий опыт был… Плачевным. — Конечно. Ну, не маньячина же я, просто переживаю, как бы вас ветром не сдуло, — Слава отлично почувствовал точку давления и уже не сомневался в своей победе. Мирон кинул взгляд на снегодождь за окном и поежился. — Ладно, будь по вашему. — Встретимся после пар, Мирон Янович, — потрепав его по плечу, сказал Машнов. В чужих машинах Мирон обычно себя чувствовал некомфортно, но со Славой было на удивление спокойно. И не только в машине, а вообще, всегда. Мирон был «звездой» факультета. Молодой преподаватель, закончивший Оксфорд и вернувшийся в Россию. Он часто чувствовал давление. Он не должен был разочаровать, результаты должны быть идеальны. Ведь он — Мирон Федоров. Иногда он ощущал такую тревогу, что чувствовал, словно тонул в ней, пока не достигал самого дна. Вот и теперь он прогонял в голове строчки ежедневника: нужно было подготовиться к завтрашней паре и срезу через неделю, а еще его уж очень просили выступить на конференции… — Что, прости? — спросил Мирон, когда понял, что прослушал последние слова Славы. — Я говорю, приехали, Мирон. Всё нормально? Тебя укачало? — участливо спросил парень, убирая руки с руля и поворачиваясь к Мирону. — А… Да. Всё нормально, — он вышел и запоздало понял, что даже не поблагодарил Машнова. И что Слава назвал его по имени, а не своим дебильным «Мирон Яныч».

***

В один из дней, Слава не пришел. Вернее, Мирон его не видел, а тот может был в вузе, но не стал его находить. Ну и ладно, подумал Мирон. Нашим же легче, раз он отстал. Не пришел он и на следующий день и Мирон немного заволновался — не случилось ли с ним чего. Хотя, с большим шансом Слава просто забил, не разглядев в высокомерной и холодной манере Мирона обратного интереса. На третий день Мирон пошел в администрацию, где он и узнал, что Машнов попросту заболел. Поддавшись порыву, он взял его номер у секретаря. И весь день, на перерывах между парами, думал — стоит ли написать? Решил, что у них вроде как приятельские отношения и будет грубо не поинтересоваться. «Как самочувствие?» — он написал Славе в мессенджере. Его ник не выдавал в нём Мирона Федорова, а пара пафосных фоточек были скрыты для «не контактов». Но, конечно, Слава сразу понял, и вместо ответа на вопрос, написал: «скучаете мирон янович?» «Ага. Скучно работается, когда никто не отвлекает» «ничего скоро я подлечусь и вернусь в строй. буду доставать вас даже сильнее чем раньше мирон янович» «У вас это такой фетиш, называть меня по имени-отчеству?» «а вам нравится?» «Нет. И я думаю, вы в курсе, поэтому и называете так» «вы догадливый. а как нравится?» «Что?» «как вам нравится, чтобы вас называли?» Мирон немного закашлялся от резкого наплыва неудобных мыслей, но всё-таки сумел ответить нейтрально. «У меня есть имя. Можете называть меня так, и не изобретать велосипед» «это скучно» «Выздоравливайте, Вячеслав» Мирон действительно понадеялся, что это достаточно прямой намек на прекращение разговора. «знаете что поможет мне выздороветь» «?» Видит бог, он понял куда кренится диалог и не хотел этого спрашивать. «отправьте своё фото» «Слава! О чем вы?» «мирош, да просто фото» «Мирош?» «ну раз «мирон яныч» вам не нравится» Читая это сообщение, легко было представить ухмылку, с коей Слава его писал. Мирон с опаской запер кабинет — как раз отпустил последних студентов. Он знал, что совершает глупость, но шёл на неё отчаянно. Закатал рукава розовой рубашки и прилег на стол. В кадр попали губы, бледная шея, лежащая на груди рука и часть весьма обтягивающих брюк. Сердце стучало, но Мирон, улыбаясь своей маленькой шалости, отправил фото. «красивые тату» И, через 10 минут: «вы тоже красивый»