Strung out on you

      Чуя стоит перед зеркалом, глаза покраснели от слез, а он пытается взять себя в руки.       Прошло три дня с той вечеринки, с пьяного угара, с того поцелуя. Дазай обещал, что они забудут об этом, и после неловкого "утра после" все более-менее вернулось в норму между ними.       Он еще не виделся с ним нигде, кроме как на занятиях, но они хотя бы изредка переписываются, и от этого ему становится немного легче.       Меньше всего он хочет потерять Дазая, своего единственного друга здесь и того, кто сохранял его рассудок весь последний месяц.       Большая часть той ночи затуманена, в памяти есть провалы, но в основном воспоминания размыты. И все же, Чуя не может забыть поцелуй.       Поцелуй с Дазаем сильно отличался от поцелуя с Ширасэ. Он был новым, нежным и дарил ему тепло, которого он не получал от Ширасэ уже много лет.       Это было импульсивное решение, "занесло", как выразился Дазай. И, боже, его действительно занесло в этом поцелуе, в том, как хорошо он себя чувствовал, в том, как хорошо ему с Дазаем.       И вдруг на него обрушилась вся тяжесть содеянного и того, как сильно он хочет повторить это, почувствовать себя так же хорошо.       Сейчас они с Ширасэ по-прежнему остаются в "серой зоне" отношений: они живут вместе, спят вместе, делают те немногие вещи, которые обычно делают пары, но Чуя никогда прямо не говорил, что хочет его вернуть, а Ширасэ не спрашивал.       Скорее всего, он просто подумал, что раз Чуя вернулся домой и разговаривает с ним, то все наладилось. Он редко интересуется тем, что чувствует Чуя.       Технически, он не изменял, но это все равно неправильно.       Он чувствует себя ужасно, его так мучает вина, что болит живот. Как бы он ни хотел отпустить Ширасэ, он не уверен, что готов. Это годы его жизни, тысячи воспоминаний и человек, который когда-то был самым важным в мире, и которого он потеряет.       Поэтому вместо этого он стоит здесь и плачет, решая, что же, черт возьми, ему делать со всеми этими гадкими чувствами, что кипят у него в груди. — Чуя? Ты в порядке? Мне нужно в туалет. — Да, извини. Сейчас выйду.       Чуя умылся и, сделав несколько успокаивающих вдохов, вышел из ванной, толкнув плечом Ширасэ, который не удостоил его и мимолетным взглядом.       Он прошел в гостиную, едва слышно всхлипывая, обхватил себя руками и опустился на диван.       Мгновение спустя из-за угла появился Ширасэ, скучающим видом потянулся и уселся в свое игровое кресло.       На мгновение воцарилась тишина, затем Ширасэ резко повернулся, глядя на Чую со сдвинутыми бровями. — Ты какой-то тихий в последние дни.       Чуя едва не рассмеялся в голос, пораженный, что Ширасэ вообще заметил, но горечь кольнула его, потому что он становился тихим в течение многих лет. Податливым и легко удовлетворяемым.       Он всегда был шумным, с характером, слишком большим для его тела, всегда занимал собой все пространство и вызывал смех. Во всяком случае, так было раньше. — Просто устал, — это было правдой по большей части.       Учеба, тот случай с Дазаем, отношения с Ширасэ и работа одновременно тянули его ко дну, вызывая невероятную усталость. — Давай сегодня куда-нибудь сходим.       Чуя приподнял тонкую медную бровь. — Например? — Не знаю, — вздохнул Ширасэ. — Ты в последнее время почти не бываешь дома, и я скучаю.       Он взял Чую за руку, одарив его нежной улыбкой, полной мальчишеского обаяния. Той, в которую Чуя когда-то влюбился. — Да, ладно, — Чуя едва заметно улыбнулся в ответ, это было скорее дрожание губ, но все же.       Час спустя он уже сидел с чашкой чая, пытаясь согреть замерзшие пальцы. Ширасэ напротив пил кофе и откусывал круассан.       Погода была прохладной, ветер приятно холодил, перегоняя осенние листья у их ног. Пока все было прекрасно, они вдвоем наслаждались днем, перебрасываясь ничего не значащими фразами. На миг он мог обо всем забыть и просто быть. — Ты хорошо повеселился на той хэллоуинской вечеринке, на которую ходил?       Чуя замер на мгновение, поднял взгляд и увидел совершенно безучастное выражение на лице Ширасэ, пока тот вытирал сливки с губ. — Да, было весело. — Почему ты никогда не ходишь на вечеринки со мной? — он нахмурился. — Пьянки в подвале у твоих друзей вряд ли можно назвать вечеринкой. — Это вечеринка, — его хмурый взгляд стал еще более угрюмым. — Просто не такая большая. — Как скажешь, — промычал Чуя, медленно отпивая чай, согревая грудь изнутри. — С кем ты там был? — С другом из класса.       Ширасэ громко глотнул кофе, доедая остатки круассана. — Вы, кажется, близки. Ты когда-нибудь познакомишь меня с ним?       Чувство вины пронзило Чую, разрывая его на части, пока он смотрел в глаза Ширасэ. — Ну, наверное, — он пожал плечами, стараясь сохранять непринужденный вид. — Он, по сути, единственный друг, которого я здесь завел. Может, когда-нибудь вы и встретитесь. — Что? Я недостаточно хорош для тебя? Ты думаешь, что должен держать меня в тайне? — это прозвучало как шутка, но Чуя услышал скрытую колкость.       Не говоря уже о том, что Чуя никогда не держал Ширасэ в секрете. На самом деле, Чуя всегда был тем, кого прятали, пока Ширасэ слишком усердно флиртовал буквально со всеми, на кого падал его взгляд.       Его глаза сужаются. — Не начинай это, Буи. У нас сегодня хороший день, просто оставь все как есть.       Ширасэ фыркает, а Чуя закатывает глаза, наконец отводя взгляд. И, словно вселенная решила послать ему космический знак «иди нахер», его взгляд натыкается не на кого иного, как на Дазая Осаму.       Из всех кофеен, из всех мест, где он мог увидеть Дазая прямо сейчас, конечно же, это должно было случиться после того, как Ширасэ о нем заговорил!       Дазай стоит спиной к Чуе, но он точно знает, что это он. Сейчас Чуе кажется, что он узнает Дазая где угодно. Он пытается отвести взгляд, но тут Дазай поворачивается, его губы слегка приоткрыты, и Чуя чувствует, будто получил удар прямо в легкие, из которых вырывается весь воздух.       Дазай выглядит прекрасно: его щеки слегка порозовели под остатками загара, его волосы — это копна каштановых волн, и Чуя хочет зарыться в его фланель, чтобы почувствовать тепло и безопасность.       Рядом с ним стоит Йосано, выглядящая слегка раздраженной, но в остальном спокойной по сравнению с их прошлой встречей.       Чуя быстро опускает глаза на стол, натягивая шарф до подбородка, чтобы скрыть румянец, потому что его вроде-как-парень прямо напротив, и, боже, это неправильно.       Но, черт возьми, это кажется таким правильным. — Привет, Чуя, — непринужденно говорит Дазай, подходя к столику, со всей своей невозмутимостью и хладнокровными манерами. — А ты, должно быть, Ширасэ, — Дазай улыбается, но его улыбка натянутая и какая-то хрупкая по краям.       Чуя смотрит на Ширасэ, наблюдая за его реакцией, пока тот изучает Дазая и Йосано, стоящих у их столика. — Да. А вы кто? — Ширасэ хмурит брови. — Дазай Осаму, — он протягивает руку, сама любезность. — Друг Чуи. — Из моего класса, — добавляет Чуя, и Дазай переводит на него взгляд. Его улыбка становится гораздо ярче, теперь, когда она адресована ему. — А, ну ладно, — Ширасэ пожимает протянутую руку, теперь уже улыбаясь. — Рад познакомиться. Я только что говорил Чуе, что, кажется, вы с ним очень сблизились. — Да, сблизились, — говорит Дазай, по-прежнему не отрывая своих больших карих глаз от Чуи, и в груди у него от этого становится тесно от скрытого подтекста. — Тебе очень повезло, Ширасэ. — Да, я знаю, — Ширасэ отпускает руку Дазая, чтобы взять руку Чуи, его пальцы, теплые и крепкие, обхватили его собственные. — А кто твоя подруга? — Ширасе кивает в сторону Йосано, и в его голосе появляется какой-то странный оттенок, от которого во рту у Чуи появляется горький привкус. — Йосано Акико, рада наконец познакомиться, — сухо произносит она, прежде чем взглянуть на Чую, и ее лицо смягчается. — Чуя, так рада тебя видеть! — она обнимает его, шепча что-то на ухо, от чего он смеется, разряжая напряжение, повисшее между ними четырьмя. — Вы тоже вместе учитесь? — Только на одном курсе, — ухмыляется Йосано, выпрямляясь. — Я собираюсь в медицинский, так что у нас не так много общих занятий. — У тебя есть все, красота и ум, — Ширасэ подается вперед, и Чуя выдергивает свою руку, чувствуя тошноту, которую Ширасэ не замечает, пока он пожирает Йосано глазами.       Конечно, она выглядит потрясающе, как и всегда, но, боже, неужели он должен вести себя как придурок, когда Чуя сидит рядом? — Да ты свинья, — ядовито шипит Йосано. — Как неуважительно клеиться к моей девушке, когда я стою прямо здесь, — цокает Дазай, качая головой и обнимая Йосано за плечи.       Йосано не теряет ни секунды и кладет голову на плечо Дазая, положив одну руку ему на грудь, теребя пуговицы его фланелевой рубашки.       Чуя едва не смеется от их нелепости. — Я не клеился! Я просто сделал комплимент! — Это позор, — продолжает Дазай, словно Ширасэ вообще ничего не говорил. — Ты только что сказал, что тебе повезло иметь такого потрясающего парня, и вот как ты с ним обращаешься? Тебе хоть немного противно?       Он не может удержаться от того, чтобы не смотреть на Дазая с восхищением, потому что тот так гордо произносит слово "парень". Он без проблем прижимает Йосано к себе и так же легко целует Чую на вечеринке. Он начинает размышлять о том, каково было бы встречаться с парнем, который не стеснялся бы его.       Чуя прячет смешок в шарф, раздумывая, стоит ли вступаться за Ширасэ, но решает, что нет, зачем ему это?       Ширасэ выставляет его дураком при каждом удобном случае, независимо от того, вместе они или нет. Почему Чуя должен приходить к нему на помощь? Вместо этого он откидывается на спинку стула и просто наблюдает за разворачивающейся сценой. — Постойте, я не-. Я просто хотел быть вежливым! — Не ври, признай уже, — фыркает Йосано, задрав нос. — Все в порядке, милая, мы все равно уходим, — успокаивает ее Дазай, напоследок качая головой в сторону Ширасэ. — Как же неловко. — Чуя! Ты что, ничего не скажешь? — почти кричит Ширасэ, его лицо наливается багровым цветом.       Так ему и надо. Он должен стыдиться. Даже быть униженным.       Желать такое кому-то, кого любишь, подло с его стороны? Да. Возможно, это делает его еще большим отморозком, чем он готов признать, но он с этим согласен.       Он знает, что их отношения с Ширасэ полны этих токсичных игр во власть. С каждым днем он чувствует, что те узы, которые раньше связывали их с Ширасэ, становятся слабее. — Нет. — Ну, я бы сказал, что был рад познакомиться, но это не так. Это пять минут моей жизни, которые я никогда не верну, — вздыхает Дазай. — Увидимся, Чуя. — Пока, Чуя! — Йосано машет ему рукой, прежде чем показать Ширасэ средний палец, и они, заливаясь смехом, уходят, оставляя Чую разгребать беспорядок.       Он думает о том, чтобы побежать за ними, взять их под руки и прогуляться по улицам Осаки, просто счастливое маленькое трио. Но вместо этого он сталкивается с гневным взглядом Ширасэ. — Ты реально позволил им так со мной разговаривать? — Ты это заслужил. — Что?       Чуя убирает руки, опираясь на стол, его грудь вздымается. — Я сказал, ты это заслужил. Ты постоянно ведешь себя как мудак! Ты постоянно выставляешь меня идиотом, и, боже, я даже не знаю, почему я продолжаю возвращаться к тебе. — Я просто хотел быть вежливым, Чуя! — Херня! Я знаю, как ты выглядишь, когда флиртуешь!       Ширасэ фыркает. — Ты постоянно убежден, что я делаю что-то не так. Почему ты остаешься, Чуя? Если я такой ужасный, почему ты не уйдешь? — Если я уйду, ты пропадешь, — пальцы Чуи впиваются в металлический край стола. — Ты даже не понимаешь, как много я для тебя делаю. Я остаюсь, потому что продолжаю думать, что все станет лучше, а это никогда не происходит.       Ширасэ выглядит так, словно его ударили, его лицо бледнеет, глаза приобретают пронзительно серый оттенок, и он смотрит прямо в душу Чуи, или, по крайней мере, ему так кажется. — Что не становится лучше? — Все! Ты правда думаешь, что нормально просыпаться и ссориться по любому поводу? — Чуя чувствует, как его грудь трещит, все эмоции, которые он сдерживал, поднимаются из горла наружу. — Ты отпустил эту дерьмовую шутку о том, что я держу тебя в секрете, но я никогда не был тем, кто хранит секреты. — Раньше мы так не ссорились, — тихо говорит Ширасэ. — Я знаю это, — Чуя уже измотан, потому что видит, что истинный вес его слов не достиг Ширасэ так, как он того хотел. — Тогда что мы можем сделать, чтобы это исправить? Я не хочу тебя терять, Чуя. — Я тебе уже как минимум два года говорю, что мне нужно для того, чтобы чувствовать себя в безопасности в этих отношениях, а ты каждый раз меня игнорируешь. Для начала, прекрати флиртовать, будто меня тут, блять, нет. Если ты хочешь уйти, так иди, и хватит заставлять меня чувствовать себя идиотом, который верит, что ты изменишься. — Чуя встает, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Я опаздываю на работу. — Постой! Чуя, ты не можешь просто вывалить все это на меня и потом уйти! — Я должен! Иначе мы будем голодать и станем бездомными! — кричит Чуя и топает ногами, уходя.       Да, он знает, что было несправедливо так сорваться, но, черт возьми, он миллион раз говорил Ширасэ, что он слишком расслабился в этих отношениях. Он расслабился, позволяя себе обращаться с Чуей как с дерьмом, а Чуя расслабился, позволяя ему это.       Он даже не замечает, как начинают литься слезы, пока земля не расплывается у него под ногами, и он спотыкается, подвернув лодыжку.       Все его тело содрогается, когда он падает на холодную землю. Рыдание вырывается из его груди, и он начинает рвать листья и мертвую траву, сжимая их в кулаках, пока не прислоняется спиной к дереву.       Он чувствует себя жалким, потому что даже сейчас он хочет, чтобы Ширасэ нашел его и утешил. Он хочет не чувствовать себя таким дураком из-за того, что остался, из-за того, что цепляется за того, кто его не ценит.       Теперь он чувствует себя еще более жалким, рыдая на людях, прислонившись к дереву, и, как он ни старается, не понимает, в какой момент все пошло не так. — Чуя?       Он с трудом открывает слипшиеся глаза, заставляя себя сглотнуть слезы, и в его поле зрения появляется размытый силуэт Дазая.       Дазай.       Его тело словно отключается, будто его перевели в режим автопилота, и он обхватывает Дазая руками за шею, чуть не повалив его с места.       Дазай теплый и привычный. Все в нем утешает: и запах сандала, исходящий от его фланелевой рубашки, и руки, рисующие круги на его спине.       В этой пучине грусти и неизбежного горя, которое его ждет, он находит утешение в том, что у него все еще есть Дазай. По крайней мере, это еще не разрушено. Даже то импульсивное решение поцеловать его не оттолкнуло Дазая.       И Чуя не может быть более благодарен, потому что он так устал от одиночества, от чувства изоляции и несчастья. — Все в порядке. Ты в порядке. Я с тобой, — Чуя чувствует вибрацию его голоса, низкого и мягкого, и он тает в нем, вцепляясь пальцами в рубашку Дазая, не отпуская его.       Как странно, что еще месяц назад они не знали друг друга, а теперь Чуя спит в его постели и сидит здесь, плача в его рубашку? Он едва не смеется от этой мысли.       Спустя то, что кажется вечностью, Чуя наконец начинает нормально дышать, и слезы перестают литься. — Ты в порядке? — нежно спрашивает Дазай, поглаживая волосы Чуи. Это так приятно, что он чуть не плачет снова, но заставляет себя сдержаться. — Да. Я буду в порядке, — вздыхает Чуя, отстраняясь и вытирая щеки рукавом свитера. — Хорошо, — говорит Дазай, нежно поглаживая щеку Чуи и мило улыбаясь, отчего боль в груди Чуи отступает. — Мне вернуться туда и навалять ему?       Это вызывает у него смех. — Нет. Насилие – не выход. Разве твой папа тебя этому не учил? — Он меня учил, но мама говорила, что иногда это единственный выход, — глаза Дазая искрятся озорством, в них невысказанное обещание защитить Чую, если тому понадобится помощь. — То есть ты переходишь от ограблений магазинов к нападениям? — Конечно, если причина того стоит, — пожимает плечами Дазай. — Хотя я не сомневаюсь, что ты и сам можешь ему навалять, если захочешь. Я просто хотел подбросить идею. — Спасибо, принц на белом коне, но мне это не нужно. Я справлюсь, — Чуя закатывает глаза и встает, отряхивая брюки. — Мне пора на работу. — Не возражаешь, если я провожу тебя? — А разве Йосано не с тобой? — спрашивает Чуя, оглядываясь, но нигде ее не видит.       Дазай тихо хмыкает и начинает идти вперед, беря Чую под руку. — Нет, она уже ушла. Нам нужно было кое-что обсудить после вечеринки, но у нас еще не все гладко.       Чуя обдумывает это, вспоминая, как легко они с Дазаем подкалывали Ширасэ. Наверное, со стороны его собственные отношения тоже кажутся такими же легкими и беззаботными, хотя на самом деле все наоборот. — Я совсем забыл. И что же ее расстроило? — Ничего особенного, просто Йосано такая, какая есть, — отмахивается Дазай, и Чуя не лезет больше. — Похоже, у нас у обоих проблемы в раю.       Дазай ничего не отвечает, лишь улыбается и смотрит вперед. Чую это устраивает, его щеки еще в слезах, он уже устал, и совсем не горит желанием идти на работу.       Но дорога до работы проходит легко, тишина между ними помогает ослабить напряжение, связанное с его отношениями.       Он разберется со всем позже, а пока он в порядке.

***

76 дней трезвости       Дазай сидит у окна, подперев подбородок кулаком, и смотрит, как опадают листья. Сейчас начало ноября, и листья в последний раз перед зимой буйно окрашиваются.       Прошло ровно две недели с той вечеринки. С того поцелуя. С тех пор, как Дазай почувствовал, что мир сдвинулся с оси и показал ему что-то, чего он не заслуживает, но тем не менее он этого хочет.       Как и было обещано, инцидент не упоминается. Дазай изо всех сил старается не думать об этом, перенаправить свои мысли, но каждый раз, когда Чуя рядом, он может думать только о вкусе водки и мятного бальзама для губ.       Чуя выглядел гораздо менее взволнованным произошедшим, поскольку единственное, о чем он думает, это как наладить отношения с Ширасэ, и, как хороший друг, Дазай оказывает ему всю возможную поддержку.       Считает ли он, что Чуе стоит пытаться? Нет, конечно, нет. Он считает, что ему следовало сдаться давным-давно, но он хочет, чтобы Чуя был счастлив.       В любом случае это не имеет значения, потому что из Дазая получился бы отстойный парень, и он напоминает себе об этом каждый раз, когда ловит себя на мысли о том, что он мог бы быть лучше, чем Ширасэ. К тому же его послужной список просто ужасен, что доказывает все то, что Дазай и так уже знал.       К тому же Чуя не испытывает к нему никаких чувств, кроме платонических дружеских, это очевидно, и Дазай, в общем-то, не против. Он тоже не питает к Чуе никаких романтических чувств (или, по крайней мере, он так себе говорит).       С раздраженным вздохом он откладывает тетрадь, решая, что закончит домашнюю работу завтра. Сегодня он не сможет сосредоточиться.       Вместо этого он пытается придумать, как поднять Чуе настроение. Сегодня суббота, теплый день, достаточно хорошая погода, чтобы побыть на улице. Мори на работе и вернется поздно, а Дазай все еще не в лучших отношениях с Йосано, так что он может заодно и узнать, чем занят Чуя.       Не проходит и минуты после того, как он отправляет сообщение, как получает ответ. Ч <3: Уже скучаешь? (:       Дазай закатывает глаза, радуясь, что Мори нет дома и он не видит, как он покраснел. Д: Конечно, нет! Я просто пытаюсь быть вежливым, так ты со мной или нет? Ч <3: Я с тобой… при условии, что это на 100% законно. Д: Само собой. Я бы никогда не доверил тебе быть моим сообщником. Ч <3: Ауч. Ч <3: Ты придурок. Ч <3: Буду готов через 15 минут. Д: Одевайся тепло. Будем на улице       Дазай не ждет ответа и бежит по лестнице в свою комнату. Он смотрит на свой шкаф, на аккуратно развешанные вещи и задается вопросом, как у него может быть так много одежды и совершенно нет идей, как ее сочетать.       Это не свидание, он знает это, но ему хочется хорошо выглядеть. Ну, настолько хорошо, насколько Дазай вообще может выглядеть, учитывая, что единственная деловая одежда, которая у него есть, осталась с похорон его брата и сестры и матери, и он скорее сожжет ее, чем снова наденет.       Но Мори запретил от нее избавляться, как бы Дазай ни предлагал.       Дазай останавливается на рваных черных скинни джинсах, красной фланелевой рубашке и черной джинсовой куртке оверсайз со своими любимыми черными ботинками. Это не сильно отличается от того, что он обычно носит, но, по крайней мере, он решил надеть джинсы.       Через пятнадцать минут он хватает ключи от машины, бутылку воды и кошелек, и выходит из дома.       К тому времени, как он добирается до квартиры Чуи, его пальцы уже нетерпеливо отбивают ритм песни по рулю. Он никогда здесь не был и ему слегка любопытно, как выглядит квартира внутри.       Но Чуя попросил его подождать на улице, и он ждет, но каждая минута кажется мучительно долгой. Наконец появляется Чуя, и Дазай не может сдержать улыбки, потому что их наряды идеально сочетаются.       На нем черные брюки в тонкую полоску, красная футболка с длинным рукавом и черный жилет, и, боже, он выглядит таким красивым. — У меня что-то на лице? — спрашивает Чуя, его щеки ярко порозовели, пока Дазай продолжает пялиться. — Что? — Ты пялишься. — А, — глупо отвечает Дазай. Все его уверенное, хладнокровное поведение куда-то исчезает, потому что Чуя прямо перед ним, и Дазай снова хочет поцеловать его, просто чтобы вспомнить какого это. — Извини, я просто задумался. Твой лук отлично выглядит. — Он достаточно подходит для того, чем мы собираемся заниматься? — Ага, — с бодрым видом отвечает Дазай, внезапно чувствуя прилив энергии. — Ты скажешь мне, куда мы едем? — Неа.       Чуя вздыхает, откидываясь на сиденье, но выглядит расслабленным и вовсе не таким раздраженным, каким притворяется. — Надо было догадаться, что ты все усложнишь. — Сюрприз — это половина удовольствия! Нам предстоит пять часов езды, и к концу ты будешь так отчаянно хотеть чем-нибудь заняться, что будешь рад, что я тебе ничего не сказал. — Пять часов?! — Ага, — самодовольно говорит Дазай, все еще постукивая по рулю, когда поворачивает. — Лучше убейте меня. — Не кисни, Чуя! Я буду петь, чтобы время пролетело быстрее.       Чуя, наконец, улыбается, яростно качая головой. — Пожалуйста, только не пой. Я слышал, как ты поешь в душе, и если ты начнешь петь здесь, мои барабанные перепонки лопнут.       У Дазая щеки болят от широкой улыбки, и он, прибавляя громкость радио, начинает петь, несмотря на протесты Чуи, что вызывает у того новую волну улыбок и смеха.       В этот момент Дазаю уже плевать, сколько ехать и доедут ли они вообще, он просто хочет наслаждаться этим моментом всю свою жизнь.