Strung out on you

55 дней трезвости. — Что насчет этого? — Дазай протягивает костюм мужчины из средневековья. Чуя морщит нос при виде него. Еще одно "нет".       Когда Дазай предложил пойти на вечеринку вместе, он предполагал, что выбор костюма пройдет довольно легко, но Чуя, видимо, из тех, кому трудно угодить.       Вздохнув, Дазай вешает костюм на место. — Как насчет ужасов? Я могу быть Майклом Майерсом, а ты — каким-нибудь беднягой, которого я зарезал. — Это ужасно, точно нет. — Джейсон и Фредди? Пеннивайз и Джорджи? — Я не хочу ничего связанного с ужасами, чудак, — Чуя снова морщит нос. — Мы можем быть Джокером и Бэтменом. — Я не смотрел эти фильмы.       Дазай начинает дуться, потому что он потратил не менее тридцати минут, бродя по этому магазину, и каждая его идея была отклонена. — Тогда выбери что-нибудь сам, — Чуя закатывает глаза, но наконец-то начинает всерьез рассматривать костюмы.       Чуя бродит по магазину, критикуя каждый вариант, который рассматривает дольше пяти минут, когда наконец видит этот. Это базово, полностью избито, но идеально. Дазай не так уж впечатлен вариантом Чуи, когда берет его в руки. — Серьезно? Ангел и демон? — вполне уместно, но вслух он этого не говорит.       Чуя — ангел, яркий и красивый, в то время как Дазай — нечто более близкое к демону, весь темный и извращенный. Это определенно хуже, чем все идеи, которые предлагал Дазай, но Чуя выглядит счастливым, даже гордым собой. — Это мило! — Ладно, хорошо, — Дазай хватает дурацкие красные рога дьявола. — и с чем я их надену? — Дай мне секунду, я сейчас вернусь! — Чуя почти кричит, хватая нимб и пару ангельских крыльев.       Дазай смотрит ему вслед, не заморачиваясь над предложением своей помощи. Чуя, кажется, доволен тем, что делает все сам, а Дазай доволен тем, что позволяет ему.       С прошлой субботы Чуя оставался у него на ночь четыре раза, два из которых он ссорился с Ширасэ. Дазай не давит и особо ничего не комментирует, он просто слушает и обнимает Чую, когда все неизбежно заканчивается слезами.       Он также ничего не сказал, заметив следы от укусов, которые обычно не видны, так как их прикрывают волосы, растрепавшиеся во сне. Он внимательно осмотрел их, хотя и с неприятным ощущением в животе.       Чуя не упоминает, а Дазай не настаивает.       Через минуту он возвращается с красными кожаными штанами и сетчатым лонгсливом такого же цвета. Это, конечно, не то, что он обычно носит, но это же Хэллоуин, ночь, когда можно быть кем-то другим. — Примерь это. — Что? — Примерь. Мне нужно знать, подходит ли оно и как выглядит. — Хорошо, папа, — Дазай ворчит и берет одежду.       Он исчезает в раздевалке, а Чуя стоит снаружи со скрещенными руками, как чья-то бабушка.       Дазай вздыхает и раздевается, а затем смотрит в зеркало на свое тело без рубашки и бинты, скрывающие его предплечья и некоторые татуировки.       Чуя не спрашивал о них, но на вечеринке с людьми в нетрезвом состоянии он наверняка получит вопросы от кого-нибудь. Надеюсь, татуировки и выпивка послужат хорошим отвлекающим маневром.       Перестань быть ребенком.       Он тяжело вздыхает, прежде чем натянуть штаны. Приходится немного покачаться, попрыгать, выругаться и потянуть за петли ремня, прежде чем они наконец оказываются на его бедрах. Затем он натягивает рубашку и дурацкие дьявольские рожки.       Через минуту он выходит, нахмурившись. Чуя, напротив, сияет. — Тебе очень идет! Почему ты выглядишь как побитый щенок? — На улице холодно. Эта кофта просвечивает, и она обрезана, — просто отвечает он. — Иногда приходится жертвовать удобством ради красоты. — Я предпочитаю комфорт, а не красоту. Не знаю, готов ли я пойти на такую жертву. — Это же Хэллоуин, ты, Гринч, — Чуя смеется. — А теперь повернись, мне нужно увидеть все целиком.        Дазай делает небольшое вращение, открывая Чуе полный обзор его татуированной спины и плеч. Смутно Чуя задается вопросом, сколько их у него всего и есть ли еще, которых он пока не видел. Чуя опускает глаза вниз и снова поднимает их на надутое лицо Дазая. — Гринч имеет дело с Рождеством, а не с Хэллоуином, тупица. — Ну и что? Он такой же ворчун, как и ты. Сам праздник не имеет значения.       Дазай сужает глаза, разворачивается и исчезает в раздевалке, а смех Чуи доносится до него. Он не может поверить, что когда-то считал Чую просто невинным, голубоглазым человеком, которого можно развратить.       Может, он и не такой плохой, как Дазай, но сам по себе он чертовски злой.       Он должен признаться себе, что выглядит чертовски хорошо. Кожа обтягивает бедра во всех нужных местах, а рубашка демонстрирует его подтянутый торс и придает лицу больше красок. Когда они окажутся на вечеринке, это уже не будет иметь значения. Там будет слишком жарко, и тогда он будет рад, что надел кофту в сеточку.       Вернувшись, он обнаруживает, что Чуя взял себе похожую одежду, только белую. — Ты его примерял? — Нет, но я... — Иди, — Дазай указывает на комнату, из которой он только что вышел. — Мне не нужно... — Примерь. Хочу убедиться, что тебе идет, — глаза Чуя сузились, когда он ударил ногой по голени Дазая. Для такого невысокого и немного тощего парня его удары были болезненными. — Хорошо. Сейчас вернусь.       В ответ Дазай лишь высунул язык, а Чуя закатил глаза. Через несколько минут он выходит, и сердце Дазая едва не останавливается.       Он знает, что Чуя привлекателен, тем более теперь, когда они разделили одну постель, но, боже. Он выглядит неземным, невероятным, ангельским. Белый цвет выгодно подчеркивает цвет волос и глаз, придавая им большую яркость. Не говоря уже о том, что на нем чертов корсет. — Крылья — это, наверное, слишком. Что скажешь? — Чуя смотрит вверх, и Дазай быстро поднимает челюсть с пола, надеясь, что он не выглядит таким же пострадавшим, каким себя чувствует. — Я думаю, что крылья — это здорово. — Ты правда так думаешь? — Да. Ты выглядишь потрясающе, — и это правда, он действительно выглядит чертовски красиво. — Мы будем так круто выглядеть! — Чуя улыбается. — Я так взволнован. Никто ведь не будет против, что я приду? — Точно нет. Это огромное мероприятие, которое устраивает мой друг, и я сомневаюсь, что кто-то будет достаточно трезв, чтобы понять, кто есть кто. — Ладно, хорошо, — Чуя делает последний (очаровательный) поворот и исчезает в раздевалке.       Когда они выходят, Чуя замечает подводку для глаз, белую и красную. В тот же момент Дазай замечает, как на его лице расцветает улыбка, и его взгляд тут же переключается на Дазая. — Чуя… — Да ладно! Хорошие лучшие друзья позволяют своему лучшему другу сделать им макияж. Это моя первая вечеринка, она должна пройти отлично, верно?       Дазай поднимает глаза к потолку, как будто это может дать ему какие-то указания. Он снова смотрит на Чую, на его надутые губы и вздыхает. Он никогда не сможет сказать "нет" такому лицу. — Хорошо.       Чуя практически бежит, чтобы схватить подводки, а Дазай щиплет себя за нос. Он ни за что не переживет эту вечеринку, он умрет.

***

— Значит, он ночевал у тебя? — Йосано приподнимает бровь. — Да, но у нас ничего не было, — Дазай уточняет в сотый раз. — Он спит в твоей кровати, залезает в твое окно и принимает душ в твоей ванной. Тебе потребовалась целая вечность, чтобы привыкнуть к тому, что я нахожусь в твоей комнате или прикасаюсь к тебе, так почему ты думаешь, что я поверю в это?       Дазай делает паузу, его соломинка наполовину во рту. Правда, он всегда странно относился к тому, чтобы пускать людей в свою комнату или позволять им прикасаться к себе, но Чуя делает все вышеперечисленное, и это его ничуть не беспокоит. — Да ладно, я, конечно, кусок дерьма, но я не из тех, кто спит с чужим парнем. — Нет, ты именно такой, — Йосано запихивает в рот картошку фри. — Больше нет! Я изменился, — громко говорит Дазай, отпивая воду. — Точно, — она все еще не верит. — у тебя даже была девушка до того, как ты уехал, а ты все равно спал с парнями на стороне. — К чему ты клонишь? — Ты шлюха, просто и ясно, — она пожимает плечами. Дазай подумывает о том, чтобы скинуть ее с кресла. — Это был старый Дазай. Новый Дазай так не поступает. — Ну да, я просто хочу сказать, что ты на сто процентов из тех, кто трахает чужого партнера.       Дазай решил пнуть ее по голени, наслаждаясь тем, как она хмурится. — Ладно-ладно, но я все равно не буду с ним заниматься сексом. — Почему? Он горячий. — И у него есть парень! И мне это неинтересно. Мы просто друзья.       Йосано громко отхлебнула пепси, глядя на него пустыми глазами. — Тебе даже чуть-чуть неинтересно? — Нет! Блять, ты можешь просто забыть об этом? — Дазай вскидывает руки вверх. Он чувствует на себе раздраженные взгляды покупателей, и по его коже пробегают мурашки. Он хочет домой. — Ладно! — она сердито откусывает свой бургер, который заставляет ее замолчать.       Он солгал.       Конечно, он немного заинтересован, ведь у него есть великолепный, веселый и невероятно добрый друг, который спит в его постели несколько дней в неделю. Который надевает в постель его толстовки и принимает душ с его мылом. Он ладит с его отцом, обнимается с собакой и заставляет Дазая учиться.       Он был бы дураком, если бы не хотел немного большего.       Но Чуя, при всей его ангельской натуре, заслуживает кого-то лучшего. Дазай даже не рассказал ему о своей прошлой зависимости. Он каждый день умалчивает о своей личности, цензурируя себя, чтобы сохранить это в тайне.       Чтобы узнать об этом, ему потребуется совсем немного. Один неверный шаг с его стороны или со стороны Мори, и все станет известно, но он не хочет ничего говорить, особенно сейчас, когда все так хорошо.       Не говоря уже о том, что он собирается пригласить Чую на вечеринку, которую устраивает его бывший наркодилер. В настоящее время он делает не самые лучшие выборы в жизни, но ничего, он будет держать Чую и свою прошлую наркозависимость отдельно столько, сколько потребуется.       У него никогда не было друга парня, который доставлял бы ему такое платоническое удовольствие, кого-то, кем он действительно не мог насытиться. Впервые он может признать, что скучает по кому-то, когда тот уходит, и это пугает.       Так что да, конечно, ему интересно, но он уже не тот парень, и ему нужно серьезно отнестись к выздоровлению. Он мало что делает правильно, но это он сможет сделать. — Ты уже придумала, что будешь делать с Тачихарой? — он решает полностью сменить тему. — Я решила его бросить.       Дазай доедает свой бургер, а затем выбрасывает мусор в пустую коробочку. — Да? — Да, — Йосано кивает. — Он не хочет ничего "серьезного", и я устала тратить свое время. Возможно, я попытаюсь подкатить к твоему другу.       Дазай хмурится. — Ты можешь попробовать, но я уверен, что он не заинтересован. — Скорее всего. Все самые сексуальные парни – геи, — она вздыхает. — Я не гей.       Ее взгляд становится злым, и он улыбается, наконец-то чувствуя, что напряжение, возникшее ранее, рассеялось. — Ты не сексуален. — Не лги, Аки, — Дазай смеется, когда они встают из-за стола и выбрасывают мусор.       Йосано снова улыбается, вся такая красивая и сияющая, когда она сцепляет их руки вместе. — Как думаешь, ты нравишься Чуе?       Дазай смеется так долго, что она чуть не шлепает его, лишь бы у него прояснилось в голове. — Нет. Их отношения — дерьмо, но он любит Ширасэ.       Прискорбно, но факт.       Дазай не понимает, почему кто-то настолько хороший любит кого-то настолько дерьмового, но, опять же, люди любили его, и он тоже этого не понимал. — Неважно, все равно все отношения – дерьмо, — она смеется. — Мы есть друг у друга, и мне этого достаточно, но у нас есть более насущные вопросы, которые мы должны обсудить. — О? И какие же? — размышляет он, натягивая толстовку, чтобы спрятать шею от пронизывающего ветра. — Мне нужен костюм для вечеринки Федора на Хэллоуин, и ты должен помочь мне выбрать.       Внезапно его планы на следующие выходные стали намного сложнее.