La fortune

Оживленный аэропорт звучал симфонией разнообразных голосов, громкоговорителей и шуршания маленьких колесиков на чемоданах. Яркая солнечная погода, затуманенная жаром обычного для многих дня посреди недели. В воздухе Чонин уже слышал запах моря, ловя улетающие клочки изорванных им же мыслей, воспоминаний, угасающей любви к родному дому. Дома пахло похоже. В Пусане пахло похоже. Запах этот впитывался в одежду, и соленым бризом сушил летом кожу и волосы превращал в жесткие пряди, но любовь к палящему солнцу над игристыми волнами с каждым днем становилась только сильнее. Он уничтожил ее. Больше он не горевал по ее потере. — И как чувства? — обращается парень к Киму, улыбка на лице которого казалась широкой и искренней. Его лицо в такие моменты напоминало мордочку золотистого пса, удачно выпросившего порцию ласки и поглаживаний по пушистой голове. — Знаешь, — кивнув, задумался старший, — мне уже нравится. Приглушенный смех окутал воздух. Тепло разлилось в груди, и Сынмин знал, что не солнце над горизонтом было его источником. Парень, держа в руках ручку своего чемодана, оглядывался вокруг, точно изучая глазами каждую крохотную деталь, ведь здесь все было не так, как дома. Абсолютно новое чувство заполняло каждую клеточку его тела, оседая где-то в животе бабочками. Яркая счастливая эйфория норовила заполучить над ним контроль, и окунуть с головой в пучину жизненных новинок. Он впервые выехал за границу. Он впервые оказался так далеко от дома. Однако вдруг, повернув голову в сторону Чонина, Ким поджал губы: нет, его дом здесь – рядом с ним. Младший же размышлял о другом: он определенно раздражен. Весь полет с самой Кореи до аэропорта в Мельбурне. Он со странностью столкнулся по дороге, что заставила его поправлять волосы по несколько раз за минуту, и всю одежду окидывать взглядом в поиске пятен и помятостей, но куда не глянь, как не посмотри – с ним все было в порядке. И все равно это продолжалось: мужчина средних лет продолжал смотреть на него, как на зверюшку. Сначала это было не особо значимо, и Ян даже отмахнулся от чувства паранойи, назревающей внутри, но практически весь их перелет, длившийся, без малого, десять часов, мужчина то и дело кидал на него странные и заинтересованные взгляды. Парень не спешил делиться этой глупостью с Сынмином, боясь потревожить его сон: старший всегда старался уснуть, дабы избежать тошноты, что преследовала его в самолетах. Однако после взгляд начал казаться ему уж слишком пристальным. Мысли залезали в голову мерзкими личинками, но Чонин не был из ряда тех людей, которые могли спокойно с ними справляться. Они всегда были сильнее его, они всегда выигрывали. Однако рано или поздно любому бою приходит конец, и конец парня настал, когда вместо тревожных мыслей его голову заполнил прежний Ян Чонин, не выходящий проигравшим ни из одной игры или спора. Тогда его взгляд в ответ мужчине был непоколебимым, глубоким и темным, как пугающий лес, полный легенд и страшных сказаний. Только Ким Сынмин знал их всех на память, понимая, что все они были лишь пугалками для маленьких детей, убегающих от дневного сна. Вот и сейчас, стоя у сидений в зале аэропорта, Ян сумел случайно найти глазами незнакомца, по-прежнему изучающего его, как обезьянку в зоопарке. Будто-то бы он впервые увидел человека азиатской внешности, ей богу. Чонин закатывает глаза, его вздох слышен, наверное, в самом Сеуле, когда он пинает ногой свой чемодан, отставляет его в сторону и совершает несколько абсолютно уверенных и твердых шагов в сторону мужчины. — Вы можете меня видеть? — как вдруг обратился он к тому на английском, введя в глубокий шок. Что же, план сработал на ура. Незнакомец, ни слова не ответив, схватил свой багаж и со всех ног убежал прочь от парня, взгляд которого был остр, точно наточенный стальной нож. Победная гордая улыбка подчеркивает скулы, но противовес и милые ямочки на мягких щеках. Смех, полный смешанных эмоций, а особенно непонимания коснулся ушей, привлекая внимание, и тут же улыбка Яна смягчилась. Теперь она согревала. Теперь она вновь была влюбленной. — Что это было? — недоумевает старший. — Он смотрел на меня весь перелет! — жалостливо выплевывает. — Это было ужасно, вот я и решил отомстить. Прикрыв глаза ладонью, Сынмин не мог сдержать еще более истерического смеха, распирающего грудную клетку. Ему даже пришлось присесть, чтобы ненароком не свалиться с ног под взгляды людей вокруг, что пораженно и даже недовольно пялились на парня, некрасиво смеявшегося на половину зала. Но их двоих это не интересовало: они просто были собой. Слепящее солнце сверкало в морского цвета небе, что на краю небосвода сливалось с океанической гладью, украшенной белоснежной пеной. Вдох на полную грудь пронизывает тело эфемерным чувством свободы, приглашающей к себе в приветливом жесте. Чонин искал ее. Чонин надеялся, он сможет вновь ощутить ее вдали от давящих на хрупкие плечи мыслей. — Ян Чонин! — вдруг раздается по высокому холлу. Парень оборачивается: его глаза вдруг превращаются в маленькие улыбчивые дуги. Ноги сами собой делают смелые шаги в сторону. Душа и руки тянутся вперед. Он ловит крепкие дружеские объятья на своем теле и осознает одно: он до безумия рад. — Ох, как же я счастлив тебя видеть снова, Чонин. Теплые ладони очерчивают спину и ободряюще хлопают по лопаткам. Ян вновь ощущает связь, что тихо угасла в его душе на миг долгой разлуки. Сколько бы раз их не разлучало расстояние и время, рано или поздно золотая нить снова загоралась пламенем и связывала их души крепче, без сомнений давай понять, что они были родственными. — Я тебя тоже, Чан-хен. Отстранившись, Бан более официально крепко пожимает руку младшему, проникаясь традицией австралийской культуры. — Здравствуй, Чан-хен, — звучит из-за спины и парень тут же с ярчайшей радостью в зрачках переключается на Кима. — О, Сынмин, как же я рад, что год назад видел тебя не последний раз в жизни. — Видимо, у судьбы были на нас другие планы, — задумчиво звучит с губ, уголки которых мило приподняты. Приятное чувство родного заставляло улыбаться без остановки и смущенно прятать руки за спину. Чан рассказывал много и увлеченно: ведал о погоде, что ждет их следующие дни, которое парни планировали провести в Австралии; после крайне смущенно, чередуя слова с милыми смешками, рассказывал о том, как они с Минхо решили устроить церемонию именно на острове. Путь к машине через длинную парковку, уставленную машинами и бусами, был по-настоящему комфортным. Редкие шутки, теплые слова и милые рассказы показались Сынмину чем-то, что в народе звалось настоящей дружбой, родившейся незаметно. Казалось бы, родившись на разных материках, судьбе уже было известно, что в один день они – абсолютно разные люди, встретятся и поймут, что важны друг для друга. Пока другие строили дружбу годами, они просто случайно наткнулись друг на друга на тернистой дороге, зовущейся «жизнь», и дальше решили двинуться в путь вместе. Ведь почему бы и нет?

***

Четверо суток назад, в Сеуле, украшенным редким снегом, в квартирке, хранящей секреты их любви, парни, после короткого семейного совещания, проведенного за кухонным столом, решили: приглашение на свадьбу будет принято. Дом на следующее же утро зашумел сборами и долгими разговорами по телефону, когда Чонин принялся звонить старому другу с расспросами о деталях и вообще обо всей предыстории, а Сынмин бегал их угла в угол и думал, что ему стоит взять с собой в неожиданное путешествие. Он внимательно слушал разговор младшего с Баном, прося включить громкую связь, и иногда вмешивался со своими невероятно важными вопросами. Спустя тысячи измененных тем разговора, глупых шуток о свадьбе и о том, что Чан совсем уже состарился, парни наконец сложили план и все поняли. Их, безусловно, ждало невероятное время. Точно по воле судьбы, с нежной улыбкой подталкивающей их навстречу верному решению, их отпуск начинался за день до вылета ближайшего рейса. Большую часть времени все гости проведут не на острове, но в Мельбурне, нежась в тепле моря и январского солнца. Бан сообщил, что проживание в номере на двоих может оплатить, однако Чонин быстро отказался, зная, что это все-таки сумма немалая. Пытаясь настоять на своем, старший, в конце концов, победу не сумел одержать: Ян был непоколебим. Впрочем, он все-таки сумел уговорить парней на оплату билетов в Австралию. Далее по плану через четыре дня их ждало само мероприятие на острове, и это пробуждало детский интерес в душе Чонина, мечтавшего очутиться где-то в глубине дикой природы. Парень совершенно не претендовал на право самого дружелюбного человека, ищущего новые знакомства и шансы попутешествовать, однако эта возможность показалась ему чем-то особенным. Он не хотел отказываться от него, не чувствовал ни капли сомнений: вся его душа тянулась в сторону невиданных островов. Бан так же заметил, что, на самом деле, они могут приехать позже, за день до церемонии, однако перекинувшись долгими вдумчивыми взглядами между собой, Сынмин ответил первый в микрофон: — Мы поедем сейчас. Желание побывать в Австралии где-то кроме свадьбы было разделено между ними с полной отдачей. Парни уже видели, как за эти четыре дня до церемонии полностью отдают себя путешествию по известным местам и культурным достопримечательностям. Они бесповоротно превращаются в подростков, мерцающими глазами ищущих новые пути к будущему ради создания лучших воспоминаний. Лучшим воспоминанием Сынмина был Чонин. Лучшим воспоминанием Чонина был Сынмин. И они оставались таковыми без мысли, что когда-то они по-настоящему могут стать только воспоминанием. Прощаясь с Бан Чаном, Ян не мог сдержать улыбки, глядя на переполненного радостью Сынмина, который тихонечко забегал в кухню и показывал ему две вещи на выбор, чтобы все таки решить, что же брать. На очереди оказался выбор пляжных тапочек, с чем младший с удовольствием помог. На день они позволили стать себе детьми, которым сообщили о поезде на море в теплый южный край этой зимой, а они, под стать молодым рвущимся к счастью душам, ринулись копаться в вещах в поиске самого лучшего и нужного. Остальные дни перед вылетом были полны обсуждений, продуктивной работы и оформления Кимом своего зимнего отпуска, а кроме того: мечтаний. Они мечтали, засыпая ночью в уютных объятьях за талию, шепча заветные желания и думали, сумеют ли они побывать там, где так сильно хочется. Старший был приятно взволнован: он никогда прежде не выезжал из Кореи, в отличие от Чонина, который бывал когда-то с родителями в разных странах. Ян пообещал возлюбленному показать ему каждый уголок света, держа за руку, потому что это был он, и он никогда не измениться, если рядом будет Сынмин. Он был его любовью.

***

— Вот, нам сюда, — зовет за собой Чан, подзывая парней, засуетившись на ресепшене. Он ведет их в коридорчик к высоким прозрачным лифтам, из которых вид открывался на белоснежный песочный берег, осыпанный сверкающими на солнце звездами. Номер, забронированный на парней Баном раннее, встретил их светлой атмосферой. По центру номера располагалась двухместная кровать, справа – панорамное окно с легким тюлем и темными кофейными шторами по краям: ткань их была мягкой кончикам пальцев, которыми Ян провел по ним в мимолетном жесте. Напротив окна, в уголке, стоял высокий шкаф-купе с белыми дверцами и полупрозрачными продольными полосками. Маленький туалетный столик располагался напротив кровати, сразу возле него дверца в душ. — Ух ты, мило, — роняет удивленное Сынмин, осматриваясь вокруг. Он ловит взглядом кондиционер, который, кажется, станет ему лучшим другом за неделю в жарком поясе, а после и полотенца на белых мягких подушках. Он с интересом изучает простой минималистичный дизайн, оставляя свой багаж возле шкафа. Внутри было весьма прохладно, контрастно с жарой, что затмила волнами шумную улицу. — Надеюсь, вам понравится здесь, — улыбается Бан, выглядывая в большое окно. — Внизу есть ресторан, завтраки подают бесплатно до десяти часов, да и в принципе вокруг тут довольно много мест, где можно вкусно покушать. До моря здесь буквально две минуты, помимо того есть бассейны, горки, джакузи – все для вас, — парень вдруг обрывается, достав из кармана завибрировавший от сообщения телефон. — Вот черт, я совсем забыл о времени. Извините, парни, должен вас оставить. — Не пропадем, не беспокойся, — хлопает по плечу Чонин. — Беги давай по своим женихшским делам. Картинно закатив глаза, старший не сдержал короткого смешка. Он наскоро прощается с парнями, и, уходя, попутно набирает чей-то номер. Сынмин воодушевленно выдыхает. Он не сумел скрыть, что душу переполнял восторг до самых краев, а мысли, что он исполнил свою мечту, держа за руку любимого человека, лишь больше заставляли плавиться. Он окунался в океан этих чувств и шел у них на поводу, будучи опьяненным любовью, которая в особенные моменты была больше целой галактики. Глазами ловя взгляд Чонина, упавшего на кровать, он чувствовал ползущий на щеки румянец. — Тебе нравится? — спрашивает тихонько, ложась рядом с младшим. — Да, очень, — сразу же отвечает, светясь искренностью. — Здесь так прекрасно. Хотя, если честно, за те двадцать минут, что мы ехали сюда, я вспотел так, что удивляюсь, как с меня до сих пор не капает. Парень мотает головой под хриплый смех. — Тут только в майке и шортах ходить, серьезно. Мне нужно в душ, — выдыхает он, присаживаясь. — Как раз посмотрю, что тут да как. Парень переносит небольшой чемодан к шкафу, там, где свой оставил и Ким, раскладывая. Из маленького кармашка сбоку он достает новую легкую майку, свой футболку скидывая прямо на пол, оставляя уборку и поиск корзины для белья на потом. Голый подкаченный торс открывается Сынмину, который совсем не стесняется взглядом облизывать покрытую испариной медовую кожу. Он бегает по плечам, крепким рукам и аккуратной груди, опускаясь к животу. Он бы хотел провести по кубикам пресса языком прямо сейчас, и плевать ему было вспотевшим или чистым был его парень. Чонин удаляется за белую дверцу довольно быстро. Несколько минут проходит прежде, чем звук воды разливается по номеру и ласкает уши. Сынмин отдается фантазиям: обнаженный Чонин подставляет лицо под струйки летней воды, приоткрывая губы и позволяя им скользнуть к языку; капли стекают по широкой спине, срываясь на пол, а он зарывается длинными пальцами в мокрые гладкие волосы. Парень закусывает губу, шумно выдыхая через нос. Соблазн прямо сейчас ворваться в душ к младшему был невероятно велик, а внезапное осознание, что Ким не слышал щелчка замка, лишь ударило в сознание. Разгоряченному фантазиями мозгу показалось это ничем иным, кроме как приглашением принять душ вместе в каждом смысле этих слов. И кем вообще мог быть Сынмин перед величием Ян Чонина, который одним взглядом мог поставить его на колени, призывая заняться самыми грешными вещами? Парень скидывает с ног кеды, бестолково кидая их в угол у окна; срывает рубашку, надетую поверх белой футболки, откинув ту на край кровати. Бесцеремонно он распахивает дверь и тут же сталкивается с невинным взглядом: Чонин, стоя под душем, гладил мокрые волосы и вдруг удивленно уставился на старшего, явно не зашедшего в туалет. — Ты что-то хотел? — немного смущается, круглыми глазами смотря в покрасневшее лицо. — Да, — кивает Ким несколько раз, сведя брови к переносице. Он срывает с себя футболку, а сразу после – расстегивает кожаный ремень и стаскивает надоевшие джинсы. — Всегда хотел заняться со своим парнем сексом в другой стране. Раздевшись до конца, он открывает запотевшую дверцу душа и ступает на холодный пол, закрывая ту за собой. Он не пытается настаивать или заставлять: всего-то становится близко так, как мог, ловя на своих плечах прохладные капли, заставшие напрячься. — Или ты против? — дышит Ким сбито, бегая по любимому лицу встревоженным взглядом. Но расцветшая на чужих губах улыбках развеяла его смущение. Ян руки на тонкую талию кладет и притягивает к себе максимально, дабы грудью прижаться к груди старшего. — Разве похоже, чтобы я был против? Нет, конечно нет. И он доказывает это, жадно впиваясь в любимые пухлые губы, желанно ищущие его горячие поцелуи.

***

Потягиваясь длинными ногами, которые еще час назад Чонин оглаживал горячими руками и метил поцелуями, Ким мечтательно заглядывается в белый блестящий натяжной потолок. Во рту пересыхает из-за жары, что даже с наступающим вечером, не отступает. Он неприятно сглатывает и тянется за широкой бутылочкой воды, взятой из минибара, опустошая почти залпом. Определенно у него был лучший душ в его жизни, закончившийся громкими стонами в кровати, впитавшей влагу двух прижимающихся друг к другу тел сразу после душа. Кажется, они не знали о существовании полотенец. Парень ловит на своем плече долгий поцелуй, а после и объятья на талии. Он тут же накрывает чужую руку своей, щекоча пальцы и проводя по складочкам мягкой кожи на фалангах. Он любил Чониновы руки. Обожал. Благословил и осыпал поцелуями. Хотя, чего уж скрывать простой истины: он просто любил. — Ты голоден? — звучит Чонин устало на ушко. — Мне хочется сходить в ресторан, о котором говорил Чан-хен. Поужинать чем-то вкусненьким. — Не думаю, что там найдется что-то из корейской кухни, но я согласен, давай сходим, — кивает старший сам себе. И даже согласившись, он не желал отпускать руку, обогнувшую его пояс. Вопреки удушающему жару, он хотел ощущать ее тепло на себе и никогда не отпускать. Заглядывающие в окно сумерки окрашивали небо сладким малиновым цветом, вызывая желание купить большое мороженое, что подарит хоть бы миг желанной прохлады. Парни, возможно, даже прогулялись бы по красивым вечерним улочкам, однако усталость после полета оказалась сильнее них. Натянув на нагое тело самую легкую одежду, однако, ко всему достаточно приличную, Чонин присел на пуфик у туалетного столика, скучающе ожидая сборов Сынмина. Он часто собирался медленнее, но младший никогда не торопил, возможно, привык и не считал это важным. Он лишь коротал время в телефоне или, в собственных мыслях, подолгу молча сидя в прихожей, пока Сынмин не оповещал о своей готовности. Так же случилось и сейчас: Ян очнулся, как только старший весело похлопал себя по бедрам и, улыбнувшись, сказал, что можно идти. Все было в новинку. Сынмин радовался, что в свое время достаточно времени уделил изучению английского, позволившему ему понимать все надписи на вывесках и указателях. Он даже гордился своими знаниями, не боясь в случае чего заговорить с местными. Наверняка это еще не раз им пригодиться, но пока что их приключение заканчивалось стеклянной дверцей, ведущей в красивый зал. Большинство столиков оказалось пустыми, позволяя выбрать любое понравившееся место у окна или же, наоборот, поближе к середине. — Пойдем туда? — просит младший, указывая на дальний столик у окошка. — Да, давай, — Ким не спорит и мелким шагом идет вслед за младшим. Он отвлекается на красивый вид вечернего моря неподалеку, где с каждым мигом становилось все меньше людей. В душе зародилось желание сразу после ужина выйти на несколько минут к берегу: ногами зайти в море и весело убегать от холодных волн, что стремились бы поймать и ущипнуть. От собственных мыслей на лице засветилась скромная улыбка, однако парень совершенно неожиданно налетает на Чонина, резко остановившегося впереди. — Оу, простите пожалуйста! — роняет он вдруг на английском, старательно произнося слова с заметным акцентом, но вдруг Сынмин слышит совершенно резкое, контрастное и даже без преувеличений напуганное: — Блять… Парень выглядывает из-за плеча младшего и, забывая обо всем на свете, роняет на свои ладони собственную челюсть. Нет, безусловно, он знал, что Землю круглая, а жизнь – череда непредвиденных случайностей, но иногда эти случайности заставляют задаваться немереным количеством вопросов. — Не блядь, а Ян Чонин, — твердо и серо отвечает Ян и тогда Сынмин обретает спокойствие: он точно в безопасности рядом с ним. А вот тот, кто только-только вышел из двери, ведущей в уборную, и был неловко задет Яновым плечом, имел немного другие мысли. Они, наверное, закрутились в ужасающем вихре, что разбросал по телу чувство настороженности и полного шока. — Пожалуйста, скажи, что ты приехал сюда не на свадьбу, — подняв указательный палец, просит Чонин, молясь богу, в которого он не верил, чтобы это было не так. И парень напротив в ужасе выпячивает глаза, сжимая в тонкую полоску губы. — Хенджин, скажи, что ты не приехал сюда на свадьбу через четыре дня, — более настойчиво молвит Сынмин, но ответа ни через миг, ни через два не последовало. Да. Хван Хенджин. Хван Хенджин, оказавшийся тем, кого Чонин неловко толкнул у дверей, стоял прямо перед ними и молча сверлил глазами, давая понять только одно: он приехал сюда на свадьбу. — Хорошо, может быть это просто совпадение, — утешает их обоих Ян. — На чью свадьбу ты приехал? — Бан Чана и Ли Минхо, — боязливо отвечает, приподнимая брови. Очередь игры в молчанку теперь дошла и до Чонина, который, кивнув, уставился на чужую черную рубашку с белыми полосочками. Милая, в отличие от ее хозяина. Все парни, оказавшиеся в этом кругу, были ошарашены. И, честно говоря, Хенджин наверняка больше всего, ведь Чонин был слишком близко знаком с проделками судьбы, и он давно смирился с ее мелкими шуточками, которые, вроде как, должны были быть веселыми. Сынмин же, в свою очередь, тоже привык подражать своему возлюбленному и принимать все происходящее в его жизни, как неизбежную реальность, которая обязательно к чему-то да приведет. Но… Хенджин? — А вы… — звучит Хванова попытка разбавить гнетущую тишину, — все еще вместе? Чонин поджимает губы и окидывает взглядом сначала его, а после – Сынмина, стоявшего рядом, лишь после задорно отвечая: — А ты все еще не теряешь надежды оформить возврат? — Да хватит отвечать мне фразами, которые ты говорил прежде, господи боже, — возмущенно лепечет. — Будь оригинальнее! — Да пошел ты. Столь спокойный и безразличный голос Яна лишь подкрепляет образ его нерушимой саркастичной личности, что питалась чужим недовольством. Забегав глазами по стенам, Хенджин шумно вздыхает, стараясь быть выше этого: — Почему ты меня так не любишь? — Ой, ну, даже не знаю, — бровь вскидывает. — Давай подумаем вместе. Осознав, что Ян Чонин не был тем, с кем он мог быть хоть когда-то удачно поспорить, Хенджин безнадежно мотает головой. Длинные пальцы зарываются в отросшие угольные волосы, заправляют за ухо и нервно сжимают мочку. — В общем, годы идут, а ничего не меняется. Надеюсь в ближайшие… лет двадцать мы не пересечемся. — Оу, ты, должно быть, забыл про свадьбу Минхо-хена и Чан-хена через четыре дня, — кидает парню вдогонку Сынмин, веселым взглядом сверля спину. На него через плечо кидают полный противоречий взгляд. Мирная тишина окутывает парней, как только Хенджин исчезает за дверью и не возвращается. Заметный дискомфорт уходит вслед за ним, и напряженность растворяется в воздухе незаметно, отпуская напряженные мышцы. Ким мотает головой: все же, жизнь может предоставить слишком много неожиданных сюрпризов. Но чем они закончатся на этот раз? — У меня даже как-то аппетит пропал, — тянет младший, затаив дыхание. — М-да, — только и может ответить ему Сынмин. — Вот это встреча.