La fortune

— Ты бы лучше так к экзаменам готовился, — фыркает Феликс, толкая старшего в плечо. На самом деле, Джисон не особо обращает внимания, лишь продолжает должным образом маскировать мешки под глазами. — Видно, что я не спал три ночи? — глаза подняв на Ли, спрашивает он. — Видно, как бы ты не старался, — тот язык показывает, палочку от чупа-чупса выкидывая в мусорное ведро около стола. — Хочу целоваться. Хан не успевает что-либо ответить, как на его колени тут же садятся, а губы пленят приятным поцелуем. Он хотел бы что-то недовольно выкрикнуть, возмутиться, но стоило ощутить на себе это влажное касание, как мозг тут же отключается. В глазах других Хан Джисон все еще не любит Ли Феликса, а Ли Феликс все еще не любит Хан Джисона, другого окружающим знать и не нужно. — Мы просто идем покататься на велосипедах, Сонни, не нужно наводить марафет. — А как же фраза: «для меня ты в любом образе красивый», — дует щеки Хан, на чужой талии смыкая руки. — Для меня ты в любом образе красивый, — поддается младший, смеясь от души и вновь целуя, более невинно и влюбленно.

***

Чонин уже и отвык спать до полудня. Он, честно говоря, сам и не помнил, как уснул, все, что осталось в его памяти это слезы, слезы и слезы. И Сынмин. Сынмин, который был рядом, обнимал его, вытирал влажные дорожки с лица, целовал в щеки и губами ловил соленые капельки. Сынмин, который помог привести дыхание в норму, положив руку на рвано вздымающуюся грудь, когда Чонин начал задыхаться. Сынмин, который принес его в постель, помог переодеться и позаботился о том, чтобы младший уснул. Да, он вспомнил. Но сейчас Сынмина рядом не оказалось и это огорчало до самых костей и заставляло головой покрутить в разные стороны, расфокусированным взглядом меряя комнату, скрытую от солнца за плотными серыми шторами. — Я здесь, — будто услышав грустные мысли, Ким появляется из-за угла. В руках его кухонное полотенце, а значит он был на кухне за приготовлением чего-то на завтрак. Парень забирается на кровать рядом с Яном и целует в сонное личико, улыбаясь. Он хочет верить, что эта улыбка поможет Чонину прийти в себя и хоть немного отвлечься от негативных мыслей. — Я люблю тебя, — совсем тихо мямлит младший сорванным слабым голосом. — Я тебя тоже, сильно-сильно. Никто в мире не говорит эти заветные три слова с той любовью, которую вкладывают в них эти парни. Им не нужно говорить, чтобы пообещать всегда быть рядом, что бы не случилось. В радости и в горе. В падениях и взлетах. Наедине и вместе. Раздельно и рядом. В болезни и здравии. Звучит, как свадебная клятва, но никакие обручальные кольца уже не сделают их еще более близкими. Возможно, кто-то слишком скептически отнесется к столь большой любви, узнав, что они вместе лишь несколько месяцев. Но разве их любовь столь молода? Ведь она не зародилась под весенним дождем, который смывал слезы и страх потери, она зародилась глубокой новогодней ночью под одиноким золотым фонарем, под которым двое абсолютно незнакомых парней читали запутанный детектив. Их любовь сплетена из странных узелков, долгих заумных фраз и черного юмора. Из красивых цветов и тонких лепестков. Из математических уравнений и вычислений силы, с которой они будут любить друг друга на Сатурне. — Как ты? — Сынмин рукой ведет вверх по холодной руке, останавливаясь на плече. Чонин не совсем уверен в своем ответе. Да и не знает толком, на чем сделать акцент. Он голоден и ему болит голова, кожу на лице стягивает былое ощущение слез, которые он не лил несколько лет. Но он ощущает себя живым. Отныне ему правда не важны слова родителей, он отпустил их вместе с болью, которую Сынмин помог рассеять в небытие. Все же парень решает остановиться на том, что мешает жить именно в этот конкретный миг: — Кушать хочется. Ким смеется от души, целует мягко в макушку и понять не может, что же такого он в жизни сделал хорошего, что получил младшего от Вселенной. — Тогда пойдем, покушаем. Я приготовил джигэ. — О, черт, джигэ… — Ян уже и забыл о том, как сильно любит острое рагу и это самое то, чтобы прийти в себя. Сынмин всегда знал как простыми мелочами вновь заставить Чонина улыбаться. Младший был для него книгой, которую никто не хотел читать, потому что та была написана немного коряво, в некоторых местах грубо и неумело. Но если прочитать первую, вступительную главу и пойти дальше, исследую историю главного героя досконально, поймешь, что оказывается, слог автора весьма уникален. Он рассказывал о событиях не с точки зрения персонажей или социума вокруг, а лишь представлялся как участник всех приключений, который ни на что не повлияет, но всегда будет наблюдателем. Чонин никогда не был частью социума. Он сам себе достойная компания, сам себе рассказчик и писатель. Сынмин лишь чтец, которого странная книга привлекла больше всего. Ему это весьма по душе. Просто сидеть на кухне, где воздух пропитался специями, и смотреть на сонное лицо с опухшими глазами, которые хочется целовать, как и щеки румяные. Хочется отросшие волосы за ухо заправлять и в глаза заглядывать, слезы с них вытирать и губы целовать, улыбаясь. Наверное, Сынмин просто влюблен. Чонин вряд ли когда-то услышит все эти мысли, но явно их почувствует на ином уровне, увидит во влюбленных взглядах и ощутит на своем теле, которое Ким будет ночами клеймить самими чистыми и искренними чувствами. Чонин не считал себя писателем. Он все же смирился, что ни играть не умеет, ни руководить струнами жизни, а писать – так вообще. Он бы сказал, что бездарность, но была одна вещь, к которой у парня была особая склонность. Он на редкость прекрасно умел любить. Возможно даже ему и не нужна была любовь в ответ. Он может ее и не показать, не признать, актер ведь из него тоже не удался. Его окружало столько талантливых людей, мама с папой всегда сравнивали и говорили, что Чонину нужно быть как они. Но никто из них не умел любить, пока у этого мальчика был врожденный талант, который не видели, да и видеть не хотели. И пускай, самому ему от того не было ни холодно, ни жарко, ему важен был только один человек, который разглядел эту любовь и решил такую же отдать в ответ. На этом они и сошлись, с каждым днем влюбляясь только сильнее и сильнее. — Давай сходим на море, — выныривая из размышлений, предлагает Ян, глядя на настенные часы. — С удовольствием. Мы так давно там не были. А ведь правда, море видело их последний раз только в начале сентября, а сейчас и октябрь подбегал к концу. Они обязательно поедут на море, в волны камушки кидая и размышляя о том, как жить дальше. Они вновь придут к выводу, что им не важно, что будет потом, если они будут вместе. Пока они вместе ни какие беды не будут им страшны.

***

Минхо искренне хотел спать, но все еще работал, сидя на кровати, и колени прижимая к груди. Чан уже два раза делал ему чай, первый – с лимоном, второй – с молоком. Он действительно не понимал, как младший может любить чай с молоком. Ведь это чай, а это молоко… мысленная дилемма всегда забывалась, когда Ли допивал и благодарил, целуя мягко в щеку. — Завтра твой день рождения, — мимоходом напоминает Бан, садясь рядом. — Ага, я постарел еще на один год, — мямлит Хо, зевая. Он не особо любил свой день рождения и редко принимал подарки. Ему не нравилась идея просидеть весь день в шумной огромной компании друзей, поэтому парень был рад, что их у него не было. — Только не говори, что ты уже который год проработаешь весь день. — О, так и будет. Скоро экзамены, я должен все проконтролировать. Чан улыбается скромно и ждет полуночи, когда младший все же отложит свои планы, книги по астрономии и ляжет спать, перед этим обязательно заводя долгий разговор о прошедшем дне с возлюбленным. Бан ворует книжку у него из-под носа, листает плотные белые страницы, разглядывая замысловатые схемы систем планет и дивные формулы. Скучно. Как только Минхо может этим увлекаться? Старший невольно взгляд кидает к окну, где в углу стоял телескоп, на который он копил несколько месяцев, чтобы подарить Ли и видеть эту пораженную до истерики реакцию. В то день рождение Минхо был счастлив. Но, если честно, чего уж там, с Чаном он всегда счастлив. Время как на зло шло медленно, но Чан все так же сидел рядом с Ли и наблюдал за всеми его действиями. Ему нравилось наблюдать за озадаченным лицом младшего и он бы с радостью продолжил, если бы вдруг будильник на наручных часах Хо не сказал, что пора идти спать. — Ох, уже? — озадачился он, вздыхая разочарованно. — Да, именно, пора спать, — Чан тут же укутывается в одеяло, мельком похлопав себя по карману, удостоверившись, что велюровая коробочка все еще с ним. Минхо устало книги на стол переносит и одеяло встряхивает, укладываясь под него. Достав пульт из тумбочки, он свет тушит, но прикроватный торшер включает все равно. Он привычно укладывает голову на крепкую широкую грудь, торс обхватывая ручонками. — Что у тебя сегодня было интересного? — спрашивает парень, глаза прикрывая сонно. — Ну, я очень много думал сегодня, — Чан чувствует, как медленно, но верно начинает нервничать. — Я размышлял кое о чем и пришел к выводу, что я очень хотел бы сделать одну вещь, но я… скажем так, не уверен, что это нужно сейчас. — Ты боишься, что что-то нарушишь? — младший хмурится, вдумываясь в чужие слова. — Да, считай, что да. Мне очень хочется это сделать и, если все сбудется так, как хотело бы мое сердце, я был бы очень счастлив. — Знаешь, я думаю, если ты этого хочешь, оно того стоит. Я… буду очень рад, если ты расскажешь мне об этом тайном плане, но если это что-то очень секретное, то, — парень улыбается широко и нос щурит, — как минимум ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Чан счастлив. Он наверняка уверен, что ответ Минхо на его предложение не повлияет на ту любовь, которую парень испытывал к своему астроному. Он всегда будет помнить его и умирать каждый день, если младший уйдет. Но он не уйдет. Минхо нашел свою душу, нашел свободу и жизнь в небольших карих глазах, улыбке с милыми ямочками. Он нашел себя в Чане и он потеряет смысл жизни, если вдруг Бан решит, что его жизнь станет лучше без Хо. — С тобой я счастлив, — Чан не чувствует грусти, не чувствует на сердце тяжести, но оно все так же трепещет. И Минхо это слышит, руку кладя на чужую грудь и считая молча удары. Он глаза поднимает в аккуратное мягкое лицо, которое когда-то давно он так сильно ненавидел. Но Чан был ангелом, который вернул его к жизни, просто Ли не сразу сумел это оценить и принять. — Говорят, что наши хорошие дни всегда равно пропорциональны и плохим прожитым временам. А так как ты лучшее, что случалось со мной в жизни, я считаю те трудные времена в прошлом несомненно стоили того. Минхо не был простым. Минхо не выделялся из толпы, был обычным, но не простым. Чан смог разглядеть в нем намного больше, чем кто-либо другой на целой планете. Минхо был олицетворением любви, которую искали десятки тысяч людей. — Хо, — совсем тихо зовет его старший, резко поднимаясь, чтобы присесть в позе лотоса и заставить Ли немного понервничать. — Возможно, фортуна улыбнется мне и я смогу получить от тебя шанс на будущее. Минхо вовсе ничего не понимает и это заставляет его теряться и глазами бегать по комнате и лицу зарумянившемуся возлюбленного. — Я не знаю, достоин ли тебя и не знаю, в праве ли просить у тебя согласие, но… — отпустив себя и все мысли, он достает из кармана коробочку, краем уха все же слыша, как у младшего перехватило дыхание. — Ты выйдешь за меня? Сказать быстрое «да» у Ли не выходит и причина этого проста: он потерял дар речи и забыл, как дышать. Лицо его тут же алеет, но из горла вырывается быстрый высокий смех, так сильно выдающий его нервозность и шок. — Да, да, черт, да, — он готов повторить заветное слово еще сотню раз, чтобы удостовериться, что Чан понял его и услышал. Его «да» не относилось только к предложение, его «да» было ответом на каждый вопрос старшего. «Ты будешь со мной до конца?» – да, «ты любишь меня?» – да, «ты счастлив со мной?» – да. Минхо чувствовал к нему самые прекрасные в мире чувства, а сказанное «да» отныне осталось не только на поцелованных в тот же миг устах, а и на хрупком, залеченном сердце. Сатурн. Еще несколько минут младший с неподдельным интересом и детской радостью разглядывал кольцо, кончиком пальца обводил золотые ободки и повторял: «Никогда не видел чего-то более красивого». Хотя нет, видел. Видел глаза, в которых планет было явно побольше единого Сатурна.

***

Море холодное, но Чонин больше его не боится. Он с самого детства хорошо умел плавать и даже любил, но стоило ему маленькому оказаться на глубине, куда обычно заталкивали не со злости друзья, как парня охватывала паника. И вновь он начинал тонуть. Его извечным страхом всегда было именно утопление. И каждый ночной кошмар был наполнен именно водой. В носу, во рту и в легких, он умирал, пока Сынмин не будил его, когда сам просыпался от чужих попыток очнуться. Но рано или поздно все равно наступало утро, и пусть даже однажды вновь наступит ночь, он больше не будет боятся оказать с головой под толщей непроглядной холодной темноты. А все потому что его рука будет крепко сжата в чужой, как и сейчас, сидя на рассыпчатом белом прибережном песке. Ветер пытается их согнать, но не выходит, парни все так же сидят под серым небом, издалека напоминающим грозовое. Волны невысоки, несмотря на ветер, море так же борется против ледяных порывов. — Давай поедем домой, — вдруг говорит Чонин, его голос смазывается в всплесках воды, но Сынмин отчетливо слышит. — Ты замерз? — мельком спрашивает Ким, уже собираясь снять свою куртку, чтобы младший согрелся по пути обратно в город. — Нет, я… не об этом, — Ян не смотрит на старшего, он глядит только на песок, в который зарывается носками кроссовок. — Давай вернемся в Сеул. Сынмин точно не расценивал его слова так. Он признается самому себе, он поражен, он никак не мог ожидать от Чонина подобной просьбы. — Я знаю, что ты хотел бы уволиться оттуда и остаться здесь, но… — Мы уедем, — Сынмин не требует от него оправданий или ложных надежд. Сынмин чувствует, как тяжело даются младшему слова и поэтому не может перечить. — Если тебе будет лучше, мы уедем. Пусан перестал быть его домом ровно после того, как он встретил Сынмина в простом сеульском парке. Куда бы Ким не подался – там будет и Чонинов дом. Ему было больно смотреть на родные улочки, любимые городские места, потому что отныне он понимал, что потерял это все. Вдали от чего-то привычного, поглощаясь сумасшедшим столичным ритмом, он считал, что сможет вновь забыть обо всем и вернуться к обычной жизни. На том же уровне он понимал, что снова убегает. Но убегая, он обязательно придет к тому, что ищет.

***

Обоим парням было странно осознавать, сколько всего произошло за год их нахождения здесь. Их мир закружился в вихре неожиданных событий, отпуская где-то в совершенно новом месте. Чонину даже становилось грустно, когда он представлял реакцию Джисона и Феликса на то, что они с Сынмином уйдут. У этих двоих, кажется, произошли большие изменения, об этом Яну любезно сообщили их мелкие незаметные ни для кого поцелуи в щеки и невесомые касания рук. Может быть, он никогда не произнесет этого вслух, но он был рад тому, что парни смогли прийти к принятию себя. Пусть будут счастливы, пускай на пути их отношений не будет ссор и мимолетных отдалений друг от друга, которые останутся на сердце шрамами. Пускай они будут любить друг друга очень долго и крепко, пускай никто не посмеет им помешать. Чонин серьезно собирался отсчитывать количество пар, которые ему предстоит провести с этими веселыми ребятами до своего ухода. Джисон, как ни странно, начал учиться лучше, а на промежуточных тестах показывал весьма неплохие результаты. Отношения с Феликсом пошли ему на пользу. Не знал же Ян, что Ли не дает ему кончить во время секса, пока старший не называет верную формулу или теорему. Оказалось, это прекрасный способ помочь любимому парню что-либо выучить. И нет, Феликсу ни капли не стыдно. — В каком смысле вы уходите после этого семестра? — глаза Хана готовы прямо сейчас выскочить ему на самую макушку. — Как… да как же так? Он и вовсе забыл времена, когда боялся Ян-сонсеннима и желал, чтобы тот уволился. Мечты, оказывается, способны сбываться и на этот раз Джисону становилось лишь хуже, стоило об этом подумать. — Мы приняли решение вернуться в Сеул, где Сынмин работает официально, — объясняет ему Чонин, даже не пытаясь скрыть в голосе легкую грусть от будущего расставания с парнями. — Но почему? — от разговора не уходит и Феликс, брови которого грустно сводятся к переносице. — Вам не нравится здесь? Неужто зарплата маленькая? Чонин хихикает тихо под нос, желая, чтобы истинная причина была именно такой незначительной глупостью. Ему было трудно это принять, но парень осознает, что как бы сильно он не любил преподавательство, он будет за этим скучать. Возможно, не за самим фактом попыток кого-то чему-то научить, а за заинтересованными взглядами, минутами шуток со студентами, он будет скучать за такими, как Джисон и Феликс. На миг ему показалось, он совершает ошибку и его жизнь поблекнет, если из его будней исчезнет этот университет, ранние подъемы и вечная работа за планами и материалами. Но страх потери никогда не должен останавливать на пути к чему-то новому.

***

Ректор Ли был озадачен, даже предпринял попытки торговаться, чтобы просить парней остаться. Ему четко казалось, он что-то упускает или уже упустил. Некий шанс подружиться с Чонином, с родственной душой, ускользнул от него, как морская вода, набранная в ладонь. Он не мог просить Яна остаться, не мог просить Кима продолжить контракт по обмену. Он мог лишь смириться с тем, что определенные люди однажды обязательно уйдут, отыграв свою роль и преподав тебе важный урок. Минхо усвоил свой урок, но легче, почему-то, не становилось. Чану же не привыкать, ведь однажды он так же отпускал любимого студента в лапы громкого города. Он лишь хочет надеяться, Чонин вновь обретет там покой. Но что на счет самого Чана? Что на счет его пути? Ох, ему с Минхо предстоит долгий путь, в него стоит прикупить пару новых крепких ботинок. Парни не уверены, что сыграют свадьбу в ближайшем времени, но факт официальной женитьбы казался младшему крайне нужным. Во время их разговора об этом следующим утром они вдруг подумали, что прекрасно было бы пожениться в Австралии. Минхо, конечно, плечами передернул, подумав о всех пауках и других букашках, но Чан поспешил объяснить, что все не так и плохо, как гласят извечные стереотипы. Австралия. Что же, это новый шаг. Новый континент, новые для Минхо люди и даже новый язык. Хоть он и не любил учить подобное, сейчас ему даже интересно. Жизнь снова идет своим чередом. Каждые день что-то новое: шансы, возможности и желания. Каждый из них несомненно использует каждый данный шанс для совершенствования и нового шага вперед, даже если направление кажется им нечетким. «Только не оставляй меня, ладно?» - попросит каждый из них. «Ни за что и никогда» – чистосердечно получат они в ответ. Люди приходят и уходят, после них остаются фото в телефоне и за стеклом фоторамок. После них остаются воспоминания и теплые улыбки на той стороне разума, но иногда люди остаются и сами. Разве это не счастье? Каждый из них будет за друг другом скучать, вспоминать ранними утрами и по ночам, представляя другую свою жизнь, если бы они остались. Но… ведь это жизнь. Она пластична, точно глина, разогретая в правильных умелых руках. Главное лишь знать, как с ней себя вести. У них есть много времени, чтобы научиться. Самолет. Сотни людей, переполняющие аэропорт, а где-то там за спиной прошлая жизнь, которая оставит после себя ярчайшие воспоминания. Чонин не боится. Пускай все страхи развеются в недолгом полете, пересекающем всю страну. Пусть мечты его погреются на солнце, а любовь, уснувшая на соседнем месте, вновь окажется дома. Ведь главное лишь одно. Главное, что они вместе.