La fortune

Чан, на самом деле, не знал, куда пойти работать. Его тут больше совершенно ничего не держит. Его вещи можно собрать в два чемодана и уехать куда угодно. Лишь бы от этого убежать. Хотелось закрыть глаза и тыкнуть пальцем в любую точку на карте мира. Он готов сорваться на другой континент, вернуться в Австралию. Он хочет убежать. Однажды, довольно давно, его посетила мысль, что если кто-то из них умрет, то он надеется, что умрет первым. Потому что он осознавал, что не готов жить без Минхо. Но жизнь обернулась как раз таки наоборот. Иногда он задумывался, что если бы Минхо правда погиб, ему бы жилось проще. Тогда он бы не видел его каждый день. Тогда он хотя бы знал, что его не вернуть. Но теперь его жизнь была полна призраков, с которыми он не может бороться, потому что слаб. Он хочет убежать.

***

Несмотря на выходной, Минхо пришлось выйти на работу. Он плохо спал эту ночь, так что моргал медленно и зевал чаще, чем дышал. Работа так точно не сделается, так что парень закругляется, забирая некоторые материалы с собой. Заходит по дороге в кофейню за айс-американо и тащится домой. Мимо проходят люди, они бледные силуэты в нашей жизни и Минхо никогда не запоминает лиц. Но сегодня что-то было иначе. Он задумался почему вообще берет себе кофе? И почему всегда в одной и той же кофейне? Ведь он не любит кофе. Ему нравится милый дизайн стаканчиков, ведь на них всегда бариста рисует веселые мордочки. Что-то все это время заставляло его покупать там кофе. Он не помнил, что в этой кофейне Чан впервые угостил его кофе. Он идет в метро. Поезд едет быстро, доставляя его на нужную станцию. Людей как-то мало, но это даже и к лучшему. Только спустя несколько мгновений Минхо осознает, что вышел совершенно не на той станции. Он должен был выйти раньше. Но почему-то он был уверен, что его остановка именно здесь. Он не был тут давно. Он был здесь только когда работал в забегаловке и это не тот период жизни, который он бы хотел вспоминать. Но что-то подсказывало, здесь что произошло что-то помимо рутины. Что-то.. важное для него. Он не помнит, что на этом месте он встретил Чана. Минхо желает не забивать странностями голову и садится на поезд еще раз, возвращаясь на нужную станцию. Почему-то ему кажется, что в его доме стало слишком одиноко. Он никогда об этом не думал. Тут темно, пустовато и чаще всего прохладно. Он был хотел завести котика, но он часто пропадает на работе и питомцу будет тут самому скучно. Он не спешил заводить отношения. Его сердце ни к кому не тянулось. Оно билось в неровном ритме, иногда вовсе вырываясь из груди, будто пытаясь добраться до того, кто его успокоит. В груди больно покалывает. Минхо болезненно мычит, накрывая сердце ладонью. Он с ужасом вспоминает, что забыл купить свои лекарства. Черт. Он идет в комнату в надежде, что в какой-то тумбе остались еще таблетки. Парень роется, выкладывает все вещи на стол, устраивая настоящий бардак. Таблеток нет. Под ноги падает маленький конверт. Ли на силу приседает, чтобы поднять его, но сил встать уже не находит, так и садясь около стола. Он не помнит, что это за конверт. Он кажется пустым, но что-то отчетливо прощупывается. Пальцы немного подрагивают, но он справляется, отклеивая прозрачную наклейку и открывая. Из конверта выпадает что-то странное. Он совершенно не помнит, чтобы имел подобные милые вещи. Одной из бумажек оказывается милая наклейка из комикса, а второй – рисунок от руки, на котором изображены очертания двух людей. Он не знает почему, но он узнает на нем себя. Почему-то он уверен, что носил этот рисунок под чехлом старого телефона. Потом тот разбился и ему пришлось купить новый, на который не было прозрачного чехла. Потому рисунок покоился в конверте. Он долго вглядывается в черные линии. Почему он носил его под чехлом? Он не рисовал его, он может в этом поклясться. Тогда зачем? Зачем? Почему этот вопрос отдался в теле дрожью? Может потому что когда-то он часто ним задавался?.. Голова болит сильнее. Но сердце.. оно успокоилось. Ритм выровнялся, спокойно постукивая за ребрами. И вдруг он понимает. Второй силуэт был Чаном. Он перед глазами видел всплывающие картинки, он видит, как лежит, а Чан этот рисунок калякает в записной книжке. Минхо говорит, что он получился атмосферный и забирает, не слушая Чана, который говорит, что он плохой. Минхо его вырезал и под чехол положил. Он вспоминает, почему считает ту станцию метро особенной. Там, возле входа, стоял Чан, скучая в ожидании поезда. Он нагрубил ему, обвинил в эгоизме, хотя чужого имени даже толком и не знал. Чан, не обращая внимания на всю бестактность, предложил ему кофе. Минхо не любил кофе, но согласился, потому что знал, что оно утоляет голод, а в то время он почти всегда голодал от отсутствия денег. Он помнит, как Чан оставлял ему большие чаевые, а Минхо однажды забыл кошелек в метро и все потерял. Воспоминания за воспоминанием. Пазл за пазлом. Чан. Мысль о нем успокаивала сердце. Оно билось размеренно. Минхо охватил ужас. Сентябрь. Их годовщина. Цветы в его руке и романтичный настрой. Чан на той стороне дороги. Машина. Страх перед неизбежным. Тупая боль по всему телу и холод. Ему так холодно и одиноко. Он сам в своей голове и тут нет Чана. Почему тут нет его Чана? Он потратил столько времени. Столько месяцев в пустую. Его сердце болело, потому что рядом не было его человека. Он был один. Сердце стучит размеренно, но дышать становится чертовски трудно. Он сует рисунок в карман и выбегает из квартиры. Выходит на главную дорогу и ловит такси. Он называет адрес по памяти. Он помнит. Помнит, потому что там он обрел счастье и покой. Он чертовски хотел заплакать. Губы дрожали, но он не позволял эмоциям вырваться на волю. Они комком разрастались в груди, как бомба без таймера. Кто знает, когда рванет. Он беспредельно тычет в кнопку лифта, даже когда он приезжает. Нужный этаж. Руки дрожат и тело кидает в холод от нервозности. Он стучит неожиданно громко, даже сам пугается. Дверь как-то долго не открывается. Минхо нервничает. Он переминается с ноги на ногу и кусает губы. Вдруг за дверью слышатся шаги, а после них и щелчок замка. Чан сонный, помятый и домашний. Черт, Минхо сейчас или поплывет, или в обморок бахнется. — Что-то не так? — удивляется тишине Чан. — Я.. — а Минхо не знает, что говорить. Он дышит часто и прерывисто, дергает рукав пиджака и смотрит в любимое лицо. Чан ничего не понимает и эмоций никаких не выражает. Минхо плюет на слова, он вытаскивает из кармана листочек с рисунком и протягивает Чану. У старшего дыхание сперло от знакомых линий. — Помнишь в тот день мы собирались пойти в театр на французский спектакль? Минхо не чувствует, как из глаз капают слезы и сам удивляется, когда чувствует щекотящее чувство на лице и спешит их стереть. — Ты сказал, что будешь переводить мне каждую реплику, а я сказал, что нас выгонят, если мы будем мешать, — он смеется, но губы дрожат и слезы горестно льются по лицу. Чан чувствует, как его сердце забилось вновь. Он тянет на себя Минхо, обхватывая в крепких объятьях. — Не плачь, все хорошо, — шепчет он Ли на ухо, гладя по голове. Но в ответ слышатся лишь надрывистое рыдание. — Чанни, я так сильно тебя люблю, — Минхо цепляется за него, как за последнюю надежду и не хочет отпускать. — Я так рад тебя видеть, Минхо. Так рад, что ты здесь. Я думал, ты больше никогда не вернешься, — голос срывается, но его это не заботит. Он прижимает к себе дрожащего младшего и тихо шепчет: — Я люблю тебя, мой космос. Минхо никогда не плакал от счастья. Минхо никогда не думал, что любит Чана настолько сильно. Он любит Чана больше всего на свете. Чан спас его. И не один раз. Он спасал его изо дня в день и когда Минхо лишился памяти, его дни стали серыми и болезненными. Теперь его сердце не будет болеть. Оно нашло свой покой. Минхо нашел свой покой.

***

Прошло больше недели с того момента, как Чонин и Сынмин переспали. Может быть в Яне говорила паранойя, но ему казалось, что старший его избегает. Он начал очень редко заходить. Почти не звонит и не пишет. Чонин жалеет о своем молчании с каждым днем все больше. Страх потерять Сынмина прилип к нему сладкой противной жвачкой. Он должен все исправить, но как? Хочется объяснить все без слов, просто обняв. Хочется рассказать о своих чувствах и, наплевав на все, поцеловать. Но друзья так не делают. И Чонин буквально плюет на все. Забивает на работу, откидывает все планы и звонит Сынмину, забывая даже про свою нелюбовь к звонкам. Гудки длинные, противные. С первого раза трубку не поднимают. Чонин нервничает. Что может Сынмин делать в выходной в полдень? Потому он звонит еще раз. — Отстань, я сплю. Фух, он хотя бы жив, и то радует. — Ты спишь? В пол первого дня? — восклицает Ян, потому что у старшего уж очень заспаный голос. — Да, могу раз в жизни себе позволить. — Пойдем в сушибар. Мне скучно. — Ты разбудил меня, чтобы позвать в какой-то несчастный сушибар? Чонин, у тебя есть совесть? — Сынмин закатывает глаза, ведь очень не любит, когда его будят. — Да, но голод сильнее, — бурчит младший. Сынмин все же соглашается. Чонин сбрасывает звонок и выдыхает. Он покраснел от нервов и его дыхание немного сбилось. Приходится быстро собраться, дабы точно не опоздать на второй час дня и не злить сонного Кима. Сынмин ждет его около входа в суши-бар, зевая. Он руки прячет в карманах джинсовых шорт и скучает. Видимо у него телефон как обычно разряжен. — Ты как? Не спал что ли? — сразу спрашивает младший, беспокоясь. — Мне плохо спится. А ты чего днем не спишь, совеныш? — Я.. да так, — Чонин не может сказать, что не может уснуть, потому что Ким у него на уме не дает спать спокойно. — Не спится просто. Сынмин хмурится и вдруг выдает: — Ты точно голоден? А то я как-то вообще нет. — На самом деле не особо. Можем пройтись просто. От Сынмина веет холодом. Не таким, к какому Чонин привык. Этот холод морозит и заставляет брови грустно свестись вместе, а самому отойти, дабы не замёрзнуть. Чонин чертовски боится. Кажется он все испортил. Он хочет на колени упасть и умолять Сынмина улыбнулся, вернуться, обнять его и сказать, что ничего не изменилось. Земля уходит из-под ног, когда он понимает, что ничего в этом мире не вечно. Но разве Сынмин не его судьба?.. — Хён, нам надо поговорить. Неожиданно для себя Чонин использует обращение "хён". Еще в начале общения они договорились, что разница в возрасте у них очень мала, так что Чонин всегда обращался к Киму по имени. Но Ян заварил эту кашу - ему ее и расхлебывать. — Да, Чонин, я знаю. Я знаю. Эта фраза выбивает из головы все мысли. Как это.. знает? — Я знаю, — вторит он, уверенно кивая. — Ты серьёзно думаешь, что я настолько конченый, что могу напиться до потери памяти? Черт, Чонин никогда не ощущал себя загнанным в угол настолько сильно. Безвыходно. Сынмин просто врезал ему ментально. И это оказалось больнее любого физического удара. — Просто скажи, что ты жалеешь об этом и все, разве так сложно? — он разводит руками и усмехается совсем горестно. — Да в том то и дело, что я не жалею, — пытается объясняться он. Но, кажется, Сынмин его не услышал. Чонина перебил громкий раскат грома, а за ним на землю полились крупные капли майского ливня. Сынмин закидывает голову, подставляясь под дождь и позволяет себе расслабиться. Чонин бы хочет спрятаться под козырек какого магазина, но знает, как сильно Сынмин любит дождь. Капли быстро мочат волосы и скатывается с челки на лицо. Пробираются за шиворот и в обувь. Но Сынмину нравится. Он чувствует себя обновленным. Он чувствует, что в этой майской грозой все пройдет и он должен все отпустить: — Знаешь, я очень люблю свою чашку, которую разбил, а ты склеил, даже не смотря на то, что я больше не могу ею полноценно пользоваться. Я очень люблю свой шарф, потому что он теплый и им можно обмотаться, как пледом. Я очень люблю дождь, потому что после него я чувствую себя спокойно. Я люблю свои наушники, потому что они удобные и я могу в них засыпать. Я люблю гулять в парках ночью, потому что там уютно и пусто. Я люблю безделушки и браслеты, потому что они всегда о чем-то напоминают. А еще я люблю тебя, со всеми твоими выкидонами, твоим сарказмом и вечными шутками. Люблю тебя со всей пассивностью по жизни и пофигизмом. Потому что люблю.. придурок, — в конце обижено кидает он, теряя весь воодушевленно-грустный настрой. — Кто? — не показывая настоящих эмоций, уточняет Ян. — Ты, конечно же, ну не я же. — Ой, от параноика слышу. — Эгоист. — Глухой. — Слепыш. — Дислексик. — Картавый. — Я картавлю только на английском! — наконец Чонин возмущается. — А какая разница? — Люблю тебя. — Ты тоже? — вдруг вспыхивает Сынмин одновременно недовольно и удивленно. — Ой, точнее.. черт, это не то, что я должен был сказать! Нет, ну это совсем не романтично.. Чонин смеется от души, ведь Сынмин почти по настоящему расстраивается от того, что их признание получается не романтичным. Им бы сейчас на Эйфелеву башню и есть круассаны, а не стоять под дождем среди пустой улицы. — А может это не так уж и плохо? — Сынмин уже передумал. — Да, это не плохо. Плохо то, что ты молчал, вместо того, чтобы прямо сказать. — А сам-то? Бухал, вместо того, чтобы признаться. — Ладно, виноват. Между ними несколько шагов. Чонин почти никогда не делает шаг первым, потому что уверен, что его оттолкнут. В этот раз он уверен, что все будет как надо. Поэтому он делает первый шаг навстречу, Сынмин делает тоже самое. Они не ждут, не договариваются, но чувствуют, они нуждаются. Поэтому прижимаются друг другу, их губы сталкиваются в чувственном поцелуе. Сынмин путает пальцы в светлых волосах Яна, пока тот притягивает его за шею. Старший обвивает плечи Чонина и льнет ближе, терзая такие мягкие губы, на вкус как леденец. Черт, как он давно об этом мечтал. Капли дождя скатываются по лицу, впитываются в одежду, холодят, но руки Чонина на шее и талии согревают до фантомных ожогов. Они отстраняются на несколько незаметных мгновений, чтобы вдохнуть и вновь коснутся покалывающих от холода губ. Как остановиться? Но зачем, если не хочется? Сынмин их пальцы переплетает и сжимает чужую руку в своей. Они отстраняются, глядя друг другу в глаза. Чонин наконец понимает, что они у Сынмина не черные, а цвета темного шоколада с разводами бензинового цвета. Ох, как же это красиво. Он брови сводит, Кима по волосам гладит и обнимает крепко, считая позвонки сквозь промокшую ткань футболки.

***

Держась за руки они идут домой под дождем. Высушиваются, согреваются и пьют крепкий чай. Много молчат, им не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Им нужно еще многое обсудить, многое обдумать, но сейчас они в безмятежном счастье. Ближе к вечеру парни ужинают, Сынмин целый час стоял у плиты. Получилось незабываемо, Чонин хотел еще, но еда не бесконечна. Теперь он точно никуда Кима не отпустит. Они не рвутся к чему-то большему. Не спешат. Один раз уже поспешили, больше не надо. Сначала они все обдумают, выставят рамки и границы, узнают друг друга до самых глубоких глубин души, а лишь после задумаются о чем-то большем. Сейчас их любовь безмятежна, она витает в каждой комнате и пьянит сладким запахом. На вечер Чонин что-то задумывает. Он вновь устраивается на полу, тасуя в руках карты. Выкладывает замысловатый расклад. Сынмин сидит на кровати и наблюдает. Он ничегошеньки не понимает, но выглядит завораживающе. Ян долго думает и молчит, кусая губы. Сынмин и сам не прочь их истерзать, но отвлекать младшего не хочет. — Амнезия, — вдруг, кивнув, тихо произносит он. — Амнезия? — в недоумении переспрашивает Ким. — Именно, любовь моя, — Чонин вскакивает с места, быстро целует Сынмина в лоб и убегает к полке, ища какую-то книгу. Вскоре он уже листает толкования таро в медицинском аспекте и довольно улыбается. — У Ли Минхо была амнезия, — он захлопывает книгу и спешит собрать карты в колоду. — Я бы сказал, что частичная. Вероятно, он забыл о Бан Чане и их отношения на этой почве просто распались. Но какой-то фактор повлиял на Ли и он вспомнил. А теперь, — он залазит к Сынмину в постель и обримает со спины, — спать. — Прости, ты сейчас сделал расклад на то, что случилось с нашим ректором? — Да. Я узнал от Чана, что раньше они общались. Он говорил об этом и выглядел очень грустно, так что я чисто теоретически предположил, что они встречались. Карты сказали, так и было. Тогда почему расстались? Амнезия. Хотя это не мое дело. Спи давай. — Невероятно.. стой, спать? Ты? Сейчас одиннадцатый час вечера. — Хочу с тобой поспать. Люблю тебя сильно, Сынмин, ты знаешь это, да? Очень сильно. — Знаю, — Ким смеется искренне, тая из-за этих слов. — Я люблю тебя так же, одуванчик. Чонин крепко обнимает Сынминову талию, пока тот пригревается у него под боком. — Знаешь, когда я на тебя смотрю, мое сердце по настоящему трепещет, это так невероятно, — сонно шепчет Ким, желая поделиться этими ощущениями. — Сынмин, у тебя аритмия, оно трепещет по поводу и без, — бурчит Чонин. — Эх, ты безнадежен. — Что, я порчу каждую романтическую фразу? — Мгм. В этом весь ты. Ян робко смеется над ухом. Его дыхание убаюкивает, усыпляет. Чонин влюбляется впервые. Любовь для него новая и неизведанная, но он любит Сынмина до покалывания в кончиках пальцев. Сынмин много раз терял свою любовь, но он уверен, что в этот раз все сделал правильно. Они не хотят загадывать на будущее. Пусть за них решит судьба, а они лишь будут крепко держаться за руки, противясь, если она захочет их разлучить. Губы на губах и пальцы переплетены. Чонин готов засыпать рано, лишь бы засыпать с Сынмином. Сынмин готов не спать, лишь бы засыпать с Чонином. Так должно было быть с самого начала. Их знакомство холодной ночью в парке, кофе, которое Сынмину нельзя. Книга, колесо обозрения. Их дружба и невесомая любовь, которая спит под сердцем. Мечтательный, но приземленный астролог и грустный, но жизнерадостный математик. День за днем. Ночь за ночью. Куда они придут в конце концов? Они не знают. Главное лишь бы вместе..