Тень улыбки

«Поставим на нейтральный»

<<<•>>>

      Макс бы испугался, если бы вообще мог. Потому что никогда Макс ещё не видел, как лицо Хронуса покрывает мрачная тень. Сверхчеловеку даже казалось, что внутри он сдерживает не то что глухую ярость, а божественную — намного страшнее и опаснее. — Как… умерли? — Если я не ошибаюсь… — говорит Макс, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Нойзе Волк погиб от сердечного приступа. Лидия Шейкер самоубилась, то ли утопилась, то ли наглоталась таблеток — это я уже не помню. — Так время… — он смотрит на свои карманные часы. — Рано, рано… — Что «рано»? — Умирать рано. — тихо отвечает Хронус, когда он понял, что сказал, то постарался скорее отвести тему. — Тогда кто писал мне? — Я узнаю.

***

      Макс возвращается домой… хотелось бы сказать «в смешенных чувствах», но это Сандермэн додумал сам. Если честно, то внутри него просто метались противоречивые мысли, которые не вызывали просто ничего. Вот он выберет одно, выберет другое — ничего не изменится. Ему как и было пофиг, так и останется. Да и решения принятые, казалось, на холодную голову, но не подкреплённые чувствами сравнимо с тем, чтобы искать полностью чёрную иголку во мраке.       Прекрасно понимал, что его решения сейчас — похождения слепого котёнка. И они скоро могут довести до грани между гуманностью и аморальности. Вроде, грань ещё не пересёк, но Макс предугадывал свои решении к чему они могли привести. Он просто напросто потеряет смысл понятий «добро» и «зло». Потеряется где-то между и не вернётся.       Заходит в дом и на него сразу набрасывается семья, Фиби стоит в стороне и говорит. — Президенту Крутисону я ничего не сказала, но семье я лгать не буду.       Он и это предсказал. — Ты просто так сломал руку Игле? — сурово сказал Хэнк, который явно был недоволен этим. — Ты же понимаешь, что это… — Аморально? — Макс смотрит на суровые лица родственников, мозг искренне хочет рассмеяться, но не может. — Ну и плевать. Проболтается — сломаю не только руку. — Макс, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь… — А ничего. — отвечает он, смело смотря в глаза матери. — Просто пустота. Вам не понять и мне не понять. Честно, я бы рассмеялся, если бы мне не было так всё равно.       Хэнк и Барбара переглядываются, Фиби нервно крутит своё единственное кольцо. — Впрочем, главное, я спас свою работу. — говорит Макс, натягивая на себя кривую улыбку. — А с этими двумя… — лицо приняло довольно мрачное выражение. — Я ещё поговорю. Странно всё это. — Странно всё это, Макс. — говорит Барб. — Ты сверхчеловек, какие же ты использовал вещества, что за реакция.? Разве может быть такое, что… — Сандрмонитор сказал, что это всё мозг Макса. — перебивает Фиби. — Но вряд ли здесь всё так просто… — Я знаю этот взгляд. — сухо говорит Макс. — И ты знаешь, что я много раз пытался взломать Сандрмонитор, но всегда терпел неудачу. Да и когда я успел? И зачем мне это? — Не зна-аю. — протягивает Фиби, брат её закатывает глаза. — Я сам разберусь со своим внутренним состоянием. — заключает Макс, мрачно оглядывая каждого родственника. — Не нужно делать такие лица, будто я умер. — Мы волнуемся за тебя, сынок. — говорит Хэнк, Макс ловит себя на мысли, что не может охарактеризовать «волнение». — Сегодня руку сломал просто так, что тогда будет завтра? — Убийство будет. — шутит Макс, но из-за того, что лицо его оставалось неизменным, все в доме переглянулись. — Это была шутка. — взгляды не изменились. — Буду носить табличку с надписью «я шучу». — С таким не шутят. — говорит Фиби, сурово осматривая его. — Где написано? Да и убийства. ни один из суперзлодеев не убивал. Я-то, сын великих супергероев опущусь до такого… Вы настолько мне не верите? — Мы просто не знаем к чему может привести твоё… безразличие. — осторожно говорит Барб касаясь его плеча. — В любом случае, не забывай, что мы — семья и ты всегда можешь подойти к нам… — Когда и как умерли Нойзе Волк и Лидия Шейкер?       Хэнк и Барбара переглянулись, ещё раз убедились, что Нора с Билли в школе, и начали рассказывать. Фиби поняла зачем он это спрашивает и тоже навострила уши. — Нойз… Сердечный приступ, Лидия — самоубийство. Умерли в один день, два года назад. — тихо говорит Хэнк. — В один день? — переспрашивает Фиби. — Как так? — Просто совпадение. — говорит Барбара. — Говори правду. — от голоса Макса, казалось, даже сердце остановилось. — Вы знаете почему они умерли в один день. Говорите.              Сандермэн слишком серьёзен, это пугало старших, но они упрямо молчали. — Вы думали к чему меня может привести безразличие, да? — он поднимает руку, Фиби сразу оказывается между родителями и ним. — Уйди, Фибс, я должен узнать. — его пальцы слегка подрагивают, рядом лопается лампа. — Любыми способами. — Успокойся! — О, я спокоен. — говорит он и хватает Фиби за запястье, Хэнк мгновенно хватает Макса за плечи. — Я узнаю и неважно какие я буду использовать методы. — Макс Сандермэн.! — Отпусти меня. — Макс устанавливает зрительный контакт с отцом, Хэнк невольно подчиняется. — Почему Нойз и Лидия умерли в один день? — Их убили.       Макс отпускает ошарашенную Фиби и разрывает зрительный контакт с отцом. Последний тяжело падает на диван. На лице выступил пот, он весь покраснел как помидор. Барбара смотрит на своего сына, но быстро отводит взгляд и подбегает к Хэнку. Фиби после увиденного старается не смотреть брату в глаза. — Убили значит… — шепчет он, расхаживая по залу. — Кто? — Мы не знаем. — тихо отвечает Барбара, передавая мужу стакан воды. — Ложь? — спрашивает Макс и стакан покрывается инеем. — Нет! Мы правда не знаем!       Хэнк кладёт стакан на стол и он, трескаясь, разбивается на сотню осколков. Вода превращается в лёд. Старшие Сандермэны вспомнили время, когда двойняшки были ещё малышами. Дома окна всегда покрывались инеем, летом, весной, — сила двойняшек увеличивало действие на окружающий мир вдвойне, поэтому круглый год они ходили в куртках. Прошёл год и у Фиби появились способности к огню, температура в доме стала скакать с плюсовой до минусовой. То иней, то пар. Это были самые тяжелые два года.       Поэтому разбитому стакану не стоило удивляться. Зато тому, что лучилось с Хэнком, как только он посмотрел в глаза сыну… Такого никогда не было. — Макс, что это было? — осторожно спрашивает Фиби, брат смотрит на неё и она поспешно отводит взгляд. — В смысле «что это было»? — искренне не понимает Макс. Он смотрит на отца, тот тоже боится смотреть на него. — Я не знаю. — Это было… неприятно. — говорит Хэнк, прикладывая холодную упаковку к голове. — Последний раз мне в голову лез доктор Колоссо. — Были времена! — подаёт тихий до этого момента кролик, который оживился, когда услышал своё имя. — Не самое лучшее я откопал в твоей голове, было ужасно противно. — Ты всё время был здесь? — спрашивает Хэнк, кролик удовлетворённо кивает. — К слову, я изучал всё, что связано со сверхспособностями. — начинает он и смотрит на Макса. — Но то, что я здесь увидел… Я не могу найти этому логическое объяснение. Единственное, что я могу сказать сказать точно, так это то, что Макс заставил Хэнка отпустить его и выдать информацию. — Я это не контролировал.       Они не могли понять врёт он или нет, ведь лицо сверхчеловека оставалось всё таким же беспристрастным. Кролик, кажется, усмехается. — Каким ты становишься страшным без эмоций. — доктор Колоссо обводит взглядом семью Сандермэн. — Если всё так оставить, то ты станешь опасней самого Тёмного Властелина. — Который сейчас гниёт в тюрьме благодаря нам и, в том числе и Максу. — поспешила ответить Фиби, брат её вздернул бровь. — Что такое? Ты уже выбрал путь, тогда твой выбор пал на семью… — Не спорю. Но я прекрасно понимаю, что без эмоций герой из меня так себе, — родители переглянулись, — злодеем стану — в тюрьме буду. Сейчас я не буду выбирать между «добром» и «злом». Я буду жить как самый обычный человек… — он скрещивает руки на груди. — Я буду принимать плохие решения и хорошие, буду ошибаться и не переживать за судьбу мира. Так что, Фибс, беги в следующем году в свой институт героев без меня.       Фиби опустила голову, после случая с Тёмным Властелином она просилась в этот институт вместе с братом. Высшее учебное заведение для героев появилось недавно и не являлось обязательным условием для того, чтобы официально считаться героем. Поэтому старшие Сандермэны не заканчивали его, просто потому что его тогда не было. Фиби же узнала, что выпускники института имеют побольше прав чем у обычных героев и, следовательно, на ступеньку выше. Срок обучения всего-то три года.       Девушка Гром конечно хотела попасть в этот институт, анкета была уже готова и переписана сто раз если не меньше, рекомендательное письмо от президента Крутисон тоже имелось, все подвиги записаны. Для полного счастья не хватало только Макса. Но он был под учётом у Лиги героев уже никак не мог попасть в этот институт. Несмотря на это, Фиби не забывала доставать брата обучением в этом заведении. — Да я и не хотел в этот институт. — Но ты говорил… — Что хочу, да? Враньё, просто обидеть тебя не хотел. — А сейчас? — Как и самке лося на карасей.       Фиби круто развернулась на тапочках и ушла. Хэнк и Барбара всё также молча сидели на диване и смотрели на своего, но будто чужого сына. Если сейчас Макс вытворяет такое, то что будет через месяц или два? — Я предупреждаю: никаких врачей. — говорит Макс, обращаясь к родителям. — Вы и сами знаете куда меня могут отправить.       Да, они прекрасно знали и понимали. В больницу для сверхлюдей, а там не только лечат, но и опыты ставят. Это не этично, но в их мире по-другому никак, поэтому если у обычных людей нормально бить подопытных крыс током, то у них нормально проверять регенерацию через ампутацию все конечностей. Хэнк и Барбара слышали истории про директора больницы, про его методы и совершенно не хотели переступать порог этого ужасного места. Это Ад без криков боли, причём Ад, разрешенный на законодательном уровне.       Макс складывает руку в нужный жест и телекинезом поднимает доктора Колоссо над землёй. Вместе с ним он направляется в логово, оставляя родителей наедине со своими мрачными мыслями и догадками. «Клоссо что-то знает».