Humani animi

      Вечеринки Хван Хенджин всегда обходил стороной, разве что не пропускал собрания ребят из музыкального клуба. Играть на гитаре он научился ещё в начальной школе, но особой тяги к музыке не пытал, поэтому садился за инструмент в исключительно редкие дни по настроению.       Однако это осталось позади: в том городе, что находился за тысячу километров от места, где предстояло провести ближайшие восемь лет; в тех темных улочках родного Соннэ-дона, по которым частенько приходилось прогуливаться по ночам, прячась от рук пьяного отца; в тех неуютных стенах старшей школы, откуда он регулярно выруливал с гематомами под глазами. Подобные мысли угнетали всю последнюю неделю после переезда, и именно по этой причине было принято решение посетить собрание новоиспеченных будущих медицинских работников, которое традиционно называли «посвят».       Хван никогда не пил — просто не мог себе позволить. Наблюдая за тем, как в пьяных глазах его отца ярким блеском отражалась стальная ручка ножа, лезвие которого туго вошло в плоть матери, Хван раз и навсегда разделил себя широкой чертой от змея-искусителя, называвшего себя «алкоголем».       Но возможность общения с социумом, так не хватавшего ему в последнее время, упускать было нельзя.       — Ким Сынмин.       Пальцы, неплотно сжимающие пластиковый стакан красного цвета как преподнесенный подарок, увенчаны серебряными кольцами, а внешний вид их обладателя до безобразия идеальный. Короткая стрижка, немного уложенная то ли гелем, то ли лаком, аккуратно острые черты лица и не слишком пухлые губы, утонченно приоткрытые в диснеевской улыбке.       — Я не пью, — лёгкий взгляд скользнул по стакану и быстро увернулся, только лишь подергивание ресниц выдало бы тот факт, что Хенджин обратил внимание на внезапно обрушившийся в сторону его персоны презент.       Юноша, стоявший напротив, молча поставил напиток на подоконник и ушёл, сверкая светоотражающими вставками на своих кроссовках. Но уже через три минуты он вернулся, сел рядом, не забывая периодически поправлять свой выглаженный до совершенства пиджак, и вновь протянул уже бумажную посуду своему собеседнику:       — Это кола.       Хенджин, на этот раз удостоив ни одним словом столь любезного "собеседника", принял стакан и сделал несколько безразличных глотков. Они разговорились о каких-то насущных темах в стиле планов на ближайшие годы обучения и вопросов выбора врачебного специалитета. Хван опустил в диалоге ответ на последний, умолчав о своём желании стать хирургом или, на худой конец, врачом-психиатром. Ким продолжал в процессе разговора приносить своему собеседнику один и тот же напиток. Единственное, что менялось с каждым подношением, — ширина ухмылки на его безупречно красивом лице. Данный факт был отмечен хенджиновским разумом уже через несколько минут, но остался игнорированным.       «Мало ли, люди же разные бывают»       Это была последняя мысль, которая задержалась у него в голове, а следом на сознание опустилась кромешная пустота...       Хван разлепил свинцовые веки уже в такси, морщась носом и всеми складками лба от тошнотворного запаха сигарет, которые курил водитель, выпуская дым в опущенное стекло, хотя встречный ветер заносил сие ядовитое облако обратно в салон. За окном уже разгорался рассвет, окрапляя своими оранжевыми бликами окна многоэтажек.       Хенджин запомнит то утро, проведенное над унитазом, когда он извергал накануне съеденный ужин в слив. Ещё не до конца проснувшийся мозг подал полуживому телу сигналы, и парень с огромным трудом поднял голову к тому же заляпанному зеркалу над раковиной. Желание вырвать себе глазные яблоки вместе с тоненькими и хрупкими мышцами в них появилось само собой. Сначала было даже трудно осознавать, что он вообще только что увидел в собственном отражении:       Уже застиранная и оттого не белая футболка, с порванным у горла вырезом, едва удерживалась на мускулистых плечах, обнажая шею. Тонкая кожа, прятавшая за собой трахею и кадык, была усыпана бесчисленным множеством мелких гематом, словно цветочное поле, покрытое одуванчиками в первый тёплый майский день. Только вот увиденное такого тепла не вызывало. По спине, вдоль всех тридцати двух позвонков и двадцати трех позвоночных дисков пробежал свой марафон холодок. Именно сейчас память короткими урывками возвращалась к Хвану со скоростью течения артериальной крови.       В голове все ещё звенела тишина, непонятно откуда выкапывая обрывки картин прошлой ночи. Приложив руку к левому подреберью, блондин ощутил, как каждую клеточку, все семь чувствительные слои кожи вокруг места прикосновения пронзила острая боль. Дрожащие пальцы поддернули край одежды наверх, и Хенджин с ужасом застыл на месте, пока холодная струйка пота ползла по его разгоряченному от подступающей лихорадки лбу. Синюшно-багровые кровоподтеки по всему животу заставляли глаза с каждой минутой становиться все больше и больше, а зрачки стремительно сужались от подкатывающей к горлу паники.       — Это…

***

«Если все происходящее — всего лишь дурной сон, я бы с удовольствием проснулся».

      Хван лежал в постели, обняв тяжёлое кинетическое одеяло ногами, пока по комнате, выстуженной за ночь, сквозняком гулял ветер. Неврологи утверждали, что сон под таким одеялом успокаивает нервную систему и нормализует внутренние ритмы. Скорее всего, они врали.       Жестяные банки были разбросаны по комнате, кое-какие даже раздавлены, словно по ним проехался своими широкими колесами бульдозер. Мог ли обычный человек так сильно деформировать жестяную ёмкость? Мало кому удастся ответить на этот вопрос.       Хван перекинул ноги на холодный пол, левой из них нащупывая ноутбук, мирно лежавший возле кровати, и поднял его, содрогаясь от боли в пояснице. Все-таки неврологи соврали. Загрузка. «Почему так долго?!»

«А ты что, куда-то спешишь?»

«Просто умолкни!»       «Welcome Windows» появилось на мониторе, обильно покрытого грязными каплями неизвестного происхождения.       «Отлично»       Хенджин с дрожащими от холода пальцами тапнул на ярлык с картинкой чаши и змеи. На экране показался главный сайт медицинского университета и пестрящий заголовок: «Наша гордость», под которым располагались фотографии прошлогодних выпускников. Среди всех прочих там можно было разглядеть и Со Чанбина, глупо улыбающегося на фоне здания с надписью «Всероссийский научно-исследовательский центр имени Пирогова».       Удивительно, но именно российская медицина привлекала его настолько сильно, что сразу после выпуска он рванул в другую страну и пробыл там около полугода, нахватавшись всяких баек и анекдотов, которые травил при любом удобном случае.       — Авторизуйтесь, — послышались стуки пальцев по клавиатуре, миниатюрный мизинец грациозно остановился на клавише «enter».       «Статус: преподаватель. Имя: Кристофер», — надпись рядом с аватаром сейчас казалась самой огромной, будто была написана «капсом», хотя на самом деле это лишь маленькая помарка в верхнем правом углу веб-страницы.       В левых столбцах под надписью «График отработок» числились трое, напротив каждой фамилии — дата и тема.       — Профессор Бан, твои пароли все ещё банальны до чёртиков. Даже такой простак, как я, смог с лёгкостью зайти в твой рабочий аккаунт.       С дверцы шкафа на эту картину смотрел анатомически верный и до мурашек детальный рисунок мышц головы и шеи, словно говоря:

«А вы ведь чем-то похожи»

      Встряхнув грязными волосами, что свисали по макушке неаккуратными прядями и больше напоминали картину взрыва на фабрике макарон, Хван нажал на соседний раздел. Веб-страница сразу перебросила его к списку, среди которых нашелся и номер своей уже бывшей группы медицинского факультета. Правый мизинец, увенчанный серебряным кольцом в форме змеи, казался слишком эстетичным лишь для того, чтобы просто тыкать им по кнопкам ноутбука.       На мгновение дыхание остановилось, в кровь выбросило мощную дозу адреналина, который заставил капилляры наполниться кровью, отчего щеки парня мгновенно стали пунцовыми. Он все ещё числился в списке группы. И все ещё был отмечен зелёным цветом соответственно категории успеваемости. Сердце словно сжалось:

«Тебе пора к кардиологу, идиот!»

      Хенджин стукнул себя кулаком по груди – в середину, немного левее от грудины, на уровне третьего и четвертого ребер. Сегодня утренние показатели опять выше нормы...       Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы привести мысли и пульс в порядок. А после на обрывке листочка появились филигранным почерком выведенные фамилия, телефон и адрес:       «Ким С. +82 2 ХХX-ХХ-ХХ...»       «Как удачно все сложилось», — думал Хван Хенджин, размешивая краску для волос в специальной миске, купленной ещё вчера вместе с кистью и теми банками пива, которые уцелели после проезда бульдозера и теперь были расставлены подле кровати клином, словно хозяин квартиры сейчас сыграл бы с ними в боулинг. Черта, отделяющая его мир от алкоголя, стерлась сразу после той ночи, притащив за собой сеансы психотерапии.       Ямочки слегка потянулись вверх, придав пухлым губам парня форму улыбки, свойственной не совсем здоровому человеку.       Хван и теперь стоял все над той же раковиной в своей съёмной квартире и смотрел во все то же забрызганное зеркало, в верхнем углу которого пошла заметных размеров трещина. Кисточка в его руке, вымазанной в чёрной краске, зависла в воздухе, не закончив свою работу. Лишь одна половина блондинистых волос оставалась все ещё нетронутой.       — Может, оставить так?..

«Пожалуй, это явно выглядит лучше, чем ты после той ночи»

— Заткнись.

«Ты идёшь или нет?»

      Хенджин прыснул, по губам скользнула едва уловимая ухмылка, а зрачки с легкостью закатились настолько сильно, что при незнании анатомии можно было подумать, что он способен увидеть свой собственный мозг.       Краска темными пятнами стекала по дну ванной, волосы неохотно подставлялись под горячие струи воздуха от фена и, если быть откровенно честными, держались на голове лишь силой святого духа. Наверное, за это стоит сказать "спасибо" тем антидепрессантам, которые ему выписал бессовестный мистер Ли, по совместительству являющийся профессором кафедры психиатрии в университете.       В новом взгляде сквозь отражение теперь не выражалось никаких эмоций. Самым сложным испытанием оказалось банально дождаться вечера. А вот выяснить, где именно этот день будет завершен, оказалось куда проще: после пары ловких движений по клавиатуре своего ноутбука место назначения было выяснено.       — Серьёзно? Он живёт в этих блядушниках или что?

«Линзы. Ты вновь забыл»

      Гидрогелевые кусочки силикона с голубыми отблесками оказались на склерах в одно мгновение: Хван даже не прослезился.

***

      Снова бар. Снова противный блядский неон на стенах и тошнотворный алкалоидный запах. Казалось бы, здесь нет ничего, что могло доставить хоть какое-то удовольствие. Но кое-что все-таки было:       — Тебе не надоело? — тонкие пальцы обвивали стакан, а короткий мизинец с филигранным серебряным кольцом на нем грациозно показывал всю полноту манер бывшего студента-отличника Хван Хенджина.       На лице Кима отразилась неясная эмоция. Вероятно, это было недоумение.       — А ты почему здесь?