О выборе и спасении

Было ли это слишком? Не испугал ли? Честно, порой я чувствую себя поездом, сошедшим с рельсов. Несётся, не разбирая дороги. Да и не важна она. Он всё равно остановится, только вписавшись в препятствие.

Может, написать рассказ о катастрофе?

      Несмотря на «ночное рандеву», Чуя всё-таки умудрился успеть на пересдачу теста по истории. Правда, перед этим ему пришлось пережить крайне неловкое и странное утро в комнате Дазая. Пиздец, это уже начинало входить в привычку. И Дазай, и блядская неловкость.       Едва открыв глаза, он тут же вспомнил прошлую ночь. Поэтому резко повернулся в ту сторону, где был футон Осаму. Он, к счастью, оказался пуст. Значит, у него есть немного времени, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к одному из двух неизбежных исходов. Либо Дазай нихера не помнит и это облегчает дело и оттягивает неизбежное, либо… их будет ждать серьёзный разговор.       Чуя потёр прикрытые веки, заставляя себя проснуться.       Если он помнит… стоит ли самому завести разговор или сначала посмотреть на реакцию? Чуя понял: он даже не может предугадать, как поведёт себя Осаму, если ничего не забыл. Была вероятность, что придурок начнёт юлить и отшучиваться: такое было привычно, но с равнозначным успехом Дазай порой умел становиться серьёзным. И вот это уже проблема. Потому что Чуя не уверен, что ему удастся пережить «разбор полётов», если Осаму уже совсем не гипотетически начнёт говорить об их отношениях.       В этот раз Дазай завалился в комнату с кексами, наверняка из той самой кондитерской. Чуя вытаращился на него как на привидение, а затем быстро подтащил к подбородку покрывало, чтобы прикрыть голый торс.       — Доброе утро, лисёнок! — Осаму поставил угощения на столик и пододвинул к Чуе чашку кофе. — Не знал, нравятся ли тебе кексы, но решил, что внести немного разнообразия не помешает. Рампо говорил, что глюкоза полезна для мозгов, а тебе ещё тест пересдавать. Я успел позвонить в университет и узнать, когда пересдача у Мелвилла, так что у нас с тобой… — он пошарил по карманам и достал свой телефон. — …есть два часа. Пошевеливайся, а то мои старания пойдут крахом, я на тебя целый вечер убил! — Осаму поднял взгляд и, заметив охуевший взгляд Чуи, нахмурился. — Что, не надо было звонить? Нет, я мог оставить тебя дрыхнуть тут, но если бы ты опоздал, голову бы мне откусил… а она мне ещё пригодится, — он хихикнул, но резко замолчал. — Да что такое?       Чуя прочистил горло.       — Ты в порядке вообще?       — Настолько, насколько возможно, — хмыкнул Осаму.       — Помнишь, что вчера было?       — Ну-у-у… да? — Дазай почесал затылок и ухмыльнулся. — Конечно, я всегда всё помню!       Чуя вспыхнул и закусил губу. Значит, всё-таки серьёзный разговор. Блядь, в глубине души он по-глупому надеялся этого избежать, потому что вообще не ебал, как это делается. С чего стоит начать? Что сказать?       «Помнишь, как ты пытался поцеловать меня прошлой ночью? Так вот, я хочу, чтобы ты сделал это в трезвом уме. Кстати, это что-то значит для тебя или ты просто захотел поэкспериментировать?»       Пиздец просто, тупость какая-то.       — У тебя такое напряжённое выражение лица, что я начинаю сомневаться, будто помню прям всё-всё, — настороженно протянул Осаму.       Накахара сжал зубы и шумно выдохнул, сложив руки на груди.       — Что именно ты помнишь о вчерашней ночи?       — Я… — Дазай скосил взгляд. — Я был в каком-то баре, познакомился с компанией ребят, а дальше, если честно, всё довольно смазано. Помню, как позвонил тебе. У тебя на щеке были очаровательные блёстки, кстати! Интересно, где ты их достал? — Чуя мазнул пальцами по щеке, с удивлением обнаружив, что глиттера там уже нет. Осаму задумчиво вскинул взгляд в потолок. — Дальше мы вроде ехали в такси, — он сложил руки в карманы худи и внимательно посмотрел на Чую. — Куникида орал, что вполне ожидаемо… всё?       Дазай по-птичьи склонил голову вбок.       Чуя, сглотнув, кивнул. Он мог бы возразить, вскочить, встряхнуть Осаму за плечи и заорать в его лицо: «Какого хера ты забыл самое главное, идиот?»       Но ничего не сделал.       — Всё.       — Точно? — переспросил Осаму. — Я ведь не… сделал чего-то… — он неопределённо махнул рукой. — Не знаю, странного?       — Всё, что ты делаешь, пиздецки странно, — фыркнул Чуя.       Может, и попытка поцелуя — тоже одна из этих привычных странностей. Ничего более. Напридумывал же себе.       — А, стой! Вспомнил! — Дазай щёлкнул пальцами, и Накахара застыл, застигнутый врасплох. — Ты, кажется, с кем-то из-за меня подрался… вот поэтому сейчас и пыхтишь. Ну прости, лисёнок, зато теперь мы снова квиты.       — Ага… — выдавил Чуя.       Он провёл ладонью по лицу, выдыхая. Значит, нихера он всё-таки не помнит. Тем лучше. Наверное.       Облегчение от того, что сложности миновали, смешивалось с… разочарованием? Досадой? Было тяжело разобраться в какофонии из чувств, особенно, когда придурок всё ещё мельтешил рядом и что-то тараторил.       — …в общем, они мне не очень понравились, с ними было скучно — вот я и позвонил тебе. В следующий раз я просто возьму тебя с собой. Потому что мне почему-то кажется, будто ты меня убьёшь, если я ещё хоть раз разбужу тебя посреди ночи. — Дазай обошёл Чую, что всё ещё находился в смятении и пытался переварить бубнёж, и подтолкнул к нему тарелку. — Поешь кексики, лисёнок. Ты какой-то заторможенный с утра пораньше, кофе тебя тоже взбодрит.       Дазай облизнулся, как бы демонстрируя, насколько кексы должны быть вкусными. Чуя, надеясь, незаметно проследил за показавшимся кончиком языка и подумал о какой-то другой сладости, что точно его бы взбодрила.       Блядь.       Накахара стал хмуро жевать десерт. Кексы во рту ощущались как безвкусная резина. Пока Осаму рассказывал о своих впечатлениях от похода в бар и в красках поведал, каким на вкус было дерьмо, с которым он проснулся с утра во рту, Чуя успел расправиться с завтраком и поплёлся за Дазаем на станцию.       В Синкансэне тот продолжал трындеть без остановки, а Накахара думал.       Сказать или не сказать? Блядь, ну у него ведь был шанс, а он его просрал, чего-то испугавшись. Впрочем, понятно, чего именно. Того, что этот разговор произойдёт здесь и сейчас, когда он к нему абсолютно не готов. Того, что иллюзия их дружбы разрушится так скоро. Того, что Дазай пойдёт на попятную и свалит свои действия на опьянение, и тогда всё — вообще всё — будет кончено.       Он молчал практически до самого университета и даже не замечал в своих тяжёлых думах беспокойные взгляды Дазая.       Полупустая аудитория и монотонный голос Мелвилла вызывали тошноту. Никак не получалось сосредоточиться на вопросах, расплывающихся перед глазами. Чуя усилием воли выдавливал из своей и так переполненной головы мысли о Дазае, пытаясь сосредоточиться на истории. Ещё никогда ему не было так тяжко справляться с учёбой, потому что всё, чего хотелось, — это быть рядом со своим бинтованным чучелом, а не отвечать на дебильные вопросы о древнем Египте.       После теста, на котором Чуя, благодаря невиданной удаче и стараниям Осаму, перешагнул пороговый балл, он вышел в коридор и утомлённо рухнул на скамью. Жутко хотелось проспать целую вечность, и в целом он мог бы, ведь сегодня не было ни пар, ни работы.       Телефон пиликнул уведомлением. Позёр🤮 Жду тебя на нашем месте (o^▽^o)       Чуя быстро отбил ответ:

Вы

Иду.

      Он собирался было убрать телефон в карман, как следом пришло ещё одно, но уже не от Дазая. Мичизу Ты, я, байки, выходные. Да, нет?

Вы

У тебя, блядь, лимит

на символы?

      Он поднялся со скамьи, на которой, между прочим, очень удобно устроился, и направился на крышу. Чуя оттянул ворот футболки, морщась от университетской духоты. Осаму, как всегда, вовремя напомнил о себе, потому что идея посидеть на крыше, обдуваемой лёгким ветерком, действительно была привлекательной. К тому же, проветрить мозги после долбаного теста было жуть как необходимо. Мичизу Писал на ходу. Ну так чё?

Вы

Если речь о гонке,

я в деле

Забились!

Я возьму Дазая?

Ок. Надеюсь, в этот раз обойдётся без эксцессов Вы типа… это?       Накахара едва не вписался лбом в дверь, прочитав сообщение. И как только Тачихара вечно подгадывает самые подходящие моменты, чтобы вновь кинуть идиотские намёки? Будто следит, честное слово.

Вы

Не это.

Мичизу : (

Ты долбоёб?

У меня никогда не было друга-гея.

Я не гей???

Всё, отъебись

До встречи, не гей       Чуя резко спрятал телефон в карман джинсов, взобрался по лестнице и откинул люк на крышу. Он сразу же заметил Дазая, что привычно сидел на расстеленной толстовке и покачивал головой, будто в такт музыке, хотя стояла абсолютная тишина, не считая шелеста деревьев и отдалённого шума города. Впрочем, кто его знает, может, что-то и играло в его башке: там ведь бесконечный радиоэфир.              Завидев Чую, Осаму отодвинулся и освободил место на своей толстовке. Накахара плюхнулся рядом и скинул рюкзак, прищурившись: солнце жарко светило прямо в лицо, но находиться тут было гораздо приятнее, чем в стенах универа.       — Как тест? — спросил Дазай и принялся шарить в рюкзаке.       — Порог прошёл.       Чуя пожал плечами, коротко вздохнул и прикрыл веки. Всё-таки приятно, когда долги по учёбе не ебут мозги — будто камень с плеч. Он вздрогнул, когда совсем рядом с ухом раздался шёпот Осаму:       — Умничка, — последовал тычок в бок, отчего Накахара тут же раскрыл глаза и ошарашенно посмотрел на Дазая. — Сегодня только один бэнто, ты ведь не против?       Он опустил взгляд и заметил в чужих руках коробочку с едой.       — Ты что, откормить меня пытаешься или типа того? — отшутился Накахара и, съежившись, незаметно потёр ухо: оно вспыхнуло от тёплого дыхания.       — Продолжаю приручение.       Дазай улыбнулся и протянул палочки. Внутри бэнто был рис с тофу и грибами, и от одного вида у Чуи тут же предательски заурчал желудок.       — Ясно, — хмыкнул и отправил в рот рис в соусе, едва не простонав от наслаждения.       Он правда устал, за последние сутки на него свалилось слишком много. Чуя надеялся, что Дазай, если и считывал это настроение, думал лишь об уставших нейронах (или как их там?) после теста по истории.       Осаму придвинулся ближе так, что они едва ощутимо соприкоснулись плечами, и разместил бэнто на толстовке. Какое-то время они молча ели, пока Чуя, позорно заглядевшись на то, как Дазай облизывает губы, не уронил на джинсы кусочек гриба и, конечно же, обляпался.       — Ну, неудивительно, с такими-то маленькими ручками… — хихикая, начал Осаму, пока не получил лёгкий тычок в живот. — Ой! Да не дерись ты, лисёнок!       Он полез в рюкзак и вынул из него салфетки.       — Дай сюда, — процедил Накахара и потянулся за ними, на что Дазай поднял руку в воздух и потряс ими, как трофеем.       — Не-а, — улыбаясь, ответил он.       Ещё язык наружу высунуть не хватало, что за детский сад?       — Дазай!       Чуя бросил палочки в бэнто и подался вперёд, чтобы схватить Осаму за кисть, но тот коварно отклонился назад. Накахара едва не потерял равновесие и, чтобы случайно не впечататься лбом куда не следует, вцепился в бедро Дазая и замер.       Тот с ехидной рожей продолжал держать салфетки в вытянутой вверх руке и внимательно смотрел на стремительно алеющее лицо Чуи.       Это просто блядская катастрофа. Стоит ему приблизиться к Осаму, как в голове тут же всплывают воспоминания о той ночи: и его руки, что гуляли по талии и спине, и эти губы, касающиеся кожи — так трепетно, что впору было взвыть от разрывающих чувств и желания попросить о большем.       И он… нет. Нет, не станет думать, что же это такое за большее.       Это невыносимо, это настоящий кошмар.       Он был полным идиотом, когда решил, что отложенный разговор — к лучшему, потому что осознание со всего размаху ударило по голове своей тяжестью: уже ничего не будет как прежде. Чуя слишком хорошо помнит его прикосновения, мягкость губ и тепло тела. Если раньше он и мог притворяться, теперь иллюзии окончательно остались в прошлом.       — Всё в порядке, лисёнок?              Дазай давно опустил руку и беззастенчиво рассматривал Накахару. Тот, опомнившись, отстранился и так резко отнял ладонь от его бедра, словно обжёгся, не меньше. Чуя схватился за палочки и, копаясь в бэнто, буркнул:       — Нормально.       — Собрался сидеть в заляпанных джинсах? — усмехнулся Осаму.       Чуя проигнорировал его и закинул в рот кусочек тофу. Безопаснее вообще не приближаться, чтобы минимизировать эти долбаные короткие замыкания, которые происходят с его мозгом, стоит лишь дотронуться. В какой же пиздец он себя втянул.       — Возьми, — сказал Дазай.       Он протянул салфетки. Накахара спрятал смущение за свесившимися на глаза и щёки прядями волос и принялся безуспешно оттирать пятно с джинсов. Оно, очевидно, не поддавалось. Он скомкал салфетки и бросил в сторону, плюнув на эту затею. Есть уже не хотелось.       Но определённо… хотелось.       Чуя отодвинул бэнто и растянулся на толстовке, закинув руки за голову. Порыв ветерка растрепал чёлку, и по влажной от летнего тепла коже прошёл приятный холодок. Осаму чем-то зашуршал на фоне, но открывать глаза было ужасно лень. Следом раздался шорох, и Накахара почувствовал, как он лёг рядом. Прямо как тогда, когда они впервые выбрались на эту крышу.       Теперь между ними почти физически ощущались протянутые нити неловкости. Дотянешься, тронешь — и всё полетит к чертям. Тогда многое казалось сильно проще. А может, и правда лишь казалось.       Нащупав в кармане сигареты, Чуя щёлкнул зажигалкой и подкурил, выдыхая горький дым в небо.       — На выходных едем на гонки, — сказал он.       Дазай мягко хмыкнул.       — Моё мнение не учитывается?       — Как будто ты против.       — Я всегда за, если дело касается тебя.       Щёки вновь закололо. Блядская реакция на блядского Осаму Дазая.       Может, это просто его тело отчаянно посылает ему сигналы: «SOS», «Остановись»?       Как же заебало.       Чуя тяжело вздохнул и сжал в пальцах сигарету. Поль сказал: если он не наберётся смелости признаться в своих чувствах, однажды либо не выдержит, либо, что вероятнее, просто отстранится. И если так будет продолжаться дальше, всё пойдёт по пизде гораздо быстрее, чем предполагал брат.

***

      — Что думаешь, книга с названием «Как я решила умереть от счастья» подходит для чтения на досуге?       Йосано повертела в руках томик в цветастой жёлтой обложке. Дазай выглянул из-за полок и хмыкнул. До инцидента под названием «Чуя» он бы посчитал, что такое чтиво не стоит внимания. Сейчас? Мог бы преподавать предмет «как умереть от счастья, когда во сне к тебе неосознанно приваливается лисёнок и утыкается носом в плечо».       Возможно, он тогда всё-таки умер, и теперь его призрак безмятежно парит между книжных полок, иначе как объяснить внутреннюю эйфорию, от которой он и правда готов взлететь?       — Вполне себе. Думаю, я бы тоже мог написать такую, потому что Чуя…       — Заканчивай, я поняла, — перебила его Акико. Она подошла ближе и ткнула Осаму локтем в спину. — Главная героиня подыскивает себе место на кладбище.       Он бросил обратно на полку китайскую фантастику, к которой зачем-то присматривался, хотя не особо-то жаловал, и обернулся.       — Дай-ка. — Дазай выдернул из рук Йосано книгу и повертел в руках. Аннотация гласила, что приём психотерапевта капитально изменил взгляд на жизнь главной героини и она отказалась от мыслей о смерти. — Хотя нет, я передумал…       Осаму сунул ей томик в руки и продолжил исследовать полки. Он даже не понял, каким образом они оказались в книжном. Всё началось с традиционных посиделок в кофейне с Рампо и По, затем Акико предложила зайти в кондитерскую, а потом уже и сам Дазай понял, что вовсе не против прогулки и приятной компании.       Когда дражайшие Траляля и Труляля ускакали в закат (не хватало только за ручки подержаться, но Осаму считал: у них ещё всё впереди), они вдвоём набрели на премилый магазинчик. Вывеска с котиком привлекла внимание Дазая, и вот он уже понятия не имел, сколько времени прошло за разглядыванием полок. Они показывали друг другу книги с нелепыми названиями и пытались угадать сюжет без аннотации. И каждый раз удивлялись, когда понимали, что вообще не попали в точку.       — Смотри… — Йосано вытащила из-под завалов книг коллекционный томик «Маленького принца». На обложке принц и лис сидели рядышком и смотрели вдаль. Она ткнула на иллюстрацию и ухмыльнулась. — Не хочешь подарить своему лисёнку?       Дазай закатил глаза и подошёл ближе. Он забрал у неё из рук книгу, пролистал страницы и вернул на самый верх стопки.       — Слишком банально.       — Значит, мы всё-таки не просто так сюда зашли?       Йосано принялась перебирать издания, изредка бросая взгляд на Осаму.       — Не знаю, — цокнул он. — Чуя вручил мне такой крутой подарок на день рождения, что я просто обязан отплатить чем-то таким же.       — А есть повод?       — Нет. — Дазай пожал плечами. — Разве мне нужен повод, чтобы его порадовать?       — Ты безнадёжен. — Акико вздохнула и поправила лямку сумки. Затем её внимание что-то привлекло, и она стала раздвигать стопки, чтобы дотянуться до тех книг, что лежали внизу. — Так и не сказал ему?       — О чём?       Дазай выглянул над страницами раскрытого тома и вскинул брови. Йосано так старалась достать книги, что стопка чуть не свалилась на пол. Она придержала её и фыркнула.       — О том, что ты всё помнишь, олух.       — Нет.       — Почему? Разве не этого ты хотел? Ведь убедился, что он к тебе неровно дышит, а сам медлишь.       — Я хочу, чтобы именно он сделал первый шаг.       Осаму захлопнул издание и вернул на место.       — Разве это так уж важно?       — Это просто весело, — он сложил руки за спиной и провальсировал в её сторону. — К тому же, лисёнок уже на взводе. Поверь, моя дорогая Йосано, ждать осталось недолго. — Осаму заглянул через плечо Акико и уткнулся взглядом в одну из двух книг, которые она наконец-то вытащила. — Что там у тебя?       Он едва не подпрыгнул от возбуждения и резко выхватил одну из рук подруги. Вот же он — отличный подарок для лисёнка. Дазай аккуратно осмотрел сборник поэзии французских символистов: алая обложка была немного потрёпана, но это лишь придавало ей некоего шарма и уюта. Золотистое тиснение на корешке слегка потёрлось, но всё ещё выглядело презентабельно. Книга была надёжно запакована в прозрачную пластиковую плёнку… и что вообще такое сокровище делало тут, в самом низу стопки с обычными коллекционными изданиями?       На первый взгляд можно было сказать, что она действительно старая. Таким книгам место в антикварных лавках, но никак не тут.       — Что за привычка вырывать всё из рук? — буркнула Йосано. — И зачем она тебе, ты ведь не учишь французский?       — Зато лисёнок — да, — ответил Осаму.       — Она, должно быть, очень дорогая, — с сомнением протянула Акико. — Я, конечно, в курсе, что ты без ума от своего рыжика, но это как-то слишком, не думаешь?       Дазай перевёл непонимающий взгляд на подругу.       — Слишком?       — Ну… если ты не скрываешь от меня кучу денег на своих счетах, — она усмехнулась. — Такой подарок не каждому по карману, а ты ездишь на Синкансэне, живёшь в заднице мира и подрабатываешь в кофейне, забыл?       Он покусал губу и с сожалением вернул томик на верх стопки, но назойливая мысль уже впилась в мозг когтями. Дазай буквально видел очаровательно удивлённое выражение лица лисёнка и слышал показное фырканье, за которым всегда скрывалось смущение и смятение, стоило оказать ему хотя бы малейший жест внимания. Осаму давно понял, что Чуя вовсе не привык к такому отношению к себе, и очень сильно хотелось показать, что он заслуживает всего и гораздо-гораздо больше.       Акико, так и не дождавшись ответа, пожала плечами и скрылась за следующей полкой.       Немного подумав, Дазай вновь взял издание в руки и, воровато оглядываясь, пристроил его за безвкусными романчиками о любви. Он отошёл в сторону и с удовлетворением кивнул, когда понял, что укрытие достаточно надёжное. Не то чтобы он думал, будто кого-то из покупателей сильно заинтересует такая специфичная книга, но перестраховаться стоило.       Потому что это лисёнок.       Когда в его голову проникала какая-то идея, она становилась навязчивой, отодвигала всё остальное на задний план и давила своей величиной. Прямо как идея приручить Чую, однако та была сложнее и требовала игры на длинную дистанцию.       Осаму обязательно вернётся за ней, но только когда они с Акико распрощаются и разойдутся по домам, чтобы избежать лишних вопросов и копания в собственных мозгах. Ни к чему это.       — Ну чего ты там застрял? — раздался голос Йосано из глубин магазина.       — А что, уже соскучилась? — с усмешкой ответил Дазай и отправился следом за ней.       Слегка вальсируя.

***

      Чуя вздрогнул от тычка в бок и едва не пролил на фартук капучино, хотя на пальцы всё же попал горячий кофе. Он со стуком поставил чашку на столешницу, вытер руки и развернулся к Дазаю.       — Кончай подкрадываться, придурок!       Первое, что Чуя увидел, — буквально всунутое в лицо что-то. Красное. А за этим чем-то — довольная мордашка Осаму. Его глаза лихорадочно блестели, едва не переминался с ноги на ногу и из штанов не выпрыгивал.       — Откроешь? Ну-у-у же.       Дазай подошёл ближе, и Чуя почувствовал себя загнанным в ловушку, когда наткнулся поясницей на край столешницы. Он прочистил горло, посмотрел на красное нечто в руках Осаму и вскинул взгляд.       — Что это?       — Подарок, — улыбнулся Дазай.       — По какому поводу?       Накахара нахмурился и стал вспоминать, не пропустил ли он какой-то праздник или другую важную дату. Откинув мысль, что у них могут быть даты. День рождения уже прошёл, до Рождества и Нового года куча времени. Что за бред?       — А он нужен?       Дазай невозмутимо вскинул брови и всунул презент в руки Чуи. Тот ощупал яркую красную обёртку, перевязанную белой ленточкой. Выглядит так, будто внутри книга.       — Вообще-то, да, — ответил Накахара. Он прошёл к стойке и положил на неё подарок. — Обычно люди дарят друг другу что-то по праздникам. Или это опять твой дурацкий план по приручению?       — Ну-у-у… — протянул Осаму. Он подошёл к Чуе со спины и положил ладони на стойку. Накахара спиной почувствовал его близость, и по ней тут же пробежала стая горячих мурашек. Господи, блядь, боже. И блядские бабочки. Он вцепился в шуршащую обёртку и замер. — Можно сказать и так, — раздался над ухом горячий шёпот.       Во рту моментально пересохло. Чуя сглотнул. Даже не смог найти привычных колкостей, чтобы отшутиться или перевести этот странный разговор в другое русло. Его тело моментально реагировало на эту близость, он становился податливым и мягким, как плавящееся на жаре мороженое, ещё немного — и стечёт прямо в руки к Осаму.       Сука.       Накахара поднял взгляд и обвёл глазами кофейню. Парочка посетителей, расслабленно потягивающих кофе, не обращали на происходящее за стойкой никакого внимания. Он еле заметно мотнул головой, отгоняя воспоминания о руках Дазая на своей талии и тёплых, невинных поцелуях в подбородок.       — Если ты внимательно читал сказку, — тихо сказал Чуя, потянув за ленточку, — должен был запомнить: мы в ответе за тех, кого приручили. Придётся отвечать за последствия.       Он отложил ленту в сторону и стал разворачивать свёрток. Руки дрогнули, когда Осаму положил подбородок на плечо и проговорил прямо в шею:       — Кто сказал, что я не готов?       Дабы отвлечься от стучащей в висках крови и позорно быстро загоревшейся кожи шеи, Чуя опустил взгляд на подарок. И правда, книга. Но вовсе не обычная. Он коснулся подушечками пальцев прозрачной плёнки, под которой проглядывала алая обложка. Надпись из золотистого тиснения на корешке говорила о том, что это сборник поэзии. И не просто поэзии — французских символистов.       Книга явно была не новой, издание выглядело старовато, оттого ещё более очаровательно. Уголок обложки чуть-чуть потрепался, как будто Дазай достал её с чердака чьей-то старой библиотеки, смахнул пыль со страниц и принёс ему.       — Где ты… её достал? — поражённо выдохнул он.       — Купил. Нравится?       — Шутишь? — Чуя посмотрел на него. От замешательства совсем забыл, как близко был Дазай; карие глаза напротив жадно впитывали чужое удивление. — Это… Дазай, я не могу принять такой подарок. Она, наверное, очень дорогая.       — Не дороже твоей реакции, лисёнок, — мягко улыбнулся он.       Если бы не последние крохи выдержки, за которые Накахара хватался, как за спасательный круг, его ноги бы точно подкосились от того, каким тоном это было сказано. Так, будто абсолютно ничего не имело для Осаму значения, кроме Чуи.       А ему даже думать о таком было… не по себе. Казалось, это неправильно. Так не должно быть? Чтобы он, Чуя Накахара, был для кого-то по-настоящему дорог. Для кого-то, кто не был родным братом и матерью, от которой он слышал подобные слова в последний раз, пожалуй, уж слишком давно.       Нет, это просто невозможно. Дазай не может.       И всё же, вот он: стоит так непозволительно близко и смотрит на Чую, будто он — самое желанное в мире сокровище.       Чуя сглотнул, облизнул пересохшие губы еле ворочающимся языком и приоткрыл рот, чтобы наверняка ляпнуть какую-нибудь глупость — иначе невозможно, ведь в его голове звенел абсолютный вакуум.       И коротко вздохнул, когда звякнул на двери поганый колокольчик.       — Мы ещё вернёмся к этому разговору, — выдавил он.       Осаму отнял подбородок от его плеча и отошёл в сторону, готовясь обслужить гостя. Чуя аккуратно завернул книгу обратно в упаковку и сунул в рюкзак под стойкой. Его не покидало дежавю: не так давно он подобным образом прятал туда же чокер, который всё так же продолжал лежать в коробочке на почётном месте в шкафу, ни разу не надетый.       Кажется, Чуя наконец-то понял, для какого особого случая он его берёг.       Он высунулся над стойкой и мысленно приказал себе собраться и перестать вести себя как придурок. Ничего такого не произошло. Друзья ведь часто дарят друг другу довольно дорогие подарки без повода, да? А ещё вечно лапают, смотрят щенячьим взглядом и соблазнительно шепчут на ухо блядски смущающие вещи.       А если этот друг Дазай?!       Накахара готов был позорно взвыть, но Дазай склонился к нему и шепнул:       — Фраппе.       — А? — потерянно отозвался Чуя.       Осаму посмотрел на него как на придурка и вопросительно вскинул брови. Только сейчас до Накахары дошло, что они опять играют в эту тупую игру, в которой Осаму всегда каким-то образом выигрывал.       Суть проста: нужно угадать, какой напиток закажет гость до того, как он подойдёт к стойке. В ход можно было пускать всё что угодно: имеющиеся навыки наблюдательности, проницательность, интуицию или — чем чаще всего пользовался Чуя — великий рандом. Обычно он называл напиток из меню наобум, потому что не ебал, каким образом Дазай каждый раз угадывал, что миловидная бабуля не прочь выпить американо с лимоном, а грозный на вид мужик — горячий шоколад с кучей маршмэллоу.       Слава богам, что за проигрыш ничего не грозило, — иначе давно оказался бы в долгах у Осаму, а это чревато… в общем-то, блядь, чем угодно. С его воспалённого мозга и безграничной фантазии станется.       Но вот подколки и издевательства по поводу собственной проницательности приходилось выслушивать чаще, чем обычно.       — Не знаю… пусть будет матча?       Дазай хмыкнул.       К стойке подошла женщина. Вежливо улыбнувшись им двоим, она поздоровалась и вскинула взгляд к меню. Пока её глаза скользили по меловым надписям, Осаму в ожидании барабанил пальцами по столешнице, а Чуя, наконец-то прийдя в себя, разглядывал гостью.       Поджав губы, она поправила сумочку и склонила голову вбок и проговорила:       — Матча латте. С собой, пожалуйста.       — Будет сделано, — улыбнулся Чуя и стрельнул насмешливым взглядом в ошарашенного Дазая.       Кажется, впервые хвалёная интуиция его подвела.       Незнакомка присела за ближайший столик, а Дазай, поникнув, отправился готовить чай. Накахара развернулся к нему и с растущим наслаждением наблюдал, как он воюет с часеном и капучинатором.       — Что же случилось с великим Осаму Дазаем?       — Отвлёкся на симпатичного лисёнка, — взбивая чай, пробурчал он.       Чуя покраснел от такого невинного комментария. Честно говоря, он уже заебался реагировать подобным образом на всё, что говорит и делает Осаму. Невыносимо.       — Проигравший идёт убираться в подсобке, — бросил он, отворачиваясь.       — Чуя, это нечестно! — послышался за спиной разочарованный скулёж. — Такого условия не было!       — Я его поставил. — Накахара пожал плечами. — Это за то, что ты на прошлой смене оставил холдер грязным.       — А ты… — Дазай подошёл ближе и поставил на стойку готовый чай в бумажном стаканчике. — …знаешь что?       — Не знаю, о чём ты, я идеальный напарник.       — И не поспоришь ведь, — прошипел Осаму.       Он бросил взгляд на гостью и с улыбкой громко проговорил:       — Матча латте готов. Трубочку? Капхолдер? Может, десерт?       — Я курить, — шепнул Чуя и направился к чёрному выходу.       Дазай махнул рукой и продолжил втюхивать гостье с собой последний кусочек чизкейка, у которого скоро истечёт срок годности. Паршивец ненавидел заниматься утилизацией и не упускал возможности продать всё, что после смены нужно было выкидывать.       Когда за спиной хлопнула дверь, Накахара вдохнул тёплый летний воздух. Он схватился за ворот футболки и потрепал его, чтобы влажной кожи коснулась хоть какая-то прохлада.       Никотин с первой затяжки ударил в голову, и он прикрыл глаза, выдыхая дым через нос. Ещё несколько часов в компании Осаму. Всё будет в порядке, он стойко выдержит его присутствие, а позже подумает, как минимизировать хотя бы физические контакты. Хотя, учитывая тактильность Дазая, эта задача выглядела практически неразрешимой. А ещё потому что Чуя на самом деле вовсе не хотел что-то ограничивать.       К вечеру посетителей совсем не стало.       Вот уже весь последний час работы колокольчик на двери не звякал, а Осаму слонялся по кофейне, уговаривая напарника закрыться на полчаса раньше. Чуя лишь отмахивался от него: господин Миямото не будет рад, когда ему станет известно об этой выходке. Всегда можно было спихнуть вину на Дазая, конечно, но жуть как не хотелось выглядеть безответственным идиотом в глазах босса. Хотя перспектива уйти пораньше была очень заманчивой.       Совсем отчаявшись, Осаму всё же принялся за уборку в подсобке. Пока Чуя дежурил за стойкой, оттуда раздавалось нескончаемое шуршание, тихий бубнёж и временами даже грохот. Накахара пару раз подскакивал и порывался проверить, не убился ли там Дазай, перетаскивая коробки с пачками кофейных зёрен. Но, слыша отдалённые ругательства, усмехался и продолжал листать учебник по французскому.       Это было так знакомо и уютно, что Чуя на миг задумался: если бы ему предложили навсегда застрять в этой кофейне с Осаму, он бы, пожалуй, согласился. Ещё пару месяцев назад Накахара грезил об учёбе во Франции, путешествиях и перспективах, а теперь… не то чтобы он отказался от своей мечты, просто к ней добавилось совершенно приземлённое и такое понятное желание быть с тем, кого очень хотелось видеть рядом.       В конечном итоге заскучал и он.       Чуя со вздохом бросил учебник в портфель, снял фартук и направился в подсобку.              Он нашёл Дазая в комичном положении: тот пытался снять с верхней полки увесистую коробку, из которой едва не вываливались какие-то запчасти — наверное, они предназначались для кофейной машины.       — Помочь?       Чуя привалился к дверному косяку и рассмеялся, когда выпавшая из коробки деталь всё же прилетела Осаму по голове. Тот, кряхтя, спустил её на пол, подобрал злосчастную железяку и кинул обратно в коробку. А потом пнул — видимо, обиделся.       — Уж прости, лисёнок, — потирая макушку, пробормотал он, — но с верхними полками ты точно не справишься.       — Что, сегодня обойдёмся без невероятно уморительных сравнений? — усмехнулся Чуя, проходя внутрь. Он опёрся спиной о пустую полку и посмотрел на Осаму. — Никаких шуток про гномов? Никаких предложений подсадить меня, чтобы я достал до верхних полок? Сдаёшь позиции, Дазай.       Тот внимательно посмотрел на напарника и поджал губы.       — И правда, сегодня я что-то сам не свой.       — Неужто проёб в дурацкой игре настолько ранил твоё ранимое сердце?       Осаму пожал плечами, а затем сложил руки на груди и подошёл ближе.       — Не так сильно, как твоё упорство.       — А? — нахмурился Чуя.       Он напрягся, когда Дазай оказался совсем рядом. Пришлось вскинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. В таком положении Чуя почему-то всегда чувствовал себя крошечным и загнанным в угол. Обычно ему помогали гонор и физическая сила, но с недавних пор это перестало работать. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз хотя бы в шутку колотил Осаму или давал ему подзатыльник.       — Ты даже не представляешь, лисёнок, — низким голосом сказал Дазай, — как тяжело бороться с твоим упрямством. Просто пытка.       — Что ты, блядь, несёшь?       Накахара почувствовал, как в лопатки упирается железная полка. Осаму положил ладони на ту, что была чуть ниже, и склонился к нему. И снова его лицо оказалось так близко, что Чуя застыл. Как, блядь, это вообще возможно? Так действовать на чужое тело просто, сука, незаконно.       — Я? — хмыкнул он. — Напомнить, что ты сказал?       — Что?..       Накахара едва не подавился вздохом, когда Дазай наклонился ещё ниже и коснулся своим лбом его, прикрыв глаза. Чуя ощущал запах кофе — неудивительно, он ведь недавно сам себе его сварил — и свежесть порошка; это напоминало о той ночи у Твена, правда, тогда от Осаму пахло ещё и алкоголем. Хотя голубая толстовка всё та же.       — Дай-ка вспомнить… — кофейное дыхание коснулось губ, и Чуя вздрогнул. — «Я не собираюсь целоваться, пока ты в алкогольной коме». Кажется, так?       Осаму открыл глаза и впился взглядом в лицо напротив.       — Ты… — выдавил Накахара.       — Каждую. Чёртову. Деталь.       Чуе казалось, что земля уходит из-под ног, иначе не объяснить, почему он так крепко вцепился в ворот толстовки Дазая. Тот выжидающе смотрел в его глаза, замер, словно ебучая статуя.       Кофейное дыхание всё ласкало подбородок, а Накахара слышал только собственное взбесившееся сердце, грохочущее где-то в висках. Он глупо моргнул, а затем послал нахуй свои сомнения и страхи.       Потянул за ворот и врезался в губы Дазая.       Это и правда ощущалось как лететь на всей скорости к обрыву, как прибавить газу и знать, что где-то внизу тебя ждёт столкновение с твёрдой землей, а пока…       Пока первый в жизни поцелуй на вкус был как сладкий капучино. У Дазая и правда были ужасно мягкие и приятные губы, и от них не хотелось отрываться. Где-то на краю ещё живого разума возникла мысль: он и не смог бы. Однажды попробовав, моментально почувствовал себя зависимым. И убедился в этом, когда язык Дазая резво толкнулся в рот.       Вот это точно должно быть противозаконно.       Осаму обхватил его талию и прижал ближе. Чуя наконец-то нашёл в себе силы разжать хватку на вороте толстовки и скользнул выше, к тёплой шее, опутанной бинтами. Он шарил кончиками пальцев по марле, пытаясь найти хоть каплю голой кожи, и нашёл. Линия челюсти, слегка колючие щёки, волосы, всё такие же мягкие, как тогда, когда он осторожно, словно воришка, касался их в такси.       Теперь можно.       Он зарылся ладонями в растрёпанные пряди на макушке, шагнул ближе, хотя, казалось бы, куда ещё? Дазай начал двигаться спиной назад, ведя куда-то вглубь подсобки, и Чуя последовал за ним — только бы не оторваться, только бы не сделать вдох.       Они едва не запутались в ногах, пока Осаму разворачивал их прижатые друг к другу тела на ходу. В полумраке не особо понятно, чего он добивался, но, врезавшись спиной во что-то, что по памяти напоминало тумбу, Чуя сразу понял.       Ноги дрожали, он кое-как смог сидя разместиться на ней и резко выдохнул, когда Дазай оторвался от его губ. Карие глаза с лихорадочным блеском смотрели сверху вниз, а кроме них всё вокруг выглядело размытым, будто он под кайфом.       Бабочки в животе превратились в жалящих шмелей, оставляющих горящие ожоги.       — Лисёнок, — прошептал Осаму, касаясь кончиком носа виска.       Чуя тут же отозвался: прильнул, положил ладони на талию, подтянул к себе, ища теперь знакомые губы наощупь. Когда они скользнули на щёку, а затем к шее, он инстинктивно подался вперёд, потираясь пахом о Дазая, что между поцелуями продолжал шептать какие-то глупости. Ему бы сфокусироваться, запомнить, да все силы уходили на то, чтобы оставаться в сознании.       Одна ладонь зарылась в рыжие пряди, стягивая резинку с волос, вторая — легла на бедро. Горячая, такая обжигающая, что Накахара не смог подавить стон, когда ногти впились в ткань джинсов. Дазай прикусил местечко между шеей и плечом, провёл языком по косточке ключицы.       Чуя вцепился в запястье руки, продолжающей сжимать его бедро, но наткнулся лишь на проклятую марлю.       — Дазай… — промычал он, теряясь.       — Не останавливай меня, — хрипло сказал Осаму, целуя впадинку между ключицами. Рука, что до этого шарила в волосах Чуи и массировала кожу головы, опустилась. Пальцы оттянули ворот футболки, открывая ещё больше кожи для касаний губами и языком. — Не сейчас.       Чуя чувствовал, как мягкие пряди щекочут подбородок, и запрокинул голову к расплывающемуся перед глазами потолку. Если бы знал, что это может быть так, давно бы сам его поцеловал и будь что будет.       Но так сейчас слишком много. Дазая слишком много, ещё чуть-чуть — и Чуя потеряется в этом.       Он отпустил запястье Осаму и обхватил его щёки руками, поднимая голову, возвращая на уровень своих глаз. Чёрные зрачки Дазая практически поглотили радужки, он тяжело дышал, бегал взглядом по чужому лицу, кажется, ища любые признаки сопротивления, готовый окончательно их подавить.       Не придётся.       — Ещё, — тихо попросил Чуя. — Поцелуй меня.       Тёмные брови дрогнули в удивлении, будто бы Осаму действительно ждал, что его оттолкнут. Для верности Чуя подушечками больших пальцев огладил кожу щёк и слабо улыбнулся.       Дазай ощутимо расслабился. Уголок его губ дрогнул.       — Конечно, лисёнок.       И Накахара в очередной раз поразился внимательности к собственным чувствам, когда ощутил мягкое касание, уже не такое напористое и переполненное невысказанными желаниями. Скорее, нежное, хрупкое, чуткое.       Кончики пальцев осторожно скользили по коже, вторя невесомым касаниям губ: скулы, подбородок, плечи, запястья. Теперь Дазай не торопился, он словно бы изучал Чую. Какие на ощупь его ладони? Насколько тёплая шея? Как ощущается серёжка в мочке? Прохладный ли шарик в штанге на ухе?       Чуя не остался в долгу: изучал в ответ. Когда подушечка пальца коснулась того самого бледного шрама на щеке, он вспомнил рассказ Осаму о его самом первом детском воспоминании в приюте. Вот эту щёку ему рассекли тогда в драке, вот куда медсестра клеила пластырь. Может быть, однажды он позволит размотать и бинты и узнать, какие истории кроются под ними.       Удивлённый вздох застрял в горле, когда раздался звонок. Накахара нахмурился и оторвался от губ Осаму, когда понял, что это звонил его телефон в заднем кармане джинсов.       — Да плевать… — прошелестел Дазай и потянулся обратно.       Чуя бросил взгляд на экран и отстранил от себя ладонью его рот, на что тот возмущённо-приглушенно что-то промямлил.       — Это господин Миямото, — бросил, спрыгивая с тумбы. Он прочистил горло и тут же свайпнул. — Да?       — Чуя, у вас всё в порядке? — послышался обеспокоенный голос.       — Э-э-э, — протянул Накахара. Он обернулся на Дазая, тот вопросительно посмотрел в ответ. Блядь, у них нихуя не в порядке, но боссу об этом знать незачем. — Да. Вроде. А что такое?       — Рабочий день закончился полчаса назад, а сигнализация в «Узумаки» до сих пор не включена, — ответил господин Миямото. Чуя хлопнул себя по лбу и подавил порыв выругаться. — Подумал, вы забыли закрыться, но решил сначала позвонить.       — Всё хорошо, мы убирались в подсобке и немного… увлеклись, — кашлянув, пробормотал он. — Не уследили за временем. Уже заканчиваем.       На фоне раздался смешок Дазая.       — Да? — удивлённо спросил босс. — Что ж, похвально. Ты хорошо влияешь на Осаму. На днях заеду вас проведать, до скорого!       — Ага. До свидания.       Чуя сбросил звонок и зажмурился, проведя ладонью по лицу. Пиздец.       — Увлеклись, значит? — Дазай подошёл ближе и по-хозяйски огладил подушечками пальцев тазовые косточки сквозь ткань джинсов. — Что же тебя так увлекло, лисёнок?       — Отъебись, — процедил Накахара.       Он вырвался из лап Осаму и быстрым шагом покинул долбаную подсобку, чтобы избежать того, что могло случиться.       — Чуя отвратителен! — прозвучал недовольный возглас из открытой двери.       — Шевели своей задницей, придурок, пора уже закрываться! — крикнул Чуя, собирая свои вещи. Руки всё ещё дрожали, то ли от восторга, то ли от волнения. Или от всего сразу — чёрт его разберёт. — К этому разговору мы тоже вернёмся позже, — пробормотал он себе под нос, когда Дазай погасил в зале свет.

***

      Ночью, после поспешных неловких прощаний (неловкими они, кажется, были только для Чуи) и одинокой поездки на байке, Накахара лежал в постели и пялился в верхний ярус. Ширасэ не было. Если подумать, он уже давно не видел его с того разговора, будто Буичиро избегал встречи.       Чуя бы и не удивился.       Но на этой мысли он надолго не задержался, были поважнее. Например, щекочущие изнутри вопросы, вроде: теперь-то они встречаются? Или нужно сначала об этом поговорить? Кто-то вообще так делает?       Или так считает, видимо, ужасно старомодный Чуя. Которого обхаживают и обольщают дорогими книжками французских символистов. Блядь, просто барышня на байке.       Господи.       А что, если для Дазая это не больше, чем развлечение? Может, он и не хотел заходить дальше поцелуев… или секса. Судя по тому, с каким усердием Осаму терзал его шею и как прикасался, он определённо его хотел.       «Ещё, Дазай, поцелуй меня», блядь.       «Пожалуйста, не останавливайся».       Блядь, блядь, блядь.       Чуя ощутил, как лицо начинает гореть, и закрылся ладонями, будто кто-то в пустой комнате мог его увидеть. Словно ждал, что из-под кровати, точно монстр из детских сказок, вылезет Дазай и непременно начнёт издеваться.       «Лисёнок думает о сексе? В первый раз поцеловался и уже готов постигать прелести взрослой жизни? Могу преподать пару уроков, всё равно Куникида отказался», — звучал насмешливый голос Осаму в голове.       — Заткнись, — прошипел Накахара в темноту.       Телефон у подушки зазвенел, отвлекая от постыдных размышлений.       Лёгок на помине, придурок. Чуя лишь надеялся, что его не заставят после смены, довольно ярких пережитых событий и ещё не остывших эмоций снова куда-то тащиться за пьяным… господи, блядь, да кто он ему теперь?       Благоверный, судя по тому, как красный корешок с золотым тиснением, оставленный на столе, выедал глаза.       Некстати вспомнилось брошенное в алкогольном бреду «мой парень». Значит, Дазай должен был помнить и это.       И тогда что?       Что, он настолько далеко готов зайти, чтобы поразвлечься?       Фыркнув, Чуя принял звонок и услышал на том конце провода родной бубнёж. Даже не потрудившись поздороваться, Осаму начал трещать про какую-то книгу, а Накахара в своих мыслях уходил всё дальше и дальше, только поддакивая и угукая в паузах между монологом.       Очередная истина, что Дазай никогда не звонит просто так, разбилась вдребезги. И это привело к ещё одному вопросу: парочки ведь звонят друг другу просто так, чтобы поболтать? Значит ли это?..       Чуя вновь фыркнул и зарылся лицом в подушку, держа телефон у уха.       —…и он опять наорал на меня за грязную посуду, ты можешь себе представить? Я сказал, что в гробу видал его график, вот так. — Дазай замолчал. — Что такое?       — А? — с опозданием отозвался Чуя. — Да нет, ничего.       — Я даже из дома чувствую, что ты слишком много думаешь, — хмыкнул он. — Проверь-ка уши.       — Чего?       Накахара приподнялся на локтях и зачем-то потрогал уши. На всякий случай. Как будто Дазай мог оставить там жучок или что-то вроде того.       — Пар не валит?       — Блядь, нет.       Он глупо рассмеялся.       — Странно. Я прямо чувствую, как доли твоего мозга беспокойно шевелятся; с этим нужно что-то сделать, иначе лисёнок просто испарится.       — Зачем ты позвонил? — серьёзно спросил Чуя.       Дазай выдержал небольшую паузу, а следом раздался грустный смешок.       — Чуя… ты раз за разом продолжаешь задавать один и тот же вопрос. И всегда получаешь тот же ответ. — Осаму вздохнул. — Хорошо, давай я переформулирую. Люди могут делать что-то для тебя, потому что ты им нравишься. Не во всём есть подвох.       Чуя долго вслушивался в тишину, пока в голове эхом повторялось одно и то же слово голосом Дазая.       Нравишься.       Нравишься.       Нравишься.       Он зажмурился, не в силах выдавить из себя какой-то внятный ответ. Осаму, кажется, его и не ждал.       В динамике раздавался шорох, похожий на перелистывание страниц, и это до странного успокаивало. Как будто он копошится тут, совсем рядом. Можно было даже представить, что Дазай лежит на верхнем ярусе и листает одну из своих многочисленных книжек. Если бы это было и правда так, он бы наверняка каждые пять минут свешивался со своего яруса, чтобы прочитать вслух смешную или интересную цитату.       А он мог бы читать ему?.. Например, на ночь?..              Или, может, расхаживал бы по комнате с книгой в руках и мешал Чуе заниматься учёбой. Иногда он находил бы его сидящим на подоконнике, подбородок — на согнутых коленях, задумчиво смотрит вдаль, как иногда делал, когда выпадал из реальности.       Честно говоря, Чуя мог бы придумать тысячу таких сценариев, и все они отзывались приятным теплом в груди. Потому что близость Осаму давным-давно перестала тревожить. Потому что он признал свою нужду в нём и сегодня ощутил, насколько в нём нуждаются в ответ. Потому что хотелось, чтобы он действительно был ближе.       Настолько, насколько возможно.       Глупое влюблённое сердце ныло от тоски и желания близости так, будто это не Дазай сейчас разговаривал с ним по телефону вот уже полчаса.       — Чуя…       — Да? — отозвался он.       Накахара перевернулся на спину и закрыл глаза, вслушиваясь.       — Скажи что-нибудь. Мне нравится слушать твой голос.       И снова. Широкая улыбка против воли расползлась по лицу.       Нравится.       Нравится.       Нравится.       — Что бы ты хотел услышать?       — Не знаю… — задумчиво промычал Дазай. — О! Давай на французском.       — Почему на французском? — спросил Чуя.       — Красиво.       — Ладно, дай подумать…       Он закусил губу, перебирая в голове простые фразы и обороты, но все они неизменно вращались вокруг чувств. Может быть, если сказать о них на незнакомом Осаму языке, потом будет проще произнести то же самое вслух, глядя прямо в глаза. Когда-нибудь ему придётся.       Чуя набрал в лёгкие воздуха и на одном дыхании произнёс:       — Je suis fou de toi.       После недолгой паузы Дазай восхищённо протянул:       — Ва-а-ау, — в динамике послышался шорох. — Что это значит?       Накахара усмехнулся.       — Я сказал, что ты просто болван.