too good at goodbyes

      Не зная, как успокоиться, Йеджи ещё раз прошлась по пустому больничному коридору. Джису и Джимин решили, что будет лучше оставить её одну и ушли за кофе, а Минджон и остальная команда на время вернулись в университет, чтобы подать жалобу на команду и разобраться с формой. Когда Рюджин увели, они вместе рванули в раздевалку, бросая броню туда, куда могли дотянуться. Ким даже не успела снять наплечники, просто запрыгнула в скорую к Шин и уехала с ней.       Она явно не хотела, чтобы Хван была здесь, но не стала устраивать скандал перед другими девушками. Сейчас всех заботило только здоровье Рюджин, и болтовня о прошлом и той нелепой СМС-ке отступила на самый дальний из возможных планов.       – Эй, – Джису протянула Йеджи чашку кофе, будто не замечая ещё две таких же, оставленных на столе. – Врач не выходил?       – Нет.       – Операция уже должна быть закончиться.       Хван пожала плечами, не сводя взгляда с двери в операционную.       – Помимо сотрясения мозга она получила сильный ушиб грудной клетки, травму колена, перелом лодыжки. Ещё врачи говорили что-то о странном положении плеча, но я не успела дослушать.       – Дерьмо… – Джису покачала головой. – Ту команду собираются исключить из лиги на десять лет.       Джимин скрестила руки на груди.       – Всего лишь исключить? Они буквально просто начали драку прямо на льду. А если бы шлем оказался чуть менее прочным? Если бы Рюджин получила нечто больше, чем просто сотрясение? Я читала, что в 2008 во время игры одному из нападающих лезвием конька перерезало сонную артерию. Если… если бы такое…       – Это не случилось, Джимин, – Йеджи коснулась её плеча. – Да, у Рюджин тяжёлые травмы, но жизни они не угрожают. Ей придётся немного полежать и заняться физиотерапией, но… – на секунду улыбка проскользнула по губам, а голос смягчился. – Это же Рюджин. Она упрямая как баран, снова встанет на коньки и ещё выиграет этот глупый чемпионат.       – Но, если…       – Никаких «если», Джимин. Рюджин будет играть. Это смысл её жизни, и она слишком настойчива, чтобы позволить каким-то переломам помешать ей снова заняться любимым делом.       – Хван права.       Йеджи вздрогнула. Минджон стояла за её спиной, скрестив руки на груди. Она выглядела ещё бледнее, чем обычно, глаза опухли, а по белкам глаз проходили тонкими красными нитями капилляры. На фоне всего этого синяк, который Ким получила во время драки, казался ещё ярче и больше. Когда Джимин подошла, чтобы обнять её, Минджон на секунду уткнулась ей в плечо.       – Тебе не нужно было приезжать.       – Она мой лучший друг. Я её не оставлю, – отрезала Минджон. – Остальные будут здесь через час, когда поговорят с полицией и руководством обеих команд. Рефери предложил дисквалификацию на сезон, но тренер требует, чтобы их команду отстранили как минимум на десять лет. Если не больше.       – Только сезон?! Они же…       – Судья утверждает, что это игра, и глупо винить игрока за то, что он действовал агрессивно. Влияние эмоций и всё такое.       – Эмоций? – Йеджи с трудом сдержала рычание. – Она не толкнула её в бортик, не задела плечом. Эта сука выставила клюшку, точно зная, куда бить. Она могла бы попасть в шею и сломать шейные позвонки, Рюджин могла бы не затормозить и получить удар сильнее. И потом… они специально напрыгнули на неё! Их тренера должны навсегда отстранить от преподавания, потому что он явно не знает, как держать свою команду в адекватном состоянии.       – Тренер Ли пообещала, что добьётся, чтобы та девушка получила нечто большее, чем просто дисквалификация.       – Ты… ты в порядке?       Минджон посмотрела на Йеджи так, будто думала, разбить ли её голову одной из коридорных скамеек или просто задушить. Она сжала руки в кулаки, спрятала их в кармане бомбер. С губ сорвалось что-то, отдалённо напоминающее мат. Хван не могла ей винить, – когда она сбежала, оставив только сообщение, Минджон пришлось разбираться с последствиями, вытаскивать Рюджин из того апатичного состояния, в которое она впадала, когда случалось что-то плохое. Йеджи могла только представить, насколько всё бы затянулось.       – Моя лучшая подруга прямо сейчас лежит под скальпелем из-за того, что какая-то агрессивная стерва пыталась её убить. Как думаешь, в порядке ли я?       – П-прости…       – Мы все волнуемся, – Джимин положила руки на плечи Минджон, снова притягивая её к себе. – Тебе не нужно агрессировать на Йеджи. Она тоже очень беспокоится.       – О, я знаю, как она может беспокоиться, – усмехнулась Ким.       – В каком смысле?       Минджон сжала челюсти настолько сильно, что желваки проступили на скулах.       – Да так, – отмахнулась и снова посмотрела на дверь в операционную. – Я… я хочу немного кофе, так что…       – Да, конечно, – улыбнулась Джимин. – Я принесу.       – Я с тобой, – Джису поднялась с места. – Думаю, мне тоже нужно ещё немного.       Едва они остались наедине, как Йеджи вспомнила те дни, когда ещё встречалась с Рюджин. Минджон не преследовала их. Несмотря на явно отвращение к семье Хванов, она никогда не пыталась помешать их свиданиям, только ворчала и просила Шин быть осторожнее. Они оставались наедине всего два или три раза, и Ким всегда просто игнорировала её присутствие. Йеджи надеялась, что и сейчас будет так же, но Минджон неожиданно подошла ближе.       – Зачем ты здесь?       – Я волнуюсь за Рюджин.       – Могла бы поволноваться до того, как бросила её по СМС.       – Слушай, я сожалею…       – Мне насрать, – Минджон скрестила руки на груди. – Ты постоянно так делала, – только болтала и обещала, – а, когда дело дошло до серьёзного, сбежала. Поэтому Рюджин тебе и не подходила. Ей нужна та, кто делает, а не только заливает уши всякой хернёй о том, чего никогда не будет.       – Минджон…       – Если ты сейчас уйдёшь, Джи и Джису поймут, что это из-за меня, так что можешь остаться, пока операция не закончится. Но потом ты должна будешь уйти.       – Я могу быть здесь.       – Ты действительно хочешь, чтобы после всего, что с Рюджин сделали сегодня, она увидела среди толпы тех, кто пришёл её поддержать, лицо своей бывшей? Ты предала её, Йеджи. Она… я не буду рассказывать тебе, какой пиздец случился с ней после того, как ты сбежала, но поверь, после него ни один нормальный человек не захотел бы встречаться с тем, кто сделал ему так больно. Тебе просто повезло, что Рюджин так добра, потому что иначе я бы уже избила тебя.       – Что мне нужно сделать, чтобы ты поняла, что я сожалею?       – Оставь Рюджин в покое. Хотя бы раз подумай о ней, а не о себе.       – Я… я думаю. Я…       – Ты думаешь о том, как сделать так, чтобы перестать чувствовать вину. Не о Рюджин. Я сделала глупость, когда не помешала вам сойтись, и это привело к абсолютному дерьму. Теперь я этого не повторю.       – Разве не ты говорила, что Рюджин сама может принимать решения?       – Не в отношении того, что касается тебя, – она отступила на шаг. – Моя обязанность как друга защищать её. От тебя в том числе.       – Я просто хочу помочь.       – Тогда не мешай. Здесь у неё есть шанс начать жить по-другому, найти хорошую девушку. Она не сможет, если ты постоянно будешь появляться и всё рушить.

***

      После того, как Джимин и Джису вернулись, Минджон не произнесла ни слова. Врач вышел примерно через полчаса. Он выглядел уставшим, но счастливым и с улыбкой сообщил, что, хотя во время операции и возникли сложности, связанные с парой незначительных травм, в целом всё прошло успешно, и пациентке больше ничего не угрожает. Они не могли давать прогнозы по поводу возвращения к игре, но заверили, что организм Рюджин достаточно силён и молод, чтобы справиться с подобными повреждениями. Вопрос был лишь в её готовности работать ради восстановления.       Йеджи хотелось вбежать в палату, но взгляд Минджон словно пригвоздил её к полу.       – Пациентка сейчас спит, – сказал врач. – Действие наркоза закончится примерно через полчаса, но даже после этого я рекомендовал бы заходить по одному.       – Конечно, доктор.       Хван видела Рюджин через прозрачное окно в стене. Она лежала на кровати, до груди прикрытая одеялом. Лицо было красным и опухшим, на загорелой коже проступали синими и фиолетовыми пятнами жуткие следы драки, – синяки и гематомы. На голове проходила покрытая чёрными полосами нитей линия шва. Минджон прикусила губу, словно сдерживая желание снова заплакать.       – Она будет в порядке, – прошептала Йеджи.       – Без тебя знаю.       – Мне действительно жаль.       – Да, мне тоже.       Йеджи повернулась к подругам, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Всё внутри вопило, что это неправильно, и она должна остаться, убедиться, что с Рюджин всё хорошо, и она справится с наркозом, но Минджон… она была права, Хван поступила мерзко, оставив всё так. Если бы Шин не появилась здесь, она даже не попыталась извиниться.       – Я… я, наверное, вернусь в общежитие. С Рюджин всё в порядке, скоро команда будет здесь, так что… лучше освободить место.       – Ты уверена?       – Да, – она посмотрела на Минджон. – Уверена.       – Хорошо. Мы позвоним, когда она придёт в себя.       – Спасибо.

***

      Рюджин провела в больнице семь дней, и в каждый из них Йеджи приходила, но так и не решилась войти в палату. Слова Минджон продолжали вращаться в голове, напоминая об ошибках, которые она когда-то совершила и их последствиях. Ей снова снился отец. Он нависал над ней, будто над пятилетним ребёнком, и кричал так громко, что хотелось заткнуть уши, но тело отказывалось подчиняться. Она стояла, пока он не замахивался на неё. Затем наступала темнота.       Пару раз Хван сталкивался в больнице с Черён и тем парнем из кофейни, – кажется, Феликсом, – но они, к счастью, не спрашивали, что она здесь делает и почему не заходит.       Казалось, всё шло так, как хотела Минджон, но на второй день после возвращения Рюджин в общежитие она постучалась в дверь комнаты Йеджи.       – Она ничего не ест, – прямо и жёстко, без приветствия. Вполне в стиле Минджон.       – Рюджин?       – Нет, мне нужно кормить ещё кого-то. Конечно Рюджин. Доктор сказал, ей нужно соблюдать режим, но она отказывается есть.       – И…       – Не веди себя как идиотка, Хван. Как бы я это ни ненавидела, очевидно, что ей на тебя не плевать. Если ты захочешь, она поест, чтобы тебя не расстраивать.       – Я думала, ты не хочешь, чтобы мы виделись.       – Если это касается её здоровья, мне плевать. Главное, что это поможет.       – Х-хорошо…       В комнате Минджон и Рюджин было темно. Ким занавесила окна плотной тканью, и всё пространство оказалось утоплено в оранжевато-серых сумерках. Рюджин лежала на кровати. Одеяло было натянуто почти до затылка, и Йеджи почувствовала, как колени подкашиваются. Никогда ещё она не видела Рюджин такой слабой.       – Уходи, Минджон, – прошипела Шин, когда дверь закрылась. – Я поем позже.       – Она сказала, что ты говоришь это со вчерашнего дня.       Услышав голос Йеджи, Рюджин приспустила одеяло.       – Тебе-то что нужно?       – Хочу, чтобы ты поела.       – Проваливай.       – Нет, пока ты не поешь.       Она села на стул рядом с кроватью, поставив поднос с супом на тумбочку.       – Я не голодна.       – Голодна.       – Из всех людей на свете ты – последняя, кого я хочу видеть.       Тело Рюджин задрожало, когда Йеджи, осторожно отодвинув одеяло, коснулась кончиками пальцев синяка на щеке. Секунду спустя руки скользнули ниже, к линии челюсти, опустились на шею, чтобы остановиться на фиолетовом цветке гематомы, скрытой широкой лямкой спортивного топа.       – Я не уйду, – прошептала Хван. – Ты должна поесть, поэтому я просижу здесь неделю, но дождусь, когда ты захочешь.       – Думаешь, от этого мне станет лучше?       – Тебе нужны силы.       – Разве не очевидно, что всё уже бесполезно? Если я вернусь к игре, то никогда не смогу выступать на том же уровне.       – Врач сказал, что, хоть травмы и серьёзные, твой организм достаточно молод и силён, чтобы восстановиться до прежнего уровня. У тебя есть шанс, Рюджин, и ты должна им воспользоваться.       – Этот шанс один на тысячу.       – А ты одна на миллион, – по коже Рюджин пробежали мурашки, но она продолжила молчать. – Если кто и сможет вырвать этот шанс, то ты. Я знаю, потому что видела, на что ты готова ради игры. Ты любишь хоккей, он смысл твоей жизни, и ты не можешь сдаться, даже не попытавшись. Это просто не в твоём характере.       – Я сильно изменилась после того, как ты уехала.       – Я понимаю, но есть вещи, от которых не избавляются. Ты упорная, настойчивая, и это в тебе точно не изменилось.       – Я… – Рюджин плотно сжала губы и набрала больше воздуха в грудь. – Да, ты права, я должна поесть.       Она попыталась взять тарелку, но руки продолжали дрожать.       – Я помогу.       Плечи Рюджин продолжали дрожать, пока Йеджи осторожно, стараясь не испачкать одеяло, кормила её. Её взгляд, полный чего-то странного, скользил то по лицу Хван, то по её пальцам, сжимающим ложку, а язык касался нижней губы. Йеджи хотелось прикоснуться к ней, но это могло бы всё испортить. Минджон была права, – она должна была думать о Рюджин, её состоянии и здоровье, а не добиваться прощения. С этим можно разобраться позже, когда Шин снова выйдет на лёд.       – Это не значит, что у нас всё в порядке, – сказала Рюджин, смотря Йеджи прямо в глаза. – Я… я всё ещё злюсь на тебя.       Хван улыбнулась.       – Я понимаю. Этого достаточно. Главное, чтобы ты вернулась в норму.