too good at goodbyes

      Два года назад…

      Йеджи не удивилась, когда узнала, что большинство жителей Уотервэя считают её отца примером для подражания. Он с отличием окончил Полицейскую Академию и, прослужив пять лет в Детройте, решил начать спокойную жизнь здесь, в штате Мэн. Он никогда не нарушал правил, будь это даже переход улицы на красный свет, и дочь воспитывал так же – строго, в атмосфере абсолютного послушания. Но чем старше становилась Йеджи, тем абсурднее казались его законы.       В семнадцать большинство её подруг уже ездили на собственных машинах, встречались с парнями, развлекались на вечеринках, а она так же, как и в средней школе, возвращалась домой к девяти либо с отцом, либо на старом велосипеде. Ей хотелось свободы, возможности выбирать, куда пойти и сколько времени там провести, и не думать о том, что скажет папа.       Он редко кричал, – особенно на Йеджи. Больше ему нравилось садиться напротив и ласково, любезно и елейно говорить о том, как он разочарован. Он спрашивал, чем заслужил такое отношение с её стороны. Разве он был настолько плохим отцом, что Йеджи думала, что может разбить ему сердце? Это заставляло Йеджи чувствовать себя виноватой, даже если она понимала, что его слова – всего лишь манипуляция.       Каждый разговор с ним больше напоминал обезвреживание бомбы. Перережь провод не того цвета, – скажи не ту фразу, – и дом взлетит на воздух, а она отправится в комнату на все выходные. Ко второму классу старшей школы это начало раздражать. Почему Йеджи не могла просто быть со своими подругами, так же, как и они, ходить на вечеринки? Разве она была хуже, чем они? Почему отец настолько сильно ей не доверял?       Когда она спросила об этом у мамы, та только рассмеялась и велела не думать о всяких глупостях. Это злило ещё сильнее.       Проверив время на мобильном, Йеджи остановила велосипед и села прямо на тротуар. Плевать, что она должна быть дома ровно к девяти. Она соблюдала это правило всю свою жизнь и может себе позволить опоздать на полчаса. В конце концов, если её отцу так важен комендантский час, то пусть он сам начнёт к нему возвращаться.       Над головой с грохотом зажглись фонари, и пространство мгновенно окрасилось в мутно-оранжевый. С холма открывался отличный вид на город. В нём, наверное, легко смогли бы снять новый сезон «Очень странных дел», и никто бы не заметил, что локация поменялась. Уотервэй застрял в восьмидесятых, насквозь пропитавшись их атмосферой. Каждый домик, кроме, разумеется, плохого района, казался идеально прилизанным.       Любой новичок, едва въехав сюда, легко бы понял, что здесь живут типичные «хорошие» католики, которые уважают традиции, пьют только по субботам и никогда не нарушают закон. Да уж, даже на Диком Западе встречалось меньше клише, чем в этих вечно зелёных, поросших мхом лесах.       – Да ты, блять, издеваешься надо мной, Рюджин! – Раздался откуда-то слева смутно знакомый голос. Через несколько секунд на холм въехала пара велосипедисток. Клетчатая фланелевая рубашка свисала с плеча Минджон, когда она давила на педали, чтобы догнать Рюджин. Она остановилась только после того, когда Шин ударила по тормозам. – Эй!       – Принцесса и без охраны, – усмехнулась Рюджин, слезая с велосипеда. – Редкое зрелище.       – Мы опаздываем, – напомнила Минджон, но Шин совершенно её не слушала. Она села рядом с Йеджи, с интересом заглядывая в глаза.       – Можно посидеть здесь?       – Ты уже села.       – Могу встать. Знаешь, эти штуки, – она ткнула в свою ногу. – Такие многофункциональные. Я могу даже бегать.       – Как насчёт того, чтобы оставить дерьмовые шутки и просто поехать? – Подала голос Минджон. Поймав на себе её раздражённый взгляд, Йеджи опустила голову. Они совсем друг другу не нравились.       – Езжай без меня, – отмахнулась Рюджин.       – Серьёзно? У тебя что, мало проблем? Если её папаша увидит вас вместе, то повесит тебя на ближайшем дереве.       Краем глаза Йеджи заметила, как напряглись под тонкой тканью футболки мышцы Рюджин. Ей захотелось к ним прикоснуться, сжать, просто проверить, настолько ли они крепкие, какими кажутся. Пухлые губы скривились в ухмылке, и к щекам Хван подступило тепло. Сейчас, в тёплом оранжевом свете, Рюджин казалась в разы привлекательнее.       – Ты успеешь, если поедешь одна.       – Серьёзно, Шин? – Когда улыбка Рюджин стала шире, Минджон покачала головой. – Отлично, хочешь нажить новых проблем, я не буду мешать. Вернусь через десять минут.       – Ага, буду скучать. Так… могу я остаться?       – Если хочешь, – отмахнулась Йеджи.       – Очень хочу. Мне интересно, почему дочурка мистера Ха в комендантский час сидит на обочине дороги, а не торопится домой как сумасшедшая.       – Откуда ты знаешь, что у меня комендантский час?       – Ты не представляешь, как часто мистер Х меня задерживал. Трудно было не заметить, что ровно в девять он сперва звонит домой, а потом и тебе, и не понять, что это то время, когда ты должна вернуться домой.       – Это… логично.       – Так ты ответишь на мой вопрос? – Она откинулась назад, упираясь локтями в асфальт, чтобы посмотреть на звёздное небо над ними. В этом свете, – тусклом, расплывчатом, – её лицо напоминала Йеджи о фильмах восьмидесятых. Черты лица казались написанными маслом. – Почему ты сидишь здесь, так далеко от своего дома, если знаешь, что опаздываешь к комендантскому часу?       – А почему ты здесь?       Йеджи ожидала, что Рюджин разозлится, но та только улыбнулась.       – Потому что мы с Минджон смотрели дерьмовые фильмы в её подвале, и нам захотелось пиццы. Ближайшая пиццерия там, – она ткнула пальцем в сияющую красную точку в паре улиц от спуска с холма. – И она закрывается через полчаса. Эй, раз уж ты не собираешься домой, то как насчёт того, чтобы поесть с нами?       – Здесь?       – Ну, можем отойти на пару метров, если хочешь, – ответила Рюджин всё с той же широкой улыбкой. Может, идея подружиться с ней, чтобы позлить отца, была не такой уж и глупой? В конце концов, кажется, Шин была вполне приятной девушкой. По крайней мере, не такой мерзкой неформалкой, какой описывал отец. – Ты мне всё-таки не расскажешь? Ох уж эти женщины. «Не умеют хранить тайны, но никогда не расскажут, что у них на сердце». Это из «Кладбища домашних животных». Читала?       – Нет. Папа сказал, что такие книги не приводят ни к чему хорошему.       – Как и хэви-металл, ЛГБТ и другие вещи, которые ему не нравятся. Бродить по городу с пистолетом на ремне тоже не слишком полезно. «Если у тебя есть винтовка, рано или поздно ты из неё выстрелишь».       – Тоже из Кинга?       – Ага. «Воспламеняющая взглядом», – Рюджин посмотрела на наручные часы. – Ровно девять. Уверена, что не хочешь поехать домой?       – С чего бы тебе об этом беспокоиться? Разве ты не должна… не знаю… подталкивать меня к тому, чтобы остаться подольше?       – А ты видишь у меня на голове рога, Х-младшая? Я не Дьявол, и последнее, чего я хочу, – затащить тебя в жуткий мир лесбийского секса и вкусной пиццы. На тёмной стороне и так мало места, знаешь ли.       – «Тёмной стороне»? – Усмехнулась Йеджи. – Серьёзно?       – Уверена, твой отец думает, что в свободное время я ношу чёрную броню, плащ и идиотскую маску.       – И красный меч.       – Нет, тогда он бы сразу арестовал меня за хранение холодного оружия или ещё какое-нибудь дерьмо. Ты знала, насколько много законов в этом штате?       – Я готовлюсь к поступлению в юридический.       – Звучит круто. Ты будешь адвокатом? Дашь свой номер, чтобы я могла позвонить в следующий раз, когда мистер Х решит меня арестовать?       – Ну, или ты могла бы позвонить мне просто так, – предложила Йеджи, чувствуя, как руки начинают дрожать. Она в самом деле собиралась дать свой номер девушке, которую ненавидел её отец? Если бы он узнал, то, наверное, забрал бы у неё мобильный до выпуска из колледжа.       – Правда?       – Да. Рассказала бы мне о… Саймоне?       – Стивене. Стивене Кинге.       – Да, о нём. Я люблю литературу, а он кажется интересным, – достав из кармана мобильный, она протянула его Рюджин. – Запиши свой номер. Я напишу позже.       – А что насчёт мистера Х?       – Что-нибудь придумаю.       – Ты нравишься мне всё больше и больше, Йеджи.       – Это взаимно, Рюджин.       Её имя сладкой карамелью растеклось по языку, заставив Хван улыбнуться. Странное ощущение наполнило грудь. Она бы сравнила это с чувствами, которые появляются, когда город накрывают тяжёлые чёрные тучи. Предвкушение, страх, интерес. Йеджи всегда любила наблюдать за грозой, а Рюджин…       Что ж, Йеджи могла найти между ними кое-что похожее.

***

      Вся следующая неделя прошла сравнительно спокойно. Йеджи не встречала ни Рюджин, ни Минджон, но часто пила кофе с Джису и Юной. Джимин не приходила, – была слишком занята своей статьёй. Черён тоже почти не появлялась. Юна упоминала, что в последнее время она каждую свободную секунду уделяла проекту по психологии. Иногда даже в раздевалке делала заметки в блокноте.       – Она очень хорошо разбирается в людях, – сказала Юна однажды, когда они пили холодную газировку, сидя в кузове грузовика Джису. – Думаю, от неё ничего нельзя скрыть.       – Это немного пугает.       – Это полезно, когда ты играешь. Если я не знаю, что делать, то смотрю на неё. Она всегда понимает, как следует поступить.       – Да, но в обычной жизни? Жутко дружить с кем-то, кто видит тебя насквозь, – пожала плечами Йеджи.       – Почему бы просто не перестать врать? – С улыбкой спросила Юна. Холодная капля скользнула с уголка губ, и Чхве стёрла её нежным движением.       – Мне нравится Черён, – сказала Джису, обнимая свою девушку за руку. – Она кажется милой.       – Она милая. Черён общается со мной не так часто, как с Рюджин и Минджон, но мне всё равно нравится проводить с ней время.       – Да, мне тоже.       – С Рюджин и Минджон? – Нахмурилась Йеджи. Могло ли быть так, что Рюджин рассказала об их «отношениях» той, кого считала подругой? В Уотервэе Йеджи не замечала за ней желания делиться секретами, но здесь, в Лос-Анджелесе, многое могло измениться. И уже изменилось. Что, если не только Черён знает об их общем прошлом?       – Тебя это беспокоит?       – Нет, просто… мне казалось, что факультет психологии не ладит с факультетом киноискусства.       – Только не первые курсы. Мы обожаем друг друга. Никакого соперничества, это подрывает доверие. Мы настроены только на слаженную работу в команде и взаимовыручку.       – А мы, как идиоты, весь первый курс ругались с факультетом менеджмента. Почему мы просто не забили на это, Йеджи?       – Потому что ты сказала, что не простишь парня, который посмел сказать, что ты непривлекательна, и что твой долг, как юриста, наказать его по всей строгости закона.       – Кто-то назвал тебя «непривлекательной»? – Удивилась Юна. – Как у такого тупицы хватило мозгов поступить сюда?       – Он был инцелом. Ну, вернее, считал себя таким. На самом деле, думаю, он просто был обижен на девушек за то, что они не обращали на него внимания.       – Ему стоит перестать называть девушек «непривлекательными», если он хочет когда-нибудь вступить в отношения.       Они продолжали говорить о том парне, пока Йеджи думала о Рюджин. Могла ли она действительно рассказать обо всём Черён? Тогда, уезжая, Хван не думала, чем это обернётся. Ей хотелось просто сбежать и не вспоминать больше ни город, ни старых друзей, ни Рюджин. Они растворились в новом мире, – ярком, весёлом и свободном. Единственное пятно, которое оставалось, – Рюджин, – самое большое напоминание обо всех её школьных ошибках. Нужно было ещё раз поговорить с ней, узнать, о чём именно она успела рассказать.

***

      По пятницам Рюджин возвращалась с тренировки одна. Минджон уходила раньше, чтобы помочь Джимин в библиотеке, а Шин готовила для них ужин. Йеджи знала, что это неправильно – подходить к ней вот так после того, как они договорились забыть друг о друге, но ей нужно было убедиться, что история осталась в прошлом.       Увидев её, Рюджин нахмурилась, но всё равно остановилась.       – Какие-то проблемы?       – Просто хочу поговорить.       – Поговорить? С незнакомой девушкой?       – Что ты сказала Черён?       – Что все фильмы по «Кладбищу домашних животных» полный отстой, и ни у кого из режиссёров пока не получилось нормально экранизировать Кинга. А, и ещё, что новый «Хэллоуин» дерьмо, – пожала плечами Рюджин.       – Я говорила не об ужастиках, Шин.       – Ну, о другом мы не разговаривали. Только о кино.       – Но она… – убедившись, что никто не смотрит, Йеджи наклонилась ближе и продолжила уже шёпотом: – Она знает, что мы знакомы.       – Я ей об этом не рассказывала.       – Тогда…       – Эта девчонка видит людей насквозь как рентген. Наверное, она поняла что-то, когда мы впервые встретились, а потом, когда ты соврала, окончательно убедилась в том, что не ошиблась.       – Я не врала, – возразила Йеджи.       Она чувствовала, как начинает нервничать. Впервые за последний год они остались наедине, и Рюджин была так близко, что Йеджи чувствовала аромат её духов. Майка висела на плечах, открывая сильные руки с выпирающими венами. Хван вспомнила, как сильно ей нравилось смотреть, как Шин водит, – одна рука на руле, вторая – на колене Йеджи. Это выглядело так… привлекательно.       – Ты сказала, что у тебя не было отношений.       – Да.       – О, отлично. Так… в твой последний год в Уотервэе мы…       – Общались.       – Ну, для тех, кто просто «общался», ты слишком часто засовывала язык мне в глотку, – Йеджи понимала, что Рюджин злится, но отступать было некуда.       – Слушай, мне… мне жаль, что всё так вышло. В то время я постоянно ругалась с отцом из-за поступления и искала способы, как ему отомстить. Ты просто оказалась рядом. Я думала, всё было очевидно, понимаешь? Мне не нравятся девушки. Это просто фаза.       – «Фаза», да? Круто…       – Прости, что сразу не объяснила.       – Нет, не извиняйся, – отмахнулась Рюджин. – Я вижу, что тебе не жаль. Тебе плевать. Тебе всегда было плевать. Это длилось год, мы встречались почти каждый день, и ты ни разу даже не подумала о том, чтобы сказать: «Эй, Рюджин, я использую тебя, чтобы отомстить своему мудаку-папаше». Ты позвала меня на «свидание»… хотя ты наверняка называешь это по-другому… так вот, ты пригласила меня провести вечер вместе, и я думала, что всё прошло хорошо, пока утром вдруг не получила сообщение о том, что нам нужно расстаться. Ты даже не смогла сказать мне это в лицо.       – Я просто… я торопилась.       – Ты заботилась только о себе, как и всегда. Ты не думала о том, как я буду себя чувствовать, и, знаешь, я не буду говорить, как это было. Давай сделаем вид, что после твоего отъезда мне было очень хорошо. Тем более у тебя это отлично получается.       Йеджи опустила взгляд на кеды, кусая губы чтобы сдержать слёзы.       – Неприятно, да? – Усмехнулась Рюджин. – Ничего, скоро ты всё равно убедишь себя в том, что все, кроме тебя, ублюдки, а я просто сука, которая на тебя злится. И ты будешь права, потому что я чертовски сильно злюсь. Не нужно было пытаться забыть о том, что произошло. Минджон права, стоит просто выкинуть тебя из своей жизни, – посмотрев на часы, она ругнулась. – Опаздываю. Ладно, Хван, пока. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Я тебя ненавижу.

***

      Машина Джису быстро ехала по слишком пустым для Лос-Анджелеса дорогам.       Кампус давно остался позади, и теперь они подъезжали к тёмному пляжу. Почти чёрные волны скользили по песку, выбрасывая на берег белую пену. За полтора года жизни в ЛА Йеджи была здесь всего два или три раза, когда Джимин и Джису слишком сильно настаивали. Сегодня была одна из таких ситуаций.       Джимин расстелила на песке плед, а Джису достала из кузова пару корзинок для пикника с набором еды: сэндвичами, салатами, газировкой. Йеджи устроилась между ними, наслаждаясь теплом тел.       – Ты сегодня вернулась раньше, – заметила Джису. – Что-то пошло не так?       – Рюджин чувствовала себя плохо, – объяснила Джимин, и Йеджи почувствовала болезненный укол в районе сердца.. – Сказала, что застудила ухо, когда тренировалась. Её лицо было таким красным и опухшим, что я начала волноваться. Даже капилляры в глазах полопались немного.       – Может, стоит передать им лекарства? У меня осталось кое-что с прошлого года.       – Нет, Минджон сказала, что Рюджин нужна просто тишина. Она выглядела так плохо: лежала на кровати под кучей одеял и всё равно тряслась от холода.       – Думаю, никому из нас не стоит пока к ним ходить, – сказала Йеджи охрипшим от плача голосом. Когда они разговаривали, Рюджин была в порядке. Если девочки вмешаются, она может разозлиться и рассказать им о Уотервэе и об их сегодняшней встрече. – Что, если у Рюджин простуда? Тогда мы все заразимся и будем так же валяться на кровати с опухшими носами и кашлем.       – Да, но, если мы наденем маски…       – Прости напиши Минджон, что готова помочь, – предложила Джису. – Если ей что-нибудь понадобится, она ответит. А я спрошу у Юны. Хорошо?       – Да… да, это разумно. Спасибо, Джи.       – Без проблем. А теперь давайте поговорим об отношениях! Я хочу рассказать о самом потрясающем свидании в моей жизни!