Эльфийский сонет, или Безухая

Утро вдохнуло в открытое окно свежей прохладой, всколыхнув легкие шторы. Он потянулся, медленно просыпаясь. Как ни хотелось вылезать из широкой мягкой постели с шуршащим постельным бельём, но придется. Солнечные лучи игриво танцевали по стенам, создавая волшебную атмосферу, наполняя его позитивным настроением. Ведь сегодня надо было идти на занятия в универе. А перед этим ему предстоит встретиться с Селерианом в кабинете Вероники, и это немного омрачало его настроение, стоило ему вспомнить недовольное выражение лица светлого. Язолин почувствовал, как радость возможной предстоящей встречи с девушкой разливается по венам, словно глоток свежего воздуха. Улыбка невольно растянула его губы, когда он представил, как она посмотрит на него в светлоэльфийской одежде. Расскажет ли Селериан о своих приключениях в темноэльфийском общежитии? Вряд ли. Но неуловимое изменение в эльдаре он всё-таки заметил, возможно, он сам пока не осознает этого, не видит или не хочет видеть. Их споры каждый раз, когда они пересекались в эти выходные, звучащие в воздухе, всегда поднимали настроение. И его забота о Филрусе, старательно спрятанная за пеленой строгости, трогала его тёмную душу. Дроу встал, направился в душ, затем пошёл на кухню, налил себе чашку ароматного цветочного чая, к вкусу которого успел немного привыкнуть, наслаждаясь вкусом, который согревал его изнутри. Душистый пар обвивал, как нежное объятие, подготавливая к новому дню. Вернувшись в комнату, Язолин открыл платяной шкаф, оглядывая аккуратно сложенную одежду. Что же ему надеть сегодня, вернее, во что надеть Селериана. Его абсолютной любовью был черный классический костюм с черной рубашкой, которые он и выбрал на сегодня. Оглядываясь в зеркало, он преисполнился уверенности: впереди — встречи, разговоры, которые привнесут в его унылую однообразную жизнь что-то новое. * * * Яркие солнечные лучи пробивались сквозь щели в плотных коротких шторах, что были предназначены для защиты чувствительных к свету глаз темных эльфов. Они игриво пощекотали его черные густые ресницы, заставляя проснуться. Его тело ныло, так и не привыкнув к жесткой узкой постели, в которой он провёл три ночи. Эльф поднялся, принял необходимые процедуры, которые мог себе позволить, не выходя из комнаты, и подошёл к шкафу, чтобы выбрать одежду: топ, доходящий почти до талии, кожаные брюки, короткую куртку с красными вставками, но, посмотрев на себя в зеркало, добавил еще широкий кожаный чокер, так как бардовый шрам на шее ещё не зажил, стал перед зеркалом, медленно обвязывая аксессуар вокруг шеи, чувствуя, как шрам тянет кожу, напоминая о той ядовитой ненависти и обиде, которую он испытывал к своей темноэльфийской одногруппнице. Скоро Селериан отправится в универ и встретит там его, того, кого ненавидит и презирает, но так ли яро, как до этого? Каждое утро начиналось с этой растущей безысходности, которая сжимала его сердце, как стальной капкан. Сегодня не было исключением. Мысли о встрече с ним заставляли злость зашкаливать. Почему его присутствие всегда вызывало такую неприязнь? Потому что он был виновен, виновен в его страданиях после того, как он впервые появился в его беззаботной жизни. Сердце колотилось в груди, и он повертелся перед зеркалом, внимательно изучая свои черты — прежде всего ему хотелось показать силу, которую он в данный момент не чувствовал внутри. Ад, в котором он побывал, преобразил его, может быть, сделал сильнее, а может быть, сделал другим, даже не представляя, как бы себя вел, если бы ему предстояло жить в таком месте, в подобном обществе. Армантас посмотрел на спящего Солтрана. Дроу уже не вызывал в нем неприязни и отвращения. Мит'тар старался видеть позитив исключительно во всём, создавая иллюзию, которая помогала выжить в суровом мире дроу. Он посмотрел на одежду, собранную для учебы, и вновь проклял судьбу за то, что оказался на одном уровне с тем, кого он так не переносил, вспоминая спокойствие Язолина. Неужели он вовсе не испытывает неприязни к нему? Солнце, пробивающееся сквозь шторы, казалось, подчеркивало всю абсурдность ситуации, в которой он оказался. Эльдар ненавидел, но не так, как раньше, теперь это была всего лишь неприязнь и непонимание, и очень не хотел, чтобы Вероника заметила, что её терапия на нем не совсем сработала. По крайней мере, он всеми силами пытался себя в этом убедить, чтобы не думать, что в очередной раз проиграл себе. «Как ты можешь быть таким невозмутимым?» — негодуя, прошептал он, словно говорил с Язолином, собирая волю в кулак, готовясь столкнуться с новым днём, полным невыносимых встреч, и в чём-то завидуя тёмному. * * * Они пришли к её кабинету почти одновременно, выйдя из соседних кабинок лифта, придирчиво оглядывая друг друга. Армантас громко постучал в дверь кабинета Максимовой. Через некоторое время она открыла, коротко оглядела их, улыбаясь, поздоровалась и впустила внутрь. — Вы переодевайтесь, а я ненадолго отлучусь, — сказала она, покинув кабинет, не желая их смущать своим присутствием. Язолин разочарованно посмотрел ей в след. Эльфы начали раздеваться, не проронив ни слова. Светлый поскорее старался избавиться от одежды дроу, будто она жгла ему кожу. Но после того как Селериан снял чокер и Язолин заметил багровые шрамы на шее, затем обратил внимание на такие же шрамы на лодыжках светлого, он спросил: — Откуда это? — Не твоё дело, — огрызнулся эльдар, густо покраснев, когда вспомнил, при каких обстоятельствах он их получил. — Я должен знать, с кем у тебя был конфликт, на случай если за это отыграются на мне, — настаивал Рилинвар, повторяя его опасения в случае конфликта с Алдарионом. — Не отыграются. Этот конфликт только между мной и... В общем, тебя это не коснется, — упрямился Армантас. Рилинвар больше не стал ни о чём расспрашивать, только сказал, протягивая ему чокер: — Оставь себе. Селериану ничего не оставалось, как принять его помощь, понимая, что его ранение привлечёт ненужное внимание, а он не хотел ничего никому объяснять, а забыть всё случившееся как страшный сон. На занятие, как ни странно, они успели вовремя. Гаэллар встретил Селериана с облегчённой улыбкой. — Ты как? — взволнованно поинтересовался он. — Жив, как видишь, — ответил Селериан, ловя на себе прожигающий взгляд Луаны, стараясь не замечать ненавистную тёмную. — Ну как всё прошло? — спросил Язолин у Солтрана. — Ты не поверишь, — ответил Солтран, пообещав рассказать ему о приключениях эльдара в темноэльфийском общежитии. Занятия в университете шли своим чередом, сменяя друг друга. На переменах студенты собирались в группы, что-то обсуждая. Каждое утро начиналось с привычного ритма: звуки шагов по коридорам, сопровождаемые шепотом и редким смехом. Лекции, проводимые профессорами, обрамлялись часами презентаций и дискуссий, где студенты охотно делились своими мнениями и задавали вопросы. На экономическом факультете преподаватели акцентировали внимание на экономических терминах, которые станут в будущем их профессиональным языком, на взаимосвязи экономических процессов, расчетах экономических показателей и их анализе, взаимосвязи с другими дисциплинами, такими как налогообложение, что побуждало студентов активно участвовать в обсуждениях. В то время как на информационном факультете преподаватели учили студентов создавать проекты, определять ресурсы для их реализации, выбирать актуальные и востребованные, следить за сроком выполнения работ, применять навыки на практике. Иногда занятия проходили в лабораториях, оснащенных современным оборудованием и программным обеспечением, где проводились эксперименты и тестирования своих проектов, позволяющие углубить понимание изучаемых процессов, и были не всегда безопасными. Перемены, как правило, были временем для обмена новостями, сплетнями и планами. В коридорах звучали разговоры о предстоящих экзаменах и проектах, а в уголках некоторых аудиторий порой можно было наблюдать, как студенты готовятся к тестам, углубившись в учебники. Во время обеда светлые и тёмные разделились. И это немного разочаровало Язолина, надеясь, что Селериан, побывав на его месте, более лояльно станет к нему относиться, но он не учёл силу светлоэльфийского упрямства, чопорности и снобизма. Селериан смотрел, как лунные снова сели за темноэльфийский стол и что-то обсуждали, и что-то с неимоверной силой тянуло его сделать то же самое. Но неодобрительные взгляды соотечественников и кривотолки за спиной и не только в отношении опального аристократа останавливали от столь необдуманного поступка. Целостность. Во время того как они в выходные обедали в кафе за одним огромным столом, он чувствовал единство, которое и должно было быть между теми, кто учится вместе. Но не всё так просто. Отсутствие доверия между представителями разных рас, недопонимание, которое они пронесли сквозь века, делает это невозможным. Смог бы Солтран прикрыть ему спину, если бы ему грозила опасность? Он вспомнил, как тот защитил его от Луаны, как помогал ему, и Язолин тоже. И подсознание настойчиво шептало ответ: да. А он? Что бы он сделал, если бы они оказались в беде? И ответ напрашивался неутешительный: то же самое. Совесть, честь не позволила бы ему остаться в стороне, хотя если бы он не помог, то никто из светлых не осудил бы его. Осудил бы он себя сам, а это намного хуже. «Что же творится со мной?» — хмуро подумал он, медленно водя ложкой в своей тарелке, пытаясь примириться со своим новым «я». Наконец-то занятия закончились, и они вернулись в свои общежития. — Ну и как там у эльдар? — спросил Солтран у Язолина. — Шикарно, — ответил дроу, рассказав о быте светлоэльфийской аристократии. Потом Солтран рассказал, как жилось Селериану, но особенно Язолина интересовал конфликт между ним и Луаной, его суть. Дроу вовсе не удивился тому, что инициатором конфликта была она, учитывая неприязнь, которую испытывала к эльдару темная эльфийка. Однако её действия его удивили и немного повеселили. — Неужели она реально это с ним сделала?! — изумился Язолин. — Ты бы видел её. Похоже, это доставляло ей неописуемое удовольствие. Унижение её врага. Если бы я её не остановил, она бы точно его отымела. Не знаю, что бы тогда стало с Селерианом. У него и так после истерика была. Наверное, чувствовал себя крайне униженным, хотя чего унизительного в том, что эльфийка сделала бы ему приятно, — недоумевал Солтран. — Тебе не понять. Хотя у меня в свете последних событий для нашего светлоэльфийского друга будет сюрприз. Судя по поведению Луаны, она на него запала, а это чревато неприятными для него последствиями, — ответил Язолин посмеиваясь. — Думаешь? — с сомнением произнёс Мит'тар. — Зачастую женщины-дроу демонстрируют таким образом свою симпатию. Когда станешь принадлежать женщине, сам поймёшь, — ответил Язолин на вопросительный взгляд Солтрана. — В таком случае я ему не завидую, — печально вздохнул Мит'тар. Рилинвар обратил внимание на исписанный лист бумаги на своём столе, прочитав то, что на нём было написано, улыбнулся. Представил реакцию светлого на подарок, который ему оставил, пожалел, что не сможет видеть в этот момент выражение лица Армантаса. Селериан долго стоял под прохладными струями воды под душем, наслаждаясь после экстрима в душевом зале темноэльфийского общежития. Потом, выпив чаю, сел за свой стол, взял тетрадь с готовыми сонетами. Перелистывая страницы, вспоминал, что же навевало вдохновение для их написания. Но, дойдя до последней страницы, замер. Лист был исписан чужим почерком. Взгляд скользнул по строчкам, и лицо эльдара по мере прочтения то краснело, то бледнело. Затем он вдруг в ярости сбросил и тетрадь, и письменные принадлежности на пол. — Урод! Скотина! Ничтожество! Да как он посмел своими грязными похотливыми руками марать стихосложение! — громко ругался он, расхаживая по залу взад-вперед. Услышав шум, из своей спальни вышел Гаэллар. Увидев разгром, сразу понял, что без участия его бывшего соседа тут не обошлось. Он подобрал тетрадь со стихами Селериана и, не увидев его возмущения, открыл на последней исписанной странице, начал читать: Накажи меня как угодно. Руки сковывай сталью оков. Плетью гибкой с усмешкой хлестаешь. Мои стоны слышны в тишине. Ты орнамент рисуешь кровавый На моей обнаженной спине. Коготками своими впиваясь В мою твёрдую влажную плоть. Пожар страсти во мне разжигаешь. Нестерпима желанная боль. В твоей страсти жестокой сгорая, Я как будто бы в сладком плену. Накажи меня как угодно. Даже смерть от тебя я приму. Гаэллар еле сдержал смешок, понимая что Язолин вознамерился лишний раз подразнить Селериана и это ему как всегда удалось.