Эльфийский сонет, или Безухая

Пять дней пролетели как одно мгновение. За это время у обитателей человеческой части общежития для преподавателей и беглеца-полукровки установились тёплые отношения. Филрус был отзывчивым и покладистым, смущаясь принимал благодарность за помощь, чего явно не получал от тех, с кем жил. Получив от Тургона список вещей, которые позволялось иметь подростку в приюте, Вероника съездила в город и купила всё необходимое. Ведь сегодня вечером за ним приедет полиция и представитель органов опеки и попечительства, ведь за эти дни никто так и не обратился в полицию и не сообщил о пропаже Филруса, чему тот был несказанно рад. И сейчас девушка сидела на диване и смотрела, как он старательно укладывает свои вещи в небольшой школьный рюкзак и чемодан на колесиках, часто спрашивая, действительно ли он может оставить у себя вещи, подаренные Богданом, и в сотый раз получая утвердительный ответ. Вероника вглядывалась в черты его лица и очертания фигуры, словно стараясь сохранить их в памяти, несмотря на то что иногда фотографировала его, отмечая, насколько он был фотогеничен и насколько взгляд его голубых глаз был притягателен. В этот момент она поймала себя на том, что, возможно, его больше никогда не увидит. Сердце болезненно заныло от этой мысли, но с этим, увы, ничего не поделать. Она вспомнила ту неуклюжую манеру, с которой он всегда пытался рассмешить её, когда ей было грустно, незаметно став ей не просто другом, став для неё семьей. Внезапно она задохнулась от нахлынувших чувств: страх потерять его, смешанный с горечью расставания, и тревога за то, что он может почувствовать себя одиноким в этой новой жизни. Теперь, стоя на пыльной дороге, она чувствовала, как заполняет её душу отчаяние и безысходность. Вероника всячески пыталась сдержать рвущиеся наружу слезы, чтобы не пугать его, но он, как всегда, заметил перемену в её настроении. — Не бойся, со мной всё будет в порядке, — заверил Филрус её, садясь с ней рядом на диван, когда закончил со сборами и по её настоянию проверил, ничего ли не забыл. — Я просто хочу, чтобы ты запомнил. Что бы ни случилось, ты знаешь, где меня искать. Даже если меня не будет, Марк Францевич или Генрих не оставят тебя в беде, — говорила она чуть дрогнувшим голосом. Приближался час расставания. Вероника вздрогнула от трели звонка телефона. Звонил Тургон и сообщил, что за Филрусом приехала машина. — Нам дадут время попрощаться? — с тяжёлым вздохом спросила девушка. — Да, но слишком с этим не затягивайте, — ответил орк. Они вышли из квартиры Максимовой и направились в зал, где собрались все жильцы их маленького человеческого коллектива. Были наставления, пожелания, объятия и слезы Сары, которая не смогла сдержать свои эмоции. Покинув здание, они увидели у ворот университета разношерстную толпу студентов из группы Марка Францевича, которым она во время занятий сообщила, что Филрус уезжает, и, судя по тому, сколько их собралось, все, кто был с ним хоть немного знаком, пришли его проводить. Снова были рукопожатия, теплые пожелания, объятия и слезы. Вероника тем временем направилась к стоящей за воротами полицейской машине, возле которой стоял Тургон, разговаривая с тем самым орком-полицейским, который был знаком ей по инциденту в Безухом квартале. Из машины вышла миловидная эльде и попросила заполнить и подписать кое-какие документы. В это время, освободившись из объятий Аэри, Филрус подошёл к Селериану. — Спасибо, что помогал. Nin b'naid hen, — сказал Филрус, заглядывая светлому в глаза. — Я хочу, чтоб ты знал, что не все эльдары плохие, есть и очень хорошие, — едва нашел что сказать Армантас, который был неприятно удивлён, когда узнал, что его светлоэльфийский опекун плохо с ним обращался. Внезапно Филрус обнял его, и Селериан настороженно замер. — Да теперь я знаю, что есть, когда познакомился с тобой и Гаэлларом, — ответил он. Ладонь светлого легла на беловолосую голову темноэльфийского подростка, и взгляд его черных глаз стал мягким и теплым. Казалось, Филрус мог растопить даже лёд, и в отношении Селериана это ему удалось. Затем он подошёл к Солтрану, тот, как всегда, пытался его приободрить с весёлой улыбкой на лице, шутками прикрывая печаль от расставания, чем вызвал у юного дроу ответную. Но когда он подошёл к Язолину, то старательно отводил взгляд, стараясь скрыть блеск влаги на чёрных ресницах. — Филрус, — настороженно произнес Рилинвар. И тут он кинулся к нему, обнимая, уткнулся лицом в его грудь и заплакал. Дроу обнял его в ответ и гладил по голове, тихо успокаивая. — Запомни, что я всегда приду к тебе на помощь, только позови. И где бы я ни находился, я найду тебя. А теперь вытри слезы. Не стоит пугать Веронику, — сказал Язолин и сунул ему в руку лист с номером своего телефона. Филрус последовал его совету, сунул записку в карман ветровки и направился к воротам, не оглядываясь. Девушка направилась к нему, заметив, что он расстроен, и успокаивающе тронула его за плечо. Юный дроу улыбнулся и заверил, что с ним всё в порядке, тихо попрощался и с неимоверным усилием направился к полицейской машине. Каждый шаг, сделанный им в сторону автомобиля, отдалял её от этой безмятежной дружбы, ставшей для неё светом в рутине жизни на чужой планете. Слёзы покатились по щекам, и она быстро вытерла их, упрямо надеясь, что, может быть, их пути ещё пересекутся. Вероника почувствовала, как сердце стучит в унисон со звуками мотора машины, раздирающей тишину. Каждый звук казался ей предвестником конца, окончанием той привычной жизни, к которой она уже успела привыкнуть. Она снова и снова ловила себя на мысли, что, возможно, эти слова «до свидания» не могут передать всей глубины её чувств. Их дружба была как светлячок в тёмном лесу, и сейчас этот свет угасал. Последний взгляд, который он бросил ей через плечо перед тем, как сесть в салон автомобиля, казался вечностью. В его глазах читалась печаль, а губы слегка дрогнули, возможно, он тоже чувствовал, что теряет нечто важное. Она подняла руку, как будто хотела помахать, но ладони будто бы отказывались слушаться. Когда машина тронулась с места и через некоторое время скрылась за поворотом, уносясь в центр города, она осталась стоять на месте, чувствуя, как одиночество и тревога поглощают её, увозя с собой часть её сердца, её души. В память вновь всплыл эпизод, когда она спасла подростка от светлоэльфийских хулиганов. И хотя их пути разошлись, в её сердце навсегда останется уголок, отведённый для него. — Странные вы, безухие. Приходите на помощь и переживаете за тех, кто вам даже не родственник, кто даже не одной с вами расы. Чувствуете, что на душе у другого, только взглянув на него. Это меня в вас иногда пугает, — задумчиво сказал Тургон, стоя рядом с ней. Девушка посмотрела на начальника орочьей охраны. В его глазах было сочувствие. — У каждого свои недостатки, — ответила она и вернулась на территорию университета. Студенты Марка Францевича всё ещё стояли у ворот. — Спасибо, что пришли проводить Филуса, — поблагодарила она. — Он такой милашка, — затаив дыхание от восторга, произнесла Аэри. — Надеюсь, у него всё будет хорошо, — сказала Аннариэль. Студенты постепенно начали расходиться. Девушка вернулась в общежитие. Она легла на диван, где спал когда-то Филрус, и дала волю слезам. Он только уехал, а она уже по нему скучала. Так, выплакавшись, девушка забылась тяжёлым, беспокойным сном. Время тянулось невыносимо медленно. И постепенно наступил вечер. Вероника, проснувшись, вышла на крыльцо, которое пока пустовало. Сумерки медленно спускались на студгородок. Вдалеке за озером уже появлялись прогуливающихся по аллее эльфов, наслаждающихся вечерней прохладой. Она села на ступени. Тишина вокруг постепенно сгущалась, затягивая девушку в трясину меланхолии. Листья деревьев шептали между собой, как будто делясь неуловимыми тайнами, притаившимися в ночи. Холодный ветерок касался её кожи, пробуждая воспоминания об ушедших счастливых днях и смятении, которое переполняло сердце. Время здесь текло иначе — медленно, словно река, замедляющая своё течение перед водопадом. Печальные мысли сливались с отражениями уходящего света на поверхности озера. В каждом мерцании загорающихся на чужом небосводе звёзд у неё обострилось ощущение утраты, словно ностальгия над тем, что было, и тревога перед тем, что ещё впереди, встречались в одном едином мгновении. Поглощенная своими мыслями Вероника не заметила легкой поступи подошедшего эльфа. — Леди Вероника, — услышала она тихий голос, отчего невольно вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял Селериан. Девушка поманила его к себе. Он, немного помешкав, приблизился к ней и сел рядом на порог. Эльдар хотел что-то сказать, что-то утешительное, но, как ни странно, ничего не приходило в голову, каждая фраза, что выстраивалась в сознании, казалась ему глупой и банальной, и оставалось только неловко молчать. — Не знаю, что и сказать. Мне должно быть всё равно, но мне отчего-то грустно, — спустя какое-то время, когда молчание стало невыносимым, произнёс он. — И эта грусть выльется в очередные красивые и печальные стихи, — ответила Вероника, улыбаясь. — Возможно, — вздохнул Селериан, с теплотой посмотрев на девушку. Отчего-то на душе эльдара стало спокойно, невольно подумав, чем сейчас занят Язолин. Он стоял в душе под холодными струями воды, стараясь успокоиться. Гамма нерадостных чувств бередила душу. Рилинвар и не думал, что будет переживать так за юного дроу и Веронику, которая явно не находила себе места от волнения и разлуки с ним. Не каждому дроу посчастливилось испытать такое отношение к себе. Вернувшись в комнату после принятия водных процедур, он услышал трель звонка на смартфоне. Звонил незнакомый номер. Дроу поднял трубку. — Язолин, — послышался голос юного эльфа. — Филрус, как ты? Вероника страшно переживает, — сказал Язолин, отчего-то улыбаясь, оттого что слышит его голос и что с ним, по всей видимости, всё в порядке. — Я забыл взять у неё номер телефона и у Селериана, — сокрушался темноэльфийский подросток. — Не страшно. Запиши, — сказал дроу и начал диктовать цифры. — Как тебя разместили? — Всё в порядке. Комната на шесть эльфов. Все примерно одного со мной возраста, хотя дроу среди них нет. Один эльдар, остальные полукровки-безухие. Вроде нормальные. Звонить разрешают с телефона у дежурного воспитателя раз в неделю, если есть кому. Так что часто звонить не смогу, — говорил с сожалением в голосе Филрус. — Не волнуйся. Если я позвоню, тебя позовут к телефону? — снова спросил Рилинвар. — Не больше пары раз в неделю и после ужина. Днём занятия и наряды. Так что некогда, — ответил Филрус. — Понятно. А как с посещениями? — поинтересовался Язолин. — Пока не спрашивал, а ты... — удивлённо произнёс Филрус. — Я могу приехать, если возникнут проблемы или тебе что-то понадобится, или просто навестить, если можно. Только назови адрес, дни и часы приема, — говорил дроу, еле скрывая волнение. — Хорошо, я всё узнаю. Ладно, мне пора, — ответил Филрус. — Счастливо, — ответил Язолин, и подросток повесил трубку. Рилинвар торопливо шел к общежитию для преподавателей и ещё издали увидел Веронику и Селериана, сидящих на пороге крылечка. Подойдя к ним, рассказал о звонке Филруса. — Ну слава богу, — с облегчением вздохнула девушка, узнав, что с темноэльфийским подростком всё в порядке. Спустя какое-то время они разошлись, возвращаясь каждый в свой привычный мирок. Ночь опустилась на землю, окутав всё густым бархатным мраком. Звёзды, словно холодные наблюдатели, мерцали в вышине, не давая ответов на вопросы, терзавшие сердца героев. Каждый из них, укрывшись в тени ночи, размышлял о грядущем дне. Одни надеялись на удачу, другие готовились к худшему, но все понимали: утро принесёт перемены. Тишина парка, прерываемая лишь шелестом листьев и редкими криками ночных птиц, навевала тревожные мысли. Герои прислушивались к каждому звуку, ожидая, что тьма скрывает нечто большее, чем просто пустоту. Их сердца бились в унисон с ритмом ночи, полной неизвестности. Они знали, что завтрашний день станет переломным, что ничего уже не будет прежним. Одни мечтали о победе, другие боялись поражения, но все понимали: судьба уже начала свой ход. И пока ночь длилась, они могли лишь ждать, надеяться и готовиться к тому, что принесёт рассвет.