Ты не один, хен!

      Пустота… Разочарование... Отчаяние... Паника... Боль, разрывающая сердце и не дающая даже нормально вздохнуть.       Это состояние не отпускает вот уже который день. Стоит лишь закрыть глаза и тебя накрывает чувством безысходности, неописуемой яростью и нестерпимым желанием закончить это всё сию же минуту. Больше нет ни слез, ни самобичевания, ни криков до срыва голоса. Ни-че-го, что было в первый день, когда пришло осознание...       Только непроглядная мгла...       Пус-то-та...       И это так пугает… До дрожи… — Как много ты знаешь о пустоте? О разбитых мечтах? О чувствах, что разрывают твою душу на части? О непроходящей боли и тоске... О презрении и отвращении к самому себе... — Перестань Юнги, хватит. Выслушай меня, ладно? — Хосок неуверенно делает шаг ближе, но всё ещё боится даже обнять. — Ты справишься, нет, не так. Мы справимся, слышишь? Как всегда, хен, все вместе! Я не могу видеть тебя в таком состоянии, не могу... — голос дрожит и предательская слезинка скатывается с уголка глаза.       Даже такой светлый лучик солнца как Чон Хосок, его названный брат и соулмейт, не может вывести Шугу из этого состояния уже который час. Ему больно и невыносимо видеть, что его любимый хен так страдает, мучает себя. На Юнги и так иногда было страшно смотреть, особенно, если тот готовился к дедлайну, либо на него находило настроение творить, и он неделями сидел в темноте как крот за своей аппаратурой, создавая очередные шедевры. Но в этот раз все намного хуже, страшнее и разрушительнее.       Если его не вывести из этого состояния, он погибнет, сожрет себя сам изнутри из-за чувства вины и раскаянья. — Прости, Хоби, я... — в тишине небольшой студии звучит тяжёлый вздох. — Я так налажал, но я не хотел… Правда не думал, что всё так обернется. Я так подставил его, тебя, ребят, мою семью, Шихека и наших Арми... Мне жаль. Мне правда очень жаль и невыносимо от всей этой ситуации, — голос Мина совсем охрип от слёз, и сейчас звучит более болезненно.       Впервые за долгое время, его действительно светлое лицо становится мертвецки бледным, словно из него высосали саму жизнь. Глаза пустые, красные, некогда красивые кукольные губы искусаны и кровоточат. Щеки усеяны мелкими дорожками от подсыхающих слёз, руки не находят покоя, беспрестанно сминают края кофты, что ещё чуть-чуть и треснет по швам от натяжения. — С каждым могло случиться что-то подобное, не будь к себе столь критичен, Юнги. То, что сейчас происходит это... Я не знаю, как это описать, — Чон активно жестикулирует руками, пытаясь унять и свой страх. — Это делают не наши Арми! Их ты точно не разочаровал, тем более ты уже извинился не единожды, а хейтеров в нашей жизни всегда было много. Ты должен быть сильным, мы не оставим тебя, он не бросит тебя, ты знаешь… — Я… Не знаю, Хоуп, не знаю… — закрывая лицо руками, Мин случайно опрокидывает стакан с кофе на пол, и оно тёмным пятном ложится на светлое покрытие. — Смотри, даже кофе намекает мне на то, что я в полной заднице. — Семь минус один – это ноль, помни об этом, — Хосок наконец-то присаживается рядом и обнимает сжавшегося в комочек маленького хена. — Так было, и так будет всегда! Ни я, ни ребята не откажемся от тебя. Ты мне как брат, мы семья, а в ней всегда бывают сложности, но чем тяжелее испытания, тем мы будем сильнее, всегда были. Пошли нахер всех этих хейтеров, Шуга! Знаешь, у каждого американского рэпера есть привод в полицию и чуть ли не у каждого второго условный срок, а ты всего лишь прокатился немного пьяным на самокате. Ты никого не покалечил, не оскорбил, не сбил, не убил, это просто травля, хен. Так антифанаты пытаются нащупать слабое место, очернить нас, сделать так, чтобы ты ушёл и группа распалась, гиперболизируя данную ситуацию. Но знаешь что, хен-и? — Хосок выжидающе смотрит на Шугу, пока тот едва заметно мотает головой в разные стороны. — Эти твари забыли, что МЫ ПУЛЕНЕПРОБИВАЕМЫЕ!       На секунду из-за столь пламенной речи друга, на изможденном лице мелькает едва заметная улыбка. Но это не остается незамеченным и Чон лишь сильнее прижимает к себе размякшее в руках родное, уже за столько проведённых лет вместе тело, аккуратно укладывая на диван. Мин даже не сопротивляется, когда его словно ребёнка заворачивают в тёплый плед и кладут голову на колени, чтобы потом не спеша начать массировать, слегка надавливая пальцами у висков и затылка. — Люди говорят, что завидуют нам… Говорят, что моя боль – это лицемерие Что бы я ни делал, я вечно в дерьме… Если не мы, тогда кто сделает это? (строчки текста Suga из Louder than bombs) — Хей! Ты что, только что зачитал мой текст из Louder? — Юнги поднимает возмушенно бровь, и сейчас это выглядит совсем не пугающе, как раньше. И Чон лишь ухмыляется в ответ. — Юнги, тебе надо хоть немного поспать. Я побуду здесь, постерегу твой покой. Давай, твоему телу нужен сон и небольшая перезагрузка, — пальцы рук приятно массируют чужую кожу, и Чон наконец-то ощущает, как дыхание Мина начинает потихоньку выравниваться и тишина перестает давить со всех сторон. — Хоба, а тебе разве не нужно возвращаться? Как вообще ты здесь оказался? — только сейчас Юнги вспоминает, что Чон Хосок, вообще-то, должен быть на данный момент в армии, так же как и остальные мемберы, не считая Сокджина, что находится сейчас на олимпиаде во Франции. — Нет, я побуду пару дней с тобой, я взял отпуск до возвращения Сокджин-хена. — Чон не успевает договорить, как слышит в голосе друга раскаивающиеся нотки. — Но ты хотел провести эти дни с семьей, ты столько для этого сделал, так много трудился… Мне так жаль… — Ты тоже моя семья, я не жалею. Пожалуйста, постарайся поспать… — его улыбка очень ласковая, теплая, вселяющая надежду, но даже она сейчас не может до конца разогнать ту тьму, что поселилась в сердце Мин Юнги. — Прости. Прости, что тебе приходится нянчиться со своим хеном после всего этого! — Шуга тяжело вздыхает и прикрывает глаза, боясь, что слёзы вновь начнут течь нескончаемым потоком. — Не говори глупости, я рад провести это время с тобой. Мы все любим тебя, хен, и всегда будем рядом, что бы ни случилось. Все будет хорошо, обещаю...       Пока Мин Юнги проваливается в тревожный сон, удобно устроившись на коленях Хосока, у того начинает раздражающе вибрировать телефон, оповещая своего хозяина о нескончаемых сообщениях. Он знает, что это ребята, что они так же сильно переживают и хотят узнать хоть какие-то подробности. Хосок одной рукой поправляет немного съехавшее одеяло на Мине, второй же снимает блокировку и заходит в чат, который, видимо, только что создали. Видя кучу сообщений, он внимательно вчитывается и пытается ответить на самые основные.

JK Создал чат:

Как помочь Хену пережить все это?

Добавлен V

Добавлен Jm

Добавлен J-hope

Добавлен WHS

Добавлен RM

JK: Хоби-хен, ну как он? Не молчи. Я вижу, что ты прочитал. Ой, нет, это не ты, но все равно хен, как он ? V: Я... у меня нет слов. Просто скажи, что мы не осуждаем его. Хену это точно надо WHS: Я уже взял билет на обратный рейс. Пригляди за ним и покорми обязательно. Не давай читать новости, а лучше забери телефон, не надо читать это г**** RM: Хосок, я поговорил с Шихек-нимом, дело сложное, но, они обещали помочь… Хейтеров слишком много. Подключились и другие фандомы, началась травля. СМИ как собаки, дали кость и... но наши Арми… они такие молодцы. JK: Арми не бросят нас, они нас любят. V: печатает... WHS: печатает... RM: Хоби, Передай Шуге, что они не винят его, и что Арми продолжают любить. Если не верит, мы открыли сообщение под последним постом, пусть почитает свой instagram и Виверс тоже, из тысячи посланий только 1-2% хейта. Семь минус один – ноль. Даже если он захочет уйти мы не отпустим. Не получится донести, значит вбей ему это в голову! V: Хён со всем справится. Он сильный. Сильнее многих, кого я знаю. Я написал ему… Много всего. Мне грустно, что такое случилось. Люди так жестоки. WHS: Надо вызвать ему врача. Ему плохо, боюсь, как бы он не впал в депрессию… Хоби, вылетаю через полтора дня. Пригляди за ним, не оставляй одного.

J-hope: Конечно хен,

я побуду с ним до твоего прилета.

По тебе тоже соскучился.

Еду заказал, все, как он любит.

JK: Расскажи, что там происходит, мы многого не знаем… Да, информация доходит до нас, но уже не такая точная. И не вся. V: Хоби только на тебя сейчас вся надежда :( WHS: Так, нечего и вам раскисать. Нам его поддерживать надо, а тут похоже еще и вам мозги вправлять. Быстро взяли себя в руки. Шуга и не через такое проходил. Справится и с этим, мы поможем. RM: Да, Джин-хен прав. Я со своей стороны возьмусь за Хайб. Не отстану от них, пока они не займутся защитой Шуги. Директор Бан уже собрал акционеров по моей просьбе. Я знаю, что сказать им. Я совсем разберусь. Сделаю все, что в моих силах.

J-hope: Я никогда не сомневался в тебе, Джун.

Порви их всех за нашего котика!

JK: Файтин, Джун-хен! V: Файтин, хен-и! WHS: Джун, твои заумные речи добьют любого! Но все же, Хоба, что сейчас творится в Сеуле? Я видел Ютуб и виверс, западные СМИ, челлендж антиарми с бутылками алкоголя. RM: Там что только не показывают. И видео Шуги, где он якобы пьяный валялся, и на чем он только уже не катался… V: Я мало что видел, кроме тех роликов, что прислали, но… Юнги-хена же не посадят на пять лет за самокат? Это же несерьезно, скажите мне? Все, что пишут в К-СМИ вранье! JK:Что? Какие пять лет? Что я пропустил, Хоби-хен?!

J-hope: В общем, если вкратце, то

Это Полный Беспредел!

В интернете начался открытый буллинг и хейт.

И ладно бы если только в сети...

JK:? V: ? WHS:???? RM: Что мы еще не знаем?

J-hope: Так, погодите.

Дайте мне написать.

Хватит строчить сообщения,

у меня вообще-то котик на коленях спит.

* Jpg фото

JK: на этом фото он выглядит таким маленьким. И милым. И беззащитным… WHS: Чонгук-и?!

J-hope: Недавно уснул,

он разбит..

Полностью…

Мне страшно, если всю ту грязь, что льется на него он все-таки увидит. В общем:

Видео антиарми и хейтеров,

их послание на виверсе не самое страшное.

Фух.

Буквально час назад возле здания Хайба появились траурные венки с надписями и призывами о том,

чтобы Юнги-хен покинул группу

Что он разочаровал Army до такой степени, что они покидают фандом.

JK: Пиздец... V: Я... У меня нет слов. Это ужасно, Хоби-хен. WHS: Да они охренели! Прости Хоби, мы тебя обещали не прерывать, но это дичь, лютая дичь! RM: Мда, это действительно все вышло за рамки. Ситуация неприятная, но она не настолько аморальна! Но… это же не все, не так ли?

J-hope: Нет, ты как всегда прав.

Кто-то написал жалобу в военную полицию.

Требуют проверить службу Юнги-хена

с указанием того, что Он! халатно

и безотвественно относится к своим

обязанностям, что он забил на все.

И еще...

Что у хена проблемы с алкоголем…

Хейтеры связали все его выступления

с алкоголем на туре и шоу Шучвита

и высказали теорию, что хен алкоголик.

И что последний концерт,

где у него случилась истерика...

Она возникла из-за того,

что ему запретили пить и он сорвался. Что хену необходимо либо принудительное лечение,

либо тюремный срок...

А также аннулировать его контракты

с крупными брендами, NBA.

В общем это какой-то сюр, честное слово!

Я не помню, чтобы хоть одного айдола

так же хейтили, как его.

А ведь хен столько всего сделал...

Да еще и выход в свет директора Бана с девушками-инфлюенсерами…

Как специально все в одну кучу смешали...

RM: WTF??? Мир там с ума сошёл? Надеюсь, это не заразно... Я попробую со всем этим разобраться. Начнем с самого начала. Главное, никаких комментариев. Ничего не пишите и не постите в соц.сетях. Сейчас нужна тишина. WHS: Согласен. Это ужасно, так ужасно обвинять его в этом… Желание бросить этот чертов Париж и оказаться рядом с вами стремительно растёт! JK: Да как они вообще могут обсуждать и говорить такие вещи о нашем хене! Да у него даже нарушений ни разу не было за всю жизнь. Достали эти хейтеры, вот бы хоть один прочувствовал все то дерьмо, что они строчат, на себе! V: Хоби-хен, не давай ему телефон, это добьет его. Эти нелюди никак не могут остановиться, хуже помойных крыс! Хосок-и, мне так жаль нашего крошечного хена...

J-hope: Я не оставлю его.

Но думаю, хен все равно это все увидит

и узнает, но я постараюсь

максимально оттянуть данный момент.

Ребят, а где Чимин?

Чимини, ты...

Ты нужен ему больше всех…

Больше всего он боится потерять тебя.

Боится увидеть разочарование именно в твоих глазах.

V: Хоби-хен, Чимини сейчас очень плохо. Я думаю, как только он немного успокоится и придёт в себя, то напишет хену или позвонит. Пак Чимин хорошо знает, что такое хейт и общественная травля… JK: Я его не видел со вчерашнего вечера, говорят, он в санчасти. Я хотел сходить, но меня не пускают... Не говори об этом Шуге, он еще больше начнет себя винить. WHS: Что? Какого дьявола, мелкота? Почему я только сейчас узнаю, что еще одному из моих детей плохо? Почему вы не сказали? RM: Что с Чимином? Тэхен, Чонгук, надо было сказать хотя бы мне. Нам важен каждый из вас, неважно кому нужна поддержка в большей или меньшей степени. Обязательно сообщайте, если вам плохо! V: Прости, Джуни-хен, Сокджини-хен, Чимин не хотел, чтобы вы переживали еще и за него… Мы недавно разговаривали, у него случился срыв. Он под капельницей, но все уже хорошо, правда! JK: Да, вы же знаете его, еще один крошечный хен переживает, что может доставить нам проблем. Я не знаю, что больше его добило: сама ситуация хейта вокруг Юнги-хена, или то, что он был опять на скутере… Вы же помните, как Чимин боится за него, за его травмы…

J-hope: Да уж, макне-лайн...

вы хоть бед не натворите.

Но все же,

Чимин, как увидишь сообщение

напиши ему, он ждет.

Всегда ждет.

Ладно, заканчивайте болтать.

У вас служба идет,

не хватало, чтобы ещё у кого-то из вас

проблемы начались.

Марш по своим делам, перерыв кончился.

А у меня, кажется, котик проснулся,

покормить надо!

V: Обними его сильно-сильно, Хоби хен, за всех нас! WHS: Следи за его питанием, кофе и сигареты надо исключить. Хотя бы на время! JK: Ты иногда просто пиши, как он. Передай, что мы любим его! И еще обязательно посмеемся позже над этой ситуацией! RM: Позаботься о нем, И берегите себя, Вы все, не делайте глупостей! Чимин! Это в первую очередь касается тебя. Позвони мне, как проснёшься!       Пока ребята прощались, Хосок с довольной улыбкой смотрел на своего второго по старшинству хена. Даже непродолжительный сон пошел тому на пользу, сейчас он выглядит не таким бледным, как раньше. Правда нос распух и стал совсем похож на кнопку. Мин уже проснулся, но не спешит открывать глаза, слушая, как Хосок что-то быстро набирает в своем телефоне и догадываясь, кому тот пишет, и кто так же отвечает в ответ. Его семья, его братья, друзья и одни из самых близких людей. Которых он подвел, растоптал все их успехи на службе и репутацию группы одним неловким движением.       Единолично разрушил то, что все они с таким трудом, слезами, кровью и потом добивались, вскарабкиваясь на вершину успеха. Он смог перечеркнуть все, лишь одним своим жалким поступком. "Лучше бы себе шею свернул, когда падал с этого чертового самоката", – эта мысль частенько посещает его воспаленный мозг, сея в голове на подкорке дурные мысли. — Я знаю, что ты не спишь, Шуга, вставай, надо хоть немного поесть. Ты и так на привидение похож, скинешь еще пару килограмм и мне придется носить тебя на руках как принцессу. — Чон ласково треплет его по спутанным от сна волосам. — Давай, хен, надо привести тебя в порядок. Я уже заказал еду, а ты иди в душ. Новый день уже начался и... — Ночь поглотила меня, Хоби. Я не вижу света, не вижу ориентира, куда мне двигаться дальше. У меня просто нет сил, нет желания… Оставь меня в покое, мне хочется побыть одному! — Мин нехотя встает с дивана и видит своё отражение в зеркале.       Оно ужасное – лицо человека, что отражается в нём. Человека, что сам все испортил своими руками, сломал за жалкие секунды своё будущее, навредил группе, опорочил имя родителей, брата… От себя тошно, а смотреть на это лицо просто противно. Хочется разбить мерзкое зеркало, чтобы не видеть, все забыть, исчезнуть… — Юнги, я не буду обесценивать произошедшую с тобой ситуацию и твои переживания, не буду говорить, что все хорошо, что ничего страшного не произошло, но... Это не первые нападки хейтеров, не первый буллинг. Вспомни Тэхена, его хейтят чуть ли не каждый год по поводу и без: сигареты, девушки, танцы на пилоне с якобы наркоманами на показе Селин. А Чимин? Пак Чимина, а теперь ещё и его отца, хейтят на протяжении всей его карьеры, даже не раз угрожали убийством, подкидывали всякую дичь к офису Хайба. Он не раз хотел уйти, но ты же первым, первым его всегда останавливал, утверждая, что мы пройдем через все вместе, что мы справимся. И что сейчас, ты серьёзно хочешь сдаться и опустить руки? Ты правда дашь нашим хейтерам такую власть над собой, над нами? Запомни, мы вместе, мы одна команда, мы семья! Ребята и я приняли решение, что если ты все-таки захочешь покинуть группу, то ВТS прекратит в тот же день свое существование, семь минус один всегда ноль. Твой один небольшой проступок, пускай и серьезный, не стоит таких жертв: ни твоей карьеры, ни нашей! Задумайся…       Юнги впервые стоит с открытым ртом, не зная, что сказать и пытаясь переварить услышанное. Он знал, что ребята его не бросят, не осудят и будут рядом, по крайней мере надеялся на это, но чтобы ставить на кон свою карьеру ради него… Чем он заслужил их? Кого спас в прошлой жизни, что у него такая семья? Теперь его глаза блестят не от слез горечи, а от облегчения, от того, что он не разрушил веру ребят в себя… Они не осуждают, они готовы быть рядом, как и всегда плечом к плечу.. — Хоуп, только ты брат можешь вселить надежду одними лишь речами и крепкими, дружескими объятиями. Иди сюда. — Мин хватает его за руку и крепко сжимает в своих руках.       Чон обнимает в ответ так же крепко, моментально чувствуя, как начинает намокать кофта в районе груди. — Ну же, Шуга-хен, ты же андеграундный рэпер, вытри сопли! Но только не об мою футболку! Это вообще-то Louis Vuitton! — Ты амбассадор их бренда, они тебе новую подарят! — Мин шмыгает припухшим от слез носом, стирая рукавами толстовки дорожки от слез с лица. — Хей, и не путай меня с Джин-хеном, у меня нет такой привычки! Прости, что заставил повозиться с собой, я выдержу. Все выдержу ради себя, ради вас, ради Чимина! Как он, кстати? Я получил лишь одну смс от него со словами: «Хен, я с тобой, рядом, помни об этом. Что бы ты ни делал, я верю тебе и в тебя, ты никогда не разочаруешь меня!», но и она была отправлена вчера утром... Я… даже разговаривать с ним боюсь, — Мин делает глубокий вздох и продолжает. — Понимаешь, я клялся ему после своей операции, клялся, что никогда в жизни больше не сяду за скутер, и нарушил свое же обещание. Частично, но всё же нарушил…       Мин смотрит в глаза друга с глубокой тоской, напоминая сейчас крохотного избитого жизнью котенка. Хосок внимательно слушает, стараясь максимально утешить его и подбодрить, но даже он не знает, что делать в этой ситуации, не знает, как на всё отреагировал сам Пак, ведь тот даже с мемберами, кроме Тэ, на связь не выходит. — Я так боюсь увидеть в его глазах разочарование... Больше жизни, Хоба. — С протяжным вздохом он вновь опускается на диван и закрывает лицо руками.       Они проводят в тяжелом молчании ещё несколько минут, пока телефон не начинает жутко вибрировать, раздражая своим звуком. Хосок нехотя танется к нему, но увидев на экране заветные цифры доставки, сразу же отвечает на звонок. Юнги не слышит, о чем переговаривается друг, он лишь замечает, как его темная макушка скрывается за дверью, даруя недолгое, но такое желанное одиночество.       Желанное ли оно? Нет. Но сейчас у него просто нет сил. Не хочется притворяться, что ему стало легче, что его отпустила эта ситуация. Ничего не изменилось, он прекрасно знает о том, что творится сейчас на улице, в сети интернет, на Виверс, да и про грузовики с венками у здания Хайба тоже в курсе. Его менеджер досточно жестко и во всех подробностях описал ему весь происходящий вокруг балаган. Иным словом этот театр абсурда и назвать нельзя.       Он понимает, что виноват, понимает, что совершил ошибку. Но настолько ли тяжелую, что его имя так теперь поливают грязью. Те же СМИ, которые несколько дней назад восхваляли его и пытались взять интервью, теперь выливают на него ушат грязи, необоснованные претензии, высталяя чуть ли не алкоголиком на весь мир. На всю страну, для которой, как он считал, сделал достаточно много. Их группа, кто бы что ни говорил, является визитной карточкой Южной Кореи, её основных торговых марок и как магнит притягивает миллионы людей со всего света. Так почему, почему с ним продолжают обходиться как с преступником, обвиняя его во лжи и в неадекватном поведении, заставляя стоять перед фотолинией.       И больно даже не от слов хейтеров или СМИ, а оттого, что эти поганные и алчные люди – прикрываются Арми. Пытаются очернить их фандом, людей, что на протяжении всей их деятельности придавали им сил двигаться дальше, творить, верили в них. Больно за родителей, за старшего брата, теперь они тоже подверглись нападкам со стороны этих людей. Озлобленных людишек с черной душонкой и дырой вместо сердца. Обидно за ребят, что с честью выполняют свой служебный долг, добиваясь неплохих высот в военном деле. Все это он запятнал, измазал в грязи, не зная, как теперь отмыться.       И как, как ему жить с этим дальше? Зная, сколько бед он причинил всем вокруг. Как заставить себя вновь улыбаться, зная, что душа разрывается на части. Музыка впервые не даёт ему покой, не даёт ощущение свободы и не помогает расслабиться. Он смотрит на свою аппаратуру, на монитор с открытыми вкладками, а потом переводит взгляд на свои руки, отмечая неестественно бледный цвет, и ощущает лишь пустоту. В голове нет ни единой мелодии, ни единой ноты, ничего, ни единой мысли. Это страшно и пугающе до дрожи. Это открытие настолько сильно поражает, что он даже не замечает возращения Хосока с пакетами в студию. Лишь изголодавшийся за несколько дней желудок начинает громко урчать, чувствуя приятные ароматы пищи и свежесваренного кофе, разносящиеся по небольшому помещению. Он и не вспомнит, когда и что ел за это время, и как давно это было. Хосок умело раскладывает еду по чашкам, пододвигая стол поближе к дивану. Закончив все приготовления, Чон устраивается сбоку дивана, оставляя больше пространства для хена. — Юнги-я, поешь, иначе Джин-хен мне точно что-нибудь оторвет, он уже трижды звонил. Сказал, что если через час он не получит сытое селфи твоей моськи, то по прилету привяжет тебя к стулу и будет кормить насильно. Ты знаешь, он может! Поэтому давай хоть немного перекуси. Я взял всё, как ты любишь, вот, смотри! - пододвигая горячую упаковку с раменом ближе, и вручая Шуге его любимые, длинные, красные палочки. — Осторожно только, хен, он ужасно горячий! Я только чтоф обжеф языф, пока пробовал это! — Спасибо, — Мин осторожно пододвигает к себе чашку с лапшой, начиная не спеша и вяло есть.       Чон тоже не тратит время даром, закидывая в себя жареную курочку. День выдался долгим, а у него с самого утра и крошки во рту не было, не считая стаканчика кофе. После молчаливого недообеда-недоужина, Юнги начинает слегка морить в сон. И непонятно, то ли небольшая доза успокоительного, что прописал их личный доктор так действует, что втайне от Мина, Чон влил в сок, то ли бессонная ночь и напряжённое утро так измучали его хена, что тот почти отрубился, все ещё держа свои палочки в еде. Отодвинув стол в сторону и уложив Юнги на диван, он аккуратно накрыл его пледом, а сам уместился в конце дивана.       Как все-таки хорошо, что Мин купил такой широкий и длинный, да ещё и весьма удобный, как оказалось. Явно не только под себя выбирал, а для Пака постарался, ведь ни для кого не секрет, что тот очень часто здесь обитает. Сам Хосок, да и остальные мемберы, очень часто заставали эту плюшку здесь, сопящую и свернувшуюся калачиком на диване. И со временем помимо кумамона, на диване появилась пара мягких подушек, а за ними и большой махровый плед, под которым явно можно было уместиться парой.       Чон отключает звук на телефоне и даёт себе время на перезагрузку, хоть на пару часов, но ему тоже нужно вздремнуть. Пускай не очень приятная поза для сна, но ему не привыкать, и не в таких спартанских условиях они спали раньше. Одно радует, что Мин точно проспит не один час, и, возможно, когда проснётся, ему удастся его чем-нибудь да порадовать... Несколькими часами ранее… — Чимин-а, как ты? — голос у Тэхена был необычно тихим и надломленным. — Ты разговаривал с ним? — Тэ, — совсем жалобный, едва заметный всхлип, — Тэ, я так переживаю за него. Я знаю, что сейчас он себя живьем сжирает, а я даже боюсь позвонить. До дрожи боюсь услышать его сломленный и сорвавшийся голос. Мне до жути страшно-о. — Что такое, булочка? Хен сильный, ты же знаешь, сколько он дерьма в своей жизни уже испытал. Да и мы его не бросим, он не один. Успокойся, пожалуйста, и позвони ему. Я уверен, он ждёт твоего звонка больше всех! — Ким вздыхает, прекрасно понимая состояние друга. Ему и всем ребятам сейчас тоже очень тяжело всё это видеть и читать, зная, что Юнги там совсем один. Хотя Хосок возможно уже и успел до него добраться. — Тэ, я не могу, правда. — Всхлипы по ту сторону трубки становятся громче и отчетливее. — Думаешь, я не понимаю, не знаю, как ему больно и тяжело, как это всё давит? Я прекрасно осознаю его чувства, его отчаянье, но… — Пак ненадолго замолкает, Тэхен тоже молчит ожидая, когда друг продолжит, ему тоже надо выговориться. — Я просто боюсь, нет, не так. Я знаю, что, как только услышу его голос, либо увижу его сообщения, я сорвусь. Клянусь, Тэ, я сбегу из армии и поеду к нему, и мне будет плевать на последствия и на то, какое меня потом будет ждать наказание. Но головой я понимаю, что сделав это, я лишь ещё больше расстрою его, он ещё больше почувствует свою вину и это его добьёт! — Да, сейчас не то время, когда надо слушать веление своего сердца. — Тэхен всё прекрасно понимает, он был самым первым, кто радел за эту парочку, даже тогда, когда они ещё и вместе-то не были. Он шипперил их и не скрывал это от других участников.       Поэтому он знает, что только что произнесенные слова Чимина – это не оправдание, не защитная реакция или разочарование в своём парне, это страх.       Страх, что он не сможет себя контролировать и обязательно вляпается во что-нибудь, отключит голову и наживет ещё больше проблем и себе, и Шуге, и группе. Пак Чимин всегда был самым сострадательным среди них, он всегда всё близко принимает к сердцу, живет эмоциями, очень эмпатичен к людям, тем более к Мин Юнги. Ведь именно по этой причине Чонгук и пошёл служить вместе с Паком, чтобы оберегать и приглядывать. Быть для него в это непростое время опорой, как его и просил Шуга. Кто-то может подумать или сказать, что он слабый и тряпка, но это заблуждение. Пак Чимин невероятно сильный и упертный, у него всего лишь очень доброе сердце. — Поэтому Тэ, я прошу тебя, напиши ребятам, что мне нехорошо и что я отпишусь позже. Я сходил к местному доктору. Она знает, что творится вокруг, она дала мне успокоительное и разрешила пару дней отлежаться в лазарете. Этого должно хватить, чтобы я немного успокоился, а завтра вечером я обязательно напишу ему. Я так люблю его, Тэхен-а, и так хочу, чтобы это всё побыстрее закончилось и он был в порядке... — видимо препараты начали действовать, так как голос Пака становился всё более вялым. — Я тоже этого хочу. Отдыхай, я напишу ребятам. Не переживай, Чимин-а, наш хен справится. Мы будем рядом...