hola, lando

Остатки прошедшего вечера смазались кривым рисунком в голове, соединяясь отдельными частями, похожими на пазл, который Ландо лишь предстоит собрать. Сейчас все его усилия направлены на попытки открыть слипшиеся веки, распахнув взгляд на комнату вокруг, вспоминая до боли знакомое окружение, состоящее из мебели в соседстве с раскиданными повсюду личными вещами парней. Жалюзи заботливо закрыты, видимо хотели скрыть от уставших глаз хоть какой-то намек на яркий свет, способный проникнуть внутрь. Тьма окутывает общажную обитель, укрывая своих обитателей от нескончаемых игр лучей, но даже в ней проглядывается ещё один силуэт, сидящий на соседней кровати. Тело буквально приковано к неразобранной постели, превратив к утру одеяло и плед в одну огромную ловушку бесконечных складок и пропастей ткани. Ночью сил хватило лишь на то, чтобы избавиться от толстовки, небрежно бросив ее рядом, а самому свалиться, прижимаясь щекой к подушке. Где-то там в полудреме предпринималась попытка снять джинсы, что оборвалась, оставив предмет одежды болтаться на бедрах. Всë это мелочи по сравнению с головной болью и полной потерей собственного “я”. Норрис может воссоздать весь вечер по кусочкам, собирая каждый тост, сказанный перед уверенным столкновением бокалов друг с другом, каждое слово, означающее что-то совсем ему непонятное, каждый взгляд из-под густых бровей, отправляющий юношу на пол в нокауте. Только вот утром рядом с ним оказывается законная расплата, потому вечер меркнет, затухая под каждым новым приступом мигрени на висках. Он приподнимается со своего места на локтях и медленно поворачивает шею то в одну, то в другую сторону, моргает, пока не врезается в пронзительный взгляд на другом конце комнаты, что обращает своё пристальное внимание, заприметив возню на соседней кровати. — О, жив всë-таки. Я начал думать, что ты умер посреди ночи, — Джордж не лишён своего фирменного сарказма даже в столь раннее, как кажется самому Ландо, время. — Который час? — слова режут неподготовленное горло подобно лезвиям, пробирающимся через голосовые связки. — Почти два. Здесь стóит удивиться, обратить внимание на собственную безответственность или способности организма, который так долго восстанавливается после неплохого отдыха. Парень пропускает мимо ушей всë, что пытается до него донести друг, принимая то же положение, упираясь лицом в подушку. Хочется пить, хочется биться головой об стену, лишь бы немного притупить ноющую боль, хочется заснуть и проснуться в будущем нормальным человеком, не ощущающим последствия похмелья на собственной шкуре. Но это заслуженная плата, от которой нельзя отказаться. — Ты мне обо всëм расскажешь, но когда придëшь в себя. Рядом на тумбочке вода, ну и Алекс еды притащил нам, если вдруг захочешь, — дальше говорить было не о чём. Не получив должного ответа Расселл решает не тратить более времени, возвращаясь к телефону, которым был увлечён минутами ранее. — Мгм. Оставшийся час похож на интенсивную борьбу. Внутренности Ландо собираются вместе, после пытаются стремительно упасть куда-то к ногам, поднимаются вновь и перебираются с одной точки на другую. Его обыкновенно мутит, напоминая пытку, и не помогают даже бесчисленные перевороты с одного бока на другой, сопровождаемые каким-то бессмысленным мычанием, через которое Норрис старается максимально драматично донести свои страдания. Немногочисленный опыт алкогольных вечеринок показывает, что он не слишком хорош в этом деле, а другие и вовсе гораздо лучше на его фоне. Конкретно прошлый вечер показывает, что его новый знакомый больше знаком с напитком, которым щедро угощал всë это время, не заботясь и не предупредив о последствиях. Быть может верил в благоразумие парня или идентичные способности. Первого в голове не было с той самой поры, как на глаза попался Карлос: Норрис уверен, что под чужим влиянием он мог бы согласиться на что угодно, поддавшись искусному, необъяснимому испанскому влиянию. А второе не выработалось за несколько лет в университете, потому как завсегдатаем любых шумных тусовок Ландо никогда не был, изредка опрометчиво попадаясь в эту ловушку, следуя уговорам знакомых или одногруппников. Громкая музыка, куча незнакомых людей, считающих своим святым долгом напоить кого-то или прилипнуть, наседая до последнего, требуя невозможного от не слишком социально активного человека. Нужно подняться. Его страдания в постели могут затянуться на весь день, но вместо попыток примирения с текущим состоянием и надежд на то, что в какой-то момент станет легче, приходится хвататься за крохи трезвого разума. За уставшим телом тянется тень, ничуть не уступающая в габаритах своей усталости и разочарования предшественнику. Молчит, разве что, не издав ни одного звука в отличие от второго. Юноша поднимается титаническими усилиями, еще некоторое время направляя свой взгляд в пол, не намеренный встречаться с реальным миром вновь, зная насколько нерадушным придется приём. Первое движение максимально скованно — попытка найти драгоценный баланс в пространстве, не падая на пол. Ландо к собственному удивлению быстро справляется с этим, останавливаясь на мгновение среди всей темноты, найдя наконец себя, разобранного на составляющие, рассыпанные мелкими осколками в пространстве. Возможно, к лучшему, что тело волнует куда больше мыслей о случившемся — на них не хватает ресурсов и энергии, а неведение привлекает своей доступностью, спокойствием. Ноги крайне неторопливо ведут к душу, следуя какому-то мышечному воспоминанию действия, проделанного бесчисленное множества раз, зная порядок в цепи достаточно хорошо, чтобы не ошибиться в нем, когда думать тяжеловато. Норрис избавляется от остатков одежды, впитавшей в себя запахи лакированного барного стула, небольшой порции пролитого коктейля, стойкого парфюма, оставившего свой след, напоминающий витиеватый узор. От сильного потока воды прямо в лицо, стекающего дальше по телу, он приходит в себя гораздо быстрее. Мышцы по-прежнему ломит, самому парню хочется скрутиться длинной спиралью, разложившись где-то на дне душевой кабины, наслаждаясь согревающим и одновременно очень бодрящим процессом. Проведя рукой по влажным волосам, он собирает непослушные кудри, перебирая их между собой в неаккуратные пучки. Оценивая состояние бардака на голове путём тактильных ощущений, но не пытаясь соотнести логическую цепь с реальностью, выливая на себя сверху струю воды. Руки скользят по торсу, убирая остатки мыльной пены, а парня настигает странное чувство дежавю. Что-то состоящее из чужих прикосновений, оставляющих горячие следы, обжигающие холодную кожу. Что-то напоминающее о себе, стóит Ландо провести пальцами на тех же местах, вспоминая, как удобно лежали незнакомые, но чертовски приятные ладони. Запрокидывая голову назад, позволяя себе растечься в шëлковом ощущении расслабленности и защищённости под пальцами, пока душ заполняется горячим паром. Одно воспоминание, стирающее границу завершëнного вечера и начавшегося нового дня, возвращает в чувство, практически поворачивает голову в нужном направлении, возвращая относительно трезвое видение. И вот парень уже идёт в сторону кухни, натягивая попутно первую футболку, попавшуюся на глаза. «Утро» субботы ощущается как шипучая таблетка на дне стакана, что собирается мелкой пылью воспоминаний и растворяется в общей массе жидкости, сливаясь с водой. Ландо возвращается обратно в комнату с чашкой в руках, попутно заливая себя очередным горьковато-кислым содержимым, оставляющим крахмальный привкус на языке. В его магические исцеляющие свойства верится с большим трудом, но если плацебо — единственное, на что ему остаëтся положиться в борьбе с похмельем при отсутствии других лекарств, то пусть будет так. Хуже точно не будет. Лучше, наверное, тоже. Джордж тем временем проявляет удивительное терпение, ожидая, когда друг разберётся со своей порцией лекарственного зелья, не поднимая головы, ориентируясь лишь на звуки жадных глотков. На то, как он падает обратно в постель, вздыхая в очередной раз за этот день. — Ну? — Что ты хочешь от меня услышать? — Ландо сразу же прокашливается, но чувствует заметное облегчение, медленно проступающее прояснение в голове, окутанной пеленой туманных сомнений. — Например, чем ты занимался после того, как мы уехали, — застывшая перед лицом Расселла фотография уже не кажется столь интересной. Подняв глаза вверх, он наблюдает за коротким молчанием — желанием спрятаться за плотным коконом лжи, отгородиться даже от близких, не выдав ни капли правды, потому что в той слишком много личного и важного. И этот испытывающий взгляд никуда не денется, Ландо нужно выдумывать сценарий своей пьесы на ходу, надеясь не просчитаться где-либо, склеивая факты вместе с выдумками. — Хорошо проводил время, потому что вы меня бросили, — хотя прятаться за мелкой грубостью — не лучший вариант. — Бросили? Сбавь-ка обороты. Если не заметил, то здесь кого-то не достаëт: Алекс всё ещё разбирается с последствиями вчерашнего, — как и я, вертится на языке Норриса. — А я как твой верный друг и сосед хочу знать, что с тобой было ночью. — …Или как мама. — О-о-о, поверь, если бы я был твоей матерью, от тебя бы не осталось сейчас живого места, — Джордж встаëт и подходит ближе к чужой постели, склоняясь над Ландо, растягиваясь в хитрой улыбке — не добром признаке чего-то приближающегося. — Ты был не один. — Да, у меня была замечательная компания, — подтверждая довольно очевидные догадки друга, Ландо лишь кивает, пытаясь скрыть подрагивающие уголки губ и еле заметное довольство в глазах. — Новый бойфренд? — Нет… Наверное. Ну, он был милым, — не просто милым — чертовски привлекательным, напоминая одним своим образом тех красавчиков с обложек журналов, почему-то соседствующих с простыми людьми на этой землей, создавая собой стандарты и идеалы, — но мы болтали только о всякой ерунде, не то чтобы сильно узнали друг друга. Поэтому я бы ни на что не рассчитывал. — Как зовут? — каждый новый ответ из Ландо вытаскивать приходится невидимыми тисками, заставляя подбираться к сути крошечными шагами. Все расспросы о личной жизни — осторожная тема, потому как Норрис старается не рассказывать об очередном знакомстве, если то заканчивается не слишком удачно, или объект его интереса в реальности оказался куда хуже вылепленной фантазиями картинки. Будь дело совсем плохо, в душе у парня грядëт ураган эмоций, выходящих наружу нетерпеливыми рассказами и восхищëнными взглядами глаз-бусин, что сверкают ярче на свету. Джордж предпочитает быть готовым к таким ментальным нападкам заранее, хотя доля любопытства присутствует, так или иначе — предпочтения друга не поддаются объяснению и меняются от одного партнëра к другому. — Ты и так уже слишком много знаешь, хватит, — морщит нос, старается отвернуться и еле сдерживается, чтобы не начать смеяться, останавливаясь только очередными потугами в области виска. Он ни за что не сможет хранить секреты дольше нескольких часов. — Зануда, номер хотя бы попросил у него? — пристальный надзирательский взгляд Расселла вызывает исключительно приступы смеха у парня на кровати, поэтому скрестив руки на груди, он возвращается обратно к себе, ожидая ответа. — Ландо? Очередное затянувшееся молчание осознания, повтора раскрученного диска, обязанного надолго закрепиться в памяти, не потеряв ни одной своей составляющей. Среди которых не нашлось места мыслям о возможной последующей встрече, попытками связаться вновь и попросить какой-либо контакт. Ландо прикусывает губу и тянет воздух, словно вот-вот готовится ответить что-то. Медлит, выдыхает, повторяет вновь, прежде чем признаться: — Нет… Тогда я не подумал об этом! Да и какая разница. Он угостил меня коктейлями, помог вызвать такси, чтобы добраться до дома и не приставал. Встреча на один вечер, чтобы расслабиться и поболтать. К тому же, я не уверен, что ему нравятся парни… — Окей. Можно расценивать иначе: зная тебя, будешь вспоминать о нëм следующий месяц, и обязательно жалеть, что профукал свой шанс. Возможно, сейчас Джордж не имел это в виду. Возможно, сделал скидку на его состояние, решив не вдаваться в подробности глупейшей ошибки, совершенной уже бесчисленное количество раз. Возможно, Ландо в очередной раз надумал, позволив предательским разочаровывающим мыслям проникнуть под плотный череп, уютно устроившись там, наслаждаясь абсолютно податливым парнем, что не сопротивляется их влиянию. Карлос. Хочется думать, что собственная ошибка на самом деле не станет фатальной. Он бьëтся головой об убеждения в этом — попытки предоставить самому себе доказательства в беспощадном словесном поединке, на одной стороне которого мнимая уверенность, а на другой хрупкие надежды, теплящиеся внутри. Не выкинуть силуэт испанца прочь из головы, а встретиться вновь. Или отмотать время назад, вставив невзначай несколько важных слов, подсунув салфетку с личным номером — хоть какая-то надежда, вместо абсолютной пустоты. Встреча на один вечер. Не более.

***

Воскресенье начинается более ранним подъëмом, разговорами о своëм привычном и остальными делами, что всегда занимают последний выходной перед началом новой рабочей недели. Практически следуя намеченному плану, Ландо вспоминает про все учебные задания вечером. Останавливается возле рабочего стола, оглядывая стопку тетрадей, напоминающих собой башню или длинную головоломку, в которой следующее неверное движение — провал, не может подобрать правильный настрой для работы или хотя бы идею, за что следует взяться первым. Пока не замечает на самом дне незнакомую обложку. То есть, она не должна быть таковой, но тетрадь ни разу прежде не использовалась, так и оставаясь сборником пыли и крепким фундаментом для остальных. Пустые страницы внутри, пëстрая однотонная обложка оранжевого цвета, ни одной подсказки или намëка. Только единственная, практически незаметно пробежавшая, мысль в голове — испанский. Снежный ком мыслей откатывает Норриса назад во времени, примерно до момента похода в магазин неподалеку со списком предметов на ближайший семестр, к которым нужно было закупиться необходимым количеством канцелярских запасов. Он ещё несколько раз переворачивает чистые листы между собой, устало вздыхая. Момент рано или поздно наступил бы. Но не хочется наконец встречаться с ним, врезаясь с разбега в свою проблему. Где-то на задворках своих сожалений и сомнительных мыслей, указывающих бросить дело до его начала, медленно утягивающих вновь в тëплый вечер под одеялом, показывается чужой голос, напоминая о себе. Тот, что вновь и вновь повторяет незнакомые слова на мелодичном языке, заставляя теряться в догадках об их истинном значении, но почему-то чарующим, несмотря ни на что. Глупо, наверное, соглашаться с самим собой и браться за изучение языка, просто потому что жизнь слишком удачно столкнула с одним парнем — носителем. По всему Лондону сотни и тысячи испаноговорящих, способных впечатлить Ландо не меньше при желании и возможностях. Да, пожалуй, это очень глупо. И он всë равно попробует это сделать. Парень засиживается до поздней ночи, зарываясь с головой в экран ноутбука, что выступает единственным освещением комнаты в поздний час. Друзья перед сном провожают его ехидными взглядами и обязательными комментариями о работоспособности Норриса, впрочем, ни то, ни другое не колышет его сильнее, чем попытки осилить азы неизвестного. Пропущенный месяц лишь со стороны звучит небольшим сроком. Впервые увидев количество информации и работ, требуемых для выполнения, хотелось оставить эту затею в долгом ящике на ещё некоторый срок. Быть может до того мгновения, когда руководство факультета напомнит о себе, отправив Ландо несколько писем с реальными угрозами и наказанием. Прорываясь через собственное отрицание, через множество недовольных стонов и звуки, срывающиеся с губ в попытке повторить за миловидной женщиной в обучающем уроке из раздела говорения, пытается в очередной раз, путаясь и останавливаясь каждую ошибочную попытку, разбирая ту снова и снова. Ничего фантастического, однако вгоняет в отчаяние от неудачи. Понедельник показывает, что по собственному желанию Ландо никогда бы не занялся этим. Укрепляя знание совсем простых, базовых слов убеждается в каждом шаге, что отводит его дальше от заветной цели. От бесконечных упрëков в свою сторону, за которыми кроется целый поток жалоб и проникающих где-то между мыслей о том, что под руководством преподавателя это было бы гораздо легче, начинают понемногу пропадать даже появившиеся вчера крохи мотивации. Ещё один вечер проведëнный в компании онлайн-репетитора по испанскому, напрягая глаза перед экраном, подписывая на полях что-то наиболее запоминающееся среди существительных и глаголов по соседству с глупыми крохотными рисунками сердец и молний — потерянное внимание в середине процесса. После каждого из них он повторяет схему возвращения на несколько минут назад, прослушивания правильного произношения, неловкого озвучивания того же вслух и минутного спора с собой, убеждающего двигаться дальше, не мучая себя тем же самым. Во вторник Норриса накрывает искренним возмущением по отношению к их учителю. Можно было бы быть терпимее по отношению к нему, если бы не количество материалов для домашнего изучения и выполнения — закрепления материала, на который не хватает ни физических, ни моральных возможностей. Усталость в моменты играет настолько, что Джордж слышит гневную, местами горделивую тираду друга обо всëм, что впоследствии «Мистер Идиот» услышит лично, стóит только Ландо показаться возле его кабинета. Возможно, чересчур. Возможно, он не особо скупится, подбирая выражения, когда ручка выводит некрасивые линии, зачëркивая очередную ошибку в выражении, имеющим правильную структуру в голове парня, по какой-либо причине не сходящейся с тем, что говорит интернет. Но его уже абсолютно не волнует. Неизвестно, сколько драгоценных часов сна Ландо смог вырвать в среду. Ему кажется, словно конец предыдущего дня был где-то ближе к рассвету, а после мозг просто отключается на одно короткое мгновение до момента, пока неприятный звук будильника не вытягивает его в реальность вновь, призывая идти на занятие. Все прочие, помимо испанского, вытягивающего живые силы. День в целом получается сложнее остальных: на обдумывание каждого вопроса в свою сторону парень тратит дюжину времени, включаясь в мыслительный процесс через тяжелый барьер, что клонит в сон. Именно когда вечером его ждëт основной массив работ, чтобы освободить следующий день, не думая ни о чëм. На зло самому себе, видимо. Шестьдесят минут на сон, положив голову поверх тетради, что оставляет явный след — отпечаток чернил на щеке — оказываются роскошью. Парень боится поднимать глаза, обнаружив перед собой факт ушедшей среды и уже пришедшего четверга, словно те безоговорочно сменяют друг друга, не предупредив больше никого. Последние буквы выводит максимально неаккуратно, оставив в подобной небрежности подсказку — отношение ко всему происходящему, не приукрашенное будущими льстивыми извинениями и просьбами отнестись лояльнее за пропуски или ошибки, потому что… Потому что теперь Ландо уже плевать. Желание вернуться в привычный ритм, состоящий из череды бесконечно повторяющихся по кругу забот, сменяющих друг друга, куда сильнее. Даже если ради этого придëтся принять напор максимально уничижительных, разрушающих студента в пепел, слов, имеющих к тому же достаточно яркий эмоциональный окрас. Крайний день учебы — пятница — бесшумно подкрадывается на носочках, наблюдая с хитрой улыбкой на лице, как каждый справляется с данным фактом. Просыпаться с лëгкой тревогой, являющей собой сборник необъяснимых мыслей, пришедших с самого тëмного дна сознания; собираться и смотреть за вполне обычными, но отчего-то иными событиями, будучи с одной стороны непосредственным участником, с другой же безмолвным свидетелем, не способным вмешаться. Все вновь собираются возле аудитории английского языка, прощаясь с однокурсниками, и поднимают вопрос вечера. Впервые не очень интересный, проходящий мимо слуха, ответом на который будет только “да”, выдуманное на ходу, следуя предложению друзей. Ландо гораздо сильнее хочет пережить последнюю пару, нежели распыляться на планы, способные разрушиться об абсолютный провал парня в ближайшие пару часов. Он специально пробегает несколько лестничных пролётов вверх, стараясь как можно быстрее добраться до нужной точки, не закрепив на себе клеймо полного кошмара первым опозданием. В не очень большой, но светлой комнате уже во всю восседают несколько ребят, обсуждающих что-то между собой. Норрис старается не думать об этом, стреляет метким прицелом глаз по свободным местам в поисках наиболее подходящего и движется туда. Следуя небольшим запутанным лабиринтом — проходом между столами и стульями — ощущает липкий взгляд, прикованный к затылку, провожающий вплоть до самого конца, пока парень не усаживается, заглядывая к себе в рюкзак в поисках тетради и недостающих знаний, которых явно не обнаружить среди складок ткани и множества карманов. Ещё несколько пар глаз в подобной манере заглядываются на юношу, пока заполняют аудиторию в следующие минуты. Если верить белому циферблату на стене сбоку — пора бы уже начать занятие, только в дверях более никого, кроме двух девушек, осторожно проникающих внутрь с обеспокоенным видом, проверяющих наличие кого-то, кроме студентов. Ландо в статичном моменте наблюдает за тем, как из рук ускользает последняя возможность встать и покинуть помещение. Словно жизнь оставляет намëки повсюду со слабой толикой надежды оказаться понятой, подтолкнуть британца к правильным действиям. А тот по-прежнему сидит на месте, лишний раз поëрзав и шумно выдохнув. — Добрый вечер всем. ¡Perdón! Пришлось немного задержаться. Или у жизни очень плохое чувство юмора. Он поднимает голову по привычке, как только слышит шаги в коридоре, останавливающиеся точно у входа, смотрит на возникший силуэт и медленно теряет связь с реальностью. Карлос собственной персоной. Тот самый милый красавчик из бара, что угощал Маргаритой и рассказывал истории о своих испанских родственниках и собаке, отшучиваясь в моменте. Тот самый человек, которого Ландо умудрился поцеловать на прощание, надеясь, что тонкий след губ только спутает всë, а не сведëт их снова. Во всяком случае не здесь. Кажется, внимание Норриса, окрашенное ярко-зелëным цветом зрачков довольно быстро обнаруживается, когда испанец буднично проходит ближе к своему столу, оглядывая всех присутствующих с улыбкой на лице. Дрогнувшей на долю секунды, стоит им пересечься взглядами друг с другом, не доверяя увиденному, проверяя после вновь. — Кажется, в наших рядах пополнение, — звучит иначе, чем все услышанное от Карлоса ранее. Расчетливо, аккуратно, не соприкасаясь с зоной интересов, перетекая с личного на исключительно рабочее, не похожее на формальную обстановку. — Как насчëт того, чтобы представиться? — Me llamo Lando, — он произносит практически вымученно, собирая себя, как кусок глины, что вот-вот расплавится здесь, растекаясь по полу. Как и все усилия, необходимые для заучивания этой фразы, что оказываются бесполезны в конечном счëте. — Hola, Lando. Encantado de conocerlo. Для тех, с кем видимся впервые или кто забыл, меня зовут Карлос Сайнс. Можно просто Мистер Сайнс или Сеньор Сайнс, если ваше желание приобщиться к испанской культуре настолько велико. — возвращая вновь прежнее выражение лица, полное непостижимой постоянной радости и далекого солнечного очарования, мужчина продолжает занятие как ни бывало. — Надеюсь, вы все готовы к выходным, но нам ещё предстоить сегодня немного поработать. Его непоколебимый образ максимально далëк от того, что сейчас разжигается пламенем в голове Норриса, состоящим из отчаяния, обращëнного ко всем окружающим и немых просьб о помощи, абсолютно непонятных никому. Для всех остальных этот призыв затеряется среди громкого шуршания страничных листов, царапанья карандашей и ручей, постукиваний по клавишам ноутбука и непрекращающегося биения сердца, которое по ощущениям каждым своим ударом хотело выбраться за пределы тела. Парень сжимает одну руку в кулаке и пытается сосредоточиться на происходящем, повторяет за другими, поднимая голову выше и наблюдая за жестикуляциями в процессе объяснения чего-то. Основный посыл мысли он теряет, даже не пробуя нагнать его, надеясь, что одним лишь заинтересованным видом получится влиться в общий поток, не выбиваясь из него прочь. Ситуация по ряду причин странная. Начиная с того, что испанец после этого ни разу не обращает внимание на Ландо, одаривая каплями своего интереса и сосредоточенности абсолютно каждого, кроме одной единственной головы в классе, что со стороны даже не бросится в глаза, но практически постоянное наблюдение в течение урока позволяют узнать всё. И заканчивая тем, что неясно, что именно происходит в голове нового знакомого, по совместительству преподавателя. Тотальное игнорирование, по сути, невозможно, думает Норрис про себя, осознавая в полной мере реальность вокруг них. Он сам не сделал ничего такого, за что стоит испытывать стыд или тревогу перед кем-то, заливаясь пунцовой краской с ног до головы. За хорошо проведённое время ещё никого не осудили. Может быть, конец вечера был лишним, может быть среди всех воспоминаний самым ярким всё ещё остаётся чужая щетинистая щека под своими губами, заставляющая при одном упоминании вновь забыться в себе, отвлекаясь от происходящего. Делать вид, что ничего не случилось? Что если, Карлос на самом деле ничего не помнит, а все эти размышления – раздувание проблемы? Хочется верить, что лицо британца оказывается только смутно знакомым, похожим на что-то или кого-то из далёкого воспоминания или сна, вызывающего бесконечные попытки добраться до истины, не обнаружив её. — Vale, тогда приступайте к упражнениям, после обсудим. По любым вопросам и проблемам поднимайте руку, разберёмся вместе. Стóит обернуться, и вокруг развернётся достаточно привычная картина занятых девушек и парней, склонившихся над своими тетрадями, вчитываясь в текст открытых учебников, написанный внутри. Ландо откликается на голос внезапно, оглядываясь по сторонам и понимая, что сам пропускает нечто важное, оказываясь погружённым в размышления. С бумажных строк на него смотрят корявые подписи вечера, уже оставшегося позади, а книга рядом по-прежнему закрыта, красуясь яркой обложкой на уголке стола. Чёрт. Быстрыми движениями Норрис хватается за учебник, перелистывая несколько страниц друг за другом. Он смотрит по сторонам, обращая внимание на примерное расположение абзацев и картинок у остальных, перекидывает листы вновь и вновь, пока не находит что-то похожее: целый список заданий, от разнообразия и сложностей которых вот-вот закружится голова, ведь даже среди редко мелькающих знакомых слов не находится ни одного очевидного смысла и ответа на вопрос. Неужели, это и есть самое лёгкое, что они изучают? Возвращаясь к собственным обещаниям, идея высказать всё в лицо о подобном подходе на самом деле не кажется столь бредовой, учитывая все тернии на пути парня. Не облегчает задачу даже то, что все задания написаны на английском, чтобы не путать ещё совсем молодых покорителей незнакомых испанских просторов. Минуты неумолимо движутся дальше, подгоняемые секундами, время постепенно движется к вечеру, работа кипит, изредка прерываемая чьими-то вопросами и просьбами о помощи. Карлос ходит по кабинету, останавливаясь в разных его частях и нарушает довольно комфортную тишину своими шагами. Единственное на что хватает возможностей Ландо – переписать некоторые из предложений, оставляя в них пропуски для выбора слов или записать перевод нескольких простых слов, которые сам он смог вспомнить. Маловато по сравнению с теми, кто уже приближается к концу и спрашивает о продолжении заданий, но радует, что есть и те, для кого всё это остаётся непреодолимой трудностью. Несправедливо и грустно. — Всё нормально? — в этот раз обращение звучит прямо за спиной. Кажется, Карлос во время работы с одногруппником Норриса, успевает заметить не очень хорошо продвигающиеся успехи второго. — А? Да… Да, всё в порядке, — он осторожно прикрывает большую часть написанного рукой, стараясь спрятать пустоты материалы от заинтересованного взгляда, словно пытающегося проникнуть туда. — Уверен? Тебя не было на занятиях с начала семестра, поэтому предполагаю, что могут возникнуть трудности, — мужчина подходит ближе и наклоняется над парнем, устало выдыхая практически тому на ухо. Будь у него чуть меньше тревоги и чуть больше настроения, подобный жест мог бы неплохо всколыхнуть не отошедшего от прошлой встречи Ландо. — Полистай предыдущие страницы, там есть примеры. Карлос произносит фразу без укора, без злобы, найдя в себе силы под конец рабочего дня для одной маленькой улыбки — яркого солнечного просвета среди мерцания искусственных ламп помещения. Наверное, он больше других понимает, в каком плачевном состоянии находится студент перед ним, не пытаясь сыграть на этом факте, наоборот поддержать и посодействовать. Несмотря ни на что. Спустя ещё десяток минут начинается разбор всех заданий, на котором Норрис задерживается лишь пару раз, заметив совпадения в неожиданных местах и пытаясь игнорировать остальные ошибки, так явно выбивающиеся на фоне всей работы. К нему самому больше не возвращаются до конца занятия, что впрочем, оказывается лучшим исходом. Он не выпускает ручку из рук, постоянно подрисовывает что-то в конце тетради, ожидая завершения несчастной пятницы, попутно планируя в голове план ухода. Максимально осторожного и незаметного, чтобы скрыться из виду вместе с общей массой, не оставив никаких следов. Без лишних разговоров и выяснения чего-либо — вероятное стечение обстоятельств, если Карлосу найдётся, что сказать после первого знакомства. И на фоне всего этого непрекращающийся диалог преподавателя со студентами, касающейся разбора очередной темы и громкого собрания голосов хором повторяющих что-то вслед за своим временным гидом. — На этом всë, всем спасибо, хороших выходных! Нужно бежать. Ландо скорее хватает рюкзак, закидывая в него все свои вещи без разбора, успевает только подняться со своего места наподобие того, как это делают одногруппники и не слишком удачно поднимает голову наверх. — Ландо, не мог бы ты задержаться ненадолго? — тëмные очертания глаз под сводом густых бровей вновь завлекают беспрекословно следовать им. Без права выбора, без капли сомнений, хоть и приходится сдерживать себя, чтобы не рухнуть прямо под стол, делая один глубокий вдох и молча кивнув в ответ. Он следует последним и стоит практически у двери, ожидая, когда ребята перед ним покинут аудиторию окончательно. — Извините, я опаздываю, поэтому… Можно оставить этот разговор до следующего раза? Или я подойду к вам в начале недели? — Давай на “ты”, сейчас вся эта официальность лишняя, — наедине обстановка сразу меняется, словно Сайнсу позволили ненадолго избавиться от надоедливой оболочки и вернуться к более привычному образу. Хотя на деле меняется не очень многое: чуть более расслабленный настрой, всë та же улыбка на лице, но с лëгкой долей волнения, которую Ландо подмечает сразу. Что-то подобное мелькнуло на мгновение в начале занятия и исчезло, не позволив разглядеть получше, удостовериться в своей догадке. Сейчас же Норрис уверен наверняка. — Ладно. Извини, но я правда очень тороплюсь, у меня планы. — Такие же как в прошлую пятницу? — самый неожиданный удар, похожий на выстрел в самое сердце, после которого все части бедного парня разлетаются по кабинету, оставляя после себя следы его смущения. Карлос позволяет себе съязвить, возможно, чтобы разбавить обстановку или толкнуть британца в необходимом направлении, но в итоге это приводит лишь к множественным попыткам выдумать себе оправдание и затяжному молчанию. — Нет!... Это другое, личное, — родители учили не обманывать других людей, только порой ложь идëт во благо, работая прикрытием собственных необъяснимых чувств, играющих внутри. Ландо мнëтся на одном месте, надеется, что этого будет достаточно, и он наконец покинет пределы университета, оставив весь этот разговор и Сайнса позади. — Хорошо… Раз настолько важно, можем отложить. Только не затягивай, договорились? — звучит немного разочарованно, однако придëтся считать это ценой спасения. — Si, до встречи. Ландо Норрис никогда не сбегает от парней, даже в ситуациях абсолютно печальных и глупых. Впервые делает это, причем дважды. Сначала ушёл, заявив о себе, оставив приятную романтичную недосказанность короткой истории. А теперь практически вылетает из знакомого учебного крыла по лестницам вниз, ни разу не оборачиваясь назад, словно прячется от безымянного ужаса, преследующего его по пятам. Вернувшись обратно в общежитие, он падает на кровать, прикрывая лицо руками, ощущая, как сердце по-прежнему бешено колотится. Нервы сплелись в тугой запутанный клубок, что перекатывается туда-сюда, склоняя юношу то в одну, то в другую сторону. Что в подобной ситуации вообще нужно делать? Извиняться перед человеком, что дал волю своей разыгравшейся фантазии и чувствам; пообещать не повторять больше никогда и сделать вид, что ничего не случилось? Карлос не похож на того, кто будет намеренно усугублять ситуацию, выставив временную слабость Норриса вперëд, принимая его за это. Может быть, не очень убедительные выводы после столь непродолжительного знакомства, хотя он в них искренне верит. В жизни бывает всякое, убеждает Ландо себя. Надо успокоиться, поговорить, обставить ситуацию в виде шутки и объясниться как взрослый человек, способный отвечать за свои слова и поступки. Возможно, ситуация до безумия глупая, не стоящая ни капли переживаний. Но нужно время принять это. Провести ещё пару часов в одиночестве в комнате перед ноутбуком, отвлекаясь на что-то; ответить друзьям на предложение подбежать к ним какой-то отмазкой о плохом самочувствии; закончить вечер в компании самого себя, обнимаясь с подушкой. Или, случайно заглянув на электронную почту, заметить новое входящее письмо.

***

от: csainz94@gmail.com кому: norizzz@gmail.com Тема: Личная просьба Здравствуй, Ландо. Я не придумал, каким образом ещё связаться с тобой, поэтому прости за подобное вторжение. Ты сказал “до встречи”, так вот думаю, что нам всë же нужно встретиться и поговорить (не только о твоих учебных долгах и пропусках, но и о них тоже) в ближайшее время. Подальше от стен университета, в другой обстановке. Как ты смотришь на это? P.S. Я не настаиваю и не давлю с ответом, просто хочу, чтобы ты подумал над моим предложением, это важно во избежание всяких неловкостей. :) Неужели ты так хочешь этой встречи? Наверное, да.

***

от: norizzz@gmail.com кому: csainz94@gmail.com Тема: RE: Личная просьба Привет. Окей, послезавтра в кофейне? Адрес отправлю позже. А ты, наверное, не можешь отказать.