hola, lando

Последним сообщением в небольшой цепочке писем со странным заголовком оказывается адрес кофейни. Самое оптимальное расположение по мнению Ландо, учитывая удаленность от университета, общежития и всего района в целом, надеясь обнаружить единение на другом конце города, не боясь быть замеченными хоть кем-то. Это не самая большая проблема на самом деле, куда больше волнует сама встреча, чем множество второстепенных «но», вылезающих из ниоткуда по ходу дела. Он так и не решился попросить номер телефона, посчитав это слишком навязчивым или по-своему неправильным в сложившихся обстоятельствах, и жалеет об этом, уже сидя за небольшим столиком. В окружении влюбленных пар, компаний друзей и таких же одиноких, как он сам. Официантка подходит в третий раз, с вопрошающим видом пытаясь узнать, когда наконец подойдёт ещë один гость и составит компанию одинокому столику, чтобы сделать заказ. В ответ она получает очередное «скоро, он подъезжает» с неловкой улыбкой, выдающей ложь полной неизвестности. Словно ему самому хочется, чтобы в итоге никто не приехал. Сделать одолжение и вернуть Норриса к прежней спокойной жизни без этих странных внезапных приключений — последствий его горячей головы. Везение Ландо в вопросах личной жизни вызывает множество вопросов, потому как каждый шанс ломается усилием жизни, видимо, мечтающей оставить парня в одиночестве, сложив голову в обе ладони, устало вздыхая, зная, что очередная возможность упущена. Частично его собственными стараниями, хотя в этом он признаваться не желает; в большей же степени ироничным стечением обстоятельств, в которых вероятный интерес теперь принял на себя образ преподавателя, не позволяя иным заменить его. Что изменится, если он опять сбежит? Ничего, очередная проблема, что будет преследовать каждую пятницу, которую память будет стирать из головы сразу на выходе из знакомого кабинета. Последовательность повторится, но это по-прежнему не так сильно отравляет жизнь. Пока что. В очередной раз приходится убеждать себя действовать иначе, следуя резкому голосу совести, что доносится из тëмных глубин души. Самый сомнительный источник, в последнее время вынуждающий сотрудничать с ним и следовать всем этим указаниям. — Ты в порядке? — чья-то уверенная ладонь ложится на плечо, обращая на себя внимание Ландо, обречëнно уткнувшегося в свои руки, практически прячась от всех. От неожиданности парень слегка дëргается, резко выпрямляясь и поднимая глаза на объект, тревожащий рассудок, окутанный в пелену размышлений. Карлос, само собой. Кто же ещё это мог быть? — Привет, да… Задумался немного, всë хорошо. — Vale. Надеюсь, не заставил тебя долго ждать? Тут повсюду пробки, проблемно добираться, — второе опоздание подряд перед встречей с Ландо — есть ли это та самая испанская пунктуальность, шутки о которой через раз проскакивают на курсе среди знакомых родом из Средиземноморья. Сайнс располагается на стуле напротив и делает непоправимое — вновь смотрит в глаза, не прерывая контакта, затягивая в ловушку этого тëмно-шоколадного таинственного взгляда. Ландо не может не улыбаться в ответ, глупо ожидая какого-то продолжения, что должно родиться само собой среди молчания двух людей, пожелавших составить друг другу компанию. Застывает неподвижной фигурой, как олень в свете ярких фар, ожидая не то скорой расправы жестокой судьбы над собой, не то неизвестного благословения, готового снизойти на него прямо здесь и сейчас. И выбирает самую неподходящую тактику: начать говорить первым. — Как дела?... — плохое выходит начало. — М-м, хорошо. А твои? — Слушай, по поводу того вечера… — он практически вываливает эти слова в призрачной надежде быстрее расправиться с основной темой их встречи. — Так сразу? — кажется, Карлос правда удивлëн, если верить тому, как изгибаются его брови и чуть округляются глаза, выдавая лëгкое недоумение. Может он правда надеялся начать с разговоров о погоде и жизни, прошедшей за полтора дня между их последним письмами и личным диалогом, а Норрис тянет невидимый штурвал на себя, определяя курс всей беседы, не решая узнать мнение второй стороны. Но его вновь прерывает всë та же девушка-официантка, не исчезающая со своим намерением узнать пожелания к заказу. Даже не соизволив залезть в меню, британец ограничивается одним чаем, провожая взглядом добродушную работницу, предложившую ещё в дополнение к напиткам десерты. Быть может, позже, когда понадобится спасительная сахарная помощь, способная скрасить разочарование итогом разговора. — А мы разве не из-за этого собрались? Или будем обсуждать какой я плохой студент? — склонившись чуть сильнее над столом, Ландо говорит заметно тише. — Не самый лучший, но точно заслуживающий второй шанс. И в отношении испанского тоже. Последний комментарий, несмотря на старания испанца исправить немного ситуацию или успокоить Ландо, теряющегося в легкой нервозности и тревоге, очевидно, всплывающей на всеобщее обозрение через все прикрытия небольшими жестами-деталями, только усложняет всë. Потому что Карлос говорит о чëм-то зыбком и очень-очень хрупком, что держится на основе собственных убеждений, не имеющих обоснованных доказательств или утверждений, но по-прежнему значащих очень многое для парня. Словно та лëгкость, с которой это произносится, незаметным касанием толкает обратно путешественника, добравшегося до вершин, откуда не должно было быть пути назад. Туда, где вновь от одного столкновения лицом к лицу мысли в голове заходятся партиями мечтательного танца, что утягивает за собой в головокружительных движениях. В горле снова ком. Слова приходится подбирать, теряя все нужные, падающие на холодный, истоптанный чужими следами, пол. Мысленно Ландо припадает к нему же, пытается ловить ускользающие обращения и описания, подходящие лучше всего, чтобы в итоге только нервно сглонуть и отвернуться. Начать говорить вне чужого изучающего взора, очевидно, не пытающегося смутить, но справляющегося с этой задачей целиком и полностью. — В общем, мне было очень хорошо, и последние несколько коктейлей тогда оказались явно лишними, поэтому прости за то… что было, — всë это время он держит руки сомкнутыми на столе, изредка перебирая пальцы между собой, сгибая каждый по очереди, постукивая ногтями по отполированному до блеска дереву, что звучит в глухом такте сердцебиению. Только сейчас Карлос кладёт одну кисть поверх, согревая тëплой кожей и сжимая чуть сильнее. — Нет, все хорошо, Ландо. Спасибо тебе за тот вечер, мне понравилось. Я даже был бы не против как-то продолжить это, но… обстоятельства изменились. И ты не виноват в этом. — Понимаю. Иначе у нас обоих будут проблемы, — звучит особенно отстраненно и обреченно, подобно внутреннему примирению с силой, превосходящей возможности и силу британца, позволяющего себе лишь кивнуть в ответ. — Хотя мы можем снова встретиться в том баре… Только по-дружески! Ничего более, señor, — и следом короткий смешок, за которым мелькает еле заметная вспышка — отблеск созерцающих глаз, комфорт каждой фразы, наполненный необъяснимой заботой, чтобы не расстраивать, не оставлять осадок разочарования и скорее исправить ситуацию. А надо ли? Парень практически подаëтся вперëд, желая заглянуть повнимательнее, сократить расстояние до минимального, чтобы ничто более не мешало уловить это незнакомое ощущение, которым так и веет от Сайнса. От собственного преподавателя, от человека, заинтересовавшего при первой же встрече и всплывающего отголосками в мыслях, то и дело возвращающихся обратно к самому первому вечеру — знакомству. — Не хочется, чтобы ты потерял свою работу из-за меня. Из-за импульсивности, эмоциональности, вместо здравых логичных решений. Ландо не слишком чётко оценивает перспективы, в которых это как-то сильно поменяет его жизнь: слухи, что разойдутся по стенам университета и общежития, возможно, скандал, если тайное станет более явным и дойдет до самых чутких ушей, несколько месяцев живых обсуждений, и они рано или поздно сойдут на нет. Может, парню придется некоторое время посидеть затаившись в собственной комнате, окружив себя всем скопом нелестных слов, не появляясь на учëбе, попутно выслушивая безобидные саркастичные упреки Джорджа с Алексом, прикрывающие так заботу и беспокойство. Однажды он вернëтся обратно, стоит всему шуму затихнуть, находя для себя новую привычку в ежедневном существовании под косыми взглядами и тихими смешками, направленными непременно в его сторону. Его жизнь восстановится. Как-нибудь. А Карлос не заслуживает незавидной разрушенной судьбы. — Ландо, — мужчина тянет руку обратно и ненадолго замолкает. — Мы же взрослые адекватные люди, оба понимаем ситуацию, и что будет, если перейти черту. Но моë предложение будет актуально всегда. Заводить друзей среди студентов не воспрещается, насколько я знаю. — По-дружески? Так и быть, тогда никакой больше маргариты. — Перейдëм сразу к чистой текиле? — в ответ на это британец только резко мотает головой и тихо хихикает. — Только пиво, и ничего более! И как ему только удаëтся так легко исправить весь этот сумбур? Врываясь тихими шагами в пространство разговора, к столику вновь возвращается официантка, оставляя две чашки, доверху наполненные ароматными напитками. Ландо выхватывает свой чай, делая несколько первых осторожных глотков, не дожидаясь, когда тот остынет, встречаясь с обжигающим фруктово-ягодным вкусом. Кажется, маленькая неудача не остаëтся незамеченной для испанца, но небольшие усы над его верхней губой — след молочной пены капучино — привлекает к себе гораздо больше внимания. Норрис осторожно проводит пальцем в том же месте на своем лице, намекая на необходимость убрать это, еле скрывая улыбку, что так и просится от недоумения Карлоса, смотрящего в ответ. Затем еще раз, прежде чем Сайнс тянет кончик языка вверх, стирая остатки кофе. Как-то глупо и забавно со стороны, добавляя образу мужчины ещё больше незнакомых оттенков, разбавляя его яркими цветами непринужденности. Друзья, значит?... Скорее знакомые с перспективой стать друзьями, если Ландо не посчитает всю эту затею одним огромным провалом, стирая грань общепринятых рамок. Не должно быть ничего странного в том, чтобы выходить иногда выпить вечером в пятницу со своим преподом. Скорее всего другие также поступают, а Норрис никогда не задумывался, не считая это чем-то нужным и необходимым. Проговаривая это сейчас про себя, ощущается слабое тепло, разливающееся по венам, перетекающее под кожей. Что-то внушающее слабую надежду, избавляющее от тяжести внутри, мешающее здраво оценивать ситуацию. Дальше разговор неторопливо тянется в разные стороны, затрагивая жизнь в тех или иных моментах. Ландо узнает ещё немного подробностей о непростой испанской жизни и переезде в Англию, спровоцированному учëбой и работой, о том, что Карлос сам совсем недавно был студентом, к тому же, куда более ответственным, если верить его собственным словам, но в ответ на это парень только фыркает и закатывает глаза, словно о своей безалаберности уже успел забыть. Сама мысль о том, что взаимоотношения этих двоих чуть сложнее, чем просто хорошие приятельские, быстро растворяется, подобно сахарной вате. Первое время каждый говорит с заметной осторожностью, остерегаясь слов или фраз, за которые впоследствии стоит извиняться, или тем, неподходящих для обсуждения в формальной обстановке. Но всë само становится проще. От взгляда Ландо не уходит, как мужчина осмотрителен в высказываниях, задумчив и иногда остаëтся в пределах какой-то официальности, однако медленно возвращается к тому испанцу, каким остался в памяти тогда, каким зацепил чем-то британца, и каким по-прежнему пробивается через толщу убеждений и фильтров, намеренно использованных сейчас. — Кстати, как ты достал мою почту? — стоит действительно важным вопросам закончиться, начинаются самые бесполезные, хоть и волнующие юношу. Обе кружки уже пусты, беседа медленно движется к неминуемому завершению, и этот момент хочется отодвинуть ещë немного, позволить себе потупить глаза в стол, понежиться в мыслях, вслушиваясь в чужой голос на фоне. — Попросил у твоего ментора. Он в курсе ситуации с успеваемостью, поэтому с удовольствием согласился мне помочь. — Зак… Чëрт. Вот уж не думал, что нельзя на него положиться, — даже не глядя на Сайнса, он чувствует, как пробивается его улыбка. — Я думал попросить твой номер, но решил, что это будет как-то слишком лично, поэтому ограничился электронной почтой. Первой рождается мысль, сразу после идея, что плотно фиксируется в голове, внедряясь глубже в подкорки сознания. — У тебя есть ручка? — Была, кажется, — Карлос сразу наклоняется за небольшой сумкой, оставленной на сиденье пустующего рядом с ними стула. Несколько долгих секунд ковыряется в слоях кожи и карманах, скрывающих под собой что-то совсем приватное и недоступное для нежелательных свидетелей, и наконец достаëт желаемый предмет. — Давай сюда, — не стесняясь Ландо практически выдергивает еë из рук, по дороге подхватывая салфетку из небольшой кучки лежащих рядом. Одно мгновение, чтобы заполнить пустоту бумаги телефонным номером. Несколько цифр, похожих на доверие, на приглашение или просьбу-намëк, без какого-либо подтекста — по-дружески. — Держи, чтобы не пришлось опять спрашивать у кого-то. — Спасибо, — вслед за ручкой ценный клочок информации скрывается, будучи перед этим внимательно изученным. Таким получается завершение, ведь после не хочется ничего добавлять, не говорить лишнего и оставить момент нетронутым. — Тебя подвезти? — Нет-нет, не надо. Я сам доберусь. — Значит, до встречи? — До встречи. Buenos días, Carlos. — Ты почти угадал.