hola, lando

Через распахнутую дверь аудитории в коридор вваливается целая толпа студентов — собрание голосов, живо обсуждающих прошедшее занятие и переваривающих тонны полученной информации. Кого-то из них заботит написание предстоящего эссе, кого-то оценки, а кто-то больше переживает за планы на конец недели, так внезапно обрушившийся сверху, напоминая о возможном отдыхе. Заслуженном или не очень, но обязательном среди постоянной череды лекций, семинаров, элективов и головной боли. — Что насчёт вечера, всë в силе? Ландо закатывает глаза, когда между ним и друзьями возникает препятствие в лице девушки, абсолютно беспардонно пролетевшей перед его носом и отделившей парня от Джорджа и Алекса, что закидывают тетради в рюкзаки по пути. Вопрос вечера волнует его больше всего, зная, через какой ад придется пройти в выходные, вспоминая количество заданий к предстоящей недели. Конечно, он умело раскидает их по всем дням, оставив самое сладкое напоследок — вечер воскресенья, когда слово “дедлайн” всплывет в памяти яркой вспышкой, ослепляющей сильнее экрана монитора в ночи. Но всë это никак не мешает их общей пятничной традиции, завязанной на совместном времяпровождении в любимом баре за парой стаканов пива и разговорами обо всëм. Словно за неделю Норрис, Рассел и Албон не успели надоесть друг другу. Их трудно чем-то выделить среди общей массы студентов, что также провели время до этого за английским — единственным предметом, совпадающим в расписании всех троих. Разные факультеты и направления, общий курс, одинаковое сочетание слабоумия и отваги, идеально балансирующее всегда, а по совместительству главные причины, по которым ребята сдружились два года назад, оказавшись соседями по комнате в общежитии. — Конечно, встречаемся на месте, — опустив глаза на часы, Джордж сверяется со расписанием, попутно прикидывая возможности, имеющиеся в арсенале, чтобы добраться до пункта назначения. — У вас есть ещё занятия? Я собираюсь добежать до общаги и немного отдохнуть перед всем этим. — Нет, но думал заглянуть на один факультатив по психологии: говорят, там интересный лектор, — ответ Алекса лично для Ландо звучит не слишком убедительно, но внутренний голос, напоминающей эхо вины и отзвуки разочарования собственной ленью, напоминает что, на самом деле не ему судить. Порой собственное свободное время стоило бы проводить в учебных классах почаще, не отвлекаясь на стриминг и видеоигры до поздней ночи. — Это же твоя основная специальность, неужели тем же самым тебя не загрузят во время других занятий? — нагоняя наконец этот дуэт, Норрис подхватывает за локоть тайца, так старательно выискивающего его глазами позади вечно снующих туда-сюда голов, цепляясь пальцами. Вполне обыденно и в духе всех нарушений личных границ, с которыми столкнулись эти трое за долгое время жизни вместе. Ничуть не удивляя и не являясь чем-либо странным. — Хм, Джордж, наверное, присоединюсь к тебе. — Погоди, у тебя же должен быть испанский. Ландо, ты обещал! — будучи достаточно высоким в банде, Рассел умело пользуется этим, огибая взглядом своего друга, проходя через одного. Из Албона выходит неплохой спасательный круг, за который хочется держаться до последнего, надеясь не утонуть в океане негатива, которым бьют волны этого взгляда. Смесь разочарования, отрицания, торга с самим собой и гнева. — Я знаю, но… — Ты в курсе, что такими темпами тебе выпишут штраф? — В курсе… — потупив глаза, Ландо вздыхает, сваливая весь груз усталости от этого разговора куда-то на плечи Алекса. Это бесконечно повторяющаяся Карусель разговоров об одном: пропущенные занятия, снежный ком долгов, набирающий обороты все сильнее и сильнее, нотации от друга, которому почему-то есть дело, прикрытое “заботой и волнением” за своего товарища и соседа по комнате. — Тебя не должны волновать мои отношения с испанским. Сам как-нибудь разберусь. — Расскажешь преподу жалобную историю о том, как у тебя заболела дальняя родственница, за которой ты героически ухаживал этот месяц и не мог посещать занятия? Когда остальные пары исправно посещал. — Пошëл ты, Джордж. Ландо уверен в том, что у него всë под контролем. Кроме занятий по испанскому, остающихся нерешëнной проблемой и головной болью, напрягающей ежедневное существованием. Это был один из тех курсов, которыми можно забить свободные окна и набрать столь ценные баллы, не прикладывая слишком много усилий по сравнению с другими предметами в представленном тогда списке. Семинары в конце недели за изучением чего-то, помимо множества технических наук, по началу звучали довольно интересно. Даже слишком. Приторно сладко и тягуче привлекательно, стекая надеждами и ожиданиями по ушам, падая на пол тяжёлыми каплями. Чтобы в итоге не оправдаться и разбиться о реальность и хаотичную жизнь британца. Ещё во время каникул Норрис решил посвятить себя подработкам, хватаясь за любую предоставленную судьбой возможность. Закрепился на несколько месяцев как официант в небольшом кафе, пропадая сутками за рабочими сменами в окружении грязной посуды, не слишком приятных посетителей и мечт о другой работе. Желательно по собственной сфере IT, желательно удалённо из дома, чтобы совмещать в дальнейшем с учёбой. Закрыть данную главу своей жизни получилось только спустя месяц, когда после первой пропущенной лекции пошла следующая, а потом ещë одна и ещë… Парень ощущал груз вины и неопределëнности, глядя на учебник, заботливо позаимствованный из библиотеки, и тетрадь, что валяются на столе среди прочего хлама. Примерно также он смотрит на письма упавшие на электронную почту целым скопом: от руководства факультета, от ментораеэ, от самого преподавателя, что в довольно милой манере обращался к парню, пожелав узнать причины отсутствия. Последнее поставило его в тупик, только показавшись уведомлением от неизвестного ящика во входящих. А следом накатывающая тревога: тщетные попытки придумать вразумительный ответ; слова, что никак не сложатся в приветствие и объяснение; нелепые отмазки, написанные трясущимися от волнения руками, но достаточно быстро стертые с глаз, чтобы не опозорить себя перед другим человеком ещё сильнее. В конце концов он просто оставляет эту затею. Закрывает почту, потирает лицо обеими руками, закрывая себя от всего мира вокруг, требующего сиюминутно от Норриса всего и сразу. Хотя стоило бы начать с грамма ответственности. Несколько громких вдохов-выдохов, чтобы успокоить нервы и раствориться в течении мыслей, как и прежде. Не цепляясь более за кривые уступы проблем, показывающиеся за каждым порогом. Каждый раз проходя мимо рабочего стола, собирался сесть и заняться чем-то более важным, чем очередной заход в шутер или спортивные симуляторы, но вновь и вновь повторял прежнюю ошибку, не ощущая всего напора, с которым прокрастинация давила на бренное тело парня, заставляя вместо заданий по испанскому открывать игровые ярлыки на рабочем столе. Ландо был уверен, что у него всë под контролем, но однажды ему придётся столкнуться со своими проблемами лицом к лицу, возвращаясь ко всему закинутому в долгий ящик. — Ландо? — несмотря на то, что посыл звучал довольно грубо, а его автор спешит насупиться, обращая взгляд зелёных глаз куда-то в сторону, Джордж не воспринимает сказанное всерьез, радушно принимая очередную выходку друга — в его характере. — Извини, — практически бурчит парень в ответ, вызывая тонкую нить улыбки на лице Расселла. — Можете поцеловаться, если вы закончили со своими разборками, — Алекс, все это время пребывавший буфером между своими товарищами, наконец напоминает о себе, избавляясь от роли молчаливого наблюдателя, коим довольно часто бывает. — Фу, нет, вот с ним я точно целоваться никогда не буду, — Ландо прикрывает рукой одну сторону лица, отделяя себя от ещё одного британца, разрывающегося смехом и комментариями-вопросами о собственной привлекательности и плохих вкусах Норриса. *** Голоса парней пробиваются отголосками среди шума громкой музыки, весёлых обсуждений за соседними столиками, звоном бокалов и бутылок, наполняющих заведение приятным пьянящим флером с каждым новым заказом. По сравнению с остальными посетителями, разговор студентов не слишком походит на пятничный, потому что состоит в большинстве своём из обсуждения домашней работы, напоминаний об обязанностях по комнате — вроде того, что Ландо пора перестать оставлять все вещи разбросанными — протяжных жалоб на жизнь и ужасную погоду за окном. Норрис периодически бросает косые взгляды, наблюдая за тем, как капли стекают по стеклу, или шумит очередной удар непогоды, пытающийся напасть на теплую обитель. После каждого глотка пива провожает маленькое течение одной или двух дождинок, что обязательно обгоняют друг друга, но рано или поздно объединяются, стекая куда-то за пределы пластиковой рамы. Абсолютно бессмысленное наблюдение, похожее на транс. Помогает ненадолго раствориться в собственных мыслях, позабыв обо всëм. Кажется, краем уха он улавливает, как Джордж в очередной раз делится возмущениями по поводу экономики в стране, подобно тому, что им объясняют на факультете — что взять с бизнес направления. Но и эти слова проходят белым шумом, пока Норрис обводит пальцем горлышко стеклянной бутылки, опустошенной уже наполовину, а после поднимает глаза и разглядывает обстановку вокруг них: для конца рабочей недели не слишком многолюдно, хотя это место и не славится огромным постоянным потоком. Бар расположен в другой части города, подальше от университета и туристических мест, превращаясь в особую уютное местечко для завсегдатаев, знающих куда лучше сходить отдохнуть. Пожалуй, именно за это они предпочитают ходить сюда. Большинство лиц за столиками, а также возле барной стойки выглядят знакомыми, мелькая перед глазами, как фотоплëнка, меняющая с годами только одежду и обстоятельства вокруг главных действующих лиц, но не меняя их состав. И всё же… Он цепляется за незнакомый профиль. За копну тëмных волос, за острые черты лица, сточенные в области носа и подбородка, за южную, очевидно, внешность, что сильно бросается в глаза на фоне остальных — даже, несмотря на присутствие тайца в их компании. Ландо не должен испытывать чувство вины за то, что считает кого-то привлекательным, но как минимум, следует перестать так откровенно пялиться, задержав дыхание в моменте неопределенности, не сводя глаз. Он сидит чуть поодаль от них за баром, склоняясь над телефоном и не слишком активно потягивая такую же бутылку пива. Не обращает никакого внимания на мир вокруг, занимаясь личными заботами, видимо, усердно набирая сообщение кому-то. Быть может, ждëт компанию или девушку здесь? — Чёрт, простите, парни, — мыльный пузырь мыслей лопнул под мелодию телефона и вибрацию, что разносится по столу, пробирая до кончиков пальцев. Ландо в мгновение выпрямляется и оглядывается, пытаясь осознать, какую часть диалога успел пропустить, задержанный происходящим вокруг. С места поднимается Алекс, схватив девайс и сразу обращаясь к кому-то, не скрывая волнения ни в лице, ни в голосе — судя по всему, звонок неожиданный. Повернув голову, следуя по направлению уходящего подальше от общего скопления людей Албона, Джордж, похоже, не настроен продолжать ту тему, на которой его прервали. Воцаряется молчание, впервые необходимое и до ужаса приятное. Норрис успел почувствовать себя абсолютно неправильно, словно застуканным за чем-либо неприличным или осуждаемым в обществе, хотя по сути своей просто в очередной раз тратил время зря, разглядывая случайных посетителей, может чуть пристальнее одного из них. Ни больше, ни меньше. Ещё раз сделать глоток, а потом ещë несколько раз, следуя порыву утолить пропасть внутри, с которой на самом деле алкоголь не очень справляется, лишь делает вид удачной работы. С приятным хмельным привкусом на языке гораздо лучше переваривать вопросительные взгляды со стороны, а также попытку начать застрявший разговор, что довольно быстро отрезается за своей несостоятельностью. Он молча выжидает, теряясь в вечере и странной накатывающей меланхолии — очередным грохотом слишком крупных капель дождя, накрывшего Лондон последние дни. Проходит несколько минут, что кажутся вечностью, утекающей зыбким песком сквозь пальцы. Голова Алекса показывается рядом, сохраняя прежний настрой, к тому же отражая тонкой линией поджатых губ, лёгкую нервозность. Пытается подобрать слова, ищет среди множества верное объяснение, ответ на целую кучу немых вопросов, закинутых сверху. — Всë нормально? — первым решает подать голос Ландо. — Простите, пожалуйста, ребят, там что-то случилось, надо помочь мелким. Джордж, подбросишь? — и ответ не менее удручающий. Не хочется говорить, что этот вечер расстраивает с каждым часом всё сильнее и сильнее, но даже от такой жестокой правды не скрыться. Британец не собирается обвинять товарища хоть в чём-то, зная, что обстоятельства порой оказываются сильнее человеческих желаний и воли. В горле саднит, слова застревают, но парень лишь сдержанно кивает головой. — Да… Без проблем. Расскажешь по дороге? Ландо, может тебя тоже до общаги закинуть, раз уж мы экстренно расходимся? — Нет уж, впереди длинные выходные к которым надо подготовиться. Я отсюда не уйду, пока не разберусь с этим, — указывает на напиток, стоящий перед ним, моментально растягиваясь в улыбке — прикрытие для небольшого хаоса внутри, пытающегося пробиться наружу. Норрис умеет делать довольный вид, когда обстоятельства требуют того, раскидываясь на стуле, как на троне, перекидывая одну ногу на другую. Создавая искусственный картонный мир, способный разрушиться одним легким прикосновением, сдерживаемый исключительно собственными надеждами в него. Чересчур хрупким ресурсом. В это необязательно верить, ребятам достаточно попрощаться, кинув напоследок друг другу: «удачи». В решении проблем, в завершении этого дня с абсолютно непредсказуемым концом, в играх с судьбой, предлагающей очередное искушение. Он понятия не имеет, зачем решил остаться, если в остатках горьковатой жидкости не находит утешения или какого-либо толка, когда фоном не играют знакомые голоса, прерываемые собственными мыслями. Друзья хоть немного разбавляли скуку и тоску, заложником которых иногда становится даже вечно озорной Норрис. Так лишь одиночество нежно приобнимает за плечи и молчит. Молчит, вынуждая бесцельно болтаться в потоке сознания, не отвлекаясь ни на что, пока бутылка в руке не становится заметно легче, а при попытке сделать очередной глоток — на язык стекают лишь несчастные капли со дна. Чёрт. Это знак, что надо выбираться на улицу. Терять драгоценные остатки этого вечера, приближать следующий день и оказываться в череде обыкновения. Ландо хочет посидеть ещё немного, занять мозги бездумным скроллингом, потягивая что-нибудь, вслушиваясь в звуки дождя и холодного ветра за окном, наслаждаясь при этом теплом. Трудно сказать, насколько правильно это желание. Кажется, словно он недолго отговаривает себя, напоминая, что тем же самым можно заняться, лежа в постели, без присутствия толпы разношерстных людей вокруг. И все же быстро ломается, набирая уверенность с каждым вздохом, каждой мыслью-аргументом в пользу такого отдыха, похожих на то, что парень лишь изрядно накручивает себя, усложняя до ужаса простую ситуацию. Необязательно отказываться от желания остаться. Преодолевая расстояние от столика до бара за несколько шагов, он окидывает взглядом перечень напитков, расписанных мелом на большой доске. Смешивать внутри себя коктейль, состоящий из разного алкоголя, последующего за порцией пива — не самая здравая мысль, ошибочная, но только для той версии Ландо, что будет страдать от последствий своего выбора следующим утром, не сейчас. Да и разнообразие кисло-сладких вкусов скрасит вечер больше, чем очередная порция хмеля. — Здесь вкусная Маргарита. Машинально взгляд падает на неброскую надпись с названием, следуя совету голоса, звучащего коротким сигналом, единственным разборчивым посланием среди белого шума. Мысленно Норрис соглашается, предоставив свою судьбу незнакомцу — посланнику, что так удачно спас от мук выбора и невыносимого изучения списка, из которого парень пробовал только одну-две позиции, не доверяя при этом более ни первой, ни второй. Щелкнув пальцами, вытягивает руку в подзывающем бармена жесте, слепо надеясь быть услышанным, или же обратить его скромное внимание на себя. Безуспешно. Тот, как будто нарочно игнорирует Ландо, занимаясь своими делами, будучи повернутым к нему спиной. Ещë одна попытка заканчивается неудачей. После неброского: «эй», желание сдаться становится превыше всего прочего, вынуждая смириться с собственным положением. — Дружище, две Маргариты, пожалуйста, — снова этот голос. Из уст, желающих помощи, из далеких глубин, взывающих к парню своими отголосками очарования. Он решает наконец обернуться, повернув туда, откуда исходит звук, и обнаруживает перед своими глазами того парня, за которым пристально наблюдал часом ранее. Со своего места незнакомец даже не сдвинулся, а Норрис неосознанно оказался рядом в попытке прибиться поближе к бармену — не более. Все эти магические черты лица вблизи поражают сознание еще больше, запуская свои когти в пределы воображения, среди которых найдется место образу прекрасного неизвестного, способного надолго там закрепиться. На мгновение Ландо теряет дар речи, пытаясь найти объяснение произошедшей случайности и не разбиться о собственную неловкость, стоит мыслям в одночасье стать реальностью, не подготовив при этом его самого. Судя по улыбке, сложенной рисунком пухловатых губ, мужчину только веселит внезапная растерянность британца. — С-спасибо… но не стоит правда. — Да ладно, ты ничего не потеряешь, если не понравится — плачу за них все равно я, — в отличие от своих несчастных потугов обратиться к парню за стойкой, одной единственной фразы брошенной невзначай с заметными нотами акцента хватает, чтобы коктейли уже начали готовить. — Ландо, — бесконечная череда благодарностей за чужую щедрость будет лишней, потому он ограничивается только знакомством — обменом любезностей, чтобы не остаться в итоге неловким анонимом, что вынуждает посетителей бара покупать ему напитки за чужой счет. — Карлос, приятно познакомиться, Ладно. — Ты угощаешь всех, кого игнорит бармен? — основной фокус внимания по-прежнему остаётся на новом знакомом, играющем своей широкой улыбкой на впечатлительной парне, что только-только собрал себя по кускам, оправившись от минутного потрясения-знакомства, но периодически он поглядывает за невысоким барменом, сиюминутно исполняющим чужую просьбу, перебирая куски льда, стаканы и звенящие бутылки между собой, собирая всё это воедино в очередное вкусовое восхищение. — Зависит от настроения, — Карлос издаёт какое-то подобие смешка, понимая реакцию на подобное действие от себя. — Но не обращай внимания, Льюис иногда бывает на своей волне и может пропустить чьи-то просьбы. — Очень прибыльно для бизнеса, — голос Ландо насквозь пропитан сарказмом. — Хорошего вечера, — словно подслушав ироничное замечание Норриса, так называемый «Льюис» оказывается перед ними и выставляет два аккуратных бокала, доверху заполненных коктейлем, а также украшенных аккуратной долькой лайма. В ответ ему мужчины лишь кивают, рука Карлоса тем временем тянется за бумажником, оставляя несколько купюр, довольно быстро исчезающих с барной стойки. Переливы светло-жëлтого напитка за стеклянными стенками, солёная каëмка сверху и приятный освежающий аромат, что медленно уносит в далекую тёплую гавань, ласкающую слух и глаза пейзажами более приятными, чем окружающий их уставший город. Ландо убеждает сам себя, что подобным жестом можно ненадолго перенестись подальше отсюда, не долго думая, делает первый глоток, ощущая, как неспеша играются взрывами-брызгами между собой кислые волны, растворяющие парня без остатка. За ними хочется тянуться, продолжать пить, несмотря на сильный удар, которым кажутся первые глотки. Норрис удивляется с каждым из них всё сильнее и внезапно обнаруживает, что его новый знакомый даже не притронулся к своей порции, наблюдая за реакцией британца с нескрываемым, пусть и довольно легким, довольством в глазах. — Ты был прав, это действительно вкусно. Спасибо ещё раз… — язык слегка жжёт, но наконец слова свободно выходят, не застревая в горле. Как груз, спадающий с груди и плеч, прежде стиснутых тисками усталости. — Отлично. Рад, что тебе понравилось. И наступает самый неприятный момент. Неловкое молчание, которое невозможно назвать неприятным, но оно напрягает своим существованием, подталкивая к какому-то диалогу ни о чем. Они медленно потягивают свои напитки, зная, что те рано или поздно закончатся, вследствие чего: либо их дорогам суждено разойтись по разным сторонам, либо нужно начинать раунд по-новой. Заполнять пустоту алкоголем, пленительно затягивающим в свои владения беспамятства и веселья, искать смысл в спонтанной встрече, надеясь на продолжение. Ландо долго не осмеливается повторить движение, подняв глаза к силуэту, мерцающему в лучах приглушëнных ламп и разноцветной подсветки, где-то на уровне периферии зрения. Останавливает страх поддаться чужому влиянию, необъяснимой тяге и восхищению, что вызывает этот парень одним своим существованием. Трудно выудить из памяти что-то приятное о своих прошлых отношениях, успевших завершиться ещё год назад. С тех пор Норрис изредка выходит знакомиться с парнями, особенно вне специальных приложений, в которых общение в большинстве своëм представляет череду флирта и пошлых намëков, не заходящих дальше практически никогда. И да, среди них были красавчики, от встречи с которыми отказаться было бы большой ошибкой. Но это особенный случай. Загадка для британца. Почему ему всë же удаëтся посмотреть на Карлоса, обнаружив перед собой свод тëмных глаз — цвета шоколада, нелюбимого горького кофе, которым несмотря ни на что хочется упиваться, обжигаясь по-новой, тьмы в комнате, не отвлекающей присутствующих в ней друг от друга. Какие же мысли могут быть в этих зрачках, мерцающих яркими бликами? — Ты же не отсюда, верно? — срывается с губ Ландо случайно, как единственная надежда вернуться к разговору, избавиться от назойливого молчания. Если внешность ещё не является стопроцентным показателем — подобное можно спихнуть на происхождение и семейные гены — то акцент и лёгкая путаница в голосе выдают в Карлосе иностранца, играющего по правилам новой для него страны, игнорируя любые взлёты или падения, следуя к намеченной цели. — А? Да, я из Испании, — первый бокал опустошëн, и мужчина возвращает стеклянную тару на стойку с характерным звонким звуком. — Приехал несколько месяцев назад по работе. Дома прекрасно, но такие шансы выпадают редко, поэтому надеюсь, что задержусь здесь надолго. — Из Испании? — карты в голове студента сами собой складываются в необходимом порядке, исходя из тональностей и произношения, до боли знакомым по онлайн урокам, которыми Ландо хотел добрать хотя бы слабый минимум языка необходимый для появления на занятиях, чтобы не прослыть совсем глупым и безответственным — понимать хотя бы что-то и не выделяться. — Можно повторить? На этот раз бармен отчëтливо и с первого раза слышит просьбу, попутно собирая всё необходимое для повторного приготовления, пока Ландо попутно усмехается подобной жизненной иронии — почему именно испанец на фоне всех его проблем и тревог, тревожно покусывающих локти и пальцы. Своеобразный подарок судьбы, который можно воспринимать в качестве издëвки, а можно доблестно принять и обнаружить для себя толику выгоды. Мысль заняться испанским, следуя по невидимому пути за первым встречным звучит абсурдно… Но в ней есть что-то цепляющее. — Чëрт, это очень банально, но скажешь что-нибудь на испанском? — Серьëзно? — судя по всему, Норрису удалось зацепиться за тонкую нить в чужой душе, вызвав некоторый скепсис на лице испанца, что всё равно соглашается на просьбу, приподняв брови. — Hola, Lando… Te ves triste. Доволен? Голос звучит мелодично, практически льётся из уст слабым течением, обтекающим острые углы английских слов и наречий, поддающихся говорящему с небольшим трудом. — Не особо, потому что я понял только первую фразу. — А для всего остального — частные уроки по испанскому за дополнительную плату. — Еще одна Маргарита считается? — Нет. Следом перед ними показывается очередная одна порция коктейлей, а атмосфера разговора становится более приятной и расслабленной, принимая форму случайных знакомых, готовых выдать друг другу абсолютно случайные подробности своей жизни, не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, или что именно подумает один про второго. Повторяется заказ, Ландо несколько раз тянется за купюрами в карман брюк, то и дело прерываясь попыткой Карлоса оплатить на этот раз, пока не обнаруживает в итоге, что наличка безвозвратно потрачена, оставив Норриса лишь с остатками денег на карте, которые здесь тратить не слишком хочется. Но всё же вечер на этом не заканчивается: испанец искренне смеется, заставляя наблюдать за этим с неподдельным восторгом от откровенности и честности момента, состоящего не из выдуманных образов, а настоящих людей, открытых друг другу. Краски румянца окрашивают не только лоб и щеки, кажется, словно весь мир утекает в еле ощутимой розовой дымке, за которой виднеются только очертания своих фантазий. Ландо потирает руками лицо, заканчивая рассказывать очередную глупую историю про своих друзей, замечая, как внимательно его всё это время слушали, несмотря на общую спутанность сознания и отсутствие четкой концентрации после последней выпитой Маргариты. Пара часов пролетают за одно мгновение, исчезают по щелчку пальцев, напоминая о своей скоротечности одним коротким взглядом на экран телефона. Он очень хочет остаться здесь, ещё немного послушать Карлоса, оставляющего в своей речи испанские следы в виде оброненных слов — нечаянно, по привычке — увлеченно рассказывающего о своей собаке или увлечении автоспортом, что оказывается общей чертой; хочет насладиться видом этих ярко-розовых губ перед собой, карих глаз, похожих на бездну, в которую самонадеянно можно провалиться, не заботясь ни о чем, смолистых локонов, небрежно лежащих на макушке; хочет сказать испанцу что-то такое, от чего у него окончательно снесëт голову, как и у самого Норриса от подобной самоуверенности. Но пора идти домой. Не превращать случайность в большее — фантомную надежду, сложенную хлипким карточным домиком в голове парня. Когда Ландо говорит об этом, Карлос не противится, хотя на мгновение во взгляде читается нечто похожее на грусть или тоску — наверняка опять кажется. Он поднимается со своего места, вспоминая абсолютно все нелепые рассказы о вечеринках друзей, потерявших контроль над собой после порции выпитого, потому что тело не слушается, а чересчур резкий подъем чуть не оказывается провальным, если бы не горячие руки, коснувшиеся талии. На изгибе торса, обжигающие даже через плотную ткань толстовки, оставляя на себе отпечатки-воспоминания. Следом очередная благодарность, после которой Норрис тяжело двигается к выходу, а рядом с ним, не меняя своего положения, движется новый, но уже достаточно хороший, знакомый. Попытка вызвать такси, ожидание под небольшим козырьком бара и ветер, что успел немного сбавить свой резвый настрой за несколько прошедших часов. Среди колыбельной тихого дождя, падающего на остатки кудрей торчащих из-под капюшона, среди тишины улицы, позволяющей удержать своё внимание на приятном прикосновении, не ощущая ничего более. В слабом свете фонарных столбов фары машины практически слепят, вынуждая жмуриться и отвернуться в сторону, ближе к чужой шее, вдыхая аромат чужой кожи и кисло-сладкие ноты этого вечера. Они оба не знают, что сейчас стоит говорить, но Карлос осторожно убирает руку и подходит к машине, приоткрывая пассажирскую дверь. — Спасибо за вечер, Ландо. Ландо подходит ближе и останавливается возле, оставив последний шаг перед побегом. Невозможно. Он тянется и целует щеку Карлоса, ощущая под губами чуть колючую щетину и невероятную нежную кожу, под шлейфом которой можно непременно спрятаться от всего. — Спасибо, Карлос. Чтобы просто закрыть дверь и исчезнуть.