В свое оправдание мне нечего сказать

«Окей, но главный вопрос, свободна ли Рейнольдс или нет.» «Тебе нужна девушка, которую ты будешь называть по фамилии?» «Ух, да нихрена ж себе, конечно. Она крутая. Могла бы оторвать мне башку после секса, и я сказал бы ей спасибо.» «Гордон, наверняка, сам бы оторвал тебе башку, если бы услышал, что твоя школотронская задница так говорит.» «Представляешь, если бы футбольная команда состояла из парней и девчонок? Мы бы никогда ничего не добились.» «Вы ведете себя отвратительно.» «Ой, да ладно, детка, не будь такой.» «Какой такой? Указывающей вам на то дерьмо, которое вы пишете? Вот почему большинство девчонок считают, что команда экси круче футбольной, понимаешь? Вы, ребята, все еще смотрите на нас как на сексуальные объекты. А они просто относятся к людям как к людям. Ну, большинство из них.» «Большинство?» «Я имею в виду, что некоторые из них определенно мудаки. Но они не сексистские чмошники.» Пятница официально переходит в субботу. Нил надеется, что светящиеся цифры на часах побудят его встать и выкинуть остатки второй порции куриных наггетсов в виде динозавриков, но изумрудные блоки, выстроившиеся в 00:00, не придают новых сил, чтобы это сделать. Он так и лежит на диване, закинув ноги на мягкий пуфик серовато-зеленого цвета, который Эндрю заставил его купить взамен хлипкому столику из стекла и металла, стоявшего у него раньше. Вместо того чтобы встать, Нил откидывает голову набок и наблюдает за профилем Эндрю, подсвеченным мерцающими, пляшущими красками экрана телевизора. — Ты останешься? Эндрю оглядывается. Черты его лица смягчились из-за полумрака в комнате и позднего часа. Веки полуприкрыты. Это одна из любимых Нилом версий Эндрю — по-настоящему расслабленный, без ножей, тело небрежно растеклось по дивану. Нил не уверен, что многие видели его таким, поэтому весьма ценит это. Такое доверие далось ему нелегко. Он заслужил его часами совместно проведенного времени за закрытыми дверями. Часами, когда они тянулись друг к другу, избавляясь от ножей и становясь уязвимыми. Это самое ценное, что у него когда-либо было, даже в этой странной новой жизни. — Нет, — говорит Эндрю, хотя в его глазах читается раздумье. Нил снова смотрит на часы. 00:02. — Возьми тачку, — говорит он. — Слишком темно. — У мотоцикла есть фары, — сухо произносит Эндрю. — С ними все видно. — Разве фары помогут тебе увидеть тупого или пьяного водителя? Эндрю пожимает плечами. Это единственное согласие, которого Нил добьется, но он примет его. С неохотой оторвав все еще ноющие ноги от пуфика, Нил встает, хватая на ходу тарелки и чашки. Наобум он запихивает все это в посудомоечную машину, которая может полна чистой посуды, а может и нет. Нил считает, что она может стать только чище, если пройдет через цикл еще пару раз, так ведь? Только он нажимает нужные комбинации кнопок и захлопывает дверцу, как слышит звонок. Подняв глаза, он видит, как Эндрю проходит на кухню и пододвигает через стойку его телефон. Аппарат агрессивно жужжит, а кнопки на экране требуют внимания. — Твой парень, — замечает Эндрю, хотя Нил и сам может прочитать имя Жана прямо на дисплее. Он не задумываясь отправляет звонок на голосовую почту. Уже поздно. Возможно, он спит. На самом деле, ему, наверное, и следовало бы спать. И не похоже, чтобы именно ему Жан звонил в экстренных случаях по вечерам в будние дни. Если тот оказался в передряге, то ему лучше просто позвонить в полицию. Вероятнее всего, он просто хочет обсудить планы, связанные с поездкой на пляж. Жан оставит голосовое сообщение. Эндрю отодвигает телефон и медленно делает шаг вперед. Он всегда так четко осознает свое тело и пространство вокруг себя, что эта близость не может быть случайной. Эндрю просто… прямо здесь. Одна из его ног в носке проскальзывает между ног Нила. Когда Нил поднимает взгляд, Эндрю уже стоит настолько близко, что можно пересчитать каждую ресничку. Он старается смотреть прямо, пока Эндрю изучает его взгляд. По какой-то необъяснимой причине Нил задерживает дыхание. Его сердце колотится чуть быстрее обычного. Он стоит на цыпочках на краю пропасти. — Не думаю, что он делает это правильно, — говорит Эндрю. Его слова звучат немного тише, чем когда он обычно кидается оскорблениями. Даже грубее. Быть может, задумчивее. Нил осторожно опирается руками о стойку позади себя. Пузырь Эндрю то ли расширился, чтобы вместить Нила, то ли уменьшился до скудных сантиметров, но, как бы то ни было, Нил не собирается случайно переходить границы. В любом случае, Нилу нужно успокоиться, чтобы взять себя в руки. От Эндрю внезапно накатывает волной ощущений: теплом его тела, едва уловимым древесным ароматом, который всегда тянется шлейфом за ним. Нил слышит дыхание Эндрю, ощущая его легкое прикосновения к своей коже. Он инстинктивно наклоняется ближе. А затем Эндрю обхватывает его лицо руками, теплыми и нежными, их губы соприкасаются, и Нил чувствует, как внутри у него резко разгорается жар, о существовании которого он даже и не подозревал. От удивления перехватывает дыхание. Нил крепче вцепляется в стойку и льнет к груди Эндрю, зачарованный тем, как чужие пальцы глубже погружаются в его волосы, как рельефные мышцы прижимаются к нему, как Эндрю великолепен во всем. Его губы горячие и требовательные, и Нил думает, что, возможно, он не столько целует Эндрю в ответ, сколько отчаянно пытается догнать его, чтобы разделить с ним часть этой бурлящей эйфории, которая бежит по венам. Слишком скоро руки Эндрю крепче сжимают голову Нила, удерживая его на месте. Эндрю переводит дыхание, но пока не отстраняется. Все, о чем Нил может думать, — так это о том, чтобы получить еще больше, получить все это; прилив желания воюет с тихим метрономом «не трогай, не трогай», отбивающим время у него в голове. На всякий случай он сильнее хватается за стойку. Эндрю целует его снова, нежно, задерживаясь, чтобы провести большими пальцами по скулам Нила. А потом он отходит, отступает назад, какой-то весь подобравшийся и выпрямившийся, словно все еще понимает, как существовать в этом мире. Быть может, так оно и есть. Нил вспоминает слова Эндрю, сказанные ранее: «Не думаю, что он делает это правильно». Разум Нила пытается нащупать и понять случившееся, но приходит к самому точному выводу из всех возможных: он понятия не имеет, что происходит. Возможно, Эндрю доказывает свою правоту. Может, он пытается переиграть Жана. Может, это одна из бесконечных ставок Лисов. Может быть, это вовсе и не Эндрю, а Аарон действительно преуспел в том, чтобы выдавать себя за брата, и делает это с целью поиздеваться над Нилом. Нил все еще перебирает в уме головокружительное количество вариантов, когда Эндрю непринужденно перемещается к маленькому столику в прихожей. У него на связке уже висит второй ключ от машины Нила, но он отстегивает ключи от мотоцикла и бросает их Нилу. — Только если действительно что-то случилось. А то слишком темно. Нил смотрит на маленькую кучку металла в своей ладони, пытаясь совместить обыденную тусклость их поверхности с невероятностью того, что, черт возьми, только что произошло. Его руки до сих пор не дрожат. Это уже что-то. Возможно, сегодня он не опозорится окончательно. Эндрю уже оказывается у входной двери и прислоняется к стенке, чтобы всунуть ноги в ботинки. Нил не может смотреть ни на что, кроме него, но с таким же успехом он мог бы быть потолком, учитывая, сколько внимания уделяет ему Эндрю. Нил молча наблюдает, как тот надевает обувь, а затем поднимает взгляд и видит, как Эндрю подбрасывает и ловит ключи правой рукой. Он чего-то ждет. Нил просто не знает, чего именно. — Эндрю, — говорит Нил. — Что это…? — Ничего. Плохая идея, — ровным тоном отвечает Эндрю. Нил хмурится. В голове у него туман. Он хочет, чтобы руки Эндрю снова прикасались к нему. — Кто? — спрашивает он. — Кто что делает неправильно? Эндрю небрежно пожимает плечами. — Ты не ответил на его звонок. Нил все еще тупо смотрит на Эндрю, когда тот открывает дверь и переступает через порог. Он задерживается ровно настолько, чтобы постучать костяшками пальцев по цепочке в качестве напоминания, а затем действительно уходит; его шаги быстро и ритмично стучат по лестнице. Звук заводящейся машины Нила доносится через окно еще до того, как он двигается, чтобы запереть дверь. Нил поворачивает к дому Кевина рано утром в воскресенье с полотенцем и бутылкой воды, брошенными в багажник его пустой машины. Он заезжает на подъездную дорожку позади светло-зеленого минивэна Ваймака, настраивается на целый день общения и вылезает из-за водительского сиденья. Дорожка к парадной двери Кевина хорошо утоптана, и ноги Нила сами находят тропинку по влажной от росы траве, несмотря на затянувшийся сумрак раннего часа. Он проходит примерно половину пути, когда дверь открывается и навстречу ему выбегает Жан. — Привет, — говорит Жан. Нил тянется к нему для объятий, что стало уже привычным при каждой встрече. Он думал, что будет против этой части всего происходящего, но нет. Жан высокий и очень сильный, с теплыми руками, а его запах всегда вызывает у Нила желание выпить вкусного кофе с хлебом. Он чувствует, как слова Жана отдаются в его груди, когда тот говорит: — Спасибо, что приехал. Нил думает, как сказать Жану, что ему, возможно, придется уйти раньше остальных, что его отношения с пляжами немного напряженные, что он не так уж часто плавал и вполне может закончить день, свернувшись калачиком или умерев. — Возможно… — начинает Нил, но его мысль обрывается, когда Жан отступает на достаточное расстояние, чтобы положить руки Нилу на плечи и криво улыбнуться. — Не волнуйся, — говорит Жан. — Мне дали очень четкие инструкции. — Что? Кто? — Эндрю, — качает головой Жан. — Я сказал ему, что, по-моему, он способен прожить день без тебя, и его взгляд был убийственным. А я не хотел подливать масла в огонь. — Да не убьет он тебя, — протестует Нил. — Может быть, просто немного покалечит. Жан приподнимает бровь. — Что я тоже могу сделать, — напоминает ему Нил. Жан вздыхает. — Это был короткий список. Убедиться, что твой телефон заряжен. Не дать тебе заблудиться. Нил знает, что у Эндрю, по-видимому, были сомнения по поводу этой поездки. Он не смог приехать; Ники уже запланировал какое-то семейное сборище, от которого никто не мог отвертеться. В глубине души Нил считает, что ни один из близнецов не хочет участвовать в этом мероприятии. Они слишком крепко держатся друг за друга для семьи, которая не заботится о том, чтобы быть вместе. Тем не менее, Нилу кажется, что Эндрю должен быть немного на взводе, учитывая, что Нил с Кевином поехали с остальной командой без него. Он не очень-то доверяет каждому из них заботиться о себе — может поручить Нилу присматривать за Кевином, а Кевину — за Нилом, но есть большая вероятность, что Эндрю полагает, что они оба потеряются в пробке, если их оставить одних. — У него к тебе какое-то странное отношение, — говорит Жан. Нил снова моргает, чтобы сфокусироваться на нем, и пытается прочитать выражение его лица. — Мне кажется, я этого не понимаю. — Помнишь, ты говорил, что Эндрю насрать на других людей? — спрашивает Нил. Жан кивает. Нил безразлично пожимает плечами, но знает, что тень в его голосе сулит кару. — Ты был неправ. Позади них входная дверь распахивается, едва не слетая с петель, — Кевин с трудом протискивается сквозь нее, таща с собой то, что кажется всеми домашними пожитками. — Вы так и будете там стоять? Или все же пошевелите своими ленивыми задницами и поможете мне? Нил испытывает непреодолимое искушение сесть прямо на траву и притвориться, что увлечен процессом погрузки вещей Кевина в машину. Вместо этого он идет за Жаном и пытается понять, что же такого Кевин мог с собой притащить, что потребовало бы столько усилий. — Что все это значит? — спрашивает Нил. — Мы же туда не переезжаем, правда? Кевин пихает в его сторону несколько предметов, перемещая их так небрежно, что Нил чуть ли не роняет всю кучу. Это что-то важное? Внутри есть что-нибудь хрупкое? Что в этих шести небольших, практически одинаковых сумках из плотной ткани? — Пляжные шезлонги, — говорит Кевин, кивая на беспорядочную груду гремящих сумок на молниях в руках Нила. — Две палатки с навесом. Зонтики. Напитки и закуски, алкоголь, волейбольный мяч и сетка, пара фрисби, пляжные полотенца, обычные полотенца, солнцезащитные очки, сменная одежда и солнцезащитный крем. Дофига солнцезащитного крема, — он делает паузу и серьезно смотрит на Нила. — Для тебя. Ты не сможешь играть, если у тебя будут ожоги третьей степени. А что ты с собой взял? — Хм, — смущенно произносит Нил. В последний раз, когда он был на пляже, все, что ему было нужно, — это бензин и спички. — Полотенце и бутылку воды? — Почему ты такой? — спрашивает Кевин. — Как ты еще жив? — Компания хороших друзей, — плавно вклинивается Жан. — Давайте загрузим вещи в машину. Когда мы приедем, я обещаю внимательно следить за состоянием кожи Нила. Ну отлично, это именно то, что нужно Нилу. Третий человек, который будет за ним приглядывать. А может, опять-таки, это ему и надо. Похоже, в последнее время, чем больше людей его опекают, тем лучше становится его жизнь. Мэтт и Дэн отвезли его на полтора часа в «Ikea» в Шарлотт, помогли выбрать и привезти кучу вещей, которые, по их мнению, были необходимы для того, чтобы «сделать дом домом». Нил считал, что ему вполне хватало двух тарелок, двух стаканов и одного полотенца, но, оглядываясь назад, можно сказать, что это было немного по-спартански. Декоративные подушки и крошечные пледы, которые всучила ему Элисон, казались бесполезными, но на самом деле заставляли наборы мебели из каталога казаться менее бездушными. Кевин был великолепен в своей игре. Эндрю был всем остальным. Его присутствие в жизни Нила бесконечно ценно. Он стал надежной опорой, когда Нил отчаянно в ней нуждался. Тот никогда не отмахивался от дерьмового прошлого Нила. И если Жан будет пилить его по поводу солнцезащитного крема, следуя общим привычкам, то Нил вполне может позволить этому случиться. Два часа дороги до Фолли-Бич они проводят, в основном, разговаривая про экси. А еще Жан следит за тем, чтобы телефон Нила был подключен к сети и заряжался. Они втроем могут часами обсуждать тонкости этого вида спорта, анализировать матчи других команд, убиваться из-за того, что Эндрю растрачивает свой талант впустую, сравнивать рейтинги колледжей и спорить о том, кто лучший профессиональный игрок на каждой позиции, — чем они и занимаются. Это, а также тихие звуки плейлиста, который Джереми составил для команды, превращают время путешествия в мгновение ока. Они добираются туда первыми, потому что, конечно же, по-другому и быть не может, ведь это Кевин Дэй. После третьей остановки, которую Кевин вынуждает сделать, чтобы найти идеальное место, Нилу приходится вернуться к самому первому варианту, ведь Кевин объявляет его лучшим в том узком диапазоне выбора, который позволило ему сделать упрямство Нила. Затем Кевин нагружает Нила и Жана сумками и шезлонгами, сам взваливает на плечо полный холодильник и бредет по футбольному полю, прежде чем решает, что нашел нужное место — это двадцать метров назад по дороге, по которой они приехали. Под руководством Кевина Нил с Жаном собирают тенты рядом друг с другом; шестьдесят квадратных метров тени, которая кажется излишней в 8:45 утра, но даже Нил понимает, что к полудню она окажется просто спасением. Они как раз устанавливают последний навес, когда появляются Элисон, Сет, Мэтт и Дэн. Они несут примерно столько же дерьма, сколько принес Кевин, что кажется невозможным. Чего может не хватать в тех вещах, которые у них уже есть? Нилу начинает казаться, что он никогда раньше не ходил на пляж. Все работают под тихий шум прибоя и шепот раннего ветерка. Они расстилают на земле что-то вроде массивного брезента, который, как настойчиво утверждает Элисон, не пропускает песок благодаря специальной сетчатой ткани; устанавливают оба холодильника так, чтобы полотно лучше держалось, и начинают возиться с другой ерундой. Нил, в основном, просто стоит, когда Кевин и Дэн решают, как лучше разместить то, что теперь превратилось в десять складных шезлонгов, пока Элисон не привлекает его помочь ей развесить фонари на солнечных батареях по краям навеса. — Эм, — говорит Нил. Он послушно держит зажимы, передавая их один за другим, пока они идут по периметру. — А в чем их смысл? — Смысл? — Элисон приходится бормотать, закусив шнур, который она осторожно держит во рту, но в ее голосе все равно слышится нежное раздражение. — Выглядит неплохо. Нил скептически осматривает длинные нити лампочек в форме звезд. — Но сейчас день. — Пока, — беззаботно отвечает Элисон. Она прикрепляет еще одну клипсу и любуется своей работой. — Потом стемнеет и мы будем рады, что додумались до этого. — Мы останемся до темноты? — Нил, мальчик дорогой. Джереми привезет гриль. У нас достаточно всего, чтобы разбить здесь лагерь на три дня, если мы захотим. Мы точно останемся до темноты. — А если пойдет дождь? Элисон вздрагивает. Прежде чем она успевает отругать его за то, что он их сглазит, Кевин нетерпеливо зовет Нила по имени. — Отвали, Дэй, — кричит в ответ Элисон. — Он сейчас мой. Недовольное бормотание Кевина о том, что для этой работы нужны два человека, звучит достаточно громко, чтобы его услышали с другой стороны. Значит, это не совсем бормотание. Но Нил не может не восхищаться тем, что в итоге у них вышло. Они все стоят в десяти метрах от тентов и осматривают их лагерь. Тут и там расставлены шезлонги, горы полотенец и ряды холодильников — все это производит впечатление хаотичности. Гриль Джереми стоит под собственным пляжным зонтиком. Здесь нет единой цветовой гаммы, несколько разномастных складных шезлонгов и куча пустых пакетов, удерживаемых еще одним ящиком с водой. Альварез купила мобильную корзину для белья и запихнула в нее все неиспользованные полотенца. Все это кажется невероятным объемом работы для одного дня. А может быть, в этом и заключается его привлекательность — момент мимолетен, но память остается надолго. По крайней мере, Нил никогда не забудет это причудливое кратковременное занятие. Ощущение песка под ногами, утреннее солнце, греющее спину, бодрящая свежесть воздуха. Он чувствует, как все это проникает в его тело. Нил достает телефон и делает снимок того, что получилось прямо перед тем, как появляются остальные — Кейтлин, Рене, несколько второкурсников, которые смогли поймать попутку. Он отправляет фотографию Эндрю и смотрит на экран, пока не получает ответ: «сфоткай вокруг, тупица». Ухмыляясь, Нил разворачивается и фотографирует пляж и воду, белеющую на гребнях скромных волн. Нил знает, что на этот раз не получит ответа на сообщение, поэтому запихивает телефон в карман и позволяет затащить себя под навес и очень, очень тщательно намазать солнцезащитным кремом. Он сидит, поджав колени к груди, чтобы спрятать шрамы, и смотрит на воду, пока его не убаюкивают в собственные мысли твердые поглаживания рук Жана, тяжелый запах озона, изгибы и шум океана, упорно пытающегося завоевать сушу. Он думает о своей матери, гадая, позволила бы она им остаться на одном месте после смерти отца или нет. Он думает о случайной удаче, выпавшей на его долю, и о том, что он оказался в этом месте с этими людьми. Он думает о ладонях Эндрю на своем лице и обычных, непринужденных сообщениях, которыми они обменивались с вечера пятницы. Его возвращает в настоящее пронзительный крик, доносящийся из воды. Мэтт, судя по звуку; вслед за ним раздается злобное хихиканье Дэн, и Нил замечает их в воде — Мэтт не особо старается отбиться от попыток Дэн окунуть его. Начинают появляться другие компании, заполняя собой пустое пространство. Кевин настоял на том, чтобы они обустроили волейбольную площадку, чтобы не подпускать к себе людей; Нил не уверен, что кто-то из них отчаянно хочет соседствовать с группой из почти двадцати старшекурсников, но он встал и позволил Кевину направлять его, пока сетка не была установлена как можно прямее и ровнее. Это гарантирует, что им не будет тесно, и Нил очень ценит это. В такой обстановке слишком легко незаметно раствориться в толпе. Руки Жана, наконец-то, замирают на плечах Нила. Он постукивает большими пальцами по обеим сторонам позвоночника и издает задумчивый звук, который так похож на французский и всегда вызывает у Нила острый приступ ностальгии. — О чем ты думаешь? — спрашивает Жан. Нил пожимает плечами, отстраняясь при этом от рук Жана. — Не знаю, — признается Нил. — Наверное, погрузился в воспоминания. Жан усаживается рядом на землю и отводит взгляд, пока Нил натягивает на себя тунику от солнца. У Жана необычный тембр голоса, которым он иногда говорит, — что-то среднее между сдержанностью и легкостью. Нил считает, что из него получился бы отличный психотерапевт. Или переговорщик. Жан использует его, чтобы спросить: — У тебя есть воспоминания об этом месте? Нил тщательно обдумывает этот вопрос. Только Эндрю знает всю историю Нила, и он хотел бы, чтобы так и оставалось, но он уже хранит секрет Жана, поэтому чувствует себя достаточно уверенно, чтобы поделиться с ним. И, возможно, было бы неплохо, если бы кто-то был частично в курсе событий, если в какой-то момент Нил выйдет из себя. Он не думает, что это случится, но понятия не имеет, что его может спровоцировать; возможно, он просто впадет в уныние и будет настойчиво рассказывать всем супердепрессивные истории. — Не об этом, — нейтрально отвечает Нил. — Но мы с мамой были на пляже, когда она умерла. Я думаю, есть шанс, что я могу слететь с катушек. В течение долгого времени единственными звуками остаются шум волн, крики и смех других Лисов. В конце концов Жан говорит: — Миньярд знает. Нил кивает. Мэтт снова вскрикивает — высокий, пронзительный писк, который быстро переходит в смех. — Окей, — говорит Жан после долгой паузы. — Давай присоединимся к американцам. К тому времени, когда Жан затаскивает его обратно под тент, чтобы нанести свежий слой солнцезащитного крема, Рене как минимум дважды уничтожает всех в той игре на воде, где надо скинуть противника с плеч игрока. Нил послужил снарядом в соревновании других парней, которые выше и дальше подбрасывали человека, занял предпоследнее место в соревновании по задержке дыхания и провел некоторое время, поддерживая Элисон, пока она обвивалась вокруг него, как коала, и еще несколько секунд безуспешно пытался удержать Мэтта таким же образом. Происходящее в какой-то мере здорово. Он ожидает, что большая часть этого великолепия поблекнет для него на несколько часов раньше, чем для остальных, но быть частью чего-то подобного, находиться среди этих людей по-прежнему кажется невероятной радостью; он разрывается между желанием расслабиться, получая от этого удовольствие, и постоянной бдительностью ко всему, что может ему угрожать. Он разваливается в низком шезлонге рядом с Кевином и достает из сумки мобильный телефон, пока Джереми разжигает гриль. Ему пришло сообщение от Эндрю — фотография трассы для мотокросса, на которую их отвез Ники. Отличная идея — дать близнецам Миньярдам возможность выплеснуть свою агрессию на треке, а не на человеке. Нил жалеет людей, которые выступают против них. Он быстро печатает: «я не буду вносить за тебя залог, если ты убьешь кого-то, вставшего у тебя на пути». У Эндрю, по-видимому, перерыв, потому что ответ приходит почти сразу: «нет, будешь». Остаток дня проходит в суматохе из-за зноя, волейбола, торта «Три молока», после чего они возвращаются в воду, чтобы охладиться и побороться с волнами. Нил, истощенный толпой и жарой, умудряется заснуть в своем шезлонге. Жан переплел их пальцы на земле между собой, и этой связи каким-то образом хватает, чтобы Нил ненадолго задремал, убаюканный тихим разговором Жана и Джереми, который шепотом слышится у него над головой. Уже почти одиннадцать вечера, когда Нил высаживает Кевина, помогает ему разгрузиться и снова садится в машину, чтобы проехать пятнадцать минут до дома. Примерно через полторы минуты на его телефоне высвечивается имя Эндрю. — Привет, — говорит Нил. — Мы вернулись. — Я знаю. Кевин, должно быть, прислал сообщение: «дома, в целости и сохранности». Либо так, либо Эндрю невероятно точно рассчитал время. Или он отслеживает Нила с помощью GPS-чипа. Честно говоря, все три варианта вполне правдоподобны. — Как прошел день семьи? — Приемлемо, — говорит Эндрю. — Аарон опозорился. Он не понимал, что делает. — Но не Ники? — Я могу притвориться, что не знаю Ники. Беспомощная нежность расплывается на лице Нила в виде улыбки. Он поднимает взгляд на упрямый, бесконечный красный свет, перед которым остановился, затем откидывается головой на сиденье. Все вокруг немного расплывается. Его кожа стянута солнцем и соленой водой. Волосы в диком беспорядке. Ему хочется только одного — встать под прохладный душ и завалиться в постель. — Ты дал указания Жану, — говорит Нил. Пауза тянется на секунду дольше, чем нужно. — Он еще не знает, насколько сложно за тобой ухаживать. — Я был в порядке, — тихо произносит Нил. — Все было хорошо. Эндрю не очень-то хорошо разбирается в чувствах — в чьих бы то ни было чувствах, — поэтому Нил ожидает пренебрежительного ответа, но Эндрю просто отвечает: — Ладно. — Игра в волейбол была весьма напряженной. Если бы ты был там, думаю, Кевин умолял бы тебя покалечить кого-нибудь ради него. Эндрю издает нечеткий смешок. Нил закрывает глаза и погружается в звуки, издаваемые Эндрю, — его апатичный, но приятный голос, ровный ритм дыхания, шуршание ткани, из-за чего Нил почти что уверен, что тот уже лег в постель. Перед его мысленным взором возникает четкий образ — Эндрю, наполовину облокотившийся на деревянное изголовье кровати, с подушками, подложенными под плечи. Одеяло должно быть в беспорядке и запутаться вокруг его ног. Повязки, вероятно, сняты. Странно, что Нил может представить его так отчетливо? Наверное, это странно. — Он всегда забывает, что может попросить и тебя, — говорит Эндрю. — Это мое прикрытие, — легкомысленно отвечает Нил. — Безобидный и невинный. Голос Эндрю сухой, но веселый, когда он отвечает: — Недалекий и бездарный. Позади Нила раздается громкий автомобильный гудок, выводя его из почти что медитативного состояния, пока он сидит неподвижно в заведенной машине. Нил поднимает глаза и видит, что свет наконец-то загорелся зеленым. Снова раздается гудок. Нил торопливо нажимает на педаль газа и проезжает перекресток. — Проблемы? — спрашивает Эндрю. — Дедушка переходил дорогу. С детской коляской. Он уронил пакет с продуктами. — Идиот. — Эндрю? Эндрю не отвечает, но тишина на другом конце провода убеждает Нила, что тот слушает. Нил делает тихий, медленный вдох, после чего спрашивает: — Почему это плохая идея? Опять тишина. Нил плавно поворачивает направо и делает вид, что не слышит биения собственного сердца. Тишина затягивается. Нил быстро прерывает ее. — Извини, — торопливо произносит он. — Неважно. — Нил. — Эй, я только что подъехал к дому. Поговорим позже? На этот раз Эндрю колеблется достаточно долго, чтобы Нил успел заехать за здание, припарковаться и заглушить двигатель. Хлопок закрывающейся водительской двери, похоже, отвлекает Эндрю от того, чем он там занимался, вместо того, чтобы говорить. — Позже, — соглашается Эндрю. Нил нажимает на красную кнопку на своем телефоне и решительным шагом поднимается по лестнице. В груди у него что-то сжимается. Ему не следовало этого спрашивать. Эндрю не отказывается от своих слов — если он сказал, что это плохая идея, значит, так оно и есть. Обычно Эндрю просто послал бы его, но Нил знает, что на этот раз вопрос более деликатный. Любой из их друзей сказал бы, что Эндрю не любит деликатничать, но это неправда. Когда ему нужно, он умеет быть очень нежным. Нилу не следовало ставить Эндрю в такую ситуацию, когда ему приходилось бы дипломатично прекращать с кем-то общение. Он точно больше так не поступит. Нил просыпается от яркого света, негромкого бормотания телевизора и запаха свежего кофе. Эндрю. Сонный, он бредет в ванную, протирает глаза от сна и чистит зубы. Когда он, шаркая, выходит обратно, телевизор включен на «Cartoon Network», а Эндрю, прислонившись к стойке, стоит на кухне и пьет через соломинку из огромного стакана кофе со льдом. В том, что Эндрю пришел без предупреждения, нет ничего необычного — в конце концов, у него есть свой ключ, — но это неожиданно, учитывая их вчерашний телефонный разговор. Нил чувствует, как в его голове проносится карусель ужасных предположений. Что, если Эндрю здесь для того, чтобы мягко с ним расстаться. Что, если Нил вот-вот услышит терпеливое объяснение, почему Эндрю вообще-то не влюблен в него и просто высказал какую-то странную мысль об отношениях с Жаном. Что, если это слишком наивно, и Нил в данный момент собирается выслушать лекцию о том, как нехорошо спрашивать кого-то, почему он не хочет поцеловать тебя снова? Все в порядке. Нил справится с этим разговором. Он пережил и не такое. Нил берет стаканчик с кофе, который Эндрю протягивает к нему через стойку, и осторожно отпивает. У Эндрю есть привычка приносить ему рандомные напитки, чтобы он попробовал, поскольку у Нила, судя по всему, вкусовые рецепторы как у собаки, только что съевшей призрачный перец. Некоторые из предложений Эндрю пользуются большим успехом, чем другие. На вкус этот напиток напоминает латте с овсяным молоком и медом, который понравился ему несколько недель назад, поэтому он делает второй глоток. — Спасибо, — произносит Нил. Он неловко прислоняется к стойке, стараясь не оказаться в том же положении, в котором был той ночью. — Что-то случилось? — Вчера, — говорит Эндрю. — Ты задал мне вопрос. Окей, конечно. Сразу переходим к делу. — Все в порядке, — поспешно отвечает Нил. — Это было глупо, извини. Эндрю протягивает руку и берет его за подбородок, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Нил. Заткнись. Нил держит рот на замке, несмотря на мучительное желание еще раз извиниться. — Ты спросил меня, почему это плохая идея. Нил открывает рот, чтобы ответить, а потом вспоминает, что должен был заткнуться. Он не говорит ни слова. — Я хотел это сделать. А ты — нет. Этого не должно было случиться. Нил хмурится так сильно, что ощущает, как его брови буквально наползают друг на друга. — Я — нет? — И никогда этого не хотел, — напоминает ему Эндрю. — То, что вы с Жаном сошлись, не отменяет того факта, что я должен был это уважать. — А разве не я должен решать, хочу я этого или нет? Эндрю выгибает бровь. Он все еще не отпускает подбородок Нила. Его руки нежные, теплые и шершавые от мозолей. То, что Эндрю прикасается к нему, как-то обнадеживает. И не похоже, что он собирается сказать Нилу, чтобы тот шел в жопу и навсегда отвалил. — Я не знал, что это возможно, — говорит Нил. — Я хочу. Эндрю, наконец, убирает руку с лица Нила и проводит ею по собственным волосам, взъерошивая то, что раньше было довольно хорошо уложенной копной золотистых локонов. — Наверное, он делает это неправильно. Нилу требуется секунда, чтобы уловить связь, но когда это происходит, он чувствует, как расслабляются его плечи, а морщина между бровями разглаживается. — Он вообще этого не делает, — говорит Нил. — Это фальшивка. И без того настороженное выражение лица Эндрю в одно мгновение становится абсолютно пустым. — Фальшивка? — спрашивает он обманчиво мягким тоном. — Он попросил меня притвориться, — объясняет Нил. — Что я с ним встречаюсь. В качестве одолжения. — Одолжения, — повторяет Эндрю. Его руки опускаются и безвольно повисают по бокам. — Рико, — говорит Нил. Этого, видимо, недостаточно, потому что Эндрю делает свое фирменное выражение «расскажи об этом больше прямо сейчас». Нил вздыхает. — Он часто приставал к Жану. Тот сказал, что у него есть парень, чтобы он отстал. И, вуаля, — Нил жестом указывает на себя. Эндрю требуется минута, чтобы осознать все сказанное, но в конце концов его взгляд заостряется, и он делает шаг вперед, в пространство Нила. — Ты хочешь сказать, — спокойно произносит Эндрю, — что Жан, вместо того чтобы сказать Рико отвалить, сделал это твоей проблемой. И теперь это моя проблема. — Я не знаю, — удивляется Нил. — Не думаю, что он хотел сделать именно это. И это не твоя… Эндрю щурится. — Окей, — признает Нил. — Думаю, это отчасти так и есть... Эндрю фыркает. — Ты такой чертов идиот. Нил сдерживается, чтобы не улыбнуться. Они снова на знакомой почве. — Мне кажется, мы сбились с курса. — Я и есть курс, — поправляет Эндрю. — И он ведет туда, куда иду я. — Ну тогда пусть он не ведет тебя к Рико. Эндрю бросает на него недоверчивый взгляд, но все же снова делает шаг вперед, упираясь руками в стойку по обе стороны от бедер Нила. Нил чувствует прикосновение костяшек пальцев к своей коже, которое ощущается словно клеймо. Глаза Эндрю темнеют и устремлены на него, и они смотрят глубже, чем когда-либо. Он говорит: — Тебя не интересует Жан. — Нет. Это все показуха. — Значит, ничего не изменилось. Нил совершенно не представляет, как это интерпретировать, не говоря уже о том, как на это реагировать. Он отчаянно прокручивает в голове все, что Эндрю говорил ему на эту тему — у него не такая память, как у Эндрю, но он запомнил фразу «я хотел, а ты нет», прозвучавшую ранее. Напор, с которым Эндрю его целовал. То, как Эндрю держит их тела на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы они не соприкасались. Нил осторожно протягивает руку и запускает несколько пальцев под кофту Эндрю. — Жан ничего не изменил, — говорит он. — А вот ты изменил. Я не знал… то есть я не хочу додумывать... — Что ты меня привлекаешь? — спрашивает Эндрю. Нил чувствует, как румянец заливает его лицо, как слабеют колени, как закручивает в животе. Эндрю выглядит так, словно только что спросил Нила, не хочет ли он чего-нибудь из холодильника, но Нил ощущает напряжение в его предплечьях, слышит осторожные вдохи и выдохи, которыми Эндрю отмеряет свое дыхание. — Эндрю, — притягивая его ближе, говорит Нил. — Можешь просто поцеловать меня еще раз? На этот раз, когда Эндрю наклоняется, Нил точно знает, откуда берется ощущение свободного падения.