я не дам тебе разбиться

Юнги находится, как бы самому не было сложно в это поверить, в отношениях уже несколько дней. И всё это так просто. По-обычному. Его жизнь буквально не меняется, его самочувствие остаётся на том же уровне. Не самом лучшем, но парень не чувствует себя плохо. Его не оковывают никакие обязанности, никакие нововведения по жизни, Хосока в его жизни резко не становит слишком много, он, получив желаемое, не становится более отстранённым или холодным. Чимин, узнав об этом, чуть ли не заплакал от счастья. Дело не в фаворитизме и попытках свести друзей вместе, а в том, что только в эту секунду он понял, насколько Юнги продвинулся вперёд. Маленькие шаги не всегда замечаются, пока не достигается большая цель. Глаза натыкаются на красивый букет, который украшает комод, стоящий недалеко от кровати. Это Хосок ему подарил — букет белых лилий. Становится так тепло. Доминант заезжает за ним, чтобы довезти до университета, раз у них совпадают пары. Это желание быть постоянно рядом Хосока слегка напрягает, но успокаивает его Чонгук, рассказывая о похожих ощущениях после начала отношений с Чимином. В подставке стоят два стакана кофе. Эти приятные мелочи каждый раз заставляют сердце сжиматься от окутывающей нежности. Юнги быстро чмокает доминанта в губы и садится на переднее сиденье. — Доброе утро котятам, — обращение прочно прицепилось к нему. — Доброе утро собакам, — в шутку переворачивает слова доминанта, даже не задумываясь о том, что это может прозвучать грубо. Но осознание накрывает быстро, из-за чего улыбка пропадает с лица саба, а он весь сжимается. Но Хосока эти слова ни капли не обижают, полностью противоположно — он счастлив, что Юнги может временами так себя отпускать рядом с ним, чтобы шутить и подкалывать. — Извини, — слышится расстроенный голос. — За что ты извиняешься? — уточняет Хосок. — Это могло быть грубо, я не подумал. Хосок делает глубокий вдох. — Это не грубо, я не расстроюсь и не разозлюсь от безобидного подкола. Юнги заставляет себя расслабиться и поверить словам доминанта. Если он говорит, что не злиться, то так оно и есть. Хосок переводит тему: — Я взял тебе вкусный сладкий кофе, в кофейне была какая-то новинка. Юнги отпивает. Действительно — вкусно и сладко.

***

Сабмиссив, до момента, как они начали встречаться, даже не подозревал, насколько популярен Хосок. Можно было, конечно, догадаться, потому что такие люди — искренние, общительные и добрые — всегда притягивают других к себе. Но это ощущалось странно. Не хорошо, не плохо, просто непривычно. Они могли вместе встретиться в коридоре университета, а к доминанту подходили здороваться, спрашивали, как его дела. Юнги в такие моменты чувствовал себя не к месту. Не понимал, куда девать себя, потому что взглядом окутывали всегда и его. Но не неприятным и колючим, а просто заинтересованным. Иногда Мин чувствовал неприятный укол внутри. Казалось, что он слишком серый и безликий. И время от времени парень не мог понять, почему Хосок вообще начал с ним встречаться. — Как же вы хорошо смотритесь, — перерывы теперь всегда делятся на четверых за одним столиком. Чонгук согласно кивает за неимением возможности говорить. Слишком занят пережёвыванием еды. Почему-то Юнги смущается. Он всё ещё не может привыкнуть к этому, как и к постоянным касаниям Хосока, который даже сейчас гладит его по бедру, вероятно, даже не задумываясь о своих действиях. Сабу это нравится, ему нравится ощущать на себе прикосновения, такие невесомые и аккуратные, без стремления причинить боль или что-то доказать. — Нам надо на двойное свидание, — Чонгук отвлекается от еды. — Подожди, нам надо с Юнги нормально сходить на свидание в статусе пары, — отвечает ему Чон.

***

С Хосоком хорошо и спокойно. Если бы не его тараканы в голове, то Юнги уверен, он был бы самым счастливым сабом в этом мире, но в голове постоянно шевелятся разные мысли, не давая ему окончательно успокоится и наслаждаться происходящим. Это накрывает моментами, большую часть Мин чувствует себя спокойно рядом с доминантом, но потом резко что-то меняется. Ощущение какой-то напряжённости, тревожность, страх неверных действий. Несмотря на то, что Хосок не первый его доминант, кажется, что так оно и есть. Саб временами тычется как слепой котёнок, с тяжестью ориентируясь в происходящей. Его страх наступления сабдропа никуда не девается. Из-за резких, можно сказать, формальных перемен в его жизни, становится ближе, потому что усталость не сходит, сметая его с ног. Юнги не понимает, что он должен делать. Парень не хочет сессий, не хочет приказов, не хочет никакого воздействия на себя. — Мне надо к врачу, — говорит он Хосоку, сидя в небольшом кафе, куда они отправились поздно вечером, просто чтобы провести время вместе. Хосок перестает есть. Волнение резко врезается в черты его лица, из-за чего доминант хмурится: — Что случилось? Ты себя плохо чувствуешь? Юнги кивает, перемешивая суп в тарелке, который не хочет лезть в горло. — Обещай, что не будешь ругаться, — решает обезопасить себя. — Когда я на тебя ругался? — обиженно смотрит доминант. — Точно, извини… Доминант останавливает парня, не дает договорить свои извинения. — Всё в порядке, котёнок, я не буду ругаться в любом случае, говори спокойно. Юнги выдыхает. Ему неловко говорить о довольно интимной теме так открыто, но Хосок просил от него только одного — постараться быть честным. Насколько это получится. — Я чувствую приближение сабдропа. Теперь есть не хочется и доминанту. На деле, обычно это не совсем большая проблема для саба. Сабдроп — не смертельная болезнь. Это неприятно, но поправимо. Если на сабмиссива долгое время не воздействуют, а вдобавок к этому есть какие-то дополнительные факторы, негативное влияющие на него — стресс, нервные срывы, чрезмерные эмоциональные перегрузки — это всё приводит к усталости. Не обычной, после которой можно выспаться и жить дальше, а к хронической усталости, к которой обычно добавляется физическая — головные боли, боли в теле, тошнота, симптомов слишком много, но все они в итоге не дают сабу спокойно жить дальше. Проблема решаемая — проведение сессии или приказы доминанта. Эта биологическая потребность, на одном уровне с голодом и жаждой, кажется Юнги слишком несправедливой, потому что ни одной похожей проблемы у доминантов нет. Но Хосок понимает, что Юнги просто это не сможет пережить. Саб только потихоньку начинает привыкать к нему, открываться, только по чуть-чуть учится отпускать себя рядом с доминантом, а проведение сессии требует слишком большого доверия. Хосок уверен, что даже простые приказы, чтобы чуть улучшить состояние парня, будут восприняты координально негативно. Он решает пока держать свои предложения в себе. — Ты не против, если я пойду с тобой к врачу? — аккуратно спрашивает доминант. — Вдруг смогу чем помочь. Юнги радостно кивает, он сам хотел попросить этого, но Хосок его опередил. — Я очень-очень сильно боюсь врачей, так что я только рад. — Не волнуйся, я подержу тебя за руку. День похода к врачу наступает быстрее, чем хотелось, но медленнее, чем необходимо. Юнги вцепляется в руку доминанта до боли, но он молчит, не выказывая никаких признаков против. Они долго ищут кабинет, потому что врач, который до этого принимал парня, находится в отпуске, а времени ждать у него нет. Если наступит сабдроп, то у него уже не будет путей отступления. Хосок поглаживает ладонь, внимательно следя за состоянием саба. Он сам не любит ходить по больницам, да и кто в принципе радуется таким занятиям, но впервые видит такую отчаянную панику. — Не забывай, пожалуйста, дышать, — напоминает доминант, когда резко становится слишком тихо. Он стучится в дверь, открывает её и пропускает дрожащего саба в кабинет. Состояние того очень пугает доминанта, так что он просовывает голову в кабинет и уточняет: — Доброе утро. А можно мне тоже присутствовать на осмотре? Юнги оборачивается с благодарностью в глазах. Женщина, сидящая около стола, окидывает их взглядом, чуть ли не закатывая глаза, но соглашается, говоря плотно закрыть дверь. Хосоку приходится аккуратно подтолкнуть Юнги вперёд, чтобы он двинулся с места, где стоял, как статуя. Хосок садится чуть подальше, чтобы никого не смущать, а Юнги занимает места около врача. — Ну что вы молчите! — восклицает она, когда саб молча разглядывает свои руки, — Что вас беспокоит? Это неприкрытая злость заставляет Юнги сжаться, чувствует отвратительно из-за того, что он вывел женщину, как оказалось, доминанта, из себя. Не получается напрячь горло, чтобы поделиться своими проблемы. Он начинает паниковать, но Хосок, вовремя подмечая состояние своего саба, встаёт и подходит к ним. Он берёт всё в свои руки, спокойно объясняя проблему. Ладонь доминанта оказывается на его плече, говоря о том, что он рядом. — То есть у вас просто сабдроп и собственные капризы, — женщина опять обращается к Юнги, на что парень неуверенно кивает. — Тут решение простое, — смотрит на Хосока, — просто приказывайте. Иногда сабы не в состоянии самостоятельно принимать верные решения. Юнги вздрагивает. Хосок же не послушает её? Становится тревожно. Снова. — Вы мне предлагаете против воли сабмиссива доминировать над ним? — уточняет Хосок, не веря сказанным словам. Врач смотрит недовольно. Хотя, кажется, другого выражения лица у неё просто нет. — Вы же его доминант, — разговаривать начинает как с ребенком, будто объясняет некие азы, которые он должен был знать, — если вы прикажете ему или проведёте полноценную сессию, то ничего страшного не будет. Не хочет — придётся смириться. На этом смысл пытаться получить от врача советы по здоровью улетучиваются. Хосок начинает выходить из себя от таких мерзких ответов, нарушающих, считай, чужие права. Доминант слегка массирует шею Юнги, который выглядит нездорово бледным. Приходится быстро распрощаться и покинуть кабинет. Юнги молчит до момента, как они садятся в машину, а потом выдаёт дрожащим голосом: — Ты же не будешь мне ничего приказывать? Когда смысл сказанного доходит до доминанта, он спешит опровергнуть ожидания и страхи саба. — Что? Конечно, нет. Большего бреда я не слышал, по-хорошему подать бы на неё жалобу по профессиональной непригодности, — Хосок решает заняться этим вечером, а пока притягивает Юнги к себе, целуя его в макушку. Юнги становится легче от понимания, что никто не собирается ничего делать против его воли. Проблема остаётся нерешенной, но ощущение того, что он не один, заставляет часть груза упасть с его плеч.

***

Просто бывают неудачные дни. Такие, когда всё мимо рук. Такие, когда хочется поскорее вернуться домой и уснуть, лишь бы день закончился и не принёс больше неудач. И ничего страшного, когда таких несколько подряд. Сабдроп пугает и большая часть последних нескольких дней вертится вокруг мысли о нём, что у Хосока, что у самого Юнги, потому что ничего ему не помогает. Ни нормальный сон, ни здоровое питание, а нервы сдают от окружающих событий. Тэхён, которого ввели в курс дела относительно недавно, с вылупленными глазами смотрит то на Чимина, то на Юнги, не веря в происходящее. — Мин, чёрт возьми, Юнги, — говорит настолько громко, что парочка человек, сидящих недалеко от них, оборачивается, из-за чего следующие слова приходится произнести шёпотом, — ты почему столько тянул и ни слова не сказал, я же был зрителем в первых рядах, а последний узнал о том, что случилось. Юнги чуть-чуть стыдно, он так забегался со всем, в первую очередь в последние дни решая вопросы относительно здоровья, что просто забыл поведать о всём произошедшем Тэхену. — Я бы обиделся на тебя, но у тебя такие милые заискивающие глазки, что даже злиться не получается, — добавляет парень недовольно. — И у вас всё в порядке же? — Насколько это может быть, — отвечает на вопрос, — я пока сам ничего не понимаю, если честно, — признаётся, — но мне с Хосоком спокойно. А ещё он такой же тактильный, как и и я, — не может не поделиться радостью, — Чонхо вообще не любил какие-то касания, постоянно отталкивал, а Хосок, наоборот, постоянно обнимает меня, целует и делает это всё настолько невесомо и нежно, что я чувствую себя любимым. Тэхён и Чимин переглядываются. Радость настолько сильно переполняет их, что тяжело сдерживаться. Юнги больше всех заслужил право просто быть счастливым. Парни бросают взгляд на вспыхнувший экран телефона, куда пришло уведомление и ужасаются тому, что пара началась. Да ещё и у самого неприятного преподавателя. Приходится бежать, чтобы не сильно опоздать на неё. Даже этот бег не спасает парней от небольшой взбучки за опоздание. Они извиняются и быстро юркают за своё место. Юнги пару раз спрашивают на паре. Несмотря на то, что предмет больше с уклоном философию и субъективные рассуждение, каждое его слово становится спусковым крючком для преподавателя, который сегодня настроен явно негативно. Не только к нему, но приближающийся сабдроп заставляет чувствовать вдвойне интенсивнее. В моменте слёзы выступают на глазах. Последним ударом для него становится целый монолог о его безответственности и неумению говорить, а после и повышенному тону, отчего Юнги становится плохо в буквальном смысле. Страшно. Его начинает тошнить, а воздух отказывает проникать в лёгкие. Он выбегает из аудитории, чувствуя себя последним трусом. В коридоре прохладнее. Получается сделать глубокий вдох и не дать себе укатиться в истерику. Хотя в моменте хотелось. Он подходит к небольшим диванчикам, стоящим в коридоре, и садится, пряча лицо в руках. Возвращаться на пару больше не хочется. Чужая ладонь ложится на плечи, а сам Юнги вздрагивает, пугаясь. Он не слышал, чтобы кто-то подходил к нему. — Юнги, всё хорошо? Чонгук успешно прогуливал нелюбимую и скучнейшую пару, когда увидел саба, выглядевшего не лучшим образом. На его оклики не отозвались. — Ой, — расслабляется, видя знакомое лицо, — да, всё в порядке. Чонгук смотрит на ближайшую аудиторию, вспоминая, что обычно там проходят пары у профессора Ли. Даже угадывать не приходится. Этот мужчина успешно доводит своих студентов — и сабмиссивов, и доминантов — уже много-много лет. — Тебя профессор Ли довёл? — решает уточнить. — Да. Чонгук смеётся, объясняя прелести этого преподавателя. И Юнги начинает улыбаться против воли. Завязывается небольшой диалог, после которого он начинает чувствовать себя лучше. Это вообще впервые, когда они так долго общаются наедине. — Я рад за вас с Хосоком, — внезапно говорит Чон. — Скажу по секрету, ты ему очень нравишься, и я уверен, что вы будете счастливы вместе. Юнги благодарит за сказанное. Он не заметил, как пролетело время, а пара начала подходить к концу. В аудиторию он заходить не собирается. Тэхён захватит его вещи. Чонгук тоже собирается уходить, но прежде очень серьёзно выдаёт: — Я хочу, чтобы ты знал, что ты не один. И если что-то будет нужно, обращайся обязательно, я всегда помогу. Знаю, что у тебя отношения с доминантами не очень, да и оно понимаемо, они все иногда те ещё мудаки, и знаю, что у тебя есть хорошие друзья, но буду ещё одним. Надеюсь. Он протягивает руку, которую Юнги тут же пожимает. Его это трогает. Мин не очень понимает, чем заслужил таких хороших людей рядом. А их, в последнее время, становится только больше и больше. Чонгук уходит, а к нему подбегает Тэ с двумя рюкзаками в руках. — Этот старый придурок, — пыхтит возмущённо, — я хотел выйти за тобой, но он начал заваливать меня. Так и не отстал до конца пары. — Всё хорошо, я был не один. Тэхён удивлённо смотрит на него. — Кого ты тут успел найти посреди пары? — Чонгука. — Вы стали лучше общаться? — закидывает его вопросами саб. — Ты в последнее время, кажется, стал чуть лучше себя чувствовать в их присутствии. Приходится задуматься, потому что он за собой ничего не замечал. — Вроде чуть-чуть попроще? — сам не уверен в ответе. — Но я не то чтобы много общаюсь с доминантами. Только по идее с Хосоком, Чонгуком и изредка с кем-то перекидываюсь парочкой фраз с кем-то в университете. Но придётся аккуратнее. Тэхён теряет нить разговора в конце. — С чем быть аккуратнее? — пытается вникнуть в разговор. — С общением с другими доминантами. Я же теперь в отношениях. Приходится приложить усилия, чтобы лицо оставалось таким же беспристрастным. Тэ удивляется каждый раз, насколько же сильно ему промыли мозги, насколько давили на парня, насколько нездоровы и неадекватны были его отношения. А ещё сложнее и грустнее осознавать, что такое сплошь и рядом, что многие сабы в отношениях угнетены, кто-то менее явно, кто-то более. И он с теплотой в сердце думает о Намджуне, радуясь, что именно он стал его первым и, как Ким надеется, последним доминантом. — Я не думаю, что Хосок будет против твоего общения с другими людьми, — говорит аккуратно. Достаточно одного взгляда на доминанта, достаточно один раз увидеть, как он обращается с Юнги, чтобы понять, что Хосок никогда не причинит тому боли. Забота читается в каждом касании, в каждом действии. Юнги пожимает плечами. Вбитые в голову постулаты о поведении саба не так легко оттуда стереть.

***

Несмотря не облегчение после разговора с Чонгуком, Юнги проклинает профессора за его слова и действия, когда понимает, что это ударило по нему сильнее, чем показалось на первый взгляд. Они должны были вечером сходить с Хосоком в кино, но Юнги не может заставить себя двигаться. Всё его тело ноет, а слёзы стоят в глазах, не желая уходить. Парочка даже скатывается по лицу. Жизнь будто испытывает его обещание быть настолько честным, насколько он сможет, на прочность. Потому что в первые мгновения он думает пересилить себя, встать и одеться, но не может. Приходится рассказать Хосоку в чём дело. Доминант обеспокоенно уточняет, нужно ли ему что-то, а получив ответ, что Юнги не отказался бы от тёплых объятий, вырывается из дома. И действительно просто лежит половину вечера, обнимая саба, давая тому возможность просто отдыхать. Они почти не говорят, Юнги большую часть времени просто спит, чувствуя себя в безопасности, почти заползая на доминанта. Саб просыпается, дезориентировано хлопая глазами, не сразу понимая, кто лежит рядом. Хосок быстро целует его, хочет отстраниться, но Юнги не даёт это сделать, притягивая доминанта обратно к себе. — Вот это доброе утро, — смеётся саб, но переводя взгляд на окно, улыбка пропадает, — ой, а сколько времени? — Ты спал всего лишь два часа. Хосок не хочет портить такой приятный вечер, но он вынужден начать разговор. Хотел это сделать, как приедет, но саб выглядел таким уставшим, что решил отложить. — Котёнок, нам нужно что-то делать с твоим состоянием, — услышав эти слова, Юнги накидывает одеяло на голову, прячась от доминанта. Хосок аккуратно спускает одеяло вниз, открывая себе прекрасный вид. Хотел бы сдержаться, да не получается. Приходится быстро поцеловать прелестные щёки и нос. Юнги садится. В голове постоянно повторяет, что это Хосок и ему нечего бояться. Если мысль выветрится хоть на секунду из головы, то быть беде. — Я просто предлагаю, и у тебя есть полное право не соглашаться, но мне кажется, это наиболее удобный выход из ситуации, — берёт парня за руку, знает, что он всегда успокаивается от физического контакта. — Ты прекрасно знаешь, что чем хуже стадия сабдропа, тем более интенсивное воздействие нужно на саба, чтобы он прошёл, — дожидается кивка Юнги и продолжает, — и сейчас тебе не нужно будет слишком много влияния, чтобы восстановить своё состояние, — саб ждёт предложения с замиранием сердца, — мы можем попробовать подчинение просто в быту? Должно помочь. Ничего лишнего и интимного, ничего переходящего границы, это разовые действия просто для твоего же самочувствия и здоровья, ограниченные во времени. Мы можем, скажем, вместе приготовить ужин и убраться, но факт того, что ты будешь следовать моим указаниям должен помочь тебе. Юнги замирает. Хосок прав. Решение тоже простое. Не слишком интенсивное, не заставляющее стоять на коленях и быть ограниченным, просто следование простейшим указаниям, чтобы приготовить еду. Но это всё ещё подчинение, от которого мурашки бегут по коже. Потому что страшно. Потому что подчиняться даже в таких непримечательных вещах кажется ему чем-то непосильным. Но Юнги уже знает, что согласится. Потому что это меньшее из зол. — Это звучит хорошо, — он врёт, всё, что связано с подчинением, априори не может звучать хорошо. Хосок нежно улыбается. Он прекрасно понимает, что это не звучит хорошо. Это звучит вынужденно и страшно. Дом протягивает руки, предлагая своё утешение и объятия, и Юнги с готовностью в них ныряет. — Я обещаю, что всё будет в порядке, — раздаётся шёпот возле уха. — Но если тебе всё-таки захочется остановить это, ты почувствуешь панику или что не выносишь, то сразу говори мне. Не оттягивай. В любом случае это не будет чрезмерно серьёзно, мы всё ещё собираемся готовить поесть. Юнги кивает, делая глубокие вдохи, чтобы успокоить бешено бьющееся от страха сердце. — Мы можем это сделать сегодня? — спрашивает саб, осознавая, что чем дольше они будут тянуть, тем сильнее он себя накрутит. — Сегодня? — Хосок не ожидал такого быстро перехода. — А Чимин когда вернётся? — Он как раз собирался остаться у Чонгука, так что если можно, ты можешь после всего этого остаться со мной, я не хочу ночевать один после. — Я и не собирался тебя оставлять, — события складываются как нельзя успешно. — Котёнок, — Юнги поднимает взгляд на доминанта, — я о тебе позабочусь. Сабмиссив ему верит. Верит, старается доверять и успокоиться, но получается плохо. Хосок рядом, не оставляет ни на секунду, ещё несколько раз уточняет, уверен ли Юнги в происходящем. Они, вдоволь належавшись, поднимаются с небольшой кровати и выходят на кухню. — Котёнок, у тебя не найдётся домашней одежды? — потому что джинсы и свитшот уже начинают приносить дискомфорт. Любовь Юнги к безразмерным и огромным вещам приносит пользу, так что он спокойно находит домашние шорты и футболку, которая даже на доминанте свободно висит. Он удивлённо смотрит в зеркало. — Ты в ней не тонешь? — спрашивает с сомнением. — Тону, в этом и её прикол. С каждым шагом смелость уменьшается, а к моменту, как они подходят к кухне, её не остается совсем. Даже если было сделано критически мало шагов. Хосок прекрасно понимает, чем вызвано это торможение. Он и не торопит парня. Ждёт, пока саб сам рискнёт и двинется вперёд. Парень пока открывает холодильник, как ни в чём не бывая спрашивая: — Ты что хотел бы поесть? Юнги приходится отвлечься от самокопаний, чтобы ответить на вопрос. — Мы могли бы приготовить пиццу? — Да, я бы тоже её съел. Сабмиссив делает глубокий вдох, выдыхая через рот, и заходит к доминанту. Он подходит близко-близко, вставая рядом. — Обнимешь меня напоследок? Хосок притягивает его к себе, крепко обнимая. — Почему напоследок? Юнги не отвечает. Он хочет остаться в этих руках на долгое время, но уж точно не желает покидать их и делать вещи, от одной мысли которых его начинает мутить. — Потому что дальше ты начнёшь мне приказывать, — слышится приглушённо, потому что саб уткнулся лицом в шею. — Юнги, — отодвигает парня, чтобы увидеть его лицо, — я не собираюсь тебя тут убивать. Вообще, многим сабам нравится добровольное подчинение, — подмигивает, чтобы расслабить атмосферу, — может, тебе тоже будет приятно. Юнги не может ставить слова «подчинение» и «нравится» рядом друг с другом. Но разочаровывать доминанта нет желания. Он сам вылезает из объятий, показывая всем видом, что готов. Вообще приказы не всегда даже остаются заметны для саба, особенно когда тот им не противиться. Факт того, что Юнги всегда ощущал боль во время подчинения, говорит лишь об одном — с его мнением не считались. Это отличается от простых просьб на физиологическом уровне. Хосок обманет, если скажет, что сам не волнуется, но нужда заботы о Юнги выходит на первый план, отодвигая собственные ощущения. — Вытащишь продукты из холодильника? — спрашивает, пока не приказывая. Даёт сабу время чуть себя настроить. Юнги быстренько следует сказанному. Делает он всё чуть взволнованно и торопливо. — Постарайся расслабиться и не спешить. Саб ощущает вину за то, что даже с такими простыми инструкциями не может справиться. Сердце падает в ноги. — Извини, — опускает голову. Понимает, что провинился. — Котёнок, посмотри на меня, — приходится поднять голову, даже если не хочется смотреть на доминанта, — всё в порядке, я это к тому, что ты очень сильно напряжён, тебе нужно чуть успокоиться, чтобы лучше себя чувствовать. Юнги трясётся. Какой же сильный страх на него накатывает. Руки не поддаются контролю, а ноги с тяжестью держат его. Хосок всё видит, но решает пока не акцентировать на этом внимания. Надеется, что у саба получится преодолеть его. Доминант продолжает давать простые указания. Их трудно не выполнить: порезать ингредиенты, помыть посуду, пересыпать муку. Сам он тоже не отстаёт, активно помогая. Этот невероятный страх, что так долго держал его в тисках, потихоньку начинает отступать, когда приходит понимание, что боли не будет. Получается чуть расслабиться, даже в какой-то момент получать удовольствие. Хосок, внимательно всё время следящий за сабом, сам выдыхает. Очень тяжёлый груз падает с его плеч. Это не полноценная сессия, не было никаких условий полного подчинение или официальных обращений, так что спокойный разговор и тёплые шутки скрашивают вечер. Когда пицца уже в духовке, посуда перемыта, а кухня убрана, они, уставшие, но довольные, разваливаются на стульях. Ни один приказ доминанта не вызвал в Юнги отторжения. Он в какой-то момент совсем перестал воспринимать их, просто доверившись Хосоку. Организм чувствует себя порхающим. Это приятно. Та невероятная усталость, что долго не отпускала его, наконец отступает. — Всё хорошо? — хочет удостовериться доминант. — Я себя чувствую лучше, — и от всего сердца добавляет, — спасибо. — Тебе не за что меня благодарить. Юнги с ним не согласен, он порывается поспорить, но ему не дают сказать ни слова, затыкая поцелуем. Саб расслабляется в нежных руках, медленно поглаживающих спину, в нежных губах, от которых тяжело отрываться. Но приходится. Подгоревшую пиццу есть никто не хочет.