Обещание на мизинцах

Когда Бэ Джухён встретила Дженни Ким, через шесть дней после восемнадцатилетия последней, это было в одной из лучших больниц Сеула.   Конечно, так и было - у семьи Дженни были на это деньги, а поскольку их единственная дочь слегла с какой-то загадочной болезнью, ну что ж. Больница, это было неизбежно.   Дженни была маленькой, бледной и более чем немного напуганной, но, с другой стороны, они обычно такими и были, подумала Джухён, морщась при виде ее на больничной койке. Она отмахнулась от суетящейся рядом симпатичной медсестры в элегантной униформе, которая оставила их наедине с некоторой неохотой.   “Ты кто?”   Джухён вздохнула.   Это был один из первых вопросов, которые они обычно задавали. Такова природа проклятий - никогда не объясняемых, никогда не предупреждаемых, просто результат гнева кого-то из древних, а затем кому-то другому приходилось иметь дело с результатом этого.   Дженни Ким попала под юрисдикцию Джухён: Сеул, Корея.   Так что, Джухён была там.   “Своего рода твой наставник”, - сухо объяснила она. Легче не становилось никогда - она знала, что они двое станут каким-то промежуточным этапом семьи и друзей, но путь к этому, вероятно, будет таким же грязным, как всегда. Она была единственной, кто по-настоящему понимал эту неоперившуюся демоническую сторону Дженни, и все же, конечно, человеческая сторона всегда ускользала от нее.   Как сейчас - испуганное бормотание Дженни, когда она объясняла, в чем, на самом деле, заключалась загадочная болезнь брюнетки, так кратко и мягко, как только могла.   “Я- что?”   “Ты волшебник, Гарри”, - сказала Джухён, думая, что отсылка к поп-культуре может разрядить напряжение, но… нет, конечно, нет, Дженни просто уставилась на нее.   Боже. Они выглядели моложе каждый раз, когда Джухён их видела, проклятые. Она предположила, что это просто потому, что она сама становится старше - к настоящему времени она потеряла счет столетиям, - но все же.   “Так ты говоришь мне”, - потребовала Дженни, в ее глазах горел огонь, как будто это действительно могло напугать Джухён. “Что я сексуальный демон?”   “Да”.   “Что я была проклята, чтобы быть сексуальным демоном?”   “Кратко говоря, да”.   “...почему?”   Внезапно она стала такой маленькой, что чуть не разбило сердце Джухён - если оно у нее вообще было, если можно сказать, что у демонов есть сердце.   Потому что она казалась нежной внутри, эта бедная девочка- женщина, теперь.   “Боюсь, я не знаю. Я определенно не была той, кто проклял тебя. Это был один из нас - один из древних. Это все, что мы можем знать наверняка. Если бы мне пришлось предполагать ...”   Она колебалась. В этом всегда был риск, но Дженни Ким выглядела так, будто вот-вот расплачется и спросит, что она сделала не так, чтобы заслужить это, а Джухён не могла этого допустить; она, по крайней мере, заслуживала честности и казалась достаточно сильной для этого…   “У твоего отца была довольно строгая антидемоническая позиция в своих деловых отношениях. Что в какой-то момент могло оскорбить одного из нас, и поэтому... возможно, так оно и было. Месть в том, что его единственный ребенок стал одним из проклятых. Это единственная связь, которую я могу найти на данный момент”.   “Аппа?”   Голос Дженни снова был таким тихим, таким растерянным, что Джухён пришлось продолжать.   “Послушай, не все так плохо, хорошо? Подумай об этом так - ты не будешь абсолютно такой же, как я, ты все еще будешь нормальной, ты по-прежнему будешь жить как человек. У тебя будет такая же продолжительность жизни, ты пойдешь в школу, найдешь работу, состаришься- послушай, ты можешь делать все, что захочешь, но тебе просто нужно... кормиться”.   “И под кормлением ты подразумеваешь секс?”   Джухён ухмыльнулась. Это было рефлекс, но Дженни воспротивилась этому.   “Но я... я имею в виду, у меня раньше был секс...”   Джухён, наконец, выдохнула, немного расслабившись. Стать проклятым суккубом было достаточным адом для большинства людей, но для девственниц- что ж, если демоны существуют, то где-то должен быть бог или богиня, но на самом деле, если бы они были, Джухён никогда бы их не поняла. Возможно, именно поэтому она, в конце концов, была демоном.   “Хорошо”, - вмешалась она. “И я знаю, что, вероятно, все это звучит пугающе. Но послушай меня внимательно, потому что я собираюсь это сказать, и ты подумаешь, что это грубо, но тебе нужно это услышать”.   Она подождала, пока Дженни немного оцепенело кивнет, чтобы продолжить.   “Любое твое представление о сексе как о чем-то более значимом, чем обеденный перерыв, должно умереть здесь и сейчас, ради тебя. Я понимаю, что человеческое общество все еще немного... странное, но для таких людей, как мы, такие вещи, как любовь и романтика в сексе... просто забудь об этом на неопрееленное время”.   “И что, мне просто найти кого-нибудь, и... и...”   “Детали могут появиться позже”, - сказала Джухён, пытаясь быть терпеливой, но она так и не усвоила баланс того, сколько информации нужно предоставить, не подавляя. “Когда твои способности закончат развиваться. Проклятые иногда могут быть немного странными, и, похоже, ты уже довольно могущественна, судя по тому, как на тебя смотрела та медсестра-”   “Я не хочу, чтобы она смотрела на меня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь смотрел на меня, как на демона-”   Джухён могла сказать, что Дженни Ким начинала терять самообладание, и она ломала голову над тем, что обычно помогало ее людям, когда они становились такими.   “Дженни. Дженни. Дыши”, - пробормотала она, нерешительно беря Дженни за руку. “Прости. Я знаю, что все это для тебя в новинку, и я обещаю- послушай, я никуда не уйду, хорошо? Я всегда буду рядом, когда я тебе понадоблюсь, все будет хорошо, так что просто сделай глубокий вдох-”   “Ничего хорошего не будет”, - выдохнула Дженни, и, черт возьми, теперь она плакала. Джухён обычно ненавидела плач, но на этот раз она позволила себе это, потому что выражение полной потери на лице Дженни Ким ей нравилось больше.   “Послушай”, - сказала Джухён мягко, как могла успокаивающе. “Мне жаль. Мне действительно жаль. Но теперь это твоя новая реальность. Некоторые вещи изменятся, но важные останутся прежними. Те люди, которые ждут нас снаружи? Твоя семья и та девушка - Ким Джису, кажется, так ее звали? Они заботятся о тебе. Они будут рядом с тобой. И я тоже буду рядом на каждом шагу этого пути”.   Она подождала, пока Дженни успокоится настолько, чтобы перестать плакать, ее дыхание выровнялось, чтобы заговорить снова.   “Вот так. Вот что мы собираемся сделать, хорошо? Я собираюсь вернуть эту симпатичную медсестру, и у тебя будет что-нибудь поесть - тебе не обязательно иметь её”, - добавила она, увидев, что на лице Дженни вновь появилось выражение ужаса и беспомощности. “Это будет просто... думай об этом как о закуске. Поверь мне, ты показалась ей настолько симпатичной, что она, вероятно, согласилась бы на небольшой вуайеризм, а потом, когда к тебе немного вернутся силы, мы будем говорить долго, очень долго. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, но даже если ты забудешь что-то спросить или захочешь спросить позже, не волнуйся, потому что, как я уже сказала, я никуда не уйду. Хорошо?”   Она думала, что Дженни может сдаться. Она видела это раньше, иногда недавно проклятые сдавались, заставляли себя ждать, пока не умрут с голоду, чтобы сдаться. Смотреть на это было неприятно, абсолютно.   Но, казалось, Дженни Ким была сильнее, чем выглядела.   “Хорошо”.   Джухён снова улыбнулась. Она постаралась, чтобы это прозвучало не так пугающе, как обычно.   “Вот это мой маленький демон”.

***

Дженни едва помнила свое первое кормление.   Оно смущало больше, чем что-либо другое. Джухён казалась - не совсем милой, но, по крайней мере, надёжной, и она осталась в комнате, мягко направляя Дженни в процессе.   Это действительно был просто вуайеризм, но Дженни испугалась на полпути, потому что она внезапно что-то услышала, и потому что она почувствовала себя совершенно странно - слишком жарко, душно от воздуха, который становился приторно-сладким, - но Джухён просто взяла ее за руку и ободряюще посмотрела на нее, а потом все объяснила, когда медсестра ушла, подмигнув, и Дженни почувствовала себя одновременно лучше и бесконечно хуже.   Оказывается, это были ее способности. Старшая демоница добавила с ноткой приглушенного удивления, что для нее было немного рановато что-либо слышать, но, похоже, заметила, насколько близка она была к тому, чтобы полностью развалиться на части, и больше ничего не говорила на эту тему.   С ее стороны потребовался всего один кивок, чтобы Дженни получила разрешение покинуть больницу и встретиться лицом к лицу с внешним миром.   И Дженни Ким, возможно, знала, что все изменится, но она определенно не была готова к тому, насколько сильно.

***

Какое-то время снаружи царил ад. Чистый, неподдельный ад.   Все было громко. Все причиняло боль, очень сильно, постоянно-   И, возможно, Джухён была на ее стороне, но даже бессмертный демон иногда может ошибаться.   Особенно сейчас, осознала Дженни, стоя неподвижно в тени за углом коридора, прислушиваясь к ожесточенному спору, ведущемуся в гостиной ее дома, голоса ее родителей постоянно повышались.   Это было о ней, конечно. Она могла бы догадаться, что они не воспримут новость хорошо, хотя Джухён сделала все возможное, чтобы подробно и спокойно объяснить им это, когда они все вернулись в поместье Ким. Одного ее присутствия было достаточно, чтобы родители Дженни говорили тише, сдерживали свою реакцию, но теперь, когда она ушла, все пошло наперекосяк-   Все шло так, так неправильно-   Потому что теперь они кричали, и Дженни чувствовала себя гребаным ребенком из-за того, что стояла парализованная в коридоре, не желая показывать свое присутствие, не зная, ухудшит ли это ситуацию - это, вероятно, усугубило бы ситуацию, потому что теперь ее мать обвиняла ее отца во всем, что произошло по его вине, а потом ее отец сказал думаешь, я хотел, чтобы моя дочь была гребаной...   Слово, которое он использовал, Дженни слышала еще много-много раз в умах или устах других людей.   Это никогда не теряло своей остроты.   Джису обнимала ее в течение нескольких часов после того, как она появилась на пороге своей подруги с одной лишь одеждой за спиной и с покрасневшими глазами - обнимала ее и бормотала ты не шлюха, Дженни-я, и это только заставляло Дженни плакать сильнее от лжи и непрекращающейся боли, переполнявшей ее чувства.   После этого Дженни оставалась с семьей Джису. Она уже много раз оставалась на ночь - в любом случае, ее собственный дом обычно пустовал, ее родители отсиживались в своих офисах.   Так действительно, наверное, было лучше для всех причастных.   Даже если это причиняло боль, более глубокую, чем повседневная боль, которая становилась хронической. Совсем немного - просто всякий раз, когда она смотрела в потолок гостевой комнаты в доме Джису или оглядывала багаж, который ее родители заботливо поручили горничным приготовить для нее.   Это было даже не самое худшее.

***

Хуже всего было то, что все они могли предвидеть, результат последних, отчаянных остатков мечты о нормальности.   Пропустить ужин - это звучало как ничто, и все же Дженни практически чувствовала, как опустошается, как внутри ноет, и чем больше она думала об этом, тем хуже становилось.   Конечно, это должно было быть в школе, в ее первый гребаный день после возвращения. Ее охватил медленный, затихающий страх, стеснение в груди, и, наконец, когда ученики вокруг нее начали бросать на нее косые взгляды, которые заставили ее с зарождающимся чувством ужаса осознать, что ее силы, возможно, больше не находятся под ее контролем, она извинилась и ушла с урока, чтобы “сходить в туалет”.   Она не пошла в туалет.   Она вышла на улицу, отчаянно нуждаясь в воздухе, на боковую лужайку школы, где росли густые деревья, старое любимое убежище.   Было жарко, до головокружения, но свежий воздух, по крайней мере, был лишен удушливых ароматов, и на мгновение в мире воцарилась тишина.   И, может быть, если бы она легла под ветвями и закрыла глаза, все это могло бы быть сном - она могла бы проснуться и снова стать нормальной, молодой, смеющейся и тащащей за собой возмущенную Ким Джису, чтобы пропустить их самый скучный урок и поговорить вообще ни о чем, и это стоило того, даже когда они возвращались домой к суровым родителям.…   Позади нее хрустнула ветка.   Она была не одна.   В своем измученном, беспорядочном состоянии она каким-то образом не заметила, что мальчики следуют за ней.   Они тоже были учениками - не из ее класса, она могла пройти мимо них в коридоре, когда выбегала, не потрудившись взглянуть на них еще раз, ничего не подумав об этом, оплошность, момент слабости, и теперь-   Теперь их взгляды были жесткими и голодными, их разумы практически кричали - жестокие, громкие вещи о том, что они хотели с ней сделать, о том, как ей, вероятно, это нравилось, о том, как демоны заводятся от такого рода вещей-   И она тоже открыла рот, чтобы закричать, но ничего не вышло, и она снова в отчаянии закрыла глаза, прежде чем их жадные, протянутые руки смогли дотянуться до нее-   “Дженни Ким. Открой глаза, маленький демон. Все в порядке”.   Кора дерева впивалась ей в кожу из-за того, как она отчаянно прижималась к нему, загоняя себя в угол. Она открыла глаза и обнаружила, что мальчики упали на землю - почему-то без сознания - и она огляделась, потрясенная и сбитая с толку, только для того, чтобы упасть в объятия Бэ Джухён.   “О-онни-” “Теперь все в порядке. Я держу тебя. Люди”, - язвительно добавила Джухён, почти унося Дженни прочь, бросая последний пылающий взгляд на мальчиков, все еще лежащих без сознания на земле от того, что она с ними сделала. “Клянусь, с каждым столетием они становятся все более варварскими”.   Дженни хранила гробовое молчание всю дорогу до квартиры старшего демона, свежий запах роскошной машины, которую получил водитель Джухён, вызывал у нее головокружение и тошноту, но она сломалась, как только за ними закрылась дверь.   Ее сильно вырвало в первой попавшейся ванной, отделанной мрамором и позолотой, от этого стало только хуже - она чуть не захлебнулась смесью кислоты и слез. Она злобно вздрогнула от прикосновения к ее плечу, но это была всего лишь Джухён, которая убирала волосы назад в своей успокаивающей, уверенной манере.   “Ну вот, малышка. Все в порядке, я же говорила тебе- ты думаешь, я позволила бы им прикоснуться к тебе?”   “Как ты узнала?” Дженни справилась, несмотря на остаточные позывы к рвоте, чувствуя себя еще более несчастной и опустошенной теперь, когда ее вырвало, позволив старшему демону осторожно отнести ее в свободную спальню.   “Я присматривала”, - спокойно ответила Джухён, подавая ей стакан воды. “Обычно что-то идет не так в первую неделю или около того после перехода - обычно это недооценка собственных сил. Хотя я должна признать, что ты, безусловно, нечто особенное - всего несколько дней без еды, и такая привлекательность-”   “Пожалуйста, не надо”, - невольно взмолилась Дженни.   Это было не похоже на нее - это было измученным, маленьким, дрожащим, слабым, но она ничего не могла с этим поделать, не после того, что только что произошло.   Не после того, что могло бы произойти, если бы Джухён не присматривала за ней.   После этого Джухён оставила ее в покое, не без последнего предупреждения.   “Я знаю, что это, должно быть, отняло у тебя много сил, малышка, но на самом деле, будет только хуже, если ты не...”   “Пожалуйста”, - снова прошептала Дженни, и она не была уверена, кого или о чем она просит.   Не похоже, что Джухён могла это исправить. Она могла молиться любому богу, который мог быть где-то там, или она могла сама помолиться демону, но ничто и никто не мог отменить проклятие, и именно эта проклятая мысль, усиливающийся зияющий голод внутри нее, заставляли ее продолжать плакать непрерывными, грязными слезами еще долго после того, как Джухён закрыла дверь, чтобы дать ей немного уединения. Она снова закрыла глаза, хотя это ничему не помогло. Образы, воспоминания все еще были там.   Сон ничего не исправил, обнаружила она, когда снова открыла глаза несколько часов спустя. Если уж на то пошло, от этого стало только хуже - ее лицо распухло, дыхание стало тяжелым, а непрекращающийся голод внутри нее грыз ее, требуя внимания.   Она по привычке проверила свой телефон и со стоном обнаружила не менее 62 пропущенных звонков от Ким Джису, которая взяла трубку после первого гудка.   “Джису-я”, - прошептала она немного дрожащим голосом. “Джи...”   “Дженни? Боже, слава богу- она у меня, с ней все в порядке”, - услышала она, как Джису обратилась к кому-то, предположительно, к своим родителям. Затем послышались шаги, звук закрывающейся двери и снова торопливый голос Джису.   “Йа, Джендык, ты хоть представляешь, как мы волновались? Ты не можешь вот так просто исчезнуть, мы подумали... Я подумала...”   “Су”, - - выдавила Дженни, ее голос снова сорвался на рыдание, и действительно, со всей пустотой внутри нее, можно было подумать, что слезы у нее уже закончились. “Су-я, я-я...”   “Что случилось?” Сразу спросила Джису, и Дженни практически могла представить беспокойство на ее лице. “Что случилось, ты... ты у себя дома, верно?”   “Я- нет, я с Джухён-онни, она- там были эти парни из класса, они...”   “Какие парни?”   Голос Джису повысился, и Дженни невольно запиналась, пытаясь найти объяснение.   “Они что-”   “Они пытались, но у них ничего не вышло, Джухён-онни остановила их, и я- Су-я, я не думаю, что смогу так жить”, - Дженни практически задыхалась.   Опять же, это звучало совсем не так, как она - совсем не так, как Дженни Ким, наследница империи Ким и вундеркинд в танцах, всегда уверенная в себе, но, возможно, она никогда больше не будет звучать как она сама.   “Я не могу ... не могу этого сделать, это слишком, а они... они могли бы...”   “Ладно, все в порядке”, - попыталась Джису, явно пытаясь контролировать ущерб, подавляя собственную ярость. “Теперь ты в безопасности, Дженни-я, хорошо? Ты в порядке...”   “Я не в порядке, я не… Су-я, я... я все еще голодна”   Она снова почувствовала кислый привкус этого слова, желудочную желчь и жесткую соль на губах, слова снова лились из нее, как рвота.   “Я г-голодна, и это больно, и мне п-придется делать это каждый гребаный день или что-то в этом роде, и я н-не могу так жить, онни, прости, я не могу...”   “Дженни”, - прервала ее Джису, твердо, так нежно, что это только заставило ее заплакать сильнее. “Послушай меня. Ты сможешь, хорошо? Мы справимся с этим, хорошо? А потом мы... мы все сядем с Джухён и что-нибудь придумаем - вероятно, это просто переходный этап, я уверена, все скоро уляжется, просто... есть ли кто-нибудь, кому ты можешь позвонить. Для...”   Для секса никто из них не сказал вслух. Это был такой контраст с их предыдущими, приглушенными разговорами на эту тему на вечеринках с ночевкой, хихиканьем и шиканьем друг на друга-   Дженни только покачала головой, не в силах произнести это вслух. У нее никого не было, это было правдой, и она не хотела просить Джухён ни о какой её добыче, она чувствовала себя слишком уязвимой для этого - да, старший демон спасла ее, но Дженни нужен был кто-то, кому она доверяла, кто-то, кто никогда, ни за что не причинил бы ей боли…   “Дженни-я”, - начала Джису.   Кошмар становился все хуже.   Джису настаивала, что это было ее решение - что это было одноразовое решение, что им даже не нужно было заниматься сексом по-настоящему, что способности Дженни не повлияли на ее выбор, потому что они разговаривали по телефону, что Дженни сделала бы то же самое для нее…   Все это было правдой, но ничто из этого не остановило изливающуюся в нее горькую, болезненную ненависть к себе, наряду с болезненным облегчением от кормления. Дженни все время держала глаза плотно закрытыми, как будто это могло заглушить звуки тяжелого дыхания Джису и ее последний, сдавленный стон облегчения.   После этого они долго, очень долго обнимали друг друга. Джису вытерла слезы и даже отпустила пару шуток в душераздирающей попытке вернуться к нормальной жизни.   “Не похоже, что ты в первый раз видишь меня обнаженной, манду. Помнишь, мы вместе принимали душ, когда были маленькими? И как однажды тебя ужалила медуза на острове Чеджу, и ты сняла купальник...”   “И ты предложила пописать на это?” Дженни не смогла удержаться от того, чтобы закончить, немного неохотно, глухо рассмеявшись при воспоминании. “Да, Онни, конечно, я помню”.   “Йа! Это могло бы сработать, мы видели, как кто-то мочился на жало медузы в том документальном фильме о природе...”   Каким-то образом это закончилось дракой подушками. Так что, возможно, не все изменилось, в конце концов.   Джису удалось уговорить ее выйти из спальни, и водитель Джухён отвез их домой на ужин с теплыми, обеспокоенными родителями Джису. Еда помогла, но, возможно, она съела слишком много десерта, или, может быть, послеобеденный сон снова подействовал на нее, потому что после этого Дженни несколько часов лежала без сна в темноте.   Боялась, что если она заснет, то проснется оттого, что чьи-то руки снова потянутся к ней. Что на этот раз, возможно, некому будет спасти ее, позаботиться о ней, утолить ту демоническую потребность, которая все еще бушует внутри нее, переменчивая, злобная.   Я ненавижу тебя, подумала она про себя, это, злобно и отчаявшись, прежде чем, наконец, поддаться изнеможению. Я знаю, что ты - это я, но все мне все равно.   Я ненавижу тебя больше всего на свете, в этом мире, и в следующем.

***

Боль ослабла после первой недели, превратившись в острую ноющую ломку.   Джухён зашла к ним домой позже, чтобы нормально поболтать, теперь, когда острота событий ненадолго притупилась. Не так уж долго, потому что у них особо не было лишнего времени.   Старшая демоница обнаружила, не совсем к своему удивлению, отличие от Дженни Ким в их дискуссиях - настороженную жесткость, адаптивный вид огня, который некоторые бы смяли, погасили. Она видела это раньше и была рада увидеть снова.   Дженни это пригодилось бы.   Они пришли к соглашению по поводу школы - при упоминании о возвращении лицо Дженни побледнело, а руки немного дрожали, даже когда она потягивала чай, который принесла Джухён в качестве предложения мира.   Тогда она закончит свой последний год удалённо. Вряд ли идеально, но у Джухён было более чем достаточно власти и связей, чтобы школа сразу согласилась - Дженни, вероятно, никогда больше и пальцем не пошевелила бы над домашним заданием и все равно закончила бы школу с отличием, не то чтобы она когда-либо воспользовалась этим преимуществом. Джухён также посоветовала ей очень тщательно подумать о жизни после окончания школы, на будущее.   “Я твой наставник, как я уже сказала. Я здесь, чтобы помочь”, - сказала она ровно, как будто они обсуждали не более чем погоду. “Тебе решать, хочешь ли ты продолжать заниматься бизнесом, как раньше. Тебе даже не нужно учиться в университете, если ты этого не хочешь”.   Но сейчас Джухён категорически настояла на том, чтобы она сосредоточилась на хрупком, опасном балансе своей новой жизни. На своем новом "я".   “Не беспокойся о деньгах”, - было первое, что она сказала по этому поводу. “Что бы тебе ни было нужно - для меня это капля в море. Следующие несколько месяцев - занимайся своими школьными делами, если хочешь, если считаешь нужным, но нам нужно наладить для тебя хорошую, устойчивую систему питания. Я знаю, ты не хочешь говорить об этом”, - добавила она, когда Дженни снова побледнела. “Но я очень сомневаюсь, что ты хочешь снова оказаться в моей спальне со своей лучшей подругой, не так ли?”   Это было немного грубо, удар ниже пояса, но, по крайней мере, это заставило Дженни кивнуть, сделать глоток чая и даже не поморщиться, когда он обжег ей язык.   В конце концов, они пошли на компромисс. И Дженни медленно, очень медленно пришла к своему новому равновесию, ненависть уступила место своего рода оцепенению, перемежающемуся краткими периодами радости от тех немногих друзей, которые у нее все еще были, и времени, которое она проводила в танцевальной студии, которой ее снабдила Джухён.   Джухён также хорошо снабжала ее сменяющимся кругом людей. Не слишком много, но и не слишком мало - все женщины, потому что, возможно, Дженни была слишком откровенна в этом, и все они одеваются и пахнут почти так же дорого, как сама Бэ Джухён.   Дженни сильно подозревала, что Джухён хорошо заплатила им за это. Она не могла заставить себя вспомнить - это притупляло горечь и отвращение к себе, и, по крайней мере, у них было взаимопонимание по этому поводу. По крайней мере, они обе получали от этого что-то, не связанное с удовольствием - это было чисто функционально, для нее и этих партнеров.

***

Но была одна особенная. Пак Суён.   Она была примерно возраста Дженни, и брюнетка ни за что в жизни не могла понять, почему такая красивая и обаятельная девушка в конечном итоге оказалась на жалованье у сексуального демона.   “Все не так”, - засмеялась Суён, перестав застегивать рубашку - ее щеки пылали, как обычно бывает после нескольких оргазмов, а Дженни все еще лежала на кровати, полностью одетая, и наблюдала за ней с невольным любопытством в глазах.   “У моей семьи и так достаточно денег, не то чтобы мне были нужны деньги Джухён-онни”.   “Тогда зачем это делать?” Дженни не смогла удержаться от вопроса, чувствуя, как странный румянец заливает ее собственные щеки от пристального взгляда, которым Суён смерила ее, и хитрой ухмылки на лице.   “Мне нравится секс, Дженни-онни. В это так трудно поверить? Я встретила Джухён-онни, когда однажды вечером пробралась в клуб со своими друзьями, и действительно - одной ночи с суккубом достаточно”.   В ее словах был какой-то смак, и Дженни подавила внутреннюю реакцию но ты так молода, потому что Суён была взрослой, как она предполагала, и на самом деле - это не похоже на обычную разницу в возрасте с бессмертным демоном.   “Но ты”, - продолжила Суён, ее взгляд немного усилился, она вернулась, чтобы снова лечь на кровать, и вблизи она была еще красивее, подумала Дженни. “Что-то подсказывает мне, что никто никогда не желал тебе спокойной ночи, онни. И я имею в виду спокойной ночи”, - подчеркнула она, и, о боже, ее рука легла на бедро Дженни, осторожно задержавшись там, просто предлагая, и ее голос все еще был непринужденным, хотя от ее слов у Дженни в животе разгорелось что-то горячее-   “Что ты думаешь?”   “А?” Выдавила из себя Дженни, отрывая взгляд от губ Суён. Другая женщина хихикнула, ее глаза заискрились удовлетворением и чем-то озорным, более темным.   “Хочешь, я тебе покажу?”   Она подождала, пока Дженни кивнет, а затем наклонилась к ней, и ее губы оказались такими же сладкими, какими и выглядели-   Нет, поняла Дженни, дело было не только в ее помаде. В воздухе снова витало сильное желание Суён, и на вкус оно немного напоминало вишневый леденец, и все смешалось в головокружительную комбинацию, когда рука Суён переместилась на область между ее бедер, и Дженни ахнула и захотела, почти яростно, впервые с тех пор, как она получила свои новые силы-   Однако рука Суён не двигалась.   Это практически заставляло Дженни гореть от разочаровающего ожидания, но когда она открыла глаза, все это исчезло и уступило место жестокому чувству ужаса.   “Суён? Су- Пак Суён-”   Другая женщина обмякла, почти заснула, и волна ужаса захлестнула Дженни, потому что - нет-   Джухён, должно быть, услышала ее крик, потому что дверь с грохотом распахнулась мгновением позже, и затем старший демон была там, наклонившись, чтобы проверить пульс, что Дженни должна была сделать, но она ничего не могла сделать, слишком напуганная, чтобы пошевелиться-   “Она в порядке, Дженни, слушай меня, она в порядке”, - говорила Джухён, и именно тогда Дженни поняла, что ее хватка на руке Джухён, вероятно, граничила с болью, и что она все еще повторяла "Суён" снова и снова, и-   “Что случилось?” - спросила Дженни позже, с пепельно-бледным лицом, даже не притронувшись к чашке чая, которую Джухён принесла для нее. Они перешли из гостевой комнаты в гостиную квартиры Джухён, Суён растянулась на одном из диванов, все еще крепко спящая.   “Джухён-онни, я сделала это с ней?”   “Это не твоя вина”, - твердо ответила Джухён, настойчиво пододвигая к ней чашку с чаем. “Я не должна была рекомендовать ее тебе. У нее было более хрупкое телосложение, чем у большинства, Пак Суён, с ней и мной такое случалось много раз. Это- я не знаю, как конкретно это называется, но думай, что это просто… подавило её”.   “Подавило?”   Джухён вздохнула, как она обычно делала всякий раз, когда забывала, что Дженни чего-то не знает - брюнетка давно перестала относиться к этому покровительственно, она больше просто хотела понять, что, блядь, происходит.   “Ладно, ладно, просто- помнишь тех парней в твоей школе? И как я... остановила их?”   Дженни почувствовала, как ее челюсть напряглась, ногти впились в ладонь, но она попыталась просто сосредоточиться на разговоре, а не на затаенном страхе перед воспоминаниями.   “Да. Но я думала, это просто... магия, что ли?”   Джухён одарила ее кривой усмешкой.   “Я не владею таким уж огромным количеством магии, не учитывая манипулирования сексуальным влечением, малышка. Единственная реальная сила, которой я обладаю, исходит от моего имени и моих денег… но даже самые элементарные демонические силы можно превратить в оружие, если понадобится.”   В ее глазах на мгновение мелькнула тень, и не в первый раз Дженни захотелось спросить о прошлом старшего демона, о том, при каких обстоятельствах она научилась использовать свою силу в качестве оружия, но у нее было чувство, что от ответа ее стошнит, поэтому она просто спросила:   “Но, онни, это ты. Ты одна из древних, как ты и сказала, настоящих, а я просто...”   Она замолчала, не зная, как закончить, и Джухён просто кивнула, выражение ее глаз прояснилось, когда она ответила.   “Это правда. Но я думаю, мы начинаем понимать, что твои способности намного больше, чем стандартный эффект проклятия- и прежде чем ты спросишь, я понятия не имею, почему. Если бы мне пришлось угадывать, это было бы просто проявлением индивидуальности. У тебя довольно сильная личность, Дженни Ким”, - добавила она, и в выражении замешательства на лице Дженни было что-то нежное. “Честно говоря, большинство других проклятых могут чувствовать что-то только во время кормления, не все время, и они определенно не могут делать этого.”   Она указала на Пак Суён, все еще спящую на диване рядом с ними.   “Но я не хотела, я не пыталась причинить ей боль...”   “Ты этого не сделала. Твои способности не обязательно должны быть бременем или оружием - такое непреодолимое сексуальное желание может быть полезным, и, как я уже сказала, с ней это случалось много раз раньше. Я думаю, что на этот раз, в частности, ты просто потеряла контроль”.   Контроль.   Дженни посмотрела на свои руки и увидела красные вмятины в форме полумесяца, вырезанные на ладони там, где в нее впились ногти. Они были немного размытыми, но ей очень, очень надоело плакать, поэтому она просто подняла глаза.   “Я хочу попросить тебя научить меня контролировать это, но... онни, я не думаю, что когда-нибудь захочу делать это снова”.   “Тогда не делай этого”, - Джухён пожала плечами, как будто это было так просто. “Твои способности сильны, но они также новы, маленький демон. Для меня совершенно логично, что они будут нестабильны, но достаточно скоро они смягчатся. Я сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь снова добиться такого эффекта, если только ты действительно этого не захочешь”.   “Я не хочу”, - пылко сказала Дженни, изо всех сил стараясь не смотреть на Суён - ее лицо было умиротворенным, но силуэт был истощенным, почти безжизненным…   Она попыталась вспомнить ощущения от этого. Это было ошеломляющим, такого рода желание, но... это была типа ее первая неделя с способностями, когда всего было слишком много, слишком громко и слишком голодно. Джухён была права - такая сила ослабнет, но пока этого не произошло…   “Джухён-онни, могу я... есть ли еще какие-нибудь проклятые демоны в Сеуле? Или в Корее, или- где угодно, с кем я могла бы поговорить?”   Список, который дала ей Джухён, был коротким. Жестоко коротким - хотя это были только те, о которых знала старшая демоница, и она, казалось, не проявляла к ним особого интереса.   Дженни выяснила почему. Ответы варьировались от "ничего" до "У меня нет времени нянчиться с детьми", но в конце концов ей удалось договориться о телефонном звонке с одним из них, базирующимся в Австралии, будучи благодарной за то, что ей удалось сохранить большую часть своих навыков английского.   Потребовалось всего полчаса, чтобы ей овладело отчаяние, потому что, как оказалось, Джухён была права - другой проклятый демон казался довольно дружелюбным, но ему необходимо было кормиться только раз в неделю – за раз в неделю Дженни могла бы на самом деле убить - и прожил свою жизнь в относительной, хотя и немного заброшенной, тишине. Жалость в его голосе, когда вопросы Дженни начали граничить с отчаянием, была хуже, чем отказы.   Значит, Дженни должна была побыть одна. Это было прекрасно - это было прекрасно - в любом случае, ей не стоило слишком на это надеяться. Она выбросила список и перестала думать о нем.   Однако Дженни больше не видела Суён. И она отводила от себя любые блуждающие руки - даже когда чувствовала, что ее силы стабилизировались в течение следующих нескольких недель - на всякий случай.   Из соображений упрощения, меньшего беспорядка, но также, по ее собственным словам: она не хотела никому навредить.

***

“Я выгляжу нелепо”, - заявила Дженни, глядя в зеркало так, словно оно насмехалось над ней.   Возможно, так оно и было. Платье, которое выбрала для нее Джухён, придало совершенно новое определение короткому и обтягивающему - казалось, оно было сшито из какой-то облегающей сетки, которая почему-то казалась дорогой и дышащей. Аксессуары тоже были поразительными - рубины, которые сверкали так открыто, что должны были быть настоящими, висели на ее шее и запястьях, а не на пальцах, для функциональных целей.   И ее обычное лицо выглядело трансформированным толстым, почти удушающим слоем макияжа, дополненным четкой подводкой для глаз и красной помадой-трахни-меня в тон рубинам.   “Ты выглядишь далеко не нелепо, Дженни Ким”, - ответила Джухён почти ласково, но все еще с тем видом всезнающего веселья, который она обычно демонстрировала. Она расчесывала волосы Дженни, превращая их в гладкую блестящую завесу. “Ты выглядишь как грех”.   В чем, конечно, и был смысл. Это не помешало Дженни по-прежнему свирепо смотреть на свое отражение.   “Это слишком, онни- нет, правда, это настолько безвкусно, что я удивлена, что ты не нарядила меня в бриллианты”.   “Что ж, бриллианты - лучшие друзья девушек”, - задумчиво произнесла Джухён, ее губы удовлетворенно изогнулись, как это бывало всякий раз, когда она упоминала что-либо в этом столетии. “Но, я думаю, ею господствуют рубины. Хотя, справедливости ради, Мэрилин Монро носила бриллианты достаточно хорошо для одной из нас”.   Дженни моргнула, удивленная своим хмурым видом, когда Джухён продолжила расчесывать ее волосы.   “М- что? Мэрилин Монро-”   “Проклятая, конечно. Я встречалась с ней всего один раз, мимоходом, но она показалась мне достаточно милой для американки - и ты могла бы почитать ее книгу”, - добавила старший демон несколько сурово. “Насколько я помню, у нее был отличный аппетит, но, вероятно, она заботилась о нем лучше, чем ты”.   “Ты буквально только что сказала, что видела ее всего один раз”, - пробормотала Дженни, не желая снова затрагивать тему кормления, поскольку это был стандартный спор между ними двумя, склонность Дженни кормиться только в случае крайней необходимости, когда начинался голод.   Кормление было причиной, почему они делали это- это была жертва с ее стороны, как по необходимости, так и из мелочного любопытства.   Потому что Дженни пришлось признать, после нескольких месяцев немного нестабильного равновесия, несколько месяцев спустя после Пак Суён, что она действительно не хотела продолжать трахаться с теми, кто, по сути, были частными секс-рабами Бэ Джухён. Они могли бы быть в безопасности, но острая неприязнь брюнетки полагаться на других постепенно подтолкнула ее к поиску другого, более долгосрочного и независимого варианта: поиску собственной добычи.   И все же. Вся эта затея с макияжем была немного перебором, подумала она. И все это было хорошо для Мэрилин Монро, но она была Мэрилин Монро, а Дженни-   Дженни Ким была простой Дженни Ким. Не какой-нибудь секс-символ, и уж точно не из тех, у кого вошло в привычку одеваться как грех.   “Готово”, - спокойно сказала Джухён, откладывая кисть и отступая назад. “Что ты думаешь?”   Дженни снова посмотрела на себя в зеркало, нахмурив брови.   Она выглядела красиво, даже она способна признать это. Впрочем, немного слишком красивой, опять же, немного чересчур, и…   “Я не похожа на себя”, - сказала она наконец, не в силах выразить это словами каким-либо другим способом.   Получилось намного меньше, чем она хотела.   “В том-то и дело, маленький демон”, - ответила Джухён, немного мягче. “В масках есть хорошая черта - ты используешь их для того, для чего они нужны, а потом снимаешь, когда приходишь домой”.   И до этого момента Дженни могла подумать, что Бэ Джухён, похоже, относится к маскам так же, как и к людям, но эта мимолетная тень в ее глазах, эта мягкость, сохраняющаяся в ее голосе, всего лишь намек на это, какая-то нежная и застарелая горечь в этом…   А что с твоей маской? Стало интересно Дженни, когда старшая демоница отвернулась, чтобы разложить свои косметические принадлежности по блестящим дорогим бутылочкам и баночкам.   Возможно, если носить маску достаточно долго, однажды она просто перестанет сниматься.

***

Однако у Дженни были более важные причины для беспокойства.   Типа почти интуитивного чувства насыщения и удовольствия от вкуса женщины - кем бы она ни была - на ее языке, как метафорически, так и физически, когда голова Дженни была спрятана между ее бедер, пожирая ее так мучительно, как только могла.   Дженни не стала дожидаться, пока они доберутся до спальни женщины, просто упала на колени, как только дверь закрылась, и отодвинула в сторону нижнее белье, которое, как она уже знала, было насквозь мокрым.   Это было сумбурно, но в некотором роде приносило удовлетворение, и Дженни почувствовала облегчение, не только от кормления, но и от осознания того, что да, это было осуществимо, она могла это сделать, она могла жить вот так, сама по себе.   После этого она не задержалась надолго, хотя женщина, похоже, её и не ждала. Такси тоже быстро приехало за ней, доставив Дженни обратно в квартиру Бэ Джухён, казалось, совсем не занимая времени.   После кормления все стало немного теплее, немного чище, а также немного светлее, окрасив все новым видом энергии.   Однако, как только она вернулась внутрь, новизна прошла.   Джухён там не было - очевидно, она осталась у Венди на ночь.   (Как обнаружила Дженни, Сон Сынван на самом деле была довольно интригующей.   Она была одной из подружек Джухён и, казалось, была самым частым источником питания старшего демона, но когда Дженни небрежно спросила, не взять ли и ей Сынван в постель, Джухён бросила то, что делала - буквально, чайник упал на стол с резким лязгом - и развернулась, на мгновение выглядя почти опасной, прежде чем, казалось, заставила себя отступить.   “Нет. Она моя”, - это все, что сказала Джухён по этой теме, поворачиваясь обратно, и Дженни действительно не осмелилась спрашивать больше по этой теме, но она отложила эту интересную реакцию для дальнейшего изучения.)   Было неприятно возвращаться так рано в пустую, аскетичную комнату, хотя на самом деле Дженни отсутствовала максимум несколько часов.   По словам Джухён, для снятия маски использовалась кропотливая методология. Высокие каблуки были отложены в сторону, а затем рубины снялись, и Дженни тяжело выдохнула, когда они это сделали, как будто те были физическим грузом. Затем это дурацкое облегающее платье, а затем макияж, который был целым процессом, и Дженни на мгновение подумала, что ей в глаза попало немного тоника, пока не поняла, что нет, она просто плакала. На этот раз молча.   Она снова посмотрела в зеркало.   Обнаженная, в отделанной мрамором ванной комнате Бэ Джухён, с чистым лицом и неопрятным видом, здоровая, и все же с определенным видом болезни, затуманивающей ее глаза, чистое истощение, кровоточащее в них от мысли заниматься этим каждую гребаную ночь-   Дженни дала волю слезам, позволила себе оцепенеть от них.   В конце концов, теперь она была немного больше похожа на саму себя.

***

Прошло больше времени.   Что-то изменилось, а что-то нет.   Дженни продолжала жить с семьей Джису до поступления в университет, который каким-то чудом не отменил ее зачисление и пообещал “поддерживать ее всем сердцем и в меру своих способностей” в ее “новом несчастье” – дело рук Джухён, как она подозревала. Она переехала к Джису и первый год изучала бизнес, и только бизнес. С трудом пробилась на курсы для успевающих, едва ли даже понимая, для кого на самом деле это делает.   Возможно, для ее родителей, но они почти не разговаривали, а когда разговаривали, это было напряженно - ее мать пыталась, и ее отец, возможно, пытался по-своему, но всякий раз, когда она слышала его голос, ей хотелось кричать, рыдать, швырять чем-нибудь и разражаться извинениями - всего сразу. Конечно, она ничего из этого не делала.   Но было приятно делать то, в чем она была хороша, отдаваться этому с головой. Тем не менее, умственное напряжение от повторного посещения занятий, а также от того, что она была объектом воздействия своенравных умов других, пока пыталась делать заметки, в значительной степени гарантировало ей раскалывающую на части головную боль в конце дня и постоянную, ноющую потребность в кормлении.   Однако Джису помогла. Не с кормлением - никогда, никогда больше - но со всем остальным. Она провожала Дженни практически на все занятия, в студию, а затем обратно в общежитие в конце дня, высоко подняв подбородок и поддерживая разговор, который был настолько естественным, что делал все немного менее дерьмовым.   И Джису была той, кто настояла на том, чтобы Дженни помогла с Red2Pink, конечно, все еще в зачаточной форме, сказав просто попробуй, Джендуки, совсем чуть-чуть, у меня занятия с Им Наён, и она действительно милая- Им Наён была намного больше, чем просто милой - она была громкой, доброй и, честно говоря, хаотичной, но ей, казалось, было абсолютно наплевать, кем была Дженни, а кем нет, пока Дженни могла помочь им со звуковым оформлением. А потом Дженни ещё встретила Момо, которая была немного застенчивее, но потеплела, когда они сблизились из-за музыки и хореографии. Итак, Дженни наконец-то добавила танцевальный курс к своему диплому. Она считала, что у нее было время, и действительно, это был единственный вид карьеры, потенциально связанный с бизнесом, который не казался абсолютно душераздирающим.   Была ли у нее душа? Что вообще такое душа?   Она пыталась задавать Джухён подобные вопросы в течение месяцев, которые превратились в годы, но быстро поняла, что они не были любимой темой старшей.   “Откуда мне знать? Что, ты думаешь, я могу просто полететь в ад и постучать в дверь большого босса, чтобы спросить его? Потому что, поверь мне, если бы я могла, у меня было бы несколько важных слов для начала- ты думаешь, это действительно большая огненная яма посреди земли или что-то в этом роде? Я думала, ты должна быть умной”.   “Отлично”, - вмешалась Дженни, немного уязвленная резкостью. “Я просто подумала... онни, я просто пытаюсь понять, что значит быть... демоном. И не просто проклятым, а как... настоящий, как ты...”   “Все, что тебя интересует, интересовало нас на протяжении тысяч веков”, - Джухён окончательно перебила ее. “Кроме того, тебе не нужно беспокоиться о своей душе, или о своей цели, или о чем-то еще. Ты умрешь самое большее через восемьдесят лет. И это большое везение”.   Последнее предложение было таким тяжелым, как по тону, так и с намеком на предупреждение, что Дженни не стала переспрашивать. Джухён, как она поняла, ни о чем из этого не знала, что, должно быть, беспокоило старшего демона всю ее бесконечную жизнь - им обеим не стоило зацикливаться на этом.   Однако однажды Джухён рассказала ей кое-что интересное. Это был первый раз, когда Дженни выпила после обретения нового состояния - она выпила наедине со старшим демоном в качестве опоры, тихо и смертельно боясь, что это заставит ее потерять контроль, причинить кому-нибудь боль, но алкоголь просто сделал то, о чем говорила Джухён - ее потянуло в сон.   Это было очень, очень дорогое вино, настолько дорогое, что можно было почти забыть о том, какое оно горькое на вкус, и оно обещало вызвать у нее жуткое похмелье, но, честно говоря, ей было чертовски плевать.   Она спросила Джухён что-то о том, почему алкоголь влияет на проклятого суккуба и одного из древних одинаково, а затем что-то еще о том, что еще было похожим, и что отличалось, и Джухён говорила немного невнятно, а затем она замолчала и добавила, так внезапно, что глаза Дженни открылись с того места, где они медленно закрывались-   “И, конечно, есть связь”.   “Хм?”   “Связь”, - сказала Джухён, ее голос внезапно стал странным - жестким и расслабленным одновременно, нотка презрения в слове, которое она практически выплюнула, и что-то похожее на страх в нем тоже.   “Это такая- глупая штука, это- демоны вроде меня могут связываться с людьми. Если нам кто-то особенно понравится, если человек ответит нам... любовью”, - сказала она, снова произнося это слово так, словно у нее была аллергия, как будто само его присутствие на ее языке было нежелательным. “Это мало что меняет. Просто делает их бессмертными вместе с нами - дает нам возможность жить с ними вечно, питаться только от них, испытывать голод только тогда, когда они этого захотят...”   Дженни почувствовала, как ее физически замутило от этой информации - мысли о том, что ты голодна только тогда, когда твой партнер в настроении, было достаточно, чтобы вызвать у нее кратковременную зависть, прежде чем вспомнить, что связь, по-видимому, существует только для демонов вроде Джухён, и это связано с любовью, о существовании которой она очень, очень старалась забыть.   “Это глупо”, - закончила Джухён, ее голос был таким же хрупким, как ее бокал вина. “Это случается редко, если вообще когда-либо случалось, и почти никогда не встречается”.   “Почему бы и нет?” Дженни спросила и тут же пожалела об этом, потому что, может быть, дело было в вине, а может, просто в теме, но Джухён подняла на нее глаза, и на мгновение в каждом дюйме ее лица, казалось, читалось отчаяние-   “Кто бы выбрал бессмертие? Кто бы выбрал это дерьмо, Дженни? Смотреть, как все остальные, кого ты когда-либо любил, умирают снова и снова, проходят годы, и... это не имеет значения”, - выдавила она, лицо стало пустым, маска снова вернулась.   “Только дураки верят во все это. Когда-то у меня была подруга - такая же, как я, одна из первых суккубов, и ее человек... в конце концов, не выбрал ее. И она просто легла и умирала с голоду. Дура”, - повторила она резко, злобно, делая немного резкий глоток вина.   Бокал дрожал в ее руке.   Дженни больше ни о чем не спрашивала, и в конце концов они заснули прямо там, на диване.   Но тогда она кое-что узнала о Бэ Джухён.   Что, несмотря на все то время, что она прожила, влюбленность все еще пугала ее больше, чем одиночество.

***

Дженни узнала и о других вещах.   Она случайно узнала о шоколадном трюке – плацебо, над которым Джухён посмеивалась, но, по крайней мере, это заставило ее почувствовать себя лучше. Она научилась чувствовать свой голод и управлять им, а также утолять его. Временами это казалось паразитизмом, но все это отчаяние и ненависть к себе со временем притуплялись, превращаясь в некую тяжесть, которую она теперь редко показывала. Она позволила этому стать частью себя - даже если у нее не было выбора, умение жить с этим придавало ее дням определенную стабильность.   Она научилась не посещать один и тот же бар слишком часто, после краткого момента крайнего ужаса, когда она поняла, что один из завсегдатаев следует за ней домой - вместо этого она направила такси к квартире Джухён, и мужчина, следовавший за ней, в конечном итоге сильно пожалел об этом.   Она научилась не питаться из одного и того же источника слишком часто, когда подруга с одного из ее бизнес-курсов, с которой она совершила ошибку, переспав несколько раз, стала странной, собственницей, почти навязчивой, и Дженни действительно надоело, что другие люди убирают за ней беспорядок, но прежде чем она смогла что-либо предпринять, Ким Джису разговаривала по телефону со своим дядей, офицером полиции, и, как оказалось, судебный запрет был достаточным поводом для паники.   И хотя помощь была приятной, Дженни поняла, что для нее лучше всего делать все в одиночку. Потому что чем больше она смотрела вокруг, тем больше думала с тошнотворным чувством вины, что позволяла всем делать практически все за нее, и эта мысль была невыносима.   Поэтому она питалась самостоятельно и более придирчиво. “Маска”, которую подарила ей Джухён, была хорошей, но она приспособила ее для своих целей - она смягчила наряды и макияж, выбрав более легкие украшения и развив склонность к Chanel. Было легко предаваться этому, даже если иногда от этого все еще тошнило, как от дорогого, так и от абсолютно дешевого одновременно.   Она съехала из своего общежития с Джису после того, как еще немного осмотрелась и поняла, какое социальное наказание несет дружба с сексуальным демоном. Она мало что могла с этим поделать, будучи слишком слабой и, возможно, слишком человечной, чтобы разлучить свою самую близкую подругу, но, по крайней мере, она могла помешать недолговечным любовникам Джису в конечном итоге перерасти в ревность и паранойю по поводу того, что Джису живет с ней.   В целом, это было нелегко. Вероятно, это никогда не будет легко.   Тем не менее, это была жизнь.   Именно этим она и занималась - жила, разделяя все на части, бережно относясь к наиболее изменчивым вещам. Как и ее родители, или страх, который она все еще испытывала всякий раз, когда ее привлекательность снова ускользала от нее, когда она видела мальчиков из своей школы и ненавидела себя за то, что все еще дрожит при воспоминании об этом. Или то, как она обычно избегала прикосновений, сексуальных, слишком хорошо осознавая, что для них она, вероятно, была скорее фантазией, чем личностью. Но также не желая подавлять своих партнеров, как это было с Суён; ее силы стабилизировались, как и предсказывала Джухён, но все же. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.   Секс был тем, что она отдавала, забирая только сексуальную энергию, необходимую ей для выживания. Джухён была права - лучше не придавать этому особого значения. Конечно, секс мог быть приятным, мог приносить удовлетворение, но никогда так, как она когда-то надеялась, и никогда в контексте, о котором она когда-то рассеяно мечтала.   На самом деле это было последнее, что умерло. Глупое человеческое упорство в идее романтики, любви, счастливого конца, кого-то с любящим взглядом и нежными прикосновениями - Дженни держала все свои глупые подростковые заблуждения по поводу этого в тайне, и говорила себе, что ее все это не волнует, и она почти верила в это, большую часть дней.   И так Дженни продолжала жить, переживая дни напролет, погружаясь в особый вид оцепенения.   А потом она встретила Лалису Манобан.