Обещание на мизинцах

Лиса была измотана, и дело было не только в смене часовых поясов.   Даже ее кости чувствовали усталость. Это был такой эмоциональный вихрь: упаковывать свою жизнь в несколько скромных чемоданов и тащить их за тысячи миль, целовать родителей на прощание и притворяться, что не замечает, как ее мать прижалась к отцу, когда ее такси уезжало в аэропорт.   Она вдохнула, затем медленно выдохнула, глядя на дверь в свою спальню.   Это было хорошее общежитие, учитывая, что она была студенткой-стипендиаткой. Но, в конце концов, она получила одну из самых престижных международных стипендий университета, одну из немногих наград, которые они предоставляли начинающим студентам с впечатляющим потенциалом, которые были не из Кореи.   Лиса родом из Бангкока, Таиланд, и на самом деле не ожидала многого, когда подавала заявку - не только потому, что это было чертовски конкурентно, но и потому, что она планировала специализироваться в танцах, и, несмотря на стену с трофеями в ее комнате, трудно было представить, что они выберут ее, а не кого-то, кто, вероятно, где-то там, например, лечит рак.   Но оказалось, что они искали “многообещающую молодую женщину, такую, как вы, в искусстве”, и вот Лиса только что сошла с самолета в Сеул, таща за собой свои потрепанные желтые чемоданы и чувствуя себя бесконечно уставшей.   Она пока не могла заставить себя зайти внутрь.   Если бы она захотела, она могла бы вернуться прямо сейчас. Она еще никого не встретила - она не начала здесь свою жизнь, и если бы она захотела, она могла развернуться и вернуться домой.   Лалиса Манобан, однако, не сдавалась.   Она толкнула дверь - та была не заперта, что обеспокоило из-за ее новой соседки по комнате, но, возможно, она была просто забывчивой.   Она провела много времени, думая о своей новой соседке по комнате. Она надеялась, что это была еще одна иностранная студентка, как и она - вероятно, было слишком надеяться, что она будет говорить по-тайски, но, возможно, она могла бы помочь Лисе попрактиковаться в корейском и английском языках - возможно, она могла бы быть другом, самым первым человеком, которого она встретит в Корее. Не стоит слишком надеяться, не так ли?   Общежитие оказалось практичным и крошечным, как и ожидалось.   Маленькая тесная кухня и гостиная, в которой стояли единственный серый диван и маленький телевизор. Однако на диване лежала удобная на вид стопка одеял, нежно-розовых и чернильно-черных - вероятно, ее соседки по комнате.   Лиса знала, что квартира состояла из двух спален и одной ванной комнаты - очень типично для университетского общежития. Она увидела, что дверь одной комнаты открыта, и собиралась войти в нее, с тоской подумав о матрасе, на который она, возможно, даже не натянет новые простыни, прежде чем рухнуть на него и проспать лет десять, когда открылась другая дверь в противоположном конце комнаты.   Вышла девушка.   Ее соседка по комнате.   Лиса открыла рот, чтобы что-то сказать, со своей лучшей солнечной улыбкой на лице, выкрикнуть что-то вроде привет и так приятно с тобой познакомиться и пожалуйста, будь моим лучшим другом, но все, что она хотела сказать, замерло у нее на губах, когда она посмотрела в лицо своей соседки по комнате.   Она была потрясающей.   Буквально, поскольку Лиса, казалось, не могла делать ничего, кроме как пялиться на нее с открытым ртом - настолько она была великолепна.   Но - это не было обычным видом великолепия, как бы странно это ни звучало.   Она не была - ну, она не могла быть человеком. Было что-то чересчур грациозное в том, как она двигалась - в падении ее прекрасных каштановых волос, в бледной, гладкой коже лица, в этих розовых губах, изогнутых совершенным бантиком купидона.   Одна идеальная бровь слегка изогнулась, когда девушка оглядела ее.   “Значит, ты моя соседка по комнате?”   Лиса обнаружила, что все еще не может говорить, а брови девушки поднялись еще выше.   “Привет? Я Дженни?” - спросила она, словно это был вопрос, резкий сарказм окутал ее слова, и последние несколько клеток мозга, которые не сгорели от истощения, заработали в мозгу Лисы, заставляя ее заговорить.   “Что ты такое?” - вот что сорвалось с губ Лисы, и она проклинала свой неуклюжий, бессвязный характер, из-за которого друзья так часто дразнили ее.   “Я имею в виду- я не имела в виду, что ты, я просто имела в виду- ты не...”   Под пристальным взглядом женщины- Дженни- она запнулась.   Дженни слегка склонила голову набок, легкая улыбка заиграла на ее губах, хотя она не коснулась ее глаз, которые были широкими и душераздирающе великолепными, такими глубокими, что в них действительно можно было потеряться, и невероятно темно-карими.   “Умно”, - тихо сказала она, и Лиса почувствовала, как у нее запылали щеки, хотя она усиленно старалась сдерживать себя, очень жестко. Она не привыкла чувствовать себя настолько не в своей тарелке в социальном плане - для нее было предметом гордости то, что она могла ладить почти со всеми, и не позволяла говорить с собой свысока, даже когда была ослаблена сонливостью и пощечиной новой страны.   Дженни, казалось, заметила это, что только еще больше позабавило ее, и она издала легкий смешок.   “Ты можешь расслабиться, это бесполезно. Ни от тебя, ни от меня не зависит, узнаю ли я что-нибудь из твоей головы”.   Что ж, от этого у Лисы голова пошла кругом. “Если ты... ты можешь...”   “Читать мысли? Не совсем, я могу просто... чувствовать кое-что”.   Лиса сглотнула. “Что за кое-что?”   Дженни улыбнулась, и это было похоже на наблюдение за раскрытием бутонов цветов, а затем Лиса отругала себя за такую откровенно нелепую мысль, на случай, если девушка действительно умеет читать мысли.   “Забавные штучки”.   “Ты издеваешься надо мной”, - прямо сказала Лиса, пытаясь восстановить хоть какой-то контроль. “Я этого не делаю. Ты бы знала, если бы я делала что-то такое”, - беспечно сказала Дженни, хотя подтекст был тяжелым, Лиса почувствовала, как у нее ослабли колени.   Сексуальный голос, глупо подумала она, и ухмылка Дженни стала шире, что вызвало в ней неожиданный всплеск гнева.   Лиса зашла так далеко не для того, чтобы с ней играли в ее первый вечер. Она была там по одной причине - ее стипендия на лучшую танцевальную программу, в которую она когда-либо попадала, - и будь она проклята, если позволит себе отвлекаться на сбивающую с толку, раздражающую соседку по комнате.   “Что ж”, - сказала она немного резче, чем хотела. “Кем бы ты ни была, просто держи это при себе. Мне все равно, чем ты занимаешься, пока ты тихая и уважительная соседка по комнате. Мне нужно распаковать вещи.”   Лиса повернулась к своей комнате, намеренно схватившись за ручки своих желтых чемоданов, но голос Дженни остановил ее на полпути.   “Суккуб”.   Она медленно повернулась, сердце бешено колотилось, тонкий аромат цветов снова наполнил ее нос.   “Прошу прощения?”   “Суккуб. Вот кто я”. Голос Дженни был спокоен, но ее дерзкая улыбка исчезла, а лицо оставалось подчеркнуто бесстрастным. “Ты встречала похожих раньше?”   Как ни странно, Лиса встречала. Они были не совсем обычными - скорее для романтических телепередач, и, по-видимому, они в основном сторонились остальных, как и другие демоны прошлого. Она видела такого только однажды, в роскошном магазине в Бангкоке, и в нем тоже было что-то странное - слишком рельефная челюсть, слишком идеальные черные волосы, большие глаза и пухлые губы.   Она также вспомнила, как кто-то швырнул в него пивной банкой из машины, когда он выходил из магазина, и крикнул “Урод-суккуб!”, прежде чем визг шин унес машину прочь. Она вспомнила выражение его лица, смесь шока, ярости и смирения, а также укол жалости, который она почувствовала, хотя она, как и другие вокруг него, ничего не сделала, чтобы помочь, когда он медленно уходил.   “Вроде того”, - призналась она. “Но он не был таким, как ты”.   Дженни подняла бровь. “Что ты имеешь в виду?”   “Ну, он не был...”   Лиса не была уверена, как закончить предложение. Женщиной? Моей ровесницей? Симпатичной?   “И что же это значит? Ты суккуб?” - спросила она, отчаянно желая сменить тему, и, к счастью, Дженни позволила это.   “На самом деле, не так уж много. Мне нужно питаться, и я буду...”   “Здесь?” Голос Лисы дрогнул - она ничего не могла с собой поделать. Было ли это частью ее стипендии, частью обязательств - быть пищей для демона?   “Я никогда не привожу их туда, где живу”, - сказала Дженни, по-видимому, неправильно истолковав ее беспокойство. “Так безопаснее. Они, как правило, нездорово привязываются”.   Лиса точно знала, что там скрывалась какая-то история, но она ничего не сказала об этом. В конце концов, они не знали друг друга, и у них явно не было тех отношений соседок по комнате, на которые она надеялась.   “Значит, кормление и все те странные штуки с чтением мыслей, которыми ты занимаешься”.   “Я же говорила тебе, это не чтение мыслей”, - нетерпеливо сказала Дженни для той, кто только что небрежно представилась демоном. “Я могу просто... как бы чувствовать сексуальную энергию или мысли людей, вот и все”.   Лиса сглотнула. “Отлично”, - выдавила она, даже не желая думать об этом. “Что-нибудь еще?”   “Нет, теперь ты можешь пойти распаковать вещи”, - сказала Дженни, ее губы приподнялись, как будто она знала, как сильно Лису обеспокоит командирский тон выпровождения.   Тайка прищурилась, но ничего не сказала, таща чемоданы в свою комнату.   Я распаковываю вещи, потому что хочу, а не потому, что ты мне так говоришь, сердито подумала она, затем сделала паузу.   “Если ты слышала это...”   “Я не могу так читать мысли”, - небрежно бросила Дженни через плечо, направляясь к своей комнате, не оглядываясь.   “Верно”, - пробормотала Лиса себе под нос, когда дверь в комнату Дженни захлопнулась.   Она заглянула в свою комнату - пустую, только самое необходимое, дешевый покрытие полов, но, по крайней мере, большое окно - и ее мысли все еще крутились в голове.   Суккуб. Хорошо.   Она глубоко вздохнула, твердо пытаясь взять себя в руки.   Соберись, Лиса. Ты зашла слишком далеко, чтобы позволить чему-то подобному сбить тебя с толку сейчас.   Она попыталась выбросить Дженни из головы, прибираясь в своей комнате до конца дня и быстро поужинав перед ранним отходом ко сну, уже чувствуя разницу во времени, но говоря себе, что это поможет ей наладить хороший график сна.   Который ей понадобится, потому что ее первый день будет идеальным.   Так и будет.

***

Первый день Лисы, действительно, не был идеальным.   Мало того, что она несколько раз терялась, ее грубый, медленный корейский не шел ни в какое сравнение с волнами непрерывного, быстрого ритма носителей языка, и она едва могла спросить дорогу, не говоря уже о том, чтобы подумать о попытке завести друзей.   Она столкнулась в коридоре здания искусств с кем-то, кто помог ей - девушкой с большими карими глазами и ярко-розовыми волосами, - но ей пришлось бежать на урок танцев, прежде чем она услышала имя.   Ее уроки танцев также немного отличались от того, что она представляла, но она не была уверена, плохо это или нет. Первые дни были такими странными - ее инструктор провел большую часть первого урока, перечисляя, насколько они будут суровыми, но только для того, чтобы привести своих учеников к успеху, довести их до предела, превратить их из гусениц в бабочек и так далее и тому подобное. На самом деле у Лисы еще не было возможности потанцевать, и она сделала мысленную заметку занять несколько студийных комнат для перерывов между занятиями, если так пойдет и дальше.   Были также менее практические уроки танцев, больше посвященные истории и культуре, хотя она все равно находила их интересными. Однако все сильно ориентировалось на корейский язык, и даже инструкторы, казалось, были рождены полностью корейцами даже по воспитанию, говорившими быстрым, безупречным диалектом с сеульским акцентом, от которого у нее закружилась голова.   У нее не было друзей, но она твердо сказала себе, что никто все равно не заводит друзей в первый день. Было достаточно улыбнуться некоторым людям во время урока, хотя она узнавала выражения их лиц - настороженные, неуверенные, даже ухмыляющиеся, как будто они думали, что она долго не продержится. Что ж. Конкурентность была тем, с чем она чувствовала себя комфортно, давление, связанное с тем, что нужно выкладываться до последнего вздоха, необходимость оставлять все на сцене, чтобы ее разбирали и сравнивали с другими, было тем, что она испытывала много-много раз. Это, по крайней мере, показалось знакомым.   Я справлюсь с этим, твердо сказала она себе, это была ее обычная мантра. Я молодец, я в порядке, я справлюсь лучше.   Однако ей пришлось пойти в спортзал, просто чтобы немного успокоить нервы.   Она также писала некоторым своим друзьям из дома, но воздерживалась от звонков кому бы то ни было, даже родителям, потому что всякий раз, когда она думала об этом, ей, как ни странно, хотелось плакать.   Это было глупо. Но первые дни были глупыми.   Лиса почти забыла о Дженни, когда ей удалось подняться по лестнице в общежитие. Сегодня дверь была заперта - слава богу, - и она какое-то время боролась с ключами, прежде чем, наконец, войти внутрь, захлопнуть дверь в шумный кампус и почувствовать, что впервые за этот день может дышать.   До определенного момента.   Ее соседка по комнате вышла из ванной, тыкая в телефон. Она подняла глаза, когда открылась дверь, и при виде Лисы легкая ухмылка появилась на ее лице.   На ней было облегающее черное платье, в таком мама Лисы никогда бы не разрешила ей выходить из дома, и оно подчеркивало острые углы ее ключиц и километры ног под короткой юбкой. Ее волосы были распущены, уложены свободными волнами, подводка для глаз была невероятно четкой. Эффект был захватывающим.   Определенно не человек.   “Ты собираешься закрыть дверь?”   Что-то в том дне и поспешное напоминание о том, что Дженни, вероятно, могла почувствовать, что творится у нее в голове, заставило Лису огрызнуться, яд на языке, та безрассудная жилка, которая смешила ее друзей, и разочаровывала её семью, вспыхнула.   “Ты собираешься перестать мной командовать?”   Приподнятая бровь и, боже, ее глаза.   “Раздраженная, раздраженная. Не очень удачный первый день, да?”   Лиса вздохнула, закрывая дверь. Вероятно, ей следует хотя бы попытаться поладить с ней.   “Да, извини, что накинулась на тебя. Просто сегодня не смогла потанцевать, обычно я...”   “Справляешься со своими агрессивными наклонностями?”   Тон Дженни был поддразнивающим, но Лиса снова напряглась.   “У меня нет агрессивных наклонностей”, - сказала она немного чересчур агрессивно, затем поморщилась. “Ладно, теперь я слышу это”.   К её удивлению, Дженни тихо рассмеялась, и это было странно соблазнительно.   Чертов зов сирены, наверное.   “Не могла бы ты подвинуться, пожалуйста? Если ты закончила вести себя неагрессивно? Мне нужно кое-куда”.   Не дожидаясь ответа, Дженни протиснулась мимо нее. В этот момент Лиса уловила слабый аромат цветов, и что-то скрутилось внутри - наверное, она просто проголодалась, упрямо подумала она и опустила это обратно.   Дверь, наконец, захлопнулась, и Лиса выдохнула, затем почувствовала новую волну раздражения из-за того, что вообще задерживала дыхание.   Она пыталась выбросить Дженни из головы, но было трудно не заметить, что другая девушка не пришла домой в тот вечер, хотя Лиса легла спать позже, чем, вероятно, было разумно, учитывая ее утренние занятия, твердо говоря себе, что это просто разница во времени, и ничего больше.   Верно?