shared custody

Сынмин начинает думать, что это ужасная идея. — Не драматизируй, — Феликс обвинительно указывает на него пустой вешалкой. — Ты согласился хотя бы попытаться пойти на вечеринку. Мы все там будем, так что тебе нечего бояться, Минни. — Я знаю, — жалуется он. — Но это не для меня, это странно. — Попробовать что-то новое не убьёт тебя, — Хёнджин растягивается на кровати Феликса. — Минхо-сонбэ лично пригласил тебя. Будет невежливо отказаться в последний момент, не думаешь? Сынмин вздыхает и кивает, потому что да, он согласен, что это было бы невежливо. Чанбин действительно пригласил всю их компанию, и, конечно, никто бы не пропустил хорошую вечеринку. Последний день учебного года и начало каникул уже были бы достаточным поводом для празднования, но тот факт, что организаторами вечеринки были старшие студенты танцевального факультета, делал это ещё более заманчивым. Конечно, Сынмин предпочёл бы провести ночь на своём диване с огромной миской попкорна, бейсбольным матчем по телевизору и новым набором Лего для сборки, но Минхо был достаточно добр, чтобы пригласить его, и он не хотел казаться неблагодарным. — Ладно, хорошо. Делай что хочешь, Ликс. Феликс издает взволнованный писк и приступает к делу. Он и Хёнджин уговорили его подготовиться у них дома, что было не более чем предлогом для австралийца одеть Сынмина и заставить его избавиться от обычных свитеров. Он не протестует в процессе и просто берет вещи, которые Феликс пихает ему в руки, чтобы переодеться в ванной. Когда он выходит и смотрит на себя в зеркало, его единственная возможная реакция — крик: — Ни за что! — Да ладно тебе, не будь таким, — Хёнджин встаёт с кровати и подходит к ним, оглядывая его с ног до головы. — Ты выглядишь красиво, щеночек. Феликс встаёт за ним и кладёт руки ему на плечи, глядя на друга через зеркало. — Ты уверен, что тебе это не нравится? — надутыми губами спрашивает он. На Сынмине чёрные кожаные штаны, которые ничего не скрывают, пара коричневых ботинок на небольшом каблуке, полупрозрачная розовая водолазка и белое шерстяное пальто сверху, что выглядит дороже, чем весь его гардероб. Его волосы были уложены Хёнджином, который уговорил его осветлить несколько прядей. Его круглые очки остались, но странным образом они теперь лучше смотрятся на его лице. Он не думает, что выглядит плохо, если честно, просто по-другому и немного пугающе. Откровенная рубашка не то, что Сынмин обычно носит, тем более такие обтягивающие штаны. Это не похоже на него, но в то же время в зеркале он видит лучшую версию себя. Версию, которая может впечатлить Минхо, подсказывает ему его глупый мозг. Сынмин слегка трясёт головой. Последние несколько дней он отчаянно пытался не слушать свои собственные чувства, потому что последнее, что ему нужно, — это романтический кризис с трагическим концом. — Я не говорю, что это плохо, — отвечает он, нервно теребя пальцы перед собой. — Но это очень отличается от того, что я обычно ношу. — Если тебе действительно некомфортно, ты не обязан это надевать, — Хёнджин смотрит на него с пониманием. — Мы не хотим, чтобы ты выходил за пределы своих возможностей, Сынмо. Но попробовать что-то новое может быть полезным. — Почему бы тебе не остаться в этой одежде на время, пока мы с Джинни готовимся? — предлагает Феликс. — Если после этого ты решишь, что не хочешь идти так, как есть, то сможешь надеть то, что принёс, и всё равно будешь выглядеть отлично. Сынмин просто улыбается и соглашается. Он устраивается на кровати Феликса, пока его друзья одеваются, что дает ему время успокоиться. Идти на вечеринку может быть обычным делом для большинства людей, но для Сынмина это особенно сложная миссия. Ему не очень нравится покидать дом в принципе, а когда это связано с большим количеством шума и огромным количеством людей, собравшихся в одном месте, это практически кошмар на яву. Но Минхо пригласил его. Минхо хочет, чтобы он пошел, и Сынмин достаточно очарован им, чтобы попытаться выйти из своей скорлупы. — «Влюбленные люди склонны к глупым поступкам» — говорит он себе. С течением времени одежда кажется менее странной. Она всё ещё далеко выходит за пределы его зоны комфорта, но Сынмин определённо не ненавидит её. Может быть, Хёнджин прав: попробовать что-то новое его не убьёт. После вечеринки Сынмин просто может вернуться в свои свитера, как будто ничего не произошло. Когда звенит дверной звонок, Феликс выглядывает из ванной комнаты. Его волосы собраны назад, и он держит кисть для румян в одной руке. — Сынмо, можешь открыть дверь? Это, наверное, Чанбин и Крис. — Конечно. Сынмин выходит из комнаты, чтобы встретить своих друзей. Оба они одеты полностью в черное, совпадение это или нет. Кристофер кажется наиболее удивленным переменами во внешности Сынмина и выражает это довольно красноречиво. — Ебать! — И тебе привет, — Сынмин закатывает глаза, освобождая им проход. — Прости, но ты… вау. Это довольно необычно. — Буду считать это комплиментом, хён. Все трое устраиваются на диване в гостиной, причём Сынмин садится на колени Чанбина просто потому, что ему нравится его дразнить. Старший обнимает его за талию и кладёт голову ему на спину, пока Кристофер всё ещё пытается осознать произошедшую перемену. — Серьёзно, это не так уж важно, — говорит Чанбин. — Но это не значит, что ты не выглядишь прекрасно, щеночек. Просто Крис драматизирует. — Это как растить ребенка! — пытается защититься австралиец. — Я не был готов к этому. — Мы хорошо потрудились, — Хёнджин входит в комнату, поправляя несколько прядей волос, собранных в прическу. — Феликс тоже почти готов. На какой машине мы поедем? — На моей, — поднимает руку Чанбин. — Сегодня я воздержусь от алкоголя, так что надеюсь, вы будете глубоко благодарны мне за это. — Крис был за рулем в прошлый раз, ты просто справедлив. Не хвастайся тем, что делаешь минимум. Пока двое спорят по непонятной причине, что уже стало рутиной, Сынмин играет с краем рубашки, и в последний раз задумывается, стоит ли действительно выходить в этой одежде. Всё ещё есть шанс переодеться в свой оверсайзный удобный свитер и мягкие джинсы, но искушение узнать, какое впечатление произведет его новый образ, щекочет мозг. Даже если всё пойдет не так, как надо, по крайней мере, рождественские каникулы будут достаточным оправданием, чтобы избежать любых неловких социальных взаимодействий до тех пор, пока все участники не забудут, что произошло. Думая о катастрофическом сценарии и возможных решениях, Сынмин успокаивается — что может быть не очень здорово, но определенно работает. Он кивает самому себе, решив последовать совету своих друзей и рискнуть, даже если это большой шаг, которого он не ожидал. — Ладно, я готов! — наконец появляется Феликс, поправляя хромированный ремень на петлях своих черных кожаных брюк. — Можем идти? Собрав свои вещи, друзья вместе покидают квартиру. Сынмин садится на переднее сиденье вместе с Чанбином, а остальные следуют за ними, увлеченные жизнерадостной поп-музыкой, играющей по радио. Клуб, который удалось арендовать выпускникам танцевального факультета, находится недалеко от Хондэ, поэтому по мере их приближения атмосфера вокруг заметно меняется. Сынмин нечасто бывает в этом районе, но наблюдать за тем, как раскованная молодежь переходит из бара в бар, громко смеются на улице и, кажется, живут в параллельном мире, одновременно увлекательно и пугающе. Чанбин паркуется в нескольких метрах от клуба, и они выходят из машины, обнимая самих себя, чтобы согреться. Заведение зажато между двумя другими и могло бы остаться незамеченным благодаря своей темной и простой фасадной части. На входе стоит охранник и спрашивает их имена. После проверки компания проходит через зеркальные двери и спускается по узкой лестнице в нечто, напоминающее подземный мир. Клуб действительно находится под землей, судя по низкому потолку, если сравнивать с обычными заведениями. Человеческое тепло не даёт зимнему холоду проникнуть внутрь, и люди толпятся на танцполе, усеянном цветными прожекторами. В глубине находится бар, а на другом конце — сцена, на которой стоит диджей. Здесь определенно больше двухсот человек, и это вызывает у Сынмина лёгкую тошноту. — Всё в порядке? — Крис обнимает его за плечи. — Да, — он лжёт, натягивая улыбку. — Просто нужно время привыкнуть. — Хорошо, давайте возьмём напитков! — Феликс тянет Хёнджина за руку. — Что вы хотите? — Пиво, — отвечает Крис. — А Бинни содовую. — Ненавижу вас, — гримасничает их личный водитель, но не протестует. — Мне тоже пиво, — Сынмин поднимает руку, как будто собирается спросить учителя разрешения выйти в туалет во время урока. — Ладно. Скоро вернёмся, — Хёнджин машет рукой, и он с Феликсом исчезают в толпе, пробираясь к бару. Оставшиеся трое обсуждают, какое место будет самым тихим для временного укрытия, когда к ним подходит высокая фигура, держащая в одной руке, похоже, стакан виски. Его коричневые волосы аккуратно зачёсаны назад, а зелёная шёлковая рубашка обтягивает бицепсы и широкую грудь, как вторая кожа. Когда взгляд Сынмина опускается к его узким джинсам, он вынужден сглотнуть, чтобы сдержать свои мысли. — Привет, ребята! — Минхо легко улыбается, явно под воздействием алкоголя. — Рад, что вы пришли. — Мы бы не пропустили хорошую вечеринку, — Чанбин приветствует хозяина, хлопая его по плечу. — Мы даже притащили с собой щеночка. — Ты идиот, знаешь об этом? — Сынмин наклоняется, чтобы ударить друга по руке. Когда он поворачивается, чтобы также поприветствовать Минхо, он замечает, что старший уже смотрит на него. Тёмные глаза старшего с явным любопытством осматривают его сверху вниз, и вдруг Сынмин чувствует себя обнажённым. Он незаметно сжимается и смотрит на Минхо из-под своей осветлённой челки. — Привет, хён. — Привет, Сынмо. Мне нравится твой стиль, совершенно другой. — Феликс и Хёнджин, — поясняет он и пожимает плечами, как будто Минхо, который его поедает глазами, не заставляет кожу покалывать. — Хорошо иногда выходить из своего панциря, — Крис наклоняется к щеке Сынмина, который болезненно высовывает язык. Он никогда не был против физического контакта с друзьями, но притворяться, что ему это не нравится весело и не обескураживает Кристофера. Напротив, тот сжимает его щеки так сильно, что Сынмин скулит. — Ну же, не будь бякой. — Это как просить планету перестать вращаться, — закатывает глаза Чанбин. — Нахальные щеночки не получают награды, Минни, — Минхо поднимает бровь над краем своего стакана, делая глоток. — Будь осторожен. Щёки Сынмина определенно облили кипятком, но он может сослаться на то, что это из-за хватки Криса. К счастью, в отсутствие ответа, Хёнджин и Феликс вовремя появляются, чтобы сменить тему, прежде чем напряжение начало бы распространяться. — О боже, какой хаос, — австралиец протягивает пиво Кристоферу и Сынмину. — Привет, Минхо-сонбэ! Вечеринка выглядит потрясающе, но мне жалко бармена, он никогда так усердно не работал. — Нас почти затоптали, — Хёнджин передает содовую подавленному Чанбину и потягивает свой стакан, который пахнет водкой, смешанной с какой-то другой токсичной субстанцией, что Сынмин не хочет знать. — Мы пытались нанять кого-то ещё для помощи, но это довольно сложно из-за Рождества, — Минхо смотрит на них как бы извиняясь. — В любом случае, надеюсь, вам понравится! Я проверю, как идут дела, позже поговорим. Как только он уходит, друзья пробираются через толпу, пока не находят несколько кресел-мешков возле бара. Они устраиваются, пьют и разговаривают. Сынмин никогда не был большим поклонником алкогольных напитков, но к пиву он привык. Громкая музыка заставляет их практически кричать друг другу, чтобы быть услышанными, но кроме этого, в ночи пока нет ничего необычного. Феликс и Хёнджин решают пойти потанцевать и Крис идёт с ними. Чанбин, напротив, идёт найти своих коллег, чтобы поболтать, в результате чего Сынмин остается один на некоторое время. Его друзья пытались убедить его пойти на танцпол вместе с ними, но идея быть сдавленным среди множества людей убедила его, что лучше остаться на месте. — Ищи нас, если что, хорошо? — это последнее, что сказал Феликс перед тем, как они ушли. Оставшись один с пивом, Сынмин делает несколько глотков и оглядывается, отвлекаясь на веселье других людей. Это не так уж и плохо, как он себе представлял, но и не особенно приятно. Конечно, у Минхо есть и другие люди, с которыми можно поговорить, включая его собственных друзей, но было бы неправдой сказать, что Сынмин не хотел бы быть с ним сейчас. Он бы также никогда не сказал своим друзьям, что не хочет быть оставленным позади, ведь они заслуживают веселья и наслаждения вечеринкой так, как им хочется. В общем, винить некого. Смирившись с тем, как проходит ночь, Сынмин допивает последние глотки своего пива и встаёт, чтобы найти мусорку. К счастью, она находится недалеко, поэтому он уверенно уворачивается от танцующих тел вокруг и выбрасывает стаканчик. Музыка вибрирует сквозь его мышцы и нервные окончания, что, честно говоря, соблазнительно. Тем не менее у Сынмина не хватает смелости танцевать перед столькими людьми. Решив вернуться к мешкам и ждать, пока кто-то из его друзей вернётся, он поворачивается и начинает идти, но рука на запястье останавливает его. Сынмин вздрагивает и смотрит на того, кто его остановил, почти готовый выплеснуть всё пиво прямо там. Блондинистые волосы Джэхёка покрыты ароматным гелем, запах которого вызывает у Сынмина тошноту. Его одежда состоит из простой белой рубашки, чёрной кожаной куртки и потёртых джинсов. Его лукавая улыбка остаётся такой же, как всегда, хотя разноцветные огни клуба отбрасывают зловещие тени на его угловатое лицо, делая его черты достойными низкобюджетного фильма ужасов. — Сонбэ… — голос Сынмина дрожит, и его руки начинают потеть. Среди двухсот человек, набившихся в этом сомнительном подвал, Джэхёк последний, кого он хотел встретить. — Привет, дорогуша, — тёмные глаза полностью изучают его, почти так же, как это делал Минхо ранее. Но этот взгляд, в отличие от другого, вызывает у Сынмина такой глубокий дискомфорт, что ему хочется заплакать. — Какая неожиданность видеть тебя здесь, да ещё и таким расслабленным. — Я с друзьями, — быстрый ответ и попытка отговорить Джэхёка от любых подозрительных намерений. Его глаза мечутся из стороны в сторону, отчаянно ища кого-нибудь знакомого, кто мог бы послужить спасательным выходом. — Они не особо заинтересованы быть рядом с тобой, видимо, — старший поднимает бровь. Его рука на запястье Сынмина сжимается ещё сильнее. — Почему бы нам не пойти в более просторное место? Эта толпа действует мне на нервы. Сынмин готов отказаться и вырваться, но Джэхёк начинает тянуть его к туалетам, так как те, кто входят и выходят, больше заняты своими физиологическими потребностями и возвращением к веселью, чем обращением внимания на что-то другое. Это словно слепое пятно в этой толпе, где все смотрят, но не замечают, что происходит, и это вызывает у Сынмина неприятные мурашки по спине. Костлявая рука блондина кажется сделанной из железа, и младший постоянно оглядывается в поисках одного из своих друзей, но тот факт, что многие люди танцуют одновременно под мигающими огнями, не облегчает эту миссию. Когда они подходят к двери мужского туалета, Джэхёк наконец останавливается и поворачивается, глубоко вздыхая. — Намного лучше, не так ли? Помимо людей, входящих и выходящих, нас здесь не побеспокоят. Он не отпустил запястье Сынмина и, конечно же, не отпустит. После того как он сбежал в том переулке и хорошенько ударил, ясно, что любого шанса хватит, чтобы он нашёл способ сбежать. — Знаешь, я действительно был слишком мягок с тобой, — говорит Джэхёк, как будто небрежно комментируя погоду. — Что? — Сынмин хмурится, находя направление разговора странным (не то, чтобы какой-либо диалог с ним был приятным, если честно). — О чём ты говоришь, сонбэ? — Я недооценил тебя, дорогуша, — объясняет Джэхёк. Его глаза кажутся дружелюбными, но под слоями ложного сочувствия скрывается ледяной, жестокий блеск. — Я думал, ты найдёшь своё место, но сколько бы я ни пытался тебя воспитывать, ты всё равно выходишь за рамки, Сынминни. Ц-ц, действительно позорище. — Но я ничего не сделал… — Почему ты здесь? Этот вопрос звучит сухо и прямо, так что Сынмин замирает от удивления. Ритм музыки, кажется, бьёт по его черепу в такт с его сердцем, переполненным страхом. — Минхо-хён пригласил меня. Красный свет пробегает сквозь радужки Джэхёка. Он резко притягивает его ближе, так что их груди соприкасаются. Эта близость, помимо того что необычна, крайне неудобна. От него пахнет табаком и дешёвыми духами, что заставляет желудок Сынмина переворачиваться от горечи. — Вот, мой дорогой. Это твоя первая ошибка, — голос Джехёка перешил в шёпот, но благодаря близости можно его разобрать, несмотря на громкую музыку. — Минхо пригласил тебя, но это ничего не значит. Ты действительно думаешь, что твоё место здесь? Что это место для тебя? Если бы это было так, ты бы не сидел один на тех мешках, смотря на людей этими жалкими глазками брошенного щенка. Мысль о том, что Джэхёк наблюдал за ним какое-то время, заставляет Сынмина бороться с захватом за запястье, чтобы вырваться, но его миссия терпит неудачу, когда парень использует свободную руку, чтобы схватить его за талию и удержать на месте — блондина, метр девяносто явно дают ему преимущество. Внезапно музыка и свет, люди вокруг и запах человеческого тепла начинают подавлять его. Сынмин полностью насторожен, он далеко от всех, это не хорошо. То, как его дыхание начинает тяжело ощущаться в лёгких, свидетельствует о возможной приближающейся панической атаке. В отчаянии он борется, пытается вырваться, наносит несколько ударов, но Джэхёк, кажется, нисколько не тронут этим. — Ш-ш, ш-ш, будь хорошим мальчиком. Я не хочу быть жёстким с тобой, даже если ты это заслуживаешь, — говорит он сквозь сжатые зубы, почти рыча. То, как его глаза сужаются и утрачивают свою обычную ложную дружелюбность являются знаком опасности размером с самолёт. — Я устал от этой фальшивой дружбы между тобой и Минхо. Она делает тебя слишком дерзким, заставляя думать, что можешь идти куда хочешь и вести себя так, будто ты один из нас. — Я не хочу быть одним из вас, — ответ вырывается из губ Сынмина, прежде чем он успевает сдержаться. — Это сделало бы меня таким же идиотом, как вы. И я бы предпочёл плавать в сточных водах, чем позволить себе что-то подобное. Он жалеет о своих словах сразу, как только произносит их, но уже слишком поздно. Даже когда он напуган, у Сынмина всегда был острый язык, что не помогало ему в моменты уязвимости. Когда Джэхёк поворачивает их и прижимает его к стене, он понимает, что выйдет оттуда как минимум с синяком под глазом, если ему повезёт. — Наглый, как я и говорил, — лицо блондина приближается настолько, что их носы соприкасаются. Сынмин с трудом глотает, чувствуя слабость в ногах и холодный пот на затылке. Каждая часть его тела напряжена настолько, что позже это вызовет мышечные боли. — Ты думаешь, что лучше нас, Сынминни? Думаешь, что только потому, что Минхо поддерживает тебя, это даёт тебе какое-то преимущество? — Я точно лучше тебя, — к этому моменту инстинкт самосохранения у Сынмина вылетел в окно вместе с его терпением. Он многое вытерпел от Джэхёка и его сообщников, и это не что-то новое — быть жертвой издевательств. Сколько бы его не били, это просто очередной день в его жизни. — Мне не нужно использовать физическую силу или унижать людей, чтобы чувствовать себя компетентным в чём-то, сонбэ. Когда одна из рук Джэхёка сжимается в кулак и ударяет его в уголок рта, Сынмин первые несколько секунд ничего не чувствует. Боль распространяется волнами медленно, пока пульсация и железный привкус крови не заполняют все его чувства. Он успевает заметить, как блондин готовится к второму удару, но ничего не происходит. Вместо этого Джэхёк резко отстраняется, и Сынмину приходится собрать все силы, чтобы не упасть на землю. Сбитый с толку, он несколько раз моргает и видит, как Минхо держит кулак Джэхёка, его глаза такие тёмные, что даже разноцветные прожекторы ночного клуба не могут их осветить. Разница в росте между ними значительна — 1,90 против 1,72, — но в этот момент тёмноволосый выглядит гигантом с надутой грудью, сжатыми губами и ледяным выражением лица. — Ты совсем?! — кричит Минхо, пытаясь перекричать музыку. Некоторые люди вокруг наконец-то замечают странное движение, вероятно, потому что он вмешался. — Хён… — всё ещё дрожа, Сынмин осторожно приближается, думая о том, что сделать. Он никогда не хотел, чтобы провокации Джэхёка привлекли внимание третьих лиц, потому что теперь Минхо точно вмешается, и вечеринка может быть испорчена. Чувство вины тяжело давит на его желудок, и единственное, что кажется возможным — это максимально сгладить ситуацию. — Всё в порядке. — Не смей! — он указывает на Сынмина свободной рукой. Его глаза немного теплеют, когда он смотрит на него, но остаются жёсткими. — Этот ублюдок ударил тебя, нет смысла отрицать это. Я сам видел. — А что, никто не может его трогать, кроме тебя? — Джэхёк насмешливо улыбается и закатывает глаза, выглядя скучающим. Его отсутствие инициативы освободиться из захвата Минхо как минимум странно. — Не будь таким эгоистом, ладно? Мы просто играли, правда, Сынминни? — Заткнись! — Минхо хватает его за воротник обеими руками и тянет вниз, пока их лица не оказываются на одном уровне. — Я знал, что что-то не так, с тех пор как впервые увидел тебя и твоих друзей с ним. Царапина на щеке, уклончивое поведение… Все знают о твоих плохих привычках, Джэхёк, но наша ошибка была в том, что мы ничего с этим не сделали. Как долго ты его травишь? Отвечай! С каждым словом тон Минхо становился всё громче и громче, что привлекает ещё больше внимания. Вскоре значительное количество людей окружает их, шепча между собой и спокойно попивая напитки, как будто смотрят фильм. Большинство из них не заботится о том, что кого-то травят или что Джэхёк идиот, главное — насколько это может их развлечь. Это осознание заставляет Сынмина чувствовать тошноту и такую тревогу, что его глаза наполняются слезами. Встревоженный, он хватает Минхо за бицепс и всхлипывает, пытаясь сдержать слёзы как можно дольше. Не то, чтобы он не привык к сценам, похожим на кошмар, но наличие зрителей делает всё невероятно хуже. Сынмин не должен был приходить, тем более сближаться с Минхо. Всё это накатывает на него, как грузовой поезд, и грузы, которые обычно легко балансировать в повседневной жизни, падают перед толпой, оставляя его обнажённым и уязвимым. Это отчаяние. — Хён, пожалуйста, — его голос не более чем хрупкий писк. Музыка звучит на полную громкость, так что только Минхо может его услышать, что защищает хотя бы некоторые остатки его приватности в этот момент. — Не здесь. — Не вмешивайся, — ответ звучит сухо и неуступчиво. Минхо не смотрит на него, потому что слишком занят, сверля Джэхёка взглядом. — Что здесь происходит? Минни? Что это значит? — голос Кристофера никогда ещё не приносил ему такого облегчения. Сынмин почти плачет от радости, когда его друзья освобождают ему место среди зрителей и подходят с широко открытыми глазами. Хёнджин и Феликс обнимают его с обеих сторон, шепча о том, как опухли и кровоточат его губы. — Что за чёрт?! — Чанбин оглядывается между Сынмином и Минхо, который удерживает Джэхёка на месте. — Он ударил Сынмина, — отвечает темноволосый. — Он прижал его к стене и ударил. Я хочу знать, как долго он над ним издевался. — Издевался? — Кристофер смотрит на Сынмина хмуро, как будто ему больно. Его всегда добрые глаза становятся ещё мягче, когда он спрашивает: — Минни, это правда? Отрицать в этот момент казалось бесполезным. С Минхо, решившим разобраться, цирком, устроенным здесь, и его друзьями — не говоря уже об остальных зрителях — некуда убежать. Быть честным с собой, Сынмин тоже устал от лжи, от создания лазеек, от непричастности к кому-либо. Ему не нравится, как развиваются события, но приходит момент, когда невозможно поддерживать такую ​​ситуацию, особенно когда она уже безвозвратно вышла из-под контроля. Слёзы бесшумно текут по его щекам, когда он кивает. — Чёрт, — Феликс вздыхает справа. — Сынмо, почему ты нам не сказал? — Сколько времени прошло? — спрашивает Минхо, всё ещё не отрывая глаз от Джэхёка. Сынмин глубоко вздыхает и заглатывает рыдание, прежде чем ответить: — С тех пор, как я поступил в университет. — Не может быть! — Чанбин кричит. Он стоит рядом с Минхо, и даже ростом метр шестьдесят семь, студент физкультуры кажется выше Джэхёка. Его объемные, четко выраженные мышцы, конечно, помогают. — Ты о чём думал? Домогаться хубэ, как если бы это было чем-то нормальным. Избивать его в середине ночного клуба, даже не задумываясь. Джэхёк, ты ублюдок! Блондин не кажется даже немного обеспокоенным этим. Он просто поднимает бровь и пожимает плечами. — Не моя вина, что Сынминни сам напросился. В смысле, не совсем, — когда хитрые глаза смотрят на него, Сынмин сильнее обнимает Хёнджина и Феликса. — У него слишком острый язык для собственного блага. Может быть, я бы поступил помягче, если бы не его привычка отвечать старшим и… Прежде чем он успел закончить говорить, колено Минхо, зарытое в его пах, отняло всё оставшееся дыхание. Толпа вокруг него издает единогласный удивленный вздох, потому что никто не ожидал увидеть такое поведение от него. Минхо никогда не вмешивался в драки, по крайней мере, насколько общеизвестно, и он, казалось, не тот, кто имеет насильственные импульсы. Тем не менее вот он, бросающий Джэхёка на землю и садясь на него, наносящий последовательные удары кулаками. Ошеломлённые шоком, сначала никто не действует. Можно увидеть, как нос блондина движется под странным углом после удара, и кровь начинает хлынуть вместе с криками боли. Ругаясь, Джэхёк борется, но Минхо не дает ему никакого шанса. Именно в этот момент очнувшись от транса, Чанбин и Кристофер берут его за руки и оттаскивают, хотя он протестует. — Досточно! — тон Чанбина перекрывает визг Джэхёка. — Избивать его не решит ничего, несмотря на то, насколько этот ублюдок этого заслуживает. Минхо похоже не слышит. Его глаза стали чем-то диким, как будто он больше не контролирует себя. Сынмин не знает, что чувствовать по этому поводу, несмотря на то, что он полностью осознает, что был тем, кто вызвал эту реакцию, прямо или косвенно. Минхо пытается защищать его, это вызывает жжение в его животе. — «Сейчас не время для культивирования ложных надежд» — говорит он себе. — Ты трус, — кричит Минхо. — Это отвратительно, мерзко! Сколько ещё людей помимо него пострадало от твоих рук? И мы, идиоты, даже не обратили на это достаточного внимания. Это наша вина тоже, — его плечи опускаются и он тяжело дышит. — Никто здесь не заметил, либо же притворялись, что не замечают. Мы были соучастниками всего этого, в конце концов. На полу Джэхёк извивается и ему удается встать, с трудом. Его руки держат кровоточащий нос, и, как у Минхо, в его глазах есть некая свирепость. Напряжение разлетается по воздуху, как растянутый нейлоновый нитяной шнур, и кажется, что все задерживают дыхание на момент. Публика, которая ранее казалась развлечённой, теперь чувствовала реальный вес ситуации, в основном из-за неожиданной реакции Минхо. Его краткий монолог может быть не дошёл до всех, но можно выявить некоторые выражения вины тут и там. — Красивая речь, — звучит искаженный голос Джэхёка, из-за его сломанного носа. Несмотря на это, он не потерял своего сарказма. — Но что бы они подумали, или, скорее, что бы Сынминни подумал обо всём этом, если бы знал, что твои друзья делали ставки на то, сколько времени тебе потребуется, чтобы затащить его в постель, а? Минхо? — даже не видя губ можно ощутить проницательную улыбку Джэхёка. — Кажется, ты такой же грязный и мерзкий, как и я. Молчание между людьми настолько звучит похоронно, что на мгновение кажется, что даже музыка прекратила играть. Сынмин чувствует, будто только что погрузился в самые глубокие воды Антарктиды, потому что всё его тело замерзает, и он парализован, ошеломленный шоком. Он просто отказывается воспринимать информацию несколько секунд, но когда слова Джэхёка, наконец, обрабатываются, мир рушится под его ногами. — Минни! — Хёнджину приходится держать его крепче, потому что его ноги на мгновение перестают стоять. Минхо отрывается от Кристофера и Чанбина и смотрит на него. В его глазах больше нет свирепости, и он делает несколько шагов в сторону Сынмина, но младший отступает с помощью друзей, которые смотрят на старшего, как если бы пытались проткнуть его лоб пулей. — Нет, всё не так, — он поднимает руки перед собой, как бы пытаясь подойти к раненому животному, не спугнув его. — Мы можем поговорить об этом позже, но сейчас… — Нет, — голос Сынмина становится хриплым, и у него болит горло. Он знает, что плачет, но он едва ли чувствует слёзы, текущие по щекам, или рыдания, наносящие удары. Его чувства отказывают, потому что вдруг ничего уже не имеет смысла, и всё, что он думал, что знал — развалилось. Сынмин был атакован, обнажён, поставлен в уязвимое положение перед всеми, раскрыл одно из своих самых больших бремён на публике, должен был наблюдать за дракой и теперь узнал, что, возможно, вся его вера в Минхо была ошибочной. Он всегда знал риски доверия популярным людям, но он решил не слушать стереотипы, потому что знает, насколько они могут быть несправедливыми. Сынмин влюбился, старался подавить эти чувства и радоваться маленькому и не надеяться на что-то большее. — Выведете меня отсюда, — просит он друзей с большим трудом. — Я хочу домой. Пожалуйста. Феликс и Хёнджин держат его крепче, шепча утешения, как только могут. Чанбин вытаскивает ключи от машины из кармана и бросает их Кристоферу. — Ты выпил один стакан пива, сможешь отвести их, — говорит он. — Иди, а я останусь здесь, чтобы попытаться разобраться в этом беспорядке. — Договорились, — кивает Кристофер. Вместе они пробираются сквозь толпу зрителей и выходят из клуба. Сынмин слышит крики Минхо, но даже не оглядывается через плечо. Из всех раз, когда он мечтал проснуться и осознать, что все недавние события были всего лишь сном, никогда так сильно не болело сердце от понимания, что суровая реальность прямо перед ним.

— xXx —

Последние несколько минут казались как размытые воспоминания, и Сынмин не помнит многих деталей. Он знает только то, что его привезли обратно в дом Феликса и Хёнджина, посадили на диван и укутали тёплым одеялом. Справа от него сидит Кристофер, слева — Хёнджин, а Феликс занял место на кофейном столике, и все они молча задаются неявными вопросами. Сынмин смотрит на свои руки на коленях, стараясь как можно лучше упорядочить свои мысли. Он всё ещё тихо плачет, и боль, распространяющаяся по его груди, похожа на начало сердечного приступа — по крайней мере, так бы он описал это, если бы пришлось. — Мороженое, — вдруг говорит он, испугав друзей. — У вас есть мороженое? Феликс кивает и исчезает на кухне. Сынмин замечает по периферийному зрению, что Крис и Хёнджин обмениваются любопытными взглядами, но никто ничего не говорит. Австралиец возвращается менее чем через минуту с ведром фисташкового мороженого и ложкой. Сынмин бормочет «спасибо» и начинает есть без всякого стыда. Сладкий вкус успокаивает его, помогает немного успокоить нервы, но факт в том, что с детства его мать давала ему щедрую порцию мороженого, когда он казался угнетённым. — «Подслащивай свои заботы, дорогой. Так они быстрее исчезнут» — говорила она. Сынмин продолжает впихивать в себя мороженое в надежде, что оно каким-то образом поможет смягчить боль, но это не работает. Он кашляет, практически захлёбываясь несколько раз. — Эй, эй, — осторожно массируют его плечи большими, тёплыми руками Кристофер. — Медленнее, щеночек. — Думаю, хватит, Сынмо, — Хёнджин бережно забирает ведро мороженого. — Глубокий вдох, хорошо? Понюхай цветочек, потом дунь на цветочек. Сынмин делает так, как ему сказали, потому что ему больше нечего делать. Они проводят некоторое время вместе дыша, пока не звенит дверной звонок. Феликс идёт открывать и впускает Чанбина, который садится рядом с ним на кофейном столике. Компания собрана, и страшный разговор становился всё ближе. — И как? — спрашивает Крис. — Хаос, — вздыхает Чанбин. — Я остался там, потому что знал, что Минхо снова попробует ударить Джэхёка, и это произошло. Я смог его удержать и попросил их вывести Джэхёка оттуда. Все были в шоке, не знали, оставаться ли в клубе или уходить, но группа Минхо решила закончить вечеринку. — Это моя вина, — бормочет Сынмин, всё ещё погружённый в свои мысли. — Простите меня. — Нет, Минни, — Феликс касается его колена, улыбаясь утешительно. — Ничего из этого не является твоей виной! Ты жертва здесь. Просто посмотри, что сделал Джэхёк с твоим лицом. Мороженое помогло немного уменьшить пульсирующую боль в уголке рта, но Сынмину это мало чем помогает на данный момент. Он сморщивается и вытирает глаза руками, затем поправляет очки, как будто придание себе приличного вида хоть как-то поможет ему. — Мы хотим понять, что произошло, — говорит Хёнджин. — Но мы не будем заставлять тебя говорить, ладно? Мы просто беспокоимся. — Вот что делают настоящие друзья, — добавляет Чанбин, улыбаясь. — Мы беспокоимся друг о друге, потому что нам не безразлично. Ты всегда склонен брать на себя весь мир, Сынмо, мы это прекрасно знаем. Просто мы не могли представить, что дела дошли до такого серьёзного уровня. — Но мы должны были заметить, — Кристофер прикусывает нижнюю губу, выглядя разочарованным собой. — Даже если ты ничего не говорил, мы должны были заметить признаки. Минхо был прав, говоря в клубе: мы были соучастниками в этом всём и не обратили достаточно внимания. — Мы же в колледже, чёрт возьми, — Феликс качает головой, так же потрясённый, как и Крис. — Кто до сих пор занимается такими издевательствами в колледже? Джэхёк никогда не имел хорошей репутации, это правда, но угрозы и избиения новичка? — Это случается чаще, чем вы думаете, — наконец говорит Сынмин, смеясь над своим положением. Его голос звучит хриплым от слёз. — В начальной школе, средней и колледже. Эта дрянь никогда не заканчивается. Им этого никогда не достаточно. Они не счастливы, пока не отнимут всё у нас, — он чувствует, как Хёнджин берёт его за руку и поддерживающие сжимает. — Я даже не знаю, с чего начать… — Хорошо, давай начнём с начала, — Чанбин выпрямляется на своём месте. — Мы никуда не спешим, и ты не обязан продолжать, если тебе не комфортно, щеночек. Сынмин глубоко вдыхает. Сначала ему трудно упорядочить свои мысли, и его повествование занимает некоторое время, чтобы встать на правильные рельсы, но благодаря терпению и поддержке друзей, он наконец-то начинает рассказывать свою историю, начиная с начальной школы, его трудностей в заведении друзей и того, как из-за его сдержанного поведения началось издевательство. Было упомянуто и ситуация с Мёндже, который долгое время отказывался быть его другом, становился свидетелем того, как он страдал от постоянных нападок. И ничего не предпринимал, винил его в этом и использовал его отличные оценки для поднятия своих. Сынмин не имел никого в тот момент, так что, хотя и знал, что его используют, у него хотя бы был кто-то относительно близкий, чтобы делать вид, что его полностью не исключили из общества. Затем пришёл Джевон, его первая настоящая любовь, который, кроме того, что отверг его, изобразил его как извращенца и относился к его чувствам, как если бы они ничего не стоили. С тех пор решение заключалось в том, чтобы закрыться в своей скорлупе на неопределённый срок. Когда он поступил в колледж, ему с большим трудом удалось подойти к своим текущим друзьям, но наконец-то удалось испытать аромат здоровых дружеских связей. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, учитывая его историю, но затем пришёл Джэхёк. Сынмин подробно описывает несколько случаев, рассказывает о его дружках, нападениях, о том, как они всегда отбирали его деньги или заставляли выполнять их работу. И теперь речь идет о Минхо. Это была последняя тема в истории, но она болела больше всех — потому что была свежа. Это первый раз, когда Сынмин говорит об этом в слух. Он рассказывает о том, как влюбился, о том, как подавлял чувства, чтобы не потерять дружбу, о том, как решился и подошёл к старшему, хотя его инстинкты самосохранения сначала отвергали эту идею. Сынмин решил проигнорировать стереотипы, выбрал выйти из своего укрытия, и вот он сейчас — обильно плачет, в то время как слова Джэхёка преследуют его и заставляют его сердце мучиться от боли. — Ох, Минни… — Феликс подошёл и сел на его колени, дабы обнять. — Нам так жаль, правда. Если бы мы знали с самого начала… — Всё в порядке, — покачивает головой он и позволяет австралийцу вытереть его слёзы. — Я сам решил скрывать это от вас, но не горжусь этим. Я просто не хотел, чтобы мои бремена обрушились на людей, которые не при чём. — Мы твои друзья, Сынмо, конечно, мы имеем к этому делу отношение, — Кристофер смотрит на него с серьёзным выражением лица. — Как сказал Чанбин, мы заботимся друг о друге. Ты бы тоже хотел помочь, если бы кто-то из нас был на твоём месте. — И всё же, я понимаю твои причины, — Хёнджин пробегает пальцами по осветлённой чёлке Сынмина. — Ты привык решать свои проблемы самостоятельно, и трудно изменить такую привычку. Но у тебя есть мы, и мы здесь для тебя, будь то хорошие времена или плохие. С этого момента всё может быть по-другому. Среди всего этого хаоса Сынмин наконец улыбается. Его сердце наполняется любовью, и он никогда в жизни не чувствовал себя так благодарным за людей, на которых можно положиться. В его устах все ещё остаются следы вины, которые оставляют горький привкус, но знание того, что его друзья не намерены судить его и хотят идти рядом с ним, достаточно, чтобы отвлечь его внимание от призраков негатива. — Спасибо, — говорит он. — Я вас очень люблю, ребята, надеюсь вы это знаете. — Конечно, мы знаем, — Феликс целует его в щёку, — и мы тебя тоже любим, Минни. — Что касается Джэхёка, нужно принять меры, — предлагает Крис. — Когда начнутся занятия, мы можем сопроводить тебя в офис декана, чтобы подать жалобу. — И не ходи один, — наконец заговорил Чанбин. — Один из нас всегда будет с тобой, чтобы никто не пытался сделать что-то неприятное. — Мне кажется, не обязательно быть такими осторожными, — Сынмин прикусывает нижнюю губу. — Согласен, — говорит Феликс, — Я могу дать тебе пару контактов людей, которых знаю. — Думаю… было бы неплохо, — соглашается Сынмин. Он никогда серьёзно не рассматривал возможность обращения к психотерапевту, и, честно говоря, идея его пугает, потому что говорить о своих проблемах ему совсем не легко, учитывая, сколько времени ему потребовалось, чтобы наконец поговорить с друзьями об этом. После всей этих американских горок истории становится ясно, что Сынмин больше не может справляться со своими проблемами в одиночку, и, возможно, лучше заботиться о себе. — Теперь насчёт Минхо… — Чанбин почесал затылок, выглядя смущённым от того, что поднимает эту тему. — Я не хочу облегчать ему положение, потому что обвинение Джэхёка действительно серьёзное, но я знаю его с самого детства. Я не верю, что он мог бы на самом деле что-то такое сделать. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Каждому известно, что эта дискуссия ещё слишком свежа, чтобы быть разрешённой, и тот факт, как внутри Сынмина разбивается всё при упоминании имени Минхо, является тому подтверждением. — Иногда он может быть чересчур провокационным, но жестокость не входит в его характер, — продолжает Чанбин, не останавливаясь, так как его не прерывают. Его глаза полны извинений, как будто он сожалеет о том, что задел эту свежую рану, но в то же время его слова несут сырую искренность. — Я видел его после того, как ты ушёл, Мин. Парень выглядел полностью опустошённым, на грани истерики. Если бы я не остановил его, у Джэхёка был бы не только сломанный нос. Насколько бы этот придурок ни заслуживал хорошей тычины, он мог бы подать на Минхо в суд за нападение, и ситуация стала бы ещё хуже. — Мы наблюдали за вашим общением, — размышляет Кристофер о том, что сказал Чанбин. — Мы не шутили, наблюдая за вами двоими. Минхо действительно кажется тобой заинтересован. — Его друзья ставят на нас, и ему это, кажется, не мешает, — возражает внезапно Сынмин, наполняемый горьким гневом. — Я не пытаюсь умять твоё разочарование, Минни, но слова Джэхёка не самый надёжный источник, — улыбается нежно Феликс. — Ты вправе чувствовать себя преданным из-за этого, но прежде всего нам нужно выяснить, правдиво ли это обвинение. Сынмин хочет выслушать друзей и рассуждать разумно о ситуации, но сейчас он изнурён. Вся ситуация в ночном клубе была достаточно тяжёлой сама по себе, а вспоминание его травм только ещё больше пошатнуло его эмоциональную устойчивость. Сейчас он может только фыркнуть и плакать, свернувшись в испуганный клубок. — Ладно, думаю, на сегодня хватит, — нежно похлопал его по спине Кристофер. — Тебе нужно отдохнуть немного, сейчас не время для принятия решений. — Давайте так: вы останетесь здесь ночевать сегодня, — предлагает Хёнджин. — Завтра Сынмин поедет к родителям на Рождество, так что мы сможем провести время с ним. Остальные соглашаются, и он с Феликсом идут за дополнительными матрасами. За ними следует Кристофер, чтобы взять подушки и одеяла, что приводит к тому, что Сынмин и Чанбин остаются одни. Старший вздыхает и возвращается к почёсыванию затылка. — Эй, щеночек, — зовёт он. — Прости за это. Я не хочу, чтобы ты подумал, что я защищаю Минхо, если он действительно сделал ставку, я бы сам его ударил. Дело в том, что я знаю его так же хорошо, как и тебя, поэтому и пытаюсь разобраться в ситуации как можно лучше. Сынмин понимает мысли своего друга, и никогда бы не винил его за это. Несмотря на беспорядок, в который превратились его отношения с Минхо в последние несколько часов, Чанбин не виноват ни в чём, что произошло, и если бы он не поддерживал Сынмина, его просто не было бы здесь. — Я знаю, Бинни, — он улыбается слегка. — Не беспокойся об этом, хорошо? Просто сейчас я не могу разбираться с этими. — Конечно, я понимаю! — кивает Чанбин. — Мы на твоей стороне, хорошо? Всегда. Сынмин улыбается в ответ, и они обмениваются теплым обнимашками, которые ни один из них не разрывает, потому что им комфортно. Вскоре Феликс, Хёнджин и Кристофер возвращаются и устраиваются в гостиной. Друзья беседуют, пока один за другим идут принимать душ и ложиться спать. Сынмин ложится между Крисом и Феликсом, которые обнимают будто защищая, и, прежде чем он понимает, истощение уносит его в глубокий, отчаянный сон.

— xXx —

На следующее утро Кристофер готовит завтрак. Сынмин помогает им разобрать матрасы в гостиной, они стараются развеселить обстановку смешными и глупыми шутками. Компания собирается и медленно прощается друг с другом, каждый следуя своим планам на праздники. Хёнджин и Феликс остаются вместе, Кристофер поедет в Австралию, чтобы быть с семьёй, а Чанбин навестит своих бабушек в Пусане. Сынмин последний покидает квартиру, обещая каждому из друзей, что будет поддержать с ними связь, если что-то случится. Вернувшись в свою квартиру, он находит свой запакованный чемодан на диване, потому что заранее готовиться — это его привычка. Его движения автоматичны, когда он принимает душ и переодевается, пытаясь отвлечься на предстоящий рождественский обед и новогодние фейерверки. Перед тем как покинуть дом, Сынмин разблокирует свой телефон в первый раз после всего произошедшего, чтобы проверить уровень заряда аккумулятора. В чемодане есть портативное зарядное устройство, которое можно будет использовать в пути, но сначала нужно дать знать маме, что он уже в пути — потому что, по её мнению, это совершенно необходимо. Минхо-хён — 17 пропущенных звонков. Минхо-хён — 20 непрочитанных сообщений. Горло стянуло, и почти подкатил завтрак. Сынмин не ожидал этого, что кажется глупым, учитывая, что они были друзьями до самой ночи. Но его голова настолько запутана, что любой повод может его ошеломить. Очень трудно игнорировать чат Минхо, пока он пишет сообщение матери. [Вы — 10:21] Доброе утро, мам. Я уже выезжаю, должен быть в Гоян около 11. Как только он нажимает кнопку «отправить», Сынмин закрывает приложение для сообщений, как будто оно радиоактивное. Глубоко вздохнув, он кладёт телефон в карман и берёт чемодан рядом с Почакко, который как будто молится на него. Сынмин перестал носить его с собой, когда ему было десять, но почему-то сейчас он ощущает невероятную потребность обнять игрушку и взять её с собой. Несколько странных взглядов на улице не смущают его, потому что Сынмин более заботится о том, чтобы сдерживать свои эмоции, чем сохранять свою репутацию. Поездка до Гоян занимает около 20 минут. Несмотря на то что он так близко к дому, Сынмин обычно навещает родителей только в конце года, потому что его рутина делает это сложным. Покидая Сеул, в его груди начинает развиваться определённое облегчение. Сынмин понимает, что он убегает, и старается не чувствовать себя жалким из-за этого. Этот перерыв, вероятно, поможет ему разобраться в своих мыслях, что может и не выглядеть как отличное решение, но это хоть что-то. Город остаётся таким же, как всегда, но прогулка от железнодорожной станции до дома родителей выглядит иначе. Будь то из-за недавнего хаоса или из-за тоски, Сынмин проливает новую слезу с каждым шагом, сжимая Почакко со всей силы. Когда он оказывается перед домом, ему приходится глубоко вздохнуть, прежде чем позвонить в дверной звонок. Его мама такая же красивая, как и всегда. На ней надето вишнёвое платье, очень рождественское, с жёлтой оборкой поверх. Её коричневые волосы с небольшими серыми прядями тщательно собраны в пучок, и только несколько прядей намеренно выпущены. Когда она открывает дверь, улыбка на её лице гаснет, как только она видит плачущего сына, который кажется крошечным, несущим плюшевого зверя, таща чемодан и закутанного в свитшот,что явно слишком большой для него. Её глаза скользят к уголку рта Сынмина, которая всё ещё несёт физическую память о прошлой ночи. — О, Боже, — она вскрикивает и несколько раз моргает, пытаясь сохранить спокойствие. Её руки с маникюром красного цвета так нежно держат плечи сына, что он чуть не рушится. — Дорогой, что случилось? Кто тебя обидел? Не в состоянии сформулировать последовательный ответ, он просто плачет и наклоняется, пока полностью не оказывается в маминых объятиях. Ким Минджи пахнет корицей и цветочным парфюмом, которым она пользуется очень долго, насколько помнит Сынмин. Все в ней ему так знакомо, так безопасно, и тогда он понимает, что всё это время ему больше всего нужно было домой, просто позволить всему пойти своим чередом. Плача, всхлипывая и бормоча неразборчиво, Сынмин сильно и тепло обнимается и его заводят внутрь дома, где обогреватель отгоняет зимний холод. Когда за ним закрывается входная дверь, он поднимает глаза и видит на устах Минджи улыбку полную боли. — Давай, мой маленький, — она берёт его за руки. — Мама даст тебе мороженое.