Студент, не знающий историю, или все нюансы любовного треугольника.

***

      — Давай, задувай свечи! — спев почти в унисон отрепетированное поздравление, его друзья встают в круг. Один из них даже снимает этот момент на телефон.       — Да правда не стоило, ребят... — залитый краской от смущения и восторга, походящий на спелый гранат, с полыхающими от радости щеками, Итэр загадывает желание и под бурные аплодисменты задувает свечи.       — Ура! — никогда в жизни парень бы не подумал, что те друзья, которых не одобряла его мама, поздравят его ровно в полночь, как он всегда мечтал. Соберутся всей компанией, отложат свои дела и побудут рядом, прямо как в беззаботном детстве.       — Теперь открывай подарок. — удивлению юноши, от переизбытка эмоций постоянно перебирающего выпавшие из длинной косички пряди, не было предела. Кажется, сегодня самый лучший день в его жизни.       — Ещё какой-то подарок будет? Да вы чего! Не надо было... — прикрывая пунцовые щёки руками, ныне не освещёнными теплым светом крохотных свечек, он принимается разворачивать немаленькую коробку, преодолевая слой подарочной упаковки и картона, откладывая торт немножко на потом. Пусть праздничный десерт будет самым дешёвым, да пусть его посыплют перетертой штукатуркой, это абсолютно неважно. Главное, что этот торт ему подарили самые близкие и дорогие люди, вложив в подарок искренность и душу.       Сняв остальные атрибуты подарка и освободив объект от различной защиты, тот не поверил в происходящее. Ноутбук. Естественно, не самый дорогой, но новый. Хороший, опрятный, с полуматовой крышкой черного цвета. Округлившиеся от шока глаза быстро намокли, а затем их накрыли холодные руки, дрожащие от волнения. Ещё никто не делал ему столь дорогих подарков, иногда их не было вовсе. Бережно откладывая новоприобретенное чудо техники, блондин подрывается с места и кидается в объятия окруживших его товарищей.       Они уже не удивлялись его излишней сентиментальности — просто привыкли. Да и дружба уходила корнями глубоко в детство. За столь долгое время свыкнуться с такой мелочью, как простая эмоциональность, было совсем не трудно. Одному из ребят Итэр намочил майку, утыкаясь влажным от слёз счастья лицом то ему в грудь, то другому в плечо. Колеблющееся «Спасибо» прозвучало за тот вечер не один раз.       — Это тебе для учёбы и всяких развлечений. У тебя сейчас период адаптации на новом месте, а в сети можно с кем-то новым подружиться. Мы тебе за столько лет не надоели ещё? — самый старший из компании похлопал его по плечу, отчего тот слегка приподнялся на цыпочки, будто уличный кот, ластящийся к теплой руке.       — Вы мои лучшие друзья. Как вы можете мне надоесть? — оттопыренная нижняя губа и спрятавшаяся за ней верхняя постепенно растянулись в широкую улыбку.

***

      День рождения Итэра только начинался. Некоторые товарищи остались в квартире, где он проживал, на ночь, другие же ушли домой, пообещав вечером собраться и погулять. Стоило только жарким лучам июньского солнца пробиться сквозь белесые занавески, как блондин распахнул глаза. Он всё ещё излучал колоссальное количество эмоций, чуть ли не весь их спектр, принимаясь осматривать свой подарок и с настороженностью включать его. Редко парню доводилось контактировать с подобной техникой. Конечно, за исключением уроков информатики в школе, вот только там он чаще всего рисовал различные карикатуры и рисуночки, а отнюдь не изучал, как обращаться с техникой и пользоваться всеми её возможностями.       — Тебе помочь разобраться? — рядом приземляется его друг, медленно потягивающий кофе, горячий пар которого приятно обволакивает лицо.       — Было бы неплохо. У меня дома не то что ноутбука не было, а даже часов электронных. — Итэр знает, что тот не осудит его за это, на то он и лучший друг.       — Смотри, сейчас всё покажу. — погружение Итэра во всемирную паутину двигалось медленно, но уверенно. Для него открылись безграничные, не виданные ранее просторы. Кладезь любой информации была доступна ему по паре кликов мышью. Это, конечно, взрывало мозг и не укладывалось в голове.

***

      — Если что-то будет непонятно, спрашивай. Там, кстати, и к экзаменам можно готовиться. Я тебе напишу, какие слова и формулировки в запросах можно будет использовать и... — но его перебил заинтересованный юноша.       — Тут сайт какой-то. Его можно открывать? — мельком глянув на адресную строку, тот кивает, а блондин, получив одобрение, нацеливается на нужную ссылку, неумело оперируя компьютерной мышью.       Итэр с любопытством начинает вчитываться в текста заголовков и различные всплывающие окна, пестрящие на экране, словно павлиньи перья. Он рассматривает всё с искренней заинтересованностью, словно маленький ребенок, перед которым трясут связкой ключей. «Забег» его взгляда по каждой из огромного множества строчек прерывается, когда тот чувствует чье-то дыхание совсем рядом.       Рука его лучшего друга невзначай касается бедра буквально кончиком пальца, но даже этого достаточно для того, чтобы внутри у блондина всё сжалось, чтобы потом вспыхнуть.       — Смотри, ты зашёл на форум. Это такое место, где... — слышал ли Итэр его? Конечно же нет. Всё его внимание было сосредоточено на сильной руке активно жестикулирующего товарища. Она то и дело мелькала перед его наивным лицом, когда тот что-то активно рассказывал, пока вовсе не приземлилась ему на ляжку. Это действие вызвало стремительное учащение сердцебиения, ощущение пылкого жара, растекающегося по нутру, словно он откусил кусок от самого солнца и сейчас пытается протолкать его себе в желудок, вот только тот ненароком пропускает эту остановку и падает вниз живота, где начинает приятно тянуть, а после добирается до вздымающейся грузи и мозга, велящего плавно прикрыть глаза. — Итэр? — жар от прикосновения резко стихает. Парень начинает мотать той самой рукой и щелкать пальцами прямо перед янтарными глазами. — Заснул что ли? — хотелось грубо схватить его за запястье и направить сильную руку обратно, но смелости хватило лишь на лёгкое, слабое прикосновение.       — Задумался немного... — всё началось с косички, а теперь продолжается и даже усугубляется. Разве это нормально? Итэру показалось, что нет, потому он помотал головой и попытался отбросить подобные мысли. Он часто ловил себя, когда засматривался на тело своего друга, на его жесты, мимику, лицо. Это не казалось столь странным до этого момента.       — Ну ладно, просыпайся тогда и приходи в себя. Нам вечером еще тусоваться. Кому-то сегодня 16, не забыл? — он смеется и выходит из комнаты, оставляя юношу с ворохом мыслей, окутывающих его, словно вуаль.       Несколько часов Итэр бороздит просторы всемирной паутины, пытаясь не запутаться в ней, как маленькое насекомое в хитросплетенной паучьей ловушке. Он ступал осторожно, будто ребёнок, делающий первые шаги. Его испуг при звуке уведомления нельзя было передать словами. Взяв себя в руки, Вишневский мужественно открыл «то, откуда ему что-то пришло», ведь все новомодные названия за пару часов выучить было сложно.       На экране, на сайте с крайне пестрыми аляповатыми заголовками, где-то в маленьком окошке чата читалось «Привет». Это сообщение позволило чему-то в его груди встрепенуться. Сердце заколотилось, а взгляд опустился ниже, прямо к клавишам. Неумело тот вывел ответное приветствие, подредактировал его, избавляясь от ошибок, а затем отправил. Парню нравились звуки, издаваемые сообщениями при отправке и прибытии. Приятная короткая мелодия проигралась снова, приковывая внимание юноши к экрану. Он даже не знал, на каком сайте ему посчастливилось найти собеседника, однако осознание того, что здесь, в сети, он полностью свободен, может говорить и делать что ему самому хочется, будоражило разум. <Ikissdaboy> [24.06.2011 14:48] Хочешь познакомиться?       Итэр пару секунд смотрел в пустоту, прежде чем собрался с мыслями и отправил «Да». Так называемой «Интернет-этике» его никто не учил, он совершенно не знал как общаться с кем-либо текстом, только если это не записки на помятой бумажке, передаваемые из рук в руки посреди скучного урока. Сейчас он только начинал бороздить просторы всемирной паутины. Сама мысль о том, что его собеседник может жить не просто в соседнем доме, а даже в другом городе или стране, по правде, поражала воображение. С трепетом юноша стал теребить в руках свою косичку, ожидая ответа. <Ikissdaboy> [24.06.2011 14:49] Здорово. Как тебя зовут? <Iter_95> [24.06.2011 14:50] Итэр. А тебя как? <Ikissdaboy> [24.06.2011 14:51] Красивое имя. Не встречал таких раньше. Я своё имя не очень люблю, могу назвать фамилию. Я Сидоров. Друзья обычно называют меня Сидр. Это уже что-то вроде второго имени). Хотя скорее прозвище. <Iter_95> [24.06.2011 14:52] Спасибо. Необычное прозвище. А почему не любишь? Мне теперь любопытно. <Ikissdaboy> [24.06.2011 14:53] Оно мне просто не нравится) Сколько тебе лет? Чем увлекаешься? <Iter_95> [24.06.2011 14:55] Мне 16 исполнилось сегодня) Я иногда читаю книжки, мне нравится гулять. Но я ещё в школе учусь. Выбираю сейчас какие экзамены сдавать. Я же осенью в 11 пойду. Думаю насчёт юрфака, но не уверен. Люблю музыку слушать всякую разную <Ikissdaboy> [24.06.2011 14:48] Так ты именинник? Круто. Мне 18. А не хочешь в честь своего дня рождения сходить погулять? Я, может, помогу и с профессией определиться. У меня чуть больше опыта )) <Iter_95> [24.06.2011 14:48] Буду рад. Могу в любое время. Лето всё-таки)       Итэр не мог поверить, что у него получилось завести приятеля по переписке. Пусть они почти ничего друг о друге не знали, но именно для этого и нужны личные встречи: узнавать товарища получше и сближаться через общение. Вишневский был в состоянии поддержать диалог, потому они обговорили время и место встречи. Около библиотеки, находившейся не так далеко, ровно в 18:00. Глаза парня горели, ведь невиданная ранее свобода сейчас продолжала окрылять и будоражить трепещущее нутро.       Сборы на эту прогулку заняли не так много времени. Парень, вымыв голову и сделав легкую укладку прядей у лица, воодушевленно вышел на улицу, стараясь продумать потенциальные варианты развития событий. Его светлая рубашка была по обыкновению застегнута не до конца, а недавно постиранные джинсы нигде не давили, что удивительно, учитывая их любовь усаживаться после горячей стирки.

***

      Ожидание было трепетным. Пусть Сидр и описал ему свою внешность, узнать того в толпе было делом не из простых. Русых восемнадцатилетних парней в этом московском районе было навалом. Погрузившись в свои мысли, Итэр сперва вовсе не ощутил мягкое прикосновение к своему плечу. Подняв глаза, он увидел улыбчивого юношу, конечно, не намного выше себя.       — Ты Итэр? Я узнал тебя по косичке. — руку тот убрал в карман, ожидая ответа.       — Да. Ты Сидр, я правильно понимаю? — сняв хлипкие наушники и осторожно скрутив их, тот стал кусать губы. Неловкость постепенно нарастала, ведь никто из них не решался что-то сказать. В горле, пересохшим от волнения, начало предательски першить. Пришлось сильно закашляться. Парень согнулся пополам, хватаясь рукой за собеседника и чувствуя его аккуратные ответные прикосновения.       — Давай воды куплю? Тебе от жары плохо стало? — он быстро отвел его в тень, но Итэр к тому моменту пришёл в себя.       — Не нужно, просто от волнения запершило. Я редко знакомлюсь с новыми людьми. Не знаю, что говорить. — в один момент тот дернулся от боли, ведь попросту прокусил себе губу, пытаясь хоть как-то успокоиться. Из-за того, что он слишком усердно их истязал, из крохотной ранки просочилась кровь, которую тот резво слизнул языком.       — Не один ты волнуешься, но это нормально, знаешь ли. Мы, всё же, знакомы очень мало. — Сидр оказался крайне приятным человеком. Терпеливым, понимающим собеседником

***

      Смеркалось. Уже включили желтые фонари, расположенные по обеим сторонам парковых дорожек. Итэр рядом с Сидром уже не чувствовал себя «не в своей тарелке», наоборот. Он раскрепостился и не стремился сдержать свои эмоции, как это происходило обычно. Квартира Сидра находилась не так далеко от места встречи, потому забежать туда, чтобы согреться за чашкой чая, показалось весьма заманчивой идеей. Июньские вечера никого не щадили, потому холодный ветерок и отсутствие солнца сыграли свою роль.       — Вот мой подъезд. Подожди, я ключи только достану. — тот прикладывает забавный брелок к домофону и раздается мелодичное пиликание. Сидр открывает дверь и пропускает блондина вперед. Его учтивость, манеры, а местами даже лесть, здорово располагают к себе.       — Как тут всё красиво... Прямо как в храме! — тот бегло оглядывает чистый подъезд, правда, лишь с одной работающей лампочкой.       — А ты много раз бывал в храмах? — Сидр чуть усмехается, уголки его губ задумчиво поднимаются выше. — Итэр, подожди.       Блондин медленно поворачивается, но плавную идиллию прерывает резкое прикосновение собеседника. Тот ступает пару шагов вперед и берет блондина за плечи. Ему было не настолько удобно, чтобы расслабиться, потому он стал мотать головой в разные стороны, чтобы понять, что происходит, пока его искусанные, слегка замерзшие губы, местами черничного оттенка, не накрыли чужие. Теплые, горячие, явно пытающиеся что-то сделать.       Это был поцелуй. Сидр, отдалившись на пару сантиметров, прильнул снова, пока Итэр оцепенел от удивления и даже не мог пошевелиться. Контроль над собственными конечностями вернулся к нему через десяток секунд, когда собственные губы чуть приоткрылись, готовясь пропускать прямо в рот его язык. Пусть во французских поцелуях он ничего и не смыслил, сама концепция того, что кто-то своим языком будет копошиться у него во рту показалась отталкивающей. Он никогда не пытался и это было в какой-то степени любопытно, но тепла ему хочется не только на израненных губах. Внутри, где-то в груди, бушевал диссонанс. Будто из-под массивной ледяной корки пыталось пробиться слабое пламя. Итэр не был готов принять себя таким. Если давление со стороны фанатично-религиозной семьи сошло на нет, то их воспитание, взгляды, мысли, будут преследовать его, кажется, до скончания времен. Сейчас явно не лучшее время для экспериментов. Да и место не самое удачное — светлый подъезд, посреди которого они стояли, как в зале суда перед маленькими иконами, стыдливо вывешенными в углу. Будто боги смущались такого греха, который сейчас совершили эти двое. Пусть инициативу проявил Сидр, Итэр был грубо втянут им в эту «звенящую пошлость».       Блондин отталкивает товарища, ощутив возвращение крови в собственные руки, дергая ими же и расправляя плечи. Лицо горит, ноги не слушаются, виски безбожно пульсируют и надрываются от быстрого сердечного ритма.       — Ты сдурел?! — хриплый голос вырывается из уст, которые только что были нагло накрыты чужими, а ныне будто скучали по этому теплу. — Что ты творишь? Ты же парень. И я парень. — звонкие возгласы эхом отражаются от стен, снова и снова возвращаясь к двум силуэтам, проходя через Итэра насквозь, точно напоминая, что он грешен.       — Но я думал, что ты сам этого хотел! — на лице Сидра виднелось искреннее непонимание и даже удивление. Он застыл в той же позе, в которой его оставил Итэр после рваного поцелуя.       — Я? Хотел? С чего ты это взял? Я хотел чай попить, потому что у меня всё закоченело на этой лавочке. — в ответ последовало возмущение.       — Мы же списались на сайте знакомств! Я думал, что ты спутника ищешь. — раздается нервный смешок Вишневского.       — Я же не планета, чтобы у меня спутники были! Какой ещё сайт знакомств? — в сайтах, их предназначениях и всём таком он разбирался чертовски плохо.       — Сайт для парней, которые ищут себе парней. Там же прямо в заглавии написано. — блондин думал, что это какой-то форум для общения. Да, общение там было, вот только совсем не такое, как он себе представлял. — Или ты всё это затеял, чтобы надо мной посмеяться?       — Я не умею отличать сайты знакомств от простых чатов. — до этого ему доводилось посещать сеть на уроках информатики, но такие занятия скорее были исключением. Их там не учили, как различать простые чаты и сайты нетрадиционных знакомств, в этом он был не мастер. — И как могут два парня встречаться? Такого же не бывает.       — Ты ещё скажи, что Земля плоская. — ухмылка Сидра вновь очутилась на светлом лице.       — Она круглая. Да хоть квадратная. Но это же против природы? — в Итэре заиграло семейное воспитание. Всплыли все те фразы, которые вталкивали ему в голову с самого детства прямо сейчас вываливались из него неуклюже и вперемешку. — Это противоестественно, так не бывает в здоровом обществе, за содомию можно и в ад попасть. — эти слова не столько удивили, сколько напугали его собеседника.       — Звучит жутко. — Сидр бережно взял его за руку. Не переплетая пальцы, конечно, но схватился он весьма крепко. Это помогло блондину отвлечься от мыслей про церкви, замаливание грехов и преисподнюю. Очутившись на третьем этаже, прямо в длиннющем коридоре со множеством квартир, Итэр замешкал. — Если ты такого не видел, это не значит, что такого не бывает.       Будучи в некоем тумане, он даже не замечает, как его проводят на кухню и прямо перед носом ставят кружку с горячим, несильно сладким чёрным чаем, пар, исходящий от которого приятно обволакивает и согревает пунцовое личико.       — Мальчики могут любить мальчиков. Ты только не упади. — усмехаясь, он плавно приземляется на соседний стул. — Судя по твоей реакции, ты именно такой. Что ты чувствовал, когда я тебя поцеловал?       Нелепо болтая ногами, Итэр сконцентрировался на недавних воспоминаниях:       — Когда схватил за плечи, то первые пару секунд было больно, потому что ты их крепко сжал. Когда поцеловал, сначала я ничего не понял, только губам стало очень тепло, а потом внутри что-то закопошилось. — указывая рукой на живот и грудную клетку, он отпивает чай.       — Ты как будто в пещере жил, что о геях никогда не слышал.       — Я слышал. И мне говорили, что, окажись я геем, я попаду в преисподнюю, где буду страдать на каждом из девяти кругов ада... — эта информация отскакивала у него от зубов, что пугало. — Так раньше твердили мама и бабушка.       — А сейчас не твердят? Тебя если ночью разбуди, ты это, кажись, с закрытыми глазами отчеканишь.       — Я и некоторые молитвы так отчеканить смогу. Их я, правда, почти забыл.       Сидр понял, что разговор пошел не в нужное русло, потому сменил тему:       — Но сейчас их тут нет. И не надо думать обо всей этой чепухе, мозг закипит. У тебя есть девушка?       — Нет. Они мне никогда и не нравились. Судя по тому, как жадно ты меня целовал, у тебя её тоже нет. — Итэр взял сухарь и стал грызть его, запивая горячим чаем.       — Сама проницательность. Но ты угадал. А ты что, никогда не смотрел на мальчиков в романтическом плане? — и тут Итэр вспомнил, как лучший друг заплетал ему косичку. Как касался холодной рукой его разгоряченного тела. Как он вздрагивал от его прикосновений. Как совсем недавно он коснулся его ляжки, чем вызвал внутри юноши ураган. Это отражалось на его лице, всё было понятно по глазам и щекам цвета громадного букета цветущих алых роз.       — Смотрел... — глухо цедит блондин, ведь паззл в его голове наконец сложился. Всё расставилось по полочкам после встречи с Сидром. — Доводилось пару раз.       — В обществе таких как ты и я порицают, но смотря в каком. Если выбрать окружение, где все такие же, можно не бояться быть собой. Это совет на будущее.       — А где мне искать похожих на себя? Тебя я нашел случайно. И как эти чувства контролировать? Что с ними делать?       — Если понимаешь, что перед тобой открытый человек, похожий на тебя, можешь не сдерживать чувства. Людям нравятся яркие эмоции, такие как у тебя. — Сидр заправляет тонкую прядь волос за изящное ушко, проводя большим пальцем по хрящу, заставляя букеты на щеках цвести и почти полыхать. — Может, тебе показать, как выглядят сайты знакомств? Предупреждён — значит вооружён.       — Давай. Мне ноутбук только недавно подарили. Когда я жил с мамой и бабушкой, компьютера у нас не было. Либо они дорогие были на то время, либо... — вновь мелькают воспоминания о жизни в родительском доме. Давящие сверху дубовые иконы в массивных лакированных рамах, набивший оскомину звон колоколов, утренняя служба в прохладной, серой церкви, грязные иконы, уродливые лица, изображенные на них же. Были и красивые орнаменты, вот только те быстро стерлись из памяти, а кривые осколки стекла, вбитые в жуткие деревянные планки, выстраивающиеся в деформированные, искаженные изображения человеческих лиц, снились ему в кошмарах вместе с портретами сестры.       — Либо? Ты не договорил, как будто в себя ушёл. — Сидр бережно накрывает его заледенелую ладонь своей. Обволакивает, мягко берёт и вытаскивает из пучины затягивающих, поглощающих с головой мыслей. Это касание одаривает Итэра теплом. Тот, кусая и без того израненные губы, возвращается в реальность, причем совсем иную. Отличную от его жутких фантазий.       — Задумался просто. Не хочу об этом говорить. — за окном начинали стрекотать сверчки, разбавляя возникшее неловкое молчание. Пару секунд Сидр понимающе молчал.       — Если тебе тяжело решить, то нужно попробовать ещё раз. Тебя же от первого не вырвало. — он подлил ему горячий чай, поправляя пару выбившихся прядей из прически.       — А если вырвет?       — Значит не будем больше целоваться. — Итэр ощущает тепло на своем запястье. Чужая рука ласково поглаживает его костяшки, перебирает пальцы, сжимает. Не позволяет погрузиться в кошмарное прошлое цвета гудрона.       — Я скорее со стыда умру. Я даже целоваться не умею. — нервно перебирая пальцы, белокур сидит на стуле. Дергает ногой, прерывисто дышит, сгорает от волнения.       — Ну я вот один раз чуть не умер. Не от стыда, правда... Но знаешь, от поцелуев ещё никто не умирал. — его мягкая ухмылка ублажает и успокаивает, но пугает то, с какой легкостью он говорит о таких вещах.       — А не расскажешь подробнее? — теперь же Вишневский кусает губы. Настолько он увлечён и шокирован.       — Да что рассказывать то? Я в младших классах был хулиганом, издевался над ребятами, потому что был дураком. И один раз мне дали отпор. Я у пацана тетрадку выхватил, забрался на табуретку. И тут бац! Только и вижу его мелькающие рыжие патлы перед глазами. А потом всё темнеет. Мне тогда рассказали, что я затылком ударился. Там еще чуть-чуть, и висок, а потом и травмы, несовместимые с жизнью, так что мне повезло. И я выжил не для того, чтобы сейчас отступать и терять тебя. — Сидр говорит мягко и монотонно, чтобы Итэр привык и не боялся. Он потихоньку ощущает почву под ногами. — И я тоже целуюсь плохо.       Итэр поднимает взгляд, фокусируясь на чем-то за спиной Сидра. Затем поворачивается левее, глядит уже себе за спину, что-то подмечая. Бегло осматривает стены, кухонные полки, возвращаясь к собеседнику. Он убеждался в том, что здесь нет икон и он не будет ощущать того, как лики святых безбожно рыдают от его грехопадения и дышат ему в спину, прогоняя прямо по позвоночнику холодок и мелкую дрожь.       Они не говорили друг другу не слова. Сидр, все так же сжимая его руку, наклоняет свою голову вправо и медленно приближается к светлому личику. Итэр облизывает израненные губы, местами алые от крови, прикрывая глаза. Он готов полностью сконцентрироваться на своих ощущениях. В момент поцелуя он чувствует жар по всему телу. Он распространяется от губ до самого нутра и кончиков ушей, где-то под ребрами всё колотится и сжимается, полыхает. Пламя эмоций борется с комом холода, появившимся от волнения и засевшим глубоко внутри.       Поцелуй этот жаркий, долгий, тягучий, словно ириска: такой же сладкий и бесконечный. Сидр, оставляя согревшуюся руку, запускает пальцы в шелковистые белокурые волосы, надавливая ему на затылок, чтобы тот тоже придвинулся ближе. Он не стесняется быть оголтелым и вальяжным, ведь не чувствует сопротивления. Итэр, приняв решение обнять того за сильную шею, окончательно отрекся от прошлого себя. Грубо стер синей стороной двухцветного ластика наставления о боге, чистоте души, верности. Он наконец-то вылез из своей оболочки. Мысли о потенциальных отношениях больше не пугали. Об осуждении и непринятии его обществом он пока что даже не думал. Сейчас для Итэра не существовало ничего, кроме теплой кухни со слабой лампой, деревянного стола с горячим чаем внутри рыжих фаянсовых кружек, и никого кроме Сидра. Весь рассудок в данный момент принадлежал ему. Каждой клеточкой тела он готов был погружаться в поцелуй. В руках парня он был податливым, будто разогретая глина. Мягкое сливочное масло, растекающееся по раскаленной сковороде так же, как блондин был готов растаять в объятиях Сидра, заполонившего его мысли.

***

      — Вы мне друзья или кто? Раньше чуть что, меня поддерживали, а сейчас? — возмущённый голос Итэра быстро затихает.       — Я не могу поддержать твою идею прогулять день, в который будет три итоговых контрольных. Хихоньки-хаханьки, конечно, вот только тебя не аттестуют. И вместо Нового года с нами за столом ты будешь сидеть в школе в каникулы, один на один с преподом и писать эту же срань. Оно тебе надо? — его лучший друг, между прочим, говорил разумные вещи, вот только разум Итэра сейчас не был сфокусирован на школе. До экзаменов, которые ранее всё никак не приближались, по щелчку пальцев осталось всего полгода, но кого это может волновать, когда приближались куранты, шампанское и зимние каникулы?       Блондин все наставления старшего товарища пропускал мимо ушей. Получив какое-то уведомление, он резво захлопнул ноутбук и побежал одеваться. За окном только-только начинало светать, утро 30-го декабря обещало быть солнечным.       — Я тебя больше отмазывать не буду, понял? — крик его друга, старавшегося выставить парня на правильный путь, был прерван хлопком входной двери. Сидр пригласил Итэра отпраздновать Новый год именно сегодня. Поскольку была пятница, ему пришлось пропустить учебу. Его любимый на все зимние каникулы уезжал к родителям в другой город и сейчас была их последняя «в этом году» возможность увидеться, вдоволь напиться и попрощаться, поскольку встретятся вновь они только в десятых числах января, и то если повезёт.       — Никто ещё не пришёл? — разуваясь в узеньком коридоре, он старается не насыпать снег на вздувшийся местами линолеум.       — Нет. Видел, какая там пурга? Это тебе пешком недалеко, а остальные на автобусах. — облаченный в темно-красный свитер с белыми полосками, Сидр подходит ближе и коротко целует Итэра в губы. Такой жест обижает белокура, они не виделись больше недели.       — Я раньше на тусовках не был, во сколько мы начнём? — пройдя в уютную, украшенную гостиную, тот приземляется на диван, примечая справа от себя балконную дверь.       — Буду посвящать тебя в тусовщики. Народ подтянется и начнем. Да и мы не торопимся никуда. — постепенно квартира заполняется гостями, друзьями Сидра, а стол на кухне алкоголем, закусками и новогодними блюдами, приготовленными заранее.       Никто из окружения Сидра не знал, что тот в отношениях. Итэр точно так же не говорил это своим сожителям-товарищам. Не хотелось сейчас беспокоиться о том, как они отреагируют и что будет потом. Это была их «большая тайна для маленьких людей». На носу был Новый год — очень ожидаемый праздник, а также каникулы: хотелось приберечь остаток нервов ко второму полугодию 11-го класса.       Как только до чуть розоватых на концах ушей, прикрытых пшеничными локонами, донеслись басы, все мысли об учебе разом улетучились. Сегодня, в эту ночь, Итэр точно не собирался думать о дополнительных занятиях по истории или факультативах по обществознанию, задания с которых ему нужно было сдать ещё в ноябре.

***

      Зима выдалась холодной. Пусть сегодня было только 30-е декабря, ощущение праздника и волшебства, безусловно, присутствовало, а мороз шпарил не по-детски. Алкоголь разогнал кровь, разогрел её, заставил быстрее бежать по организму, пусть прошло только пару часов с момента, как Вишневский переступил порог квартиры Сидра. Щеки порозовели, в свитере стало немного жарковато.       Краем уха он услышал скрип балконной двери, примеченной парой часов ранее:       — Сидр, давай покурить сходим? — получив кивок, радостный, ювелирно виляющий между людьми в плотной, танцующей толпе, Итэр выбирается на балкон. Жаркое, пылающее, пьяное до мозга костей тело охватывает приятный холод. Начинается противостояние температур, заставляющее медленно подрагивать и улыбаться только шире. Его спутника нигде не видно. Может, по дороге его увлекли разговором знакомые? Сейчас это неважно.       Крохотное пламя, струящееся из зажигалки, подпаливает кончик сигареты, начинающий освещать румяное личико. Позади доносится скрип, на некоторое время музыка становится громче, но после вновь приглушается. Очевидно, кто-то зашел. Слышен хруст снега, опадающего пушистыми хлопьями на незастекленный балкон. Может, это Сидр? Наконец-то он пришел.       Итэр скучал по нему. По его объятиям, прикосновениям, поцелуям, той самой нежности, которой ему не хватало всегда. Растрепанные волосы у лица, выбившиеся из длинной косички ниже лопаток, прикрыли его глаза небрежными прядками.       — Сидр! — парень больше не может ждать. Привычно цепляется руками за плечи старшего, встает на цыпочки, отдаётся поцелую полностью, как и каждый раз. Ощущения кажутся ему не такими, как обычно, но это даже радует. Все чувствуется по-иному, а прохлада, огибающая их тела, так и норовит заставить одного из них содрогнуться. Ноги белокура подкашиваются из-за дрожи, что заставляет всё тело пропустить через себя каждую мысль и эмоцию от поцелуя заново.       Идиллию прерывает вновь открывшаяся балконная дверь. В обычном состоянии Итэр бы тут же отпрянул, попытался бы скрыть, чем занимался секунду назад, но только не сейчас. Он слишком сильно соскучился по вниманию. Ему не хватало той искры, которую он сполна распробовал сейчас. К своему большому удивлению, протерев глаза, он увидел... Сидра. Держа за плечи другого парня, страстно целуя его уже несколько минут, он смотрел прямо в глаза человеку, которому клялся в любви, будучи в отношениях с ним почти 6 месяцев.       Нутро окатило неприятным холодом, что-то сжалось в груди, начало сосать под ложечкой. Мороз перестал доставлять дискомфорт, ведь теперь его руки, вплоть до кистей, от волнения стали такой же температуры. Ноги пьяного подростка слегка дрожали в коленях, потому он постоянно заваливался в разные стороны. Итэр пытался понять, что конкретно ощущает: одномоментно его охватило слишком много эмоций.       Он понял, что чувствует удовольствие. Нечто яркое, новое: то, чего Сидр из-за своего постоянного игнорирования ввиду сильной занятости не мог дать белокурому уже несколько месяцев. Сейчас Вишневский ощутил те же чувства, что и при первом поцелуе с Сидром. Вкус запретного плода, приятно разливающийся по гортани и стекающий ниже, прямо внутрь, меж рёбер, даже немного глубже, где колотилось изобилующее кровью от адреналина сердце.       Как те кричали друг на друга, он уже не слышал. Фразы в духе «А я думал, что это девка!» уловил он лишь краем уха. Бешеный пульс не приходил в норму ещё долгое время, а румяные от алкоголя щёки вспыхнули только сильнее. Всё, что могло их остановить — декабрьский мороз, бьющий по открытым участкам тела, стоящего посреди незастекленного балкона.

***

      — А когда у тебя последний экзамен? Это, кажется, история? — свежий майский воздух врывается в распахнутое окно. Итэр не знает, как он оказался в этой квартире, но точно знает, что сейчас ему совсем не до экзамена.       — Через пару дней. Ты думаешь, что такой момент подходит для разговоров про экзамены? — взгляд медово-карих глазок цепляется за извивающийся в процессе активного оголения силуэт.       — Нужно же мне как-то разбавить неловкую тишину, пока я раздеваюсь. А я у тебя первый? — Вишневский не знает, что ответить. Половой партнер? Конечно первый. За пять с чем-то месяцев нельзя найти настолько много парней, чтобы в свои «почти 17» иметь за плечами несколько связей. Партнер в отношениях? Не первый, и даже, возможно, не входящий в топ-10. Но разве можно однодневные интрижки считать отношениями? Если нет, то отношений у него было только парочку, а что же тогда с этим парнем? Что сейчас между ними? У него было так много свиданий в последнее время, что он забыл имя этого юноши. Того самого, которому собирался отдать девственность.       Отношения с Сидром и дальнейшее расставание с ним помогли Вишневскому лучше понять себя. Он открыл для себя сайты знакомств. На «особых» сайтах он мог быть собой, но всё ещё не говорил о случившемся друзьям, хотя думал, что Сидр мог бы слить им этот «грязный секрет», но тогда он закопал бы и себя. Оба они ходили по тонкому лезвию. К таким как они относились не настолько хорошо, чтобы доверять подобную информацию всему своему окружению. Никто кроме кратковременных партнеров Итэра не знал, кто ему нравится на самом деле.       Часто он просто назначал свидания, ел за чужой счет, иногда получал цветы, а после растворялся в пространстве. Естественно, цифровом. За пять месяцев он успел не только побывать в самых разных уголках родного города, от Арбата и до Гольяново, но и понять, что он даже не может представить себя в длительных отношениях с одним человеком. Он просто не понимал, как люди могут встречаться по пять лет, а в браке жить лет по двадцать. Его чувства угасали настолько стремительно, что нужно было тут же искать «искру» заново уже с новым партнером.       — Да, первый. — прикрывая глаза чёлкой, он старается не показывать волнения. Откидываясь назад, приземляясь на мягкую подушку, Итэр совершенно не понимает, как правильно себя вести.       Его до недавнего времени занятия любовью совсем не интересовали. Погружаясь всё глубже в табуированную ранее тему отношений, он с каждым разом всё больше вкушал запретный плод.       Нагое тело нечем прикрыть. По нему проходится волна дрожи, и, кажется, целый табун мурашек. Предвкушение будоражит. Быстрые касания, вспыхивающие на икрах и бедрах, утихают так же стремительно, как и возникают. Сильные руки старшего на сколько-то лет партнера резво хватают его ножки под коленями и после раздвигают оные в стороны. Сердце готовится выпрыгнуть из груди.       — Будет не больно? — человеку, который пристраивался прямо к его входу, кажется, даже не смотря на лицо белокура, Итэр сейчас доверял больше всего. Будь это не так, разве он позволил бы ему так вальяжно и бесцеремонно раздевать себя среди бела дня, обволакивая уши красивыми речами? Конечно же нет.       — У всех по-разному. Расслабься. — как можно расслабиться, когда даже твои самые уязвимые места на виду? Ты полностью подчинен другому человеку, ведь в случае чего, Итэр бы не смог дать отпор.       Презервативы? Лубрикант? Конечно, у них этого не было. Как можно расслабиться, если сейчас тебя изнутри растягивает, почти разрывает чей-то горячий член? Сердце бешено колотится, всё сжимается, оттого становится ещё больнее. В ответ на жалобный всхлип не последовало никакой реакции. Ритмичные толчки и покачивания бедрами продолжились, пока Вишневский тщетно пытался дышать. Хватаясь за всё подряд вокруг себя, он старался расслабиться, что получилось со временем. С уст в нужный момент сорвался нелепый стон. Настолько громкий и неуклюжий, что вздохи, издаваемые им ранее, могли показаться шёпотом по сравнению с этим криком в рупор.       Сильные руки метались от придерживания чужих трясущихся ног к бесцеремонным касаниям талии, затвердевших от холода горошин сосков и мелко подрагивающего члена блондина. Пара касаний разгоряченного полового органа и тот уже прогибается в спине до хруста, напрягая все тело и изливаясь прямо себе на грудь, ощущая, как внутри него растекается горячая, густая сперма, вытекающая на мягкую простынь. Тело немного подрагивает, мозг наполняется жгучими импульсами удовольствия от первого в жизни оргазма.       Вишневский стремительно обмяк на белоснежной постели. Трясущиеся ноги расслабились и сбавили дрожь, прикрывая некоторое количество крови, вытекшей из-за плохой подготовки, а вот этот парень, кажется, заканчивать не собирался.       — У тебя так волосы растрепались... Знаешь, а мы могли бы попробовать ролевые игры. У тебя как раз есть косичка. Ты бы оделся девушкой и... — но дальше он его уже не слышал. Фраза про переодевания ножом ворвалась ему в самое сердце. Вспомнилась сырая квартира, темные, жуткие иконы в каждом углу, пронзающие взглядом насквозь. Момент осознания ситуации в своей семье, сумасшествия скорбящей матери и собственной никчемности. Одним лишь предложением его откатило на несколько лет назад. Во время, когда он начал выбираться из своего кокона на пленительную свободу.       Перед глазами появилась сестра. Пусть и видел он её только на фотографиях, легче не становилось. Её блеклые глаза, глядящие прямо в душу с многочисленных фотоснимков в родительской квартире отпечатались в памяти сильнее всего. Итэр не помнил, как отпрянул, оделся, вышел. Более того, он даже не знал, где находится. Ему казалось, что всё нереально. Повсюду мерещилась Люма. Добираться на ощупь ему совсем не понравилось, да и к тому же не самый блаженный опыт первого секса неловкими воспоминаниями въедался в мозг, а задница жутко ныла, почти до скулежа. Всё вокруг незнакомо: давит и пугает, путает. Он уже несколько часов плутает по улице, но после начинает узнавать дома и понимает, что забрёл в свой старый район. Он не знал, где сейчас его мама и бабушка. Не знал как они, но учитывая то, что те были для него религиозной сектантской тюрьмой, знать это ему не хотелось.       Подул сильный ветер и прямо в розоватое лицо Вишневского прилетает обшарпанный, давно потерявший целостность кусок бумаги. Листовка, гласящая «Потерялась девочка. Лебедева Люмин. Волосы светлые, глаза желто-карие, рост средний...» — дальше надпись обрывается, ведь большие куски отсутствовали. Видимо, этой листовке уже не один год. Вчитываясь в описание пропавшей много лет назад сестры, Итэр понимает, что даже сейчас подходит под него. Смотря на фотографию Люмы, он видит себя. Будто смотрит в маленькое зеркало с рыжими пятнами ржавчины на поверхности. Внутри что-то сжимается. Дома пестрят многочисленными этажами, хлопающие подъездные двери ездят по ушам, провоцируя звон и головокружение. Всё будто в тумане. Ничего на свете Вишневскому не хотелось сильнее, как стереть из памяти все эти ужасы. Оказаться дома у лучшего друга за своим новеньким ноутбуком, слушать музыку, курить вместе, спать на той самой раскладушке. Кажется, его молитвы были услышаны.

***

      — Не знаю, как сказать, но твоя мама по району гуляла вчера. Передала вот это. Я не смотрел. Загляни ты. Вдруг там личное? — пробудившемуся после обморока Вишневскому сразу дали порцию адреналина. Что могла передать ему мать? В каком она была состоянии? Вдруг там ампула с ядом?       Не в силах гадать, он открывает коробочку с потрепанными торцами и заглядывает внутрь. Отблеск металла на солнце сперва пугает короткой вспышкой, но затем ему на ладонь падает изящный крестик на тонкой цепочке. Почти как тот, который он тогда сдал в комиссионный магазин.       — Тут даже моё имя выгравировано на обратной стороне. Только же всё наладилось... — обреченный голос белокура становится всё тише, ведь он примеряет подарок родительницы, смотря на себя в зеркало. Пока тот погрузился в свои мысли, его лучший друг протягивает парню сигарету.       — Сдай и этот в ломбард. А гравировку можно расцарапать. Прорвемся. — поддержка ему важна, как никогда раньше. Через несколько дней у него последний экзамен, а после студенческая жизнь, если он, конечно, поступит. — Скоро тусовка будет, тут, недалеко. Пойдем, проветришься как раз. Зацепишь, может, кого-то. Там много девчонок будет. — девушки ему были безразличны, а вот отвлечься и развлечься ему определенно хотелось. Уже послезавтра был «финиш». Осталось ещё чуть-чуть, последний рывок.

***

      — Как я до такого докатился? Раз, два... Нет, их там было трое. А потом четыре... — от холода прохладной июньской ночи тело слегка подрагивало. Длинные пшеничные волосы, свободолюбиво развевающиеся на ветру, иногда лезли в рот и глаза. Итэр тщетно пытался посчитать, со сколькими парнями был на свиданиях. Сегодня была ночь перед его последним экзаменом, вернее, уже наступало утро. Переживания о будущем навели его на рефлексию и самокопание, из-за чего он пытался найти момент, когда свернул не туда. Светало, потому подпаленный кончик сигареты перестал быть единственным источником освещения на сероватом балконе. Безрассудно свесив ноги вниз, он окидывал усталым взглядом район, который целовало цитрусовое солнце.       — Что считаешь? Шансы на поступление? — лучший друг Итэра возникает из ниоткуда и здорово его пугает, но после подходит ближе и крепко обнимает за талию. — Ты ещё даже ким не увидел. Рановато прыгать.       — Да, шансы... Я не прыгать. Просто покурить вышел. — дрожащая рука плавно приземляется на теплую, сильную. Зажав сигарету губами, он освобождает вторую руку, которой начинает теребить прохладный, как его пальцы, крестик.       — Курят обычно стоя. Я не хочу, чтобы ты сдох из-за экзамена, знаешь ли. — от усталости глаза Итэра были замылены, оттого он почти не мог здраво поддерживать диалог. — По-моему тебе пора спать. А то завтра забудешь всё, что два года учил. — тот смотрит на личико, прикрытое светлыми прядками. Вымытая несмотря на дурацкие приметы белокурая голова склоняется вправо, утыкаясь ему прямо в висок. Вишневский засыпает, не выпуская из руки золотистый крестик, бликующий на ржавого цвета утреннем солнце.

***

      Тусовка проводилась в весьма сомнительном месте. Здание довольно старое, не особо внушает доверие. Спортивные штаны с рубашкой сочетаются не то чтобы сильно. Последнюю блондин вообще нашёл в чужом шкафу, потому не смог её сменить, когда заметил отсутствие двух верхних пуговиц.       Разгоряченная толпа подростков, объятых невиданной ранее свободой, горланят песни любимых групп и даже не думают возвращаться домой к восьми, как это бывало обычно. Наоборот, часов в восемь всё веселье только начиналось. Итэр чувствовал не свободу, а скорее облегчение. Теперь он наконец-то сможет отдохнуть и вздохнуть спокойно, не содрогаясь над пробниками по гуманитарным предметам.       Здесь он впервые пробует качественный алкоголь. Очевидно, организаторы постарались на славу. Щеки быстро порозовели, развязался язык, появилась плывучесть разума. Всё, что он так любил ощущать в моменты стресса. Окрыленный он вываливается на балкон в поисках сигареты. Расправляя плечи, он чует табачный дым, исходящий от рыжеволосого юноши. Пристраиваясь ближе, он невольно улыбается.       — Дашь прикурить? Зажигалка есть. — сперва блондину показалось странным отсутствие у себя нормальных сигарет, но наличие зажигалки, однако после он понял, что это проделки его лучшего друга и отпустил эту ситуацию. — Винстон? Отлично. Тебя как зовут? — Вишневский облокачивается на металлические перила балкона и смотрит вдаль.       — Тарталья. Злотницкий. — собеседника почему-то начинает съедать стыд за собственное имя. Все вокруг Васи, Пети, а ты Тарталья. — Это значит что-то вроде богатства, успеха, денег... — но его обреченный голос подхватывает такой же. Завязывается короткая, но крайне душевная беседа.       — ... Я уже пойду. Надо ещё со «знакомым» перетереть. Спасибо за сижку! — «Интересно, встретимся ли мы ещё с ним? Красивый парень». Итэр не узнал в Тарталье того самого рыжего одноклассника из истории, рассказанной ему когда-то Сидром, но, может, оно и к лучшему, ведь так он не будет предвзят. Теряясь в толпе, Вишневский смотрит на свою грудь, где болтается чёртов крестик, словно кандалы. То, от чего он так старательно избавлялся, и что его вновь настигло. Квартирка, на удивление, была большой. Юноша разбежался, проникая на второй балкон, сорвал с шеи проклятый «подарок» и бросил так далеко, как только смог.       Отдышавшись, он взглянул вниз, понимая, что данный атрибут больше не мозолит ему глаза. Плевать, за сколько можно было продать эту вещь. Личность Итэра, отрекшегося от веры целиком и полностью, ясно стоила дороже пары тысяч. Впереди было поступление в ВУЗ мечты. Сейчас ему было точно не до крестов. В крестики-нолики сыграть он ещё успеет.