Академия падших сердец

      Когда Чонгук, стоя в своей комнате, заметил отца, который медленно, словно хищник к жертве, пробирался к нему в темноте, Чонгук даже на мгновение дёрнулся. Он не знал, чего можно ожидать от разгневанного альфы. Ударит? Будет читать очередную лекцию о том, как надо и не надо поступать?        Что ж, всё это бесполезно, потому что в прошлое не вернуться. Даже если бы у Чонгука была эта возможность, он знал, что поступил бы точно так же, как и два дня назад: угнал бы этот чёртов автобус только потому, что это придавало, в какой-то степени, смысл его жизни. У него ничего и никогда не получалось лучше, чем портить вещи, которые кому-то важны, и судьбы людей, у которых в глазах загорался маленький огонь, выдающий желание жить.        Чонгук не жалел ни о чём и ни в коем случае не поменял бы свой выбор. Он. Угнал. Автобус. Всё, точка. Не о чем тут говорить. Тем более ему уже двадцать один год (кстати, сегодня день рождения, можете поздравить альфу, ага). Он не поменяется. Перевоспитывать бесполезно. Он такой, какой есть.        — Чонгук, — из мыслей его вытянул стальной голос отца. Хосок, дождавшись, когда сын обернётся, протянул ему армейский портфель. — С днём рождения, — сухо бросил тот, кинув портфель в ноги. — В твоей новой реальности он будет постоянным спутником, — хмыкнул старший и вышел из комнаты.        Чонгук долгое время смотрел на вещь у своих ног и не понимал, действительно ли отец подарил ему это? Или это просто шутка? Ну не мог же родной отец подарить такое? Разве любящий человек сделал бы такое с собственным сыном? И речь тут даже не про портфель. Бог с ним, Чонгук мог позволить купить себе вещь лучше и качественнее, на деньги отца, естественно. Речь шла о том, что собственный родитель отправлял дитя в подобие тюрьмы, только хуже. У заключённых хотя бы была информация о том, как долго они будут находиться в заточении, а что же Чонгук? Разве он знал, на какой срок его отправляли в армию? Нет. Разве кто-то сообщил ему, сколько времени ему придётся притворяться хорошим, чтобы получить условно-досрочное освобождение?        Ни слова.       Это несправедливо. Но, даже несмотря на это, он бы никогда не упустил шанс угнать автобус. Как взрослый альфа, он примет любое наказание, которое на него возложили родители и государство. Примет, но не смирится с ним и продолжит борьбу за свою свободу.        Опустившись на колени, он открыл подарок и увидел в нём несколько выглаженных и сложенных вещей — видимо, это подарок и от матери тоже. Сделав глубокий вдох, он положил туда оставшиеся вещи, которые посчитал нужными, закрыл портфель и поставил его у двери.

***

      Сидя в своей комнате, которая больше напоминала одиночную камеру, нежели место, в котором можно было бы расслабиться и забыть про все заботы, Чонгук вспоминал прошлые дни рождения и весело хмыкнул, когда перед глазами пронеслось то, как он праздновал свой юбилей в прошлом году. Ему казалось, будто это было вчера, хотя в реальности прошёл уже целый год: весёлый вечер, смех, музыка, друзья — всё это обретало особенное значение в тот момент, когда родители, на свою голову доверив дом сыну, улетели отдыхать за границу. Это была их роковая ошибка, и вскоре они пожалели о содеянном. Нельзя было оставлять Чонгука без присмотра в двухэтажном доме, где полно хрусталя и легко бьющихся драгоценных вещей, а также море алкоголя, секса, разврата и запрещённых на территории Южной Кореи веществ. Но Хосок и Юнхи думали, что их сын уже взрослый, самостоятельный и сможет сохранить дом в целостности и сохранности.       Однако реальность оказалась совсем не такой, как они ожидали, впрочем, как и сам Чонгук. Вечеринка была в самом разгаре: алкоголь лился рекой, а гости были охвачены пьяной эйфорией. Атмосфера накалилась так быстро, что никто не заметил, как всё начало выходить из-под контроля. Внезапно в доме поднялся шум: повсюду кричали люди, где-то слышался хруст сломанных костей — видимо, началась драка, — где-то звуки умопомрачительного секса. Хаос охватил весь дом, и это продолжалось до тех пор, пока кто-то из соседей не вызвал полицию.       Чонгук, который не был причастен ко всей этой вакханалии и расслабленно лежал у бассейна, попивая очередной стакан обжигающего «Хеннесси Парадайс», смутно помнил, как его, в одних плавках, заковали в наручники и привезли в полицейский участок. Голова кружилась, слова расплывались в тумане. Он лишь видел строгие лица офицеров и уловил присутствие отца, который неожиданно прилетел со своего отпуска. Где-то позади старшего Чонгук мельком заметил и мать, но не придал этому значения, особенно когда жесткий кулак отца познакомился с его нижней челюстью. Хосок был в ярости, тщетно пытаясь контролировать свои эмоции. Он часто сдерживал себя, не позволяя окружающим видеть семейные ссоры и конфликты, говоря, что сор из избы не выносят, но в этот раз ситуация вышла за грань обыденного.       До сих пор перед глазами стояли те злобные глаза отца, красное от гнева лицо и белые с кровоподтеками костяшки пальцев. Хосок тяжело дышал, пытаясь прийти в себя, но ярость была очевидна. Их взгляды пересеклись, и Чонгук увидел в отцовских глазах не только гнев, но и глубокое разочарование.       Но альфа был достаточно пьян, чтобы забыть на следующее утро всё произошедшее как страшный сон, и только ноющая боль в челюсти напоминала о событиях прошлого вечера. Родители не раз в нём разочаровывались до этого и не раз ещё разочаруются после, поэтому для альфы ничего глобального не произошло.       Хосок тогда пожалел обо всём: о рождении Чонгука, о том, что разрешил себе оставить сына одного дома без присмотра, потому что жена уговорила его со словами: «Он уже достаточно взрослый, чтобы не натворить глупостей». Хосок долго смеялся после всего этого, и смех его был наполнен скорее горечью вперемешку с ядом, нежели отдавал чем-то веселым.        Отец на двадцатилетие сына впервые пригрозил военной академией, и Чонгуку тогда пришлось дольше, чем обычно, притворяться послушным сыном. Два месяца мирного сожительства с родителями умерили их пыл, и они все благополучно забыли о происходящем.        — Ещё хоть одна такая выходка, — грозно проговорил Хосок, не моргая смотря на сына. Чонгуку тогда показалось, что он заметил, как левый глаз отца начал дергаться, и альфа приложил колоссальные усилия, чтобы не засмеяться. — И ты отправишься в армию! — голос его резал словно нож, но этой угрозы хватило на неделю-две.        Через некоторое время всё вернулось на круги своя. Если Чонгук ошибался, Хосок исправлял его ошибки. Младший альфа думал, что так будет продолжаться всегда.        Как же сильно он ошибался.

***

      Чон чувствовал, что его сердце билось так громко, что он почти не слышал собственных мыслей. Решение сбежать зрело в его душе долгое время, и теперь, когда настал подходящий момент, адреналин захлёстывал его, придавая ему сил и отваги, требуемых для такого шага. Он чувствовал холодную решимость, смешанную с болью и разочарованием. Эта боль была горькой, но необходимой — лучше рискнуть и попытаться изменить свою судьбу, чем безропотно подчиниться и на неопределённый срок остаться в заточении.       Когда альфа собрал нужные для побега вещи и сбережения — спасибо родителям за своевременный подарок в виде портфеля — он потихоньку выскользнул из своей комнаты, стараясь не издавать ни звука. Каждый шаг отдавался будто эхом в голове, усиливая страх и напряжённость. Он представил лица своих родителей, когда те обнаружат отсутствие сына в комнате, и чувствовал радость глубоко внутри. Если родители хотели избавиться от него, то альфа сам сбежит и предоставит им такую восхитительную возможность. Он ни за что в жизни не согласится на военную академию, а значит, ему нужно сбежать, чтобы вновь прочувствовать радость жизни.       Чонгук знал, что чувство вины рано или поздно начнёт обжигать его сердце, ведь, как бы он ни был зол на родителей, он знал, что они очень сильно любили своего единственного ребенка и сделали бы всё необходимое, и даже больше, чтобы тот не рушил свою жизнь. Но альфа также знал, что его единственный способ сохранить себя, свои свободу и мечту — исчезнуть из этого дома. Либо сейчас, либо никогда, и он сделал этот шаг в своё светлое будущее.       С каждой пройденной ступенькой, с каждым тихим шагом он предвкушал эту свободу и уже мысленно ехал в каком-нибудь поезде в неизвестном направлении, но главное — подальше от предательства и лжи. Он знал, что всё получится и что в ближайшее время он ни за что на свете, даже под дулом пистолета, не вернётся в Сеул. К тому же не было причин возвращаться: здесь его бывший парень, который без колебаний позвонил родителям и передал Чона в их руки, а также сами родители, которые при первой же возможности с радостью отправили бы его в армию. Альфа всё ещё испытывал гнев по отношению к ним, и трудно сказать, когда его сердце успокоится. Возможно, когда он будет далеко от Сеула, он сможет простить их за проявленную слабость, а пока он будет двигаться только вперёд, не имея права на ошибку.       «Не оглядывайся. Не скучай по ним. Всё будет хорошо».       Чонгук словно кончиками пальцев ощущал ту прелесть свободы, которая ждала его. Жизнь по ту сторону закрытой двери, которая гарантировала свободу от лжи, предательства. Жизнь, которую он ни за что бы не променял на обещания, что армия сделает его настоящим мужчиной с сильным характером и духом. Разве мог бы человек, лишённый этих качеств, решиться на побег? Вряд ли. Поэтому Чонгук убеждён, что его характер и дух достаточно сильны, раз он готов покинуть свой дом. Альфа сильно сомневался, что армия смогла бы ему в этом помочь.       Но, услышав краем уха разговоры матери с отцом о том, что им ещё многое предстоит сделать перед отъездом, альфа замешкался. Он был уверен, что глубоко внутри будет скучать по своим родителям. Помотав головой, он выпрямился и уверенными шагами направился к двери, мысленно прощаясь с ними.       Однако всё изменилось в один миг. Чон открыл дверь и, наткнувшись на крепкую грудь охранника, от неожиданности с грохотом уронил свой портфель, в котором были сложены самые необходимые вещи. Эта встреча была как удар молнии, сбивающий с ног и лишающий дыхания. Медленно подняв голову, он увидел, как в глазах Себастьяна плескалось что-то большее, чем простой долг. В его взгляде Чонгук увидел смесь сожаления и твердости, как будто охранник понимал его нутром, но знал и то, что побег обречён на провал.       — Возвращайся в дом, — проговорил тот, быстро оглядев альфу. Голос Себастьяна был строгим. Слова резали по живому, словно холодный нож.       Чонгук ощущал, как опустошение заполняло его изнутри. Все надежды и планы, которые он лелеял, разбились в мгновение ока. Он чувствовал себя запертым, как птица в клетке, и, смотря прямо в глаза Себастьяна, понял, что ему никогда не удастся вырваться.       Себастьян тихо вздохнул, когда увидел, как падал дух Чонгука, и с заботой добавил:       — Я знаю, тебе больно, но побег — не выход.       — Еще какой выход, — сухо бросил альфа. — Дай пройти, Себ, — тихо продолжил он в надежде, что родители до сих пор на кухне в паре метров от прихожей и ничего не слышали. — Ты меня не видел. Я тебя — тоже. Просто разойдёмся как в море корабли, и все будут довольны.       — Я не могу, — покачал тот головой, сделав шаг в сторону альфы, и Чонгуку пришлось отступить назад. — Ты постоянно забываешь: я работаю на твоего отца, а не на тебя.       — Но раньше тебя это не останавливало, — пробубнил Чон и закинул упавший портфель обратно на плечо.       — Раньше я не помогал тебе сбежать, — напомнил охранник и сделал ещё пару шагов вперед. — Тебе лучше подняться наверх и ждать дальнейших действий, потому что господин Чон вот-вот окажется тут, и мне придётся объяснить ему, что здесь происходит.       — Предатель, — шипел альфа.       — Нет, всего лишь выполняю свою работу.       — Чонгук! — из кухни вышел Хосок, удивлённо оглядывая сына. — Ты уже готов? — выгнув бровь, спросил он стальным голосом, от которого у младшего альфы пробежали мурашки по коже.       Чонгук, видимо, никогда не привыкнет к этому тону. Он глубоко в душе даже был рад тому, что скоро выйдет из родительского дома и какое-то время не будет ни слышать, ни видеть их.       — Да, — разочарованно выдохнул Чонгук, сжимая губы в тонкую линию, смотря на Себастьяна, который не дал выполнить задуманное. — Я готов, — более уверенно произнёс он, не отводя взгляда от охранника. В глубине души теплилась надежда, что Себ изменит своё решение, свяжет Хосока и Юнхи и даст ему время для выполнения задуманного.        Увы. Себастьян был непреклонен. Возможно, именно поэтому он работал на отца Чонгука. Хосок видел в нём родственную душу. Человека, который не отступит ни перед чем и ни перед кем, особенно перед Чонгуком.       — Хорошо, — кивнул старший. — Машина приедет только через час. У тебя ещё есть время, — закончил Хосок.        Чонгуку не было понятно, о каком времени шла речь. Отец дал его для того, чтобы попытаться вновь сбежать? Чонгук не знал, но и новые попытки для побега не предпринимал. Пусть сегодня не вышло, это не значит, что в академии он не будет пытаться сбежать. Альфа уверен, что у него ещё будет возможность найти место, где он сможет быть свободным от армии и родителей.        — Проведи это время с пользой, — продолжил отец и кивнул в сторону двери.       Чонгук проследил за его взглядом и заметил движущийся объект за спиной Себастьяна. Охранник отошёл в сторону, и альфа задержал дыхание, когда увидел, кто всё это время прятался за чужой крепкой спиной.         — Чимин… — произнёс Чон, крепче сжимая ручку портфеля. — Что ты здесь делаешь? — в голосе Чонгука, к удивлению альфы и всех окружающих, звучала такая же стальная нотка, как и у его отца. И Чонгук впервые был этому очень рад.        — Я хотел… — Пак переминался с ноги на ногу, и альфа заметил, как дрожали его руки, а на щеках появился румянец. Было очевидно, что омега нервничал, но он не совсем понимал, почему тот стоял на пороге его дома.        — Мы оставим вас, — произнесла Юнхи, отчего Чимин слегка вздрогнул. Никто бы этого не заметил, но Чонгук, не отрываясь, смотрел на Пака и видел любую смену эмоций и любую реакцию омеги на происходящее.       — Я останусь, — предупредил Себастьян. Он дождался, когда Чонгук покинет дом, и, выйдя за ним, закрыл дверь.       Охранник, конечно, не собирался подслушивать откровенный разговор пары, которая недавно рассталась, но уходить и не думал, застав Чонгука убегающим из дома. Он решил просто постоять в стороне от них и быть наготове, если Чон младший решит вновь провернуть что-то за спиной отца.       — Я хотел извиниться ещё раз, — со слезами на глазах начал Пак, перебирая пальцы от стресса.       Чонгук, сжав губы в тонкую линию, пытался медленно дышать через нос и молчать. Потому что знал, стоило ему открыть рот, и он может сказать то, о чём в итоге пожалеет. Поэтому он лишь стоят и слушал.       — Прости, что позвонил твоим родителям, — продолжил омега, смотря из-под густых ресниц на Чонгука, в надежде, что тот слышит. Потому что никаких подтверждений этому не видел. — Я, правда, хотел помочь. Все твои выходки…       — Мои выходки? — не выдержал Чон, скрипя зубами от злости. — Какого чёрта, Чим? — он вновь пытался восстановить дыхание, пусть и плохо получалось. — Я доверился тебе. Я думал, что ты поможешь мне избежать всего этого, — обводил руками происходящее.       — Я, правда, не думал, что всё так получится… Мне только сказали, — он нервно кусал губу и смотрел в пол. — Если я не скажу им, где ты, то они будут искать тебя всем полицейским составом, объявят в уголовный розыск и…       — И? — переспросил Чон без какого-либо интереса.       — И отправят в тюрьму, — Чимин вновь поднял глаза, и альфа увидел мокрую дорожку от слёз. — Чонгук… Прости меня, пожалуйста. Я не знал, что все зайдёт так далеко. Я не хотел, чтобы твои родители отправили тебя в армию, — Чимин отчаянно пытался объясниться, его голос всё больше дорожал на каждом слове.       Чонгук молчал, всматриваясь в лицо Чимина, в котором отражались сожаление и страх. Он знал, что Чимин раскаивался, но обида за предательство была слишком глубокой.       — Ты понимаешь, что ты сделал? — наконец, проронил Чонгук, его голос стал более злобным. — Ты разрушил мою жизнь. А теперь ты думаешь, что простое «прости» всё исправит? — альфа сдерживал себя, как мог. Сжав кулаки, он делал глубокие вдохи и выдохи, чтобы успокоиться. Но, смотря на Чимина и вспоминая вчерашний вечер, он не мог так просто забыть и сделать вид, что ничего не было.       К сожалению для Чимина, он помнил всё.       Пак опустил голову, его глаза снова наполнились слезами.       — Я… Я не знаю, что я могу сделать, чтобы искупить свою вину. Я просто… Я не могу поверить, что потерял тебя из-за своей ошибки.       Чонгук понял, что в этом разговоре не было никакого смысла. Не было смысла и в том, что Чимин приехал сюда в надежде, что альфа мог его простить. Возможно, когда-нибудь Чон действительно сделает это, но сейчас всё, о чём он мог думать, — предательство, которое заставляло внутренние органы скручиваться в нервный узел. Сейчас ему тяжело принять извинения.       — Тебе пора, — глухо произнёс Чонгук и повернулся на охранника. — Отвези его домой.       Себастьян кивнул и подошёл ближе к Чимину.       — Прошу Вас, идемте, — вежливо, но твердо сказал тот, положив руку на плечо Пака.       — Чонгук, пожалуйста! Я сделаю всё, чтобы исправить это! Не прогоняй меня! — Чимин попытался вырваться, но силы его были на пределе.       Чонгук не двигался с места, его лицо вновь стало холодным. Себастьян стал настойчиво уводить Чимина с террасы. Слёзы потекли по лицу Пака, когда Чонгук развернулся, не дав шанса на оправдание, и закрыл за собой дверь, войдя в дом. Омега понимал, что эта ошибка стоила ему самого дорогого, что у него было. И теперь, оставаясь на пороге дома, в котором он больше никогда не будет желанным гостем, он чувствовал, как его сердце разрывалось на куски.

***

      Дорога до академии заняла около шести часов — не больше. Но за всё это время, пока они в глубокой тишине ехали в машине, Чонгук не сомкнул глаз.       Хосок за рулем, Чонгук и Себастьян — на заднем сиденье. Охранник был наготове, казалось, каждую секунду, и стоило только Чонгуку подумать о побеге, как Себастьян грозно смотрел на него и коротко качал головой, говоря, что так делать не надо. Чонгук каждый раз, глядя на Себа, подавлял в себе желание закатить глаза, показать язык охраннику и скрестить на груди руки. Он просто сидел, никак не выдавая себя.        На самом деле он уже строил планы побега. Чонгук не знал, куда его везут, и никогда там не был, но всё равно думал о том, как сбежать. Да, он был на грани отчаяния. Да, он казался жалким. Но не стоило его осуждать — он просто пытался найти выход из сложившейся ситуации. Однако даже если кто-то захочет бросить в него гнилые помидоры, Чонгук найдёт способ обратить это в свою пользу. Лишь бы найти укрытие.        Когда автомобиль подъехал к забору, альфа, громко хлопнув дверью, вышел из машины и начал осматривать место. Подняв взгляд, он не смог увидеть конца этой чертовой стены, словно она уходила прямо в небо.        — Интересно, есть ли здесь колючая проволока под напряжением? — с иронией спросил он, поправляя на плече подарок от родителей. — Или, может быть, здесь дежурят сто тысяч охранников с разными видами оружия, которые при всём при этом умеют читать твои мысли и выстрелят сразу же, когда ты только подумаешь о побеге?       — Не драматизируй, — закатил глаза Хосок.        — Это не тюрьма, — послышался голос Себастьяна, который, видимо, не собирался покидать автомобиль. — Я тут учился. Тебе тоже понравится.        — О, так тебя тоже насильно привезли сюда, забрав все средства связи и оставив тебя без флага, родины и так далее? — насмешливо спросил альфа, скрестив руки на груди. — Вряд ли, — агрессивно продолжил тот, но, сжав губы, попытался расслабиться.        — Дальше нам нельзя, — Хосок подошёл ближе к сыну и на прощание ударил его три раза по плечу. Отец года. — Прощай.        Хосок вернулся на водительское сиденье. Машина отъехала, и Чонгук, оглядевшись, уже строил свой гениальный план побега, но вдруг услышал резкий звук металла и увидел, как ворота начали медленно открываться.        — Ясно, — кивнул Чон, подходя ближе. — Видимо, кто-то всё-таки умеет читать мысли, — вновь подняв голову, он заметил несколько камер, направленных в его сторону.        Стараясь подавить дрожь волнения и страха, он смотрел, как тяжёлые двери с грохотом открылись. Отвратительный скрип железа заполнял пространство, заставляя землю под ногами вибрировать. Из тьмы возник молодой человек, одетый в военную форму, которая на нём сидела, будто сшитая на заказ. Красивый, со строгими чертами лица и пылким взглядом. Со светлыми, коротко стриженными волосами, парень казался воплощением уверенности и решимости, в отличие от самого Чона, но тот старался не подавать вида.        — Вы рано, — подтвердил очевидное тот, и это начало раздражать Чонгука.        — Мы поздно, — напомнил альфа о том, что сейчас где-то два, а возможно и три часа ночи. Часов, как и телефона, у него нет — забрали еще до отъезда, — поэтому о времени было трудно судить, только лишь глядя в темноту.       — Верно, — неуверенно ответил его собеседник, проверяя что-то в блокноте. — Чон Чонгук?        — Да.        — Так точно.        — Точно я, — Чонгук заметил, как губы парня сжались в тонкую линию, и мысленно дал себе один плюсик. Если с побегом у него ничего не получится, то он добьётся того, чтобы каждый, кто здесь работал, возненавидел его и захотел отчислить.        — Младший лейтенант Ким Тэхён, — проговорил тот, не глядя на альфу. Чонгуку, возможно, казалось, а может, оно так и было, но перед ним стоял молодой омега лет двадцати, и альфа выгнул правую бровь от недоверия. Младший лейтенант?        Вот этот?        — Сочувствую, — вновь хмыкнул альфа и поправил портфель.        Лейтенант ничего не ответил, вновь проверяя или, возможно, ища в блокноте какую-то информацию.        Чонгук готов поклясться, что парень покраснел. Дал бы руку на отсечение или любой другой орган, кроме того, который сейчас предательски напрягался в штанах.        «Неужели понравился?» — мысленно спросил себя Чон и, пока на него никто не смотрел, занимаясь своими делами, коротко поправил член в штанах.        А после вспомнил про несколько камер, которые, не отрываясь, смотрели в его сторону, улыбнулся и, подняв голову, подмигнул в одну из них.       — Пройдёмте за мной, — он, наконец, перестал прятаться за своим блокнотом и посмотрел в глаза Чонгуку. Чон глядел в ответ, не моргая, мысленно передавая, как ему всё это осточертело.        — Ведите.        Они в молчании прошли через ворота, и спустя какое-то время Чон услышал, как те, всё с тем же мерзким скрипом, закрылись.        — Инструктаж будет только завтра утром у входа в главный корпус. Медицинский осмотр — тоже, — сообщил Ким Тэхён, когда они прошли по территории академии, и показал, куда именно нужно будет альфе подойти утром. — Сейчас я проведу Вас к месту, где сможете переночевать. Постоянную койку для Вас еще не выделили.        Вот что значило, когда приехал сын генерального директора одной из крупнейших компаний в Сеуле! Даже спального места для него не было! Великолепно! Конечно, его ждали только завтра, и никто не успел подготовить для него нормальное место, если, конечно, такое место вообще существовало в этой академии, но всё равно это не оправдывало их. Чонгук сделал отметку в графе «минусы» академии, в то время как графа «плюсы» оставалась пустой.       Может быть, кому-то интересно, почему родители отправили родного сына так заблаговременно в это место? У Чонгука был вариант, что родители хотели избавиться от такой ноши побыстрее и не смогли дольше положенного терпеть его.        Но это всего лишь один из вариантов.       — Это Ваша комната, — сказал Ким, открывая дверь и пропуская Чонгука внутрь. — Увидимся утром, — коротко кивнул, покидая комнату.        Чонгук обвёл взглядом паршивую комнату, в которой не то что человеку — собаке будет тесно. На первый взгляд, комната была всего два на два метра. В ней невозможно было ни развернуться, ни потянуться, ни сделать что-то ещё. Стены пропускали холод, а свет единственной лампочки в углу едва освещал пространство, создавая почти невыносимый полумрак.        Надев футболку и шорты, он лёг на скрипучую кровать, стоявшую в углу. Матрас прогнулся под его весом, и альфа осторожно заёрзал, пытаясь устроиться поудобнее. Кровать была такой маленькой, что ноги не помещались на ней, поэтому ему пришлось лечь на бок и поджать колени к груди, тем самым полностью забыв о каком-либо комфорте.        Мысли вихрем заворачивались в его голове. «Всё это временно, — убеждал он себя, — скоро мне удастся сбежать из этого места».        Постепенно глаза начали закрываться, усталость брала своё. Перед тем как заснуть, Чонгук снова и снова повторял про себя, что должен найти способ выбраться отсюда. С этими мыслями он, наконец, погрузился в беспокойный сон.

***

      Чонгук проснулся и ещё не до конца пришёл в себя после сна. Он помнил, как только что лежал у бассейна за домом, в руках у него была недопитая бутылка виски, а вокруг были его друзья и те, кто просто пришёл насладиться вечером. Один из омег, лица которого он не запомнил, сидел верхом на Чоне и дарил нежные и ласковые поцелуи в шею и грудь. Альфа помнил, как гортанно смеялся, гладил бархатную кожу незнакомца и страстно отвечал на поцелуи в губы. Всё это казалось более реальным, чем то, где он оказался сейчас — военная академия.        Нет.        Тюрьма.        Тяжело вздохнув, он снова услышал оглушительный звук, который, вероятно, и разбудил его. Этот звук как будто вырвал его из рая сна и вернул в суровую реальность. В ад на земле.        «Это была первая и последняя ночь в этом месте», — твердо решил он.        Единственное окно в комнате было заколочено досками, и единственный стул был загромождён стопками мятой униформы. Кто-то, видимо, решил подготовить альфу к новому ритму жизни, пока он спал, но Чонгук знал одно: он никогда не наденет эту форму, потому что не собирается оставаться здесь надолго. Либо сбежит, либо его выгонят — так или иначе, но он не будет здесь пленником.        Скинув с себя остатки сна, он натянул свою повседневную одежду, в которой приехал вчера, собрал спальные принадлежности обратно в портфель и решительно вышел из каморки, направляясь к главному входу, где должна произойти встреча с сокурсниками и главными в этом заведении, о которых вчера говорил ему лейтенант, имени которого Чон не запомнил.        Подойдя к месту, альфа заметил, что тут уже собрались такие же новички, как он, многие из которых казались измученными и подавленными. Некоторые были привезены насильно — Чонгук только предположил это, глядя на их трагическое выражение лица. Альфа сам был одним из них, но в отличие от всех тех сопляков, которые вытирали слёзы от предательства родителей или ещё кого-то, Чон был полон решимости и знал, что надолго тут не задержится.        Как только голоса стихли, главная дверь распахнулась, и появился полковник — директор академии. Его взгляд был холодным и строгим, лицо не выражало никаких эмоций. Казалось, что вся его жизнь была посвящена армии и её железным правилам.       — Уважаемые новобранцы, — начал тот строгим голосом. — Я рад приветствовать вас на пороге вашей новой жизни здесь, в стенах нашей военной академии. Моё имя — Ли Минхо, обращаться ко мне можете «полковник Ли», и сегодня я буду вашим основным проводником в мир дисциплины, отваги и чести. Прежде всего, хочу сказать, что с этого момента не имеет значения, как вы оказались здесь: по собственному желанию или по каким-то другим причинам. Вы ничто, лишь жалкие создания! — прогремел он. — Вы слабы и недисциплинированны, но здесь, в этой академии, мы сделаем из вас настоящих мужчин!       Чонгук стиснул зубы, подавляя желание высказать всё, что он думал на этот счет.        — Позвольте мне объяснить, что вас здесь ждет, — на мгновение он замолчал, ожидая, что кто-то из военных, стоящих полукругом позади него, выйдет вперёд и передаст нужные документы. Через несколько секунд к нему приблизился вчерашний омега, чьё имя Чонгук сейчас пытался вспомнить. Хотя, по правде говоря, ему не было смысла делать это и забивать себе голову ненужной информацией.        — Спасибо, — продолжил Ли, забирая из рук омеги бумаги. — В течение последующих двух лет для вас будут установлены определенные права и обязанности, которые не подлежат обсуждению.       Два года? Чонгук все еще пребывал в шоке от этой информации, а тем временем полковник продолжил:       — Ваши права: во-первых, право на знание. Вы получите обучение от опытных офицеров и преподавателей по самым современным методикам, — а Чонгук думал, что в гробу видал все эти «современные методики». Он лениво сложил руки перед собой, зажмурился от яркого солнца, которое светило в глаза, и продолжил слушать в надежде, что этот офицер скажет что-то дельное. Пока всё, что слышит Чон, — это «бла-бла-бла».       — Во-вторых, право на помощь. Все инструкторы и работники академии готовы помочь вам в тех моментах, когда это действительно необходимо, — он вновь подозвал того омегу к себе и представил новобранцам. — Это лейтенант Ким Тэхён. Первый год он будет работать с вами как куратор и отвечать на интересующие вас вопросы.        — Он замужем? — не сдерживаясь, выкрикнул Чон со своего места — а стоял он не в первом и даже не втором ряду, а где-то в числе последних — и увидел, как губы офицера и лейтенанта одновременно сложились в тонкую линию.        — Ваша фамилия? — искат глазами того, кто задал вопрос.        — Нет, я не собираюсь за него замуж выходить, — хиыкнул Чонгук и услышал приглушённый смех рядом стоящих сокурсников.        Тэхён тем временем не обратил на всё это внимания, взял микрофон в руки и обратился в толпу.        — Это не имеет никакого отношения, — извинился перед полковником Ли и пошёл обратно в полукруг.        — Вы же сказали, — чуть прокашлявшись, продолжил Чон. — «На все интересующие вас вопросы». Для меня это самый главный вопрос.       Полковник громко прокашлялся в микрофон, оглушая зрителей, тем самым игнорируя крик из толпы.       — Продолжим, — нахмурился, когда не смог вспомнить, в какой именно части был перебит. — Ах да, лейтенант Ким также сидит в медицинском пункте и поможет оказать экстренную помощь, если вдруг такое случится, но на моей памяти никаких происшествий, которые требовали бы медицинского вмешательства, не было.        — Может быть, у вас память короткая? — вновь прокричал Чон. Директор в этот раз увидел, кто это был, и мысленно сделал пометку разобраться с мерзавцем.        — В-третьих, — продолжил тот, игнорируя высказывания новобранца. — Право на отдых. Хотя отдых будет лимитированным, тем не менее, вы будете иметь фиксированные перерывы для восстановления сил.       Говорящий дал время на то, чтобы студенты могли переварить информацию, затем, спустя время, продолжил:       — Приступим к самому главному! Ваши обязанности, — и посмотрел исключительно на Чонгука. Может быть, альфе это только казалось. — Дисциплина. Встаёте на подъём вовремя, в полной готовности к началу дня. Нарушение регламента не допускается. Уважение! — Чонгук уверен, искры из глаз летели в его сторону. — Уважение к себе, к товарищам, к инструкторам и к учебным пособиям является неоспоримым обязательством каждого из вас. Старание. Постоянное стремление к совершенству во всех аспектах: физическая подготовка, тактическое мышление и теоретические знания.       И вновь это скучнейшее «бла-бла-бла».        Затем офицер под громкие аплодисменты ушёл, хотя Чон не понимал, за что тут нужно хлопать. Возможно, всё это они делали только потому, что тот, наконец, ушёл со сцены? Тут сложно сказать.        И появился его любимый омега, над которым Чонгуку понравилось шутить.        — Распорядок дня, — Тэхён, в отличие от предыдущего оратора, не смотрел в толпу, не проговаривал чётко каждое слово, а лишь быстро зачитывал всё по бумагам, в надежде, что никаких криков и вопросов не последует в его сторону. — Подъем в 5:30 утра. Личная гигиена и приведение в порядок своего спального места.       В пять тридцать? Да они издевались. Чонгук только спать ложился к пяти. Это что же получалось, тридцать минут на сон?        — В 6:00 — утренняя физическая зарядка.       Прям как в детском лагере, в который родители отправляли маленького альфу в период, когда ему было от семи до двенадцати лет.        — В 7:00 — завтрак. После него следуют теоретические занятия и стратегические лекции. В 10:00 — практические занятия на учебных полигонах и тренажёрных залах. В 13:00 — обед. Краткий перерыв для отдыха и личного времени. В 14:00 — возвращение к тренировкам и учебным манёврам. В 18:00 — ужин. После ужина, до 21:00, вам будет предоставлено время для самоподготовки и выполнения домашних заданий. В 21:30 — отбой.       Он с минуту молчал, затем продолжил:       — Первоначально многие из вас могут почувствовать, что данный режим является жестоким и чрезмерно требовательным, — еще бы. — Однако знайте, что каждый аспект расписания спланирован таким образом, чтобы выработать у вас устойчивость и дисциплину, необходимые для выполнения любых задач.       Ким Тэхён, он же самый сексуальный и единственный омега в этом стаде, покинул сцену, а на его место вернулся полковник.        — За эти два года вы пройдёте через интенсивные тренировки, учения и испытания, которые будут выявлять ваши слабые стороны и преображать их в вашу силу. Вы научитесь работать в команде, решать сложные задачи и принимать решения, которые могут стоить жизни. Запомните одну важную вещь: здесь нет «я» или «сам за себя». Вы — часть целого — защитников свободы и чести нашей родины. Теперь у вас есть возможность стать тем, кем вы всегда мечтали стать. Возьмите эту возможность и используйте её на полную.       О да, Чонгук всегда мечтал о жизни по расписанию, когда каждый день расписан по минутам. Хотел, чтобы у него не было времени наслаждаться молодостью, и быть человеком, от которого отказались родители и парень, — мечта, которая снилась ему почти каждый день.        Конечно.        — Добро пожаловать в вашу новую жизнь. — И все вновь начали аплодировать.       Сжав кулаки и стиснув зубы, альфа всё больше и больше уверял себя, что уже вечером его здесь не будет.

***

      — Это Ваша комната.       Лейтенант осторожно открыл дверь, и Чонгук вошёл в комнату, которая вскоре должна была стать его новым домом. В свете неярких ламп он почувствовал свежий, едва уловимый аромат чистоты. Светлые обои, напоминающие стены больничной палаты, но без присущего им холода и запаха лекарств, создавали ощущение чистоты и простора.       У противоположных стен стояли две кровати, аккуратно застеленные белоснежным льняным бельём. На каждой из них были заботливо разложены подушки и пледы, словно приглашая отдохнуть после напряжённого дня на полигоне. У стен располагались два простых, но вместительных шкафа. Напротив кроватей стояли два стола и два стула. Но больше всего Чонгуку понравилось то, что в комнате была отдельная дверь, которая вела в туалет и ванную комнату.        Чонгуку это место понравилось, хотя он и старался не думать об этом, полагая, что не задержится здесь надолго.       Всё же один плюсик академия заработала.        «Два», — подсказывал внутренний голос, когда альфа смотрел на Тэхёна. «Два», — согласился Чонгук, мысленно желая, чтобы его член не дергался, вставая и приветствуя омегу как истинный джентльмен.        — Здесь мило, — озвучил свои мысли альфа и положил портфель на ближайшую кровать.        — С вами будет жить… — начал Ким, проверяя сведения. — Мин Юнги. Первокурсник, — услышав, как позади открылась дверь, Ким отошёл в сторону, пропуская соседа Чонгука. — А вот и он.        — Салют, — кивнул в сторону Мина Чонгук, но тот никак не отреагировал.       Альфа с поднятой вверх бровью посмотрел сначала на соседа, затем на лейтенанта.        — Мы пришлём переводчика в ближайшее время, — сказал Ким, и от этого Чонгук удивился ещё больше.        — Он что, иностранец?        И собрался учиться в армии, чтобы потом защищать честь Южной Кореи?       — Нет, он… эм, — Ким прокашлялся и неуверенно посмотрел на Юнги. — В общем, глухонемой.        — Вовсе нет, — отрицал Мин, садясь на кровать. — Просто не люблю говорить собственным голосом, — а далее пояснил на языке жестов: — Мне удобнее общаться так.        — А это интересно, — Чонгуку нравилась эта забава и то, что его сосед не похож на остальных. Если тому не нравится говорить голосом — тем лучше. Он будет просто идеальным соседом для альфы.        «Ты же не собирался тут оставаться», — подначивал внутренний голос Чона, который, в отличие от его соседа, просто не умел молчать.        — В общем, переводчик…        — Мне не нужен переводчик, — проговорил Мин сквозь зубы. — Я вас прекрасно слышу и умею разговаривать. Просто буду делать это реже, чем все остальные.        — Полковник Ли сказал, — начал Ким, но его вновь перебили:       — Да плевать мне, что сказал Ваш Ли.        — Полностью поддерживаю, — задорно улыбнулся Чон, наблюдая перепалку альфы и омеги. Чонгук просто вспомнил, что тот вещал на сцене у главного входа, и поэтому полностью поддерживал соседа в его словах. Ему действительно плевать на все их порядки, правила, уставы. Он не задержится тут дольше положенного. Он либо сам уйдёт, либо его выгонят. Так или иначе, но на законы и на полковника он положил огромный и толстый…       — По закону мы должны предоставить вам сурдопереводчика, — голос лейтенанта вырвал Чонгука из собственных мыслей. О чем только что была речь? Ах да, переводчик для глухого-не глухого Юнги.        — Но я не глухой! — уже во всю кричал Мин и заставил Тэхёна поёжиться. — Просто отстаньте от меня. Чтобы работать за компьютером, необязательно разговаривать! — Мин выдохся, потому что за последние два дня он разговаривал больше, чем за всю свою жизнь.        — Что ж, — Чонгук видел, как губы Тэхёна складывались в тонкую полоску от гнева. Альфа также видел, как Ким изо всех сил пытался сдержать себя. — Я ещё раз переговорю с полковником и…        — Здрасте, — Тэхён услышал голос позади себя и обернулся. — Кто тут глухой?        Юнги грозно посмотрел на вошедшего альфу, который был почти под два метра ростом, и, сделав два больших шага в его сторону, сложил руки на груди, запрокинул голову — потому что этот альфа был чуть ли не на две головы выше самого Мина — грозно процедил сквозь зубы:       — Ты серьёзно только что задал этот вопрос, зная, что тот, к кому ты обратился, не смог бы ответить на него, потому что не мог слышать? — всё это неуважение к глухим вызывало у Юнги сильное раздражение. Он даже забыл о своих принципах и нежелании говорить вслух, только ради того, чтобы поставить на место тех, кто позволял себе неуважительное отношение к людям с ограниченными возможностями.       Тэхён, заметив напряжение между двумя солдатами — Ким Намджуном, второкурсником, и Мин Юнги, — решил вмешаться. Он откашлялся, чтобы привлечь их внимание к себе.        — Здравия желаю! — напомнил Тэхён.        — Да, точно. Прошу меня простить, лейтенант Ким, — отдал честь старшему.        — А я смотрю, вас тут не очень уважают, — хмыкнул Чонгук и, увидев свирепый взгляд омеги, направленный в его сторону, замолчал. Он показывал, как закрыл воображаемую молнию на губах, а затем, изобразив замок, выбросил невидимый ключ и поднял руки в примирительном жесте.        — Так, — Намджун потёр лицо ладонями, потому как ничего не понимал в происходящем. — И кто всё-таки глухой? — ведь он четко слышал, как все присутствующие что-то сказали, тем самым подтвердили наличие слуха и голоса.        — Я. Не. Глухой, — проговорил отдельными словами Мин для того, чтобы его уже, наконец, поняли. — Просто не люблю разговаривать голосом!       — Понимаю, — кивнул Намджун и облизал пересохшие губы. — В любом случае, мне поручено неотступно следовать за тобой, — добавил он с тяжёлым вздохом. — Будто у меня дел нет никаких…        — А о каких делах идёт речь? — выгнув бровь, спросил лейтенант, прижимая бумаги к груди. — У второкурсников учеба начинается только с октября.        — Так точно, — обречённо кивнул Намджун.        — Значит, Вы, рядовой первого класса, походите с рядовым второго класса на занятия. А после, когда он уже адаптируется, ваши услуги не понадобятся.        — Услуги? — насмешливо спросил Чонгук и увидел, как Тэхён вновь нервно сжал губы в полоску. — Так тебе за это платить будут?        — Нет, — хмыкнул Намджун. — Только если натурой, — и двусмысленно посмотрел на Юнги, у которого мгновенно щеки налились румянцем.       — Так, хватит! — прервал чужие гляделки лейтенант. — Ты, — показал на Намджуна. — С завтрашнего дня не отходишь от него, — показал на Юнги. — Ни на шаг. Ты, — показал на Чонгука, у которого руки до сих пор подняты. — Переодеваешься в военную форму и сжигаешь всю повседневную одежду, которую взял с собой, — голос его строгий, но Чонгука не напугать. Альфа лишь надменно поднял бровь и сложил руки на груди. — Ты, — обратился к Юнги. — Не отказывайся от помощи. У меня всё! Отдыхайте. Обучение начинается с завтрашнего дня.        И, выгнав Намджуна из комнаты первокурсников, вышел сам и закрыл за собой дверь. Какое-то время альфы молча сидели на своих кроватях. Затем Юнги достал ноутбук из портфеля и начал что-то печатать.        — А разве тут не запрещена какая-либо техника? — удивлённо спросил Чонгук, двигаясь ближе к краю.        — Запрещена, — ответил Мин в надежде, что разговор закончен.        — Тогда как ты протащил ноутбук? — не отставал Чонгук и без разрешения пересел на кровать к соседу.        — Я не протаскивал, — фыркнул Мин, мысленно умоляя Чонгука заткнуться.         — Как же так получилось, что ноутбук оказался у тебя в руках?        Юнги сделал глубокий вдох, затем выдох, закрыл крышку ноутбука, повернулся всем корпусом к альфе и спокойным, насколько хватило сил, голосом ответил:       — Я военный программист, и ноутбук мне нужен для работы. Ещё вопросы?       Чонгук коротко осмотрел альфу перед собой, замечая лисий прищур, ярко-салатовые волосы, тонкие пальцы и несколько синяков на лице. В голове крутился лишь один вопрос, но Чон не знал, можно ли доверять этому человеку, которого знал несколько минут.        Всё же он решился, потому как, кроме Юнги и Тэхёна, который являлся работником этой проклятой академии, больше никого не знал.       — Поможешь мне сбежать отсюда?