young and in love

      Единственное, о чём Минхо может думать, выходя из своей комнаты, где он только что оставил все свои вещи, в гостиную общежития, которое должен будет делить с семью другими парнями, — это то, что, должно быть, произошла какая-то ошибка. В гостиной, катя за собой чемодан на колёсиках и с сумкой на плече, стоит кто-то, кого здесь определённо не должно быть. Кажется, новенький тоже понимает, что произошла ошибка, потому что он замирает на месте, уставившись на Минхо. — Что ты здесь делаешь? — Спрашивает парень. Его голос немного охрип из-за долгого перелёта. А светлые кудри немного растрёпаны, что говорит о том, как мало тот спал во время полёта. Но он достаточно хорошо помнит, как летом разговаривал по Какао со своими будущими соседями по комнате, и ни у кого из них нет партнёра.              Минхо помнит то же самое, поскольку они были в одном чате, в котором говорили об этом. — Это я должен спросить тебя об этом, — фыркает он, скрещивая руки на груди.              На лице другого мужчины появляется растерянное выражение, которое быстро сменяется чем-то похожим на узнавание. — Минхо?              Выражение лица Минхо становится настороженным, он делает шаг назад, увеличивая расстояние между собой и другим мужчиной. — Да? — Ему требуется всего несколько мгновений, чтобы понять, кто этот человек. — Чан? Ты альфа?              — Да. А ты нет. — Это не вопрос, и они оба знают об этом. Хотя Чан не относится к омегам свысока, как некоторые старомодные альфы, это не мешает ему понять, что другой мужчина не альфа и не бета, как он предполагал ранее, пока они общались.              В университете омег селят только с другими омегами. Это снижает вероятность того, что случится что-то плохое. Конечно, группа альф в одном месте может быть такой же опасной, но это другое. Когда альфы собираются в кучу, часто происходят драки и споры за территорию. Вот почему они стараются подселить как можно больше бет, чтобы снизить напряжение. Конечно, иногда беты могут быть такими же опасными.              В этот момент дверь распахивается, и вваливаются ещё двое парней, спорящих о том, кто был первым и кто первым должен выбрать комнату. Они чуть не спотыкаются о свои же чемоданы. Оба останавливаются, прежде чем врезаться в спину Чана. — Что происходит? — Спрашивает тот, что в панаме. — Почему здесь омега?              Минхо выдыхает и прищуривается, но ничего не говорит. Чан вздыхает и проводит рукой по волосам. — Нам нужно связаться с университетом, — говорит Чан. Затем поворачивается и смотрит на остальных. — Просто занесите сюда своё барахло.              Они вдвоем перетаскивают свои вещи в угол комнаты, куда Чан ставит и свой чемодан. Затем они неловко садятся на диван, пока Чан пытается дозвониться кому-нибудь из университета по телефону. В середине разговора Минхо подходит и берёт телефон Чана из его рук, чтобы взять всё на себя. Во время долгого разговора, в ходе которого телефон несколько раз переходит из рук в руки Чана и Минхо, дверь открывается ещё четыре раза, чтобы впустить ещё четырех человек, которые определенно не являются омегами.              Вся гостиная в напряжении и на нервах, становится всё более и более некомфортно из-за сильных волн тревожности, которые излучают Чан и Минхо. В конце концов, переговоры заканчиваются, потому что Чан кладёт трубку. Повисшая тишина давит на всех, пока Чан не произносит. — В системе произошла какая-то путаница. Минхо не сможет переехать в другое общежитие до конца семестра.              Никто из них не спрашивает, почему Минхо вообще нужно уходить из общежития; они и так всё знают. — Почему ты не сказал нам, что ты омега? Мы могли бы изменить что-то ещё несколько недель назад, — говорит Сынмин, зашедший последним. В его голосе звучит обвинение.              Минхо усмехается, щуриться, глядя на Сынмина, и говорит. — Никто из вас не говорил мне, что вы альфа или бета.              Сынмин открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но, осознав, что ему больше нечего сказать, снова закрывает его. — Мы все просто предположили, что университет не облажался, — говорит Феликс, пожимая плечами. — Никто здесь ни в чём не виноват.              — Но всё будет хорошо, — говорит Чонин, прислонившись к стене возле двери на кухню. — У меня нет проблем с тем, чтобы жить с омегой. Кроме того, мы ведь не чужие друг другу. Мы общались все каникулы.              — Да, — соглашается Хёнджин, кивая головой и заправляя прядь длинных волос за ухо. — Я думал, что мы уже все подружились. — Все в комнате кивают, а Феликс бормочет Хёнджину, что они друзья.              — Ты не против? — Чан спрашивает Минхо.              Минхо хмурится, снова скрещивая руки на груди и вызывающе вздёргивая подбородок, когда все в комнате оборачиваются, чтобы посмотреть на него. — Со мной всё будет в порядке. Я могу о себе позаботиться; и красавчик прав. Мы друзья, так что у нас в любом случае не должно быть никаких проблем. Не похоже, что что-то изменилось, — произносит он.              В квартире по-прежнему немного напряжённая атмосфера, пока они представляются друг другу (это необычно, увидеть всех вживую, когда до этого не было никаких реальных взаимодействий кроме переписки в групповом чате) и выбирают, кто какую комнату займёт. Минхо уже выбрал ту, что в конце коридора, но, вернувшись туда после решения, что им нужно распаковать вещи и обустроиться, он немного жалеет, что выбрал её. Несмотря на свои недавние слова, он немного нервничает из-за того, что между ним и входной дверью так много альф и бет. В глубине души он этому рад. Между ним и остальной частью общежития, которая, скорее всего, тоже заполнена только альфами и бетами, находятся семь бет и альф. Хотя он старается не судить людей по их субгендеру, он не настолько наивен, чтобы думать, что вокруг нет придурков, которые и создают эти стереотипы. Он просто надеется, что никого из них нет с ним в общежитии.              Минхо старается не думать об этом, пока разбирает свои вещи. Он отдалённо слышит музыку, доносящуюся из других комнат, потому что никто из них не закрывал двери. Он бездумно напевает песню, которая ему больше всего нравится, пока раскладывает одежду по полкам и в шкафу, предоставленные университетом. Он только закончил раскладывать свои тетрадки на столе у стены, как в дверь постучали. Минхо слишком сосредоточился на том, что делает, чтобы заметить, как кто-то подходит к двери, и вздрагивает от звука. Чан смущённо улыбается ему и потирает затылок, говоря. — Я собираюсь заказать ужин на всех. Есть пожелания?              — О, хм … — Отвечает Минхо, заканчивая доставать последнюю вещь из чемодана — часы на прикроватный столик, чтобы ему не приходилось полагаться на будильник в телефоне. — На самом деле, всё сойдёт. Я просто буду то же, что и все остальные.              — Хорошо. — Кивает головой Чан. — Я дам тебе знать, когда всё доставят — если только ты не планируешь присоединиться к нам до этого? Думаю, мы просто расслабимся, может быть, поиграем в какие-нибудь игры в гостиной.              — О. Да.. да, я присоединюсь к вам, ребята.              Это не так неловко, как думал Минхо. Все восемь человек быстро завязывают разговор и легко подразнивают друг друга, пока ждут свою еду и по очереди играют в какую-то гоночную игру на чьей-то консоли, поставленной в гостиной. Может быть, всё будет не так ужасно, как опасался Минхо.              На следующий день в кампусе Минхо без происшествий отсиживает утренние занятия и решает встретиться с парой своих друзей-омег на обеде. Вонджин, Ёнджун и Сонхун в шоке смотрят на него, когда он упоминает ситуацию с общежитием. — Почему ты не позвонил мне? — Спрашивает Сонхун. — Ты можешь переночевать у меня.              — Зачем ему это делать? — Отвечает Ёнджун, скрещивая руки на груди и прислоняясь к столу. — Теперь у него есть семь горячих парней, которые помогут ему справиться с течкой.              — Ёнджун! — Упрекает его Вонджин, за что получает усмешку от Ёнджуна. — Не все так заинтересованы в том, чтобы заполучить нескольких альф, как ты.              Ёнджун пожимает плечами, а Минхо хмурится, поедая картофель фри. — Я не собираюсь с ними спать, — убеждает он. — Университет исправит ошибку, когда сможет, а мы дружим. Секс только все усложнит.              — Разве? — Спрашивает Ёнджун. — Я просто дружу со своими мальчиками. Секс только делает это лучше.              Сонхун цокает языком и крадёт у Ёнджуна клубничный латте. — Ты не можешь продолжать их обманывать, Джуни. Ты им действительно нравишься. — Закончив говорить, он делает глоток из чашки, которую только что украл.              Ёнджун натянуто улыбается в ответ, но просто мычит, забирая свой напиток. — Всё в порядке. Они забудут обо всём, как только найдут омегу получше.              — Дж...              — Полагаю, мы говорим о ситуации Минхо, а не о моей. — Сонхун вздыхает, но принимает перевод темы Ёнджуна. — У кого самый большой член?              — Ёнджун! — Кричат все трое, заставляя его ухмыльнуться и пожать плечами.              — Ну, если ты не хочешь их, можешь познакомить меня с ними?              Минхо не знает, что и думать, когда понимает, что совершенно не хочет этого делать. Он не хочет, чтобы Ёнджун знакомился с его соседями по комнате, зная, что в итоге он окажется в постели с одним из них — или со всеми сразу. Минхо на самом деле всё равно, что Ёнджун решит делать со своей сексуальной жизнью. Он просто не хочет, чтобы его соседи по комнате были в этом замешаны. Возможно, это была странная мысль, но Минхо не хотел слишком много об этом думать. У него были более важные дела, о которых нужно было беспокоиться, например, о том, чтобы не заблудиться в поисках следующей аудитории.              Он винит Ёнджуна в том, что в тот вечер за ужином он отвлекается. Все его соседи по комнате дома, и квартира наполнена громкими разговорами. Минхо ловит себя на том, что его взгляд прикован к красивым пальцам Хёнджина или к тому, как Джисон пьёт пиво из бутылки, которую держит в руке. Он замечает, как под слишком облегающей футболкой Чанбина напрягаются его мышцы или как штаны Чана висят почти на бёдрах. Он прищуривается, глядя на то, как Сынмин небрежно развалился в кресле, и на то, как острые глаза Чонина, кажется, всегда устремлены на него, когда он смотрит в ту сторону. Он мысленно даёт себе пощёчину, когда понимает, что делает, и надеется, что никто больше этого не заметил. Кажется, все они слишком заняты тем, что подшучивают над Чонином, чтобы заметить, что Минхо уделяет им больше внимания, и это хорошо. Минхо вздыхает и делает глоток из своего стакана. Он собирается задушить Ёнджуна, когда увидит его в следующий раз.              В ту ночь ему снится сон. Ему так ясно снится, как чьи-то руки прижимают его к кровати, как кто-то медленно и ритмично входит в него. Это происходит медленно, но так интенсивно, что он задыхается. Он не видит, кто это, лицо человека скрыто в тени, но Минхо знает, что это один из них, один из его соседей. Он слышит непонятные фразы и приказы, которые зарождаются и отдают в его живот, заставляя его чувствовать, будто он горит изнутри.              Когда он просыпается, то понимает, что лежит в постели один, но его трясёт от возбуждения. Он весь в поту, в смазке и сперме. Ему уже много лет не снились влажные сны, особенно о каком-то альфе. Мысленно проклиная Ёнджуна за то, что тот внушил ему эти мысли, Минхо встаёт, чтобы принять душ и начать готовиться к новому дню.              Он почти забывает о своём сне, но тут из своей комнаты, спотыкаясь, выходит Чан. Волосы Чана в беспорядке, его пижамные штаны почти сползают с бёдер, и под ними явно ничего нет. Чан заканчивает тереть глаз и останавливается, когда видит, что Минхо смотрит на него. Минхо краснеет и быстро разворачивается, чтобы уйти, придумывая на ходу какое-то оправдание.              Минхо забывает об этом, о том, как выглядел Чан с растрёпанными волосами, и о сне, пока не оказывается в кампусе, и вдруг прямо перед его лицом не появляется рука со стаканом. Пальцы, держащие стакан, тонкие и длинные, больше его собственных, но всё равно красивые, с чёрным лаком на ногтях. Ещё до того, как он смотрит, Минхо понимает, что это Хёнджин. Минхо поднимает взгляд, а Ёнджун хмурится рядом с ним. — Кто ты? - Спрашивает Ёнджун.              — Это Хёнджин, — представляет Минхо. — Он один из моих соседей.              — О. — Ёнджун ухмыляется и окидывает Хенджина беглым взглядом, заставляя Хёнджина молча выгнуть бровь. — Ты не говорил мне, что он такой красивый. Ты уверен, что не хочешь его, Лино?              — Заткнись, Ёнджун. — Ёнджун просто пожимает плечами, и Минхо вздыхает, снова глядя на Хёнджина. Он сидит за столом с Ёнджуном, а Хёнджин стоит позади него, но чуть в стороне, так что ему не тяжело смотреть на него. — Спасибо, Джинни. За что это?              — Просто так, — отвечает Хёнджин с улыбкой. — Я знаю, что ты здесь с раннего утра, поэтому я подумал… — Хёнджин пожимает плечами, изо всех сил стараясь не выглядеть взволнованным; но его щёки слегка розовеют, и он выглядит немного застенчивым, что Минхо считает очаровательным. Он не может не задаться вопросом, остаётся ли Хёнджин таким же застенчивым в спальне. — Увидимся дома?              — Да. Да, увидимся. — Минхо улыбается и кивает, прежде чем посмотреть, как Хёнджин уходит. Минхо опускает взгляд на напиток в своей руке и делает глоток, прежде чем посмотреть на Ёнджуна.              Ёнджун смотрит на него с весёлой ухмылкой на лице. — Ты ему нравишься.              — Мы друзья.              Ёнджун фыркает от смеха. — Он пытается заботиться о тебе.              — Потому что мы друзья. Твои друзья сделали бы то же самое с тобой, если бы ты не пригрозил лишить их секса, если они попытаются.              Ёнджун выглядит удивлённым, но в то же время задумчивым. — Да, может быть. Но для них так будет лучше.              Минхо просто вздыхает и делает глоток из того, что принёс ему Хёнджин. Что бы это ни было, это вкусно, и Минхо проводит остаток перерыва, попивая кофе со льдом, пока они с Ёнджуном не расходятся по аудиториям. Добравшись до здания танцевального факультета, Минхо видит Феликса. Феликс болтает с какой-то девушкой, стоящей у входной двери на лестнице. Минхо определённо не ревнует к тому, как Феликс ей улыбается — это было бы глупо. Они болтают, пока Феликс не смотрит на Минхо и не замечает его. Он что-то говорит девушке, не обращая внимания на то, как она хмурится из-за его внезапного ухода, и подходит к Минхо. — Я думал, что у тебя сегодня здесь занятия, — говорит Феликс, имея в виду время, когда они все делились своими расписаниями. — Прогуляешься со мной?              — М-м-м, — соглашается Минхо, кивая головой. Феликс открывает дверь и придерживает её для них обоих. Он закрывает дверь за собой и быстро догоняет Минхо, так что они идут бок о бок к раздевалкам. — Что у тебя за занятие?              Минхо слушает, как Феликс объясняет, что он занимается в группе, где основное внимание уделяется связующим движениям, чтобы сделать танец более плавным. Минхо и Феликс переодеваются в спортивную форму в раздевалке, а затем идут на свои занятия. Аудитория Минхо находится ближе всего к раздевалкам, и когда они приходят туда, Феликс быстро обнимает Минхо, прежде чем поспешить в свою. Минхо несколько секунд стоит, тупо глядя ему вслед, прежде чем зайти.              После этого всё постепенно начинает меняться, но Минхо старается не зацикливаться на этом. Он напоминает себе, что это его разум играет с ним шутки. Чанбин на самом деле не смотрел на него, когда наклонился, чтобы поднять упавшие книги. Чан на самом деле не положил тёплую руку ему на затылок, прижав большой палец к точке пульса сбоку. Феликс не смотрел на него после того, как он вышел из ванной после душа, в прилипшей к телу одежде. Всё это было лишь плодом его воображения. Ёнджун продолжает говорить ему, что его соседи по комнате пытаются подкатить к нему. — Может, они хотят посмотреть, с кем ты переспишь первым, — дразнит Ёнджун, прежде чем Минхо бросает ему в лицо картошку фри, а Ёнджун в ответ лишь хихикает. Есть долгие прикосновения, взгляды из другого конца комнаты, которые кажутся такими тяжёлыми, что Минхо чувствует себя тонущим. И всё же это ничего не значит. Это то, что Минхо говорит себе, чтобы не зацикливаться на этом.              Это ничего не значит, когда он готовит ужин, а Сынмин и Чонин помогают, Сынмин стоит у него за спиной и показывает, что нужно делать. Сынмин достаточно близко, чтобы Минхо мог представить, каково это, но он всё равно не прикасается к Минхо. Минхо приходится собрать все силы, чтобы сосредоточиться на ужине, а не на тепле, исходящем от тела позади него. Когда он позже принимает душ, он представляет, как Сынмин прижимает его к раковине, и рад, что брызги воды и то, что он прижимается ртом к руке, прижатой к стене, помогают приглушить звук, который вырывается у него, когда он возбуждается от этой мысли.              — Это всё твоя вина, — ворчит Минхо, обращаясь к Ёнджуну. Прошло уже несколько недель с начала семестра, и он дошёл до того, что едва может оставаться дома, потому что все его мысли заняты его соседями и тем, как сильно они могут его разрушить. Ёнджун смеется, а их друзья просто качают на него головами. Минхо фыркает и складывает руки на столе. — Не смотрите на меня так, я ничего не сделал. Я не настолько отчаялся.              — Было бы неплохо, если бы сделал, — замечает Сонхун, и Минхо поднимает на него бровь. Сонхун просто пожимает плечами.              — Но он прав. Я имею в виду, я знаю, что мы держим Ёнджуна за придурка, но это потому, что он морочит голову своим альфам, — говорит Вонджин. — Если ты хочешь переспать с кем-то из своих соседей…              — Или со всеми, — вмешивается Ёнджун.              — Да, или со всеми, и они тоже этого хотят, так почему бы и нет?              Минхо вздыхает и несколько раз проводит рукой по волосам. — Потому что мы соседи. И им и так трудно воспринимать меня всерьёз. Думаешь, они бы стали относиться ко мне серьёзно, если бы мы переспали? Они бы просто считали меня жалким омегой.              Сонхун лениво помешивает соломинкой лёд в своём стакане и говорит. — Не думаю, что это так. — Минхо усмехается, и Сонхун ставит стакан на стол. — Я серьёзно. Я видел тебя с ними.              — Хёнджин чуть ли не ухаживает за тобой. И Чан тоже, — замечает Ёнджун, на что Минхо лишь качает головой, несмотря на то, что его сердце сжимается от чувства желания при словах Ёнджуна. — Я не уверен насчёт остальных; никогда раньше не видел их рядом с тобой. Никто из них ничего не предпринимал, не так ли?              — Нет, — отвечает Минхо, снова качая головой. — Не совсем. Точнее, несколько раз мне казалось, что есть какие-то признаки, но потом ничего.              — Может быть, они ждут, когда ты сделаешь первый шаг, — предполагает Вонджин.              Этот комментарий преследует его всю дорогу домой, отвлекает настолько, что он не уверен, что не врезался в кого-нибудь по пути обратно. Именно поэтому он не замечает, как альфа подкрадывается к нему, когда он начинает вводить код от двери, пока его не обнимает за плечо рука и в ухо не звучит грязный голос. — Что за прекрасная штучка? Кто оставил тебя совсем одного?              — Ух, — стонет Минхо и быстро убирает руку парня со своего плеча. Он альфа, ненамного крупнее Минхо, но достаточно крупный, чтобы Минхо уже насторожился. Ему никогда не нравились альфы, которые ведут себя так, будто имеют право на любого омегу просто потому, что они альфа. — Отъебись, мне это неинтересно.              — Я уверен, что смогу развлечь тебя лучше, чем тот альфа, к которому ты идешь.              — Я уже сказал, что мне это неинтересно. Оставь меня в покое. — Минхо решает, что просто уйдёт, пока не убедится, что кто-то из остальных дома, на случай, если парень попытается сделать что-то глупое, а он не закончит вводить код.              Он начинает отходить, но внезапно чувствует, как его прижимают к стене. Минхо быстро разворачивается и бьёт альфу в лицо, отчего тот отшатывается назад. Он рычит на Минхо, прежде чем они начинают драться. Минхо больше сосредоточен на том, чтобы просто устоять на ногах, и не следит за тем, кто что делает; но он достаточно сообразителен, чтобы понимать, что позже у него появятся несколько синяков. — Что, чёрт возьми, происходит? — Спрашивает Чан, выходя из лифта в коридор. Он быстро подходит и оттаскивает альфу от Минхо. Парень, спотыкаясь, отходит и говорит Чану, чтобы тот отвалил. — Я так не думаю. Ты отвали. Он не заинтересован в тебе.              Альфа усмехается, прежде чем сказать. — Заяви права на своего омегу, прежде чем он начнёт здесь бродить.              — Он не вещь. — Минхо быстро поднимает взгляд на Чана, почти потеряв равновесие. Он ожидал, что Чан начнёт вести себя как альфа-самец, и ему придётся напомнить им обоим, что он не собственность. — Он мой друг, и ты его явно не интересуешь, так что просто оставь его в покое.              Чан обнимает Минхо за плечи и ведёт его к двери, чтобы они могли войти в квартиру, прежде чем другой альфа успеет что-то сказать. В квартире тихо, когда они заходят внутрь. — Спасибо, — говорит Минхо, с трудом сглатывая комок в горле, пока они снимают обувь. Он замирает, когда Чан берёт его за подбородок и осматривает лицо. — Что ты…?              — У тебя царапина там, где он тебя ударил, — говорит Чан. Несмотря на спокойный тон, в его глазах читается гнев, от которого Минхо почти съеживается, хотя и знает, что тот направлен не на него. — Прости, что меня не было рядом.              — Я могу защитить себя.              Чан кивает головой, и на его губах появляется слабая улыбка. — Я знаю. Мне всё равно жаль. Никто больше не приставал к тебе, да? — Минхо качает головой, насколько это возможно, пока Чан всё ещё нежно держит его за лицо. — Хорошо. Может, тебе стоит носить что-нибудь из нашей одежды, чтобы это не повторилось.              Минхо облизывает губы. — Я...              — Можешь позаботиться о себе, я знаю, — тихо смеётся Чан, снова слегка улыбаясь, но затем хмурится. — Но я не хочу, чтобы тебе приходилось отбиваться от кого-то, чтобы попасть в наш дом. И если это поможет…              — Ты уверен, что просто не хочешь увидеть меня в своей одежде? — Поддразнивает Минхо. Он хотел пошутить, чтобы немного разрядить обстановку, но это выходит из-под контроля, потому что Минхо думает, что это только усиливает напряжение — особенно когда он замечает, как темнеют глаза Чана.              — А если я скажу "да"?              Минхо открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент в квартиру входят Чонин и Сынмин. — Вечер кино! — Восклицает Чонин. — Я хочу пи… Что случилось с твоим лицом?              Его комментарий адресован Минхо, который наконец-то отходит от Чана. — Ничего, — резюмирует Минхо. — Я собираюсь принять душ, пока все не пришли. Закажи пиццу с моей карты. Она в моей сумке.              Минхо не ждёт ответа, а сразу же бежит в свою комнату, чтобы переодеться и принять душ. Он не задерживается в душе надолго, в основном просто хочет избавиться от ощущения, что его кожа зудит в тех местах, где его коснулся этот раздражающий альфа. Ему также нужно обработать ссадину на лице, но он решает сделать это после душа и переодеться во что-нибудь удобное.              Пока Минхо ищет аптечку, он слышит стук в дверь. Феликс несколько раз пользовался ею после занятий боевыми искусствами, и Минхо не знает, куда она делась. — Входи, — говорит Минхо, закрывая дверцы шкафа.              Чанбин входит в комнату с аптечкой первой помощи, которую искал Минхо. — Чан сказал, что она может тебе понадобиться, — говорит он.              — О, да, — кивает Минхо. — Я как раз её искал.              Минхо протягивает руку за коробкой, но Чанбин ставит её на раковину и открывает, вместо того чтобы отдать ему. Минхо замирает на месте, практически не дыша, когда Чанбин начинает обрабатывать порез на его лице. — Кто это был? — Спрашивает Чанбин, хотя в основном он сосредоточен на том, что делает.              — Я не.. знаю, — отвечает Минхо.              Чанбин мычит, давая Минхо понять, что услышал его, но больше ничего не говорит, пока не заканчивает. — Дай мне осмотреть твою руку.              — А?              Чанбин тихо усмехается, но улыбается и всё равно протягивает руку. — Твою руку. Я знаю, что ты не позволил ему ударить тебя, не ответив ударом на удар.              — О, — Минхо рассеянно кивает, но показывает Чанбину свою руку. Чанбин осторожно берёт её и осматривает тыльную сторону. На костяшках уже появились синяки, но кожа нигде не повреждена. — Ему было хуже, чем мне.              — Я уверен. — Честно отвечает Чанбин, не желая, чтобы Минхо подумал, что его дразнят или что Чанбин не верит его словам. — Все ждут тебя, чтобы мы могли начать смотреть фильм.              — Вы уже заказали пиццу?              Чанбин качает головой. — Никто ещё не проголодался. Мы решили, что закажем позже.              Минхо кивает, но ни один из них не двигается, чтобы выйти из ванной. Он облизывает губы и замечает, как взгляд Чанбина опускается на них и задерживается, когда Минхо слегка прикусывает нижнюю губу. На несколько секунд Минхо думает, что Чанбин наклонится и поцелует его, но затем Сынмин кричит им, чтобы они поторапливались. Это заставляет Чанбина улыбнуться, прежде чем он берёт Минхо за руку и выводит его в гостиную.              Другие парни смотрят на них, когда они входят в комнату, и Минхо приходится собрать все силы в кулак, чтобы не покраснеть — он почти готов рассмеяться над собой, потому что это глупо. Он не сделал ничего такого, из-за чего стоило бы смущаться. Чанбин отпускает его руку, как только они подходят к дивану, и Минхо садится на него рядом с Чаном. Минхо почти ожидает, что Чанбин присоединится к ним, но Чанбин подходит и садится на пол рядом с Хёнджином перед креслом, которое занимает Сынмин.              Чонин говорит им, что уже включили фильм без них, и с помощью пульта включает фильм, который был приостановлен на телевизоре. Минхо удобнее устраивается на диване, стараясь не слишком зацикливаться на том, что Чан сидит ближе к нему, чем нужно. — Чонин выбрал какой-то боевик, — говорит Чан Минхо, наклоняясь к нему достаточно близко, чтобы прошептать эти слова.              Минхо кивает, радуясь, что Чан не слышит, как участилось его сердцебиение, когда он оказался так близко. Чан, возможно, и не услышал бы этого, но Минхо слышит, как тихо смеётся Чан, и вздрагивает, когда рука Чана ложится ему на ногу. Чан ничего не делает своей рукой, просто кладёт её на ногу Минхо — его кожа тёплая, и хотя Чан не двигает рукой, Минхо ничего не может с собой поделать и смотрит на неё. Минхо надел шорты после душа, и от ощущения кожи Чана, соприкасающейся с его собственной, у Минхо чуть не сдали нервы, потому что он не может не думать о том, о чём говорили его друзья.              После нескольких долгих мгновений, в течение которых Минхо не убирает руку Чана, тот начинает нажимать пальцами на мягкую кожу под ними. Сначала Минхо думает, что это случайность: внимание Чана сосредоточено на экране, а не на том, как его пальцы вдавливаются в его кожу. Но затем рука поднимается чуть выше, и Минхо тихо ахает. Он уверен, что его запах усиливается — остальные в комнате слегка шевелятся, но никто не отрывает взгляда от телевизора, — и Чан делает паузу, давая Минхо возможность сказать ему, чтобы он остановился. Минхо прикусывает нижнюю губу и приподнимает ногу, чтобы сильнее прижаться к Чану.              Кажется, это всё, что нужно Чану, прежде чем его рука поднимается выше и скользит по внутренней стороне бедра Минхо, где тот более чувствителен. Фильм на экране продолжает идти, и остальные, кажется, сосредоточены на нём, но Минхо ёрзает, не в силах следить за происходящим, пока Чан перекидывает ногу Минхо через своё бедро. Так Чану легче нажимать пальцами на кожу Минхо, поглаживать мягкую, открытую кожу бессмысленными узорами, от ощущения которых Минхо откидывает голову на спинку дивана.              На экране телевизора что-то взрывается, но Минхо совсем не обращает на это внимания. Вместо этого он сосредоточен на том, как Чан притягивает его к себе, обнимая левой рукой за талию. Его правая рука по-прежнему касается бедра Минхо, до которого он может дотянуться. Чан наклоняется, слегка меняя позу, чтобы коснуться губами шеи Минхо. Минхо тихо всхлипывает, звук заглушается телевизором, и он наклоняет голову, чтобы дать Чану больше доступа. Чан проводит языком по чувствительной коже на шее Минхо, прежде чем поцеловать и слегка прикусить кожу, достаточно сильно, чтобы оставить след. Обычно Минхо ненавидит такие отметины, но внезапно понимает, что хочет их везде — он хочет, чтобы рот и руки Чана были повсюду, и он знает, что запах его возбуждения от одной этой мысли почувствуют все в комнате. — От тебя так приятно пахнет, — шепчет Чан, скользя рукой вверх по внутренней стороне бедра Минхо и обхватывая его через шорты.              На этот раз фильм не заглушает стоны Минхо, когда он выгибается навстречу прикосновениям, которые всё ещё слишком нежные, по его мнению, и привлекает внимание остальных в комнате. Минхо знает, что они должны были его услышать, но никто из них не реагирует. Они продолжают смотреть фильм, пока Чан усаживает Минхо к себе на колени так, чтобы он сидел лицом к остальным. Минхо поднимает руки, когда чувствует, как Чан начинает стягивать с него футболку; ткань сразу отбрасывается в сторону, и Чан покрывает поцелуями спину Минхо, а затем прикусывает его острыми зубами и проводит языком, отчего Минхо прижимается к нему. — Чан, пожалуйста, — хнычет Минхо. — Трахни меня.              — Да? Хочешь доставить мне удовольствие, омега? — Отвечает Чан. Минхо непроизвольно дёргает бёдрами и скулит, когда Чан называет его "омегой". В прошлом ему это никогда не нравилось, но от того, как Чан это произносит, он чуть не кончает.              Минхо быстро помогает Чану снять остальную одежду, и Чан стягивает с него шорты и боксеры. Минхо уже очень мокрый, и Чану легко ввести в него палец после того, как он велит Минхо приподняться на коленях, чтобы Чан мог это сделать. Он не тратит много времени на подготовку Минхо, но старается ввести в него три пальца и легко скользит ими в Минхо и из него, прежде чем схватить его за бёдра и помочь омеге опуститься на свой член. Минхо издаёт долгий протяжный стон, когда устраивается поудобнее, легко принимая в себя всего Чана.              Минхо прерывисто дышит через нос, ему требуется всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, прежде чем он позволяет Чану приподнять его на колени, чтобы снова опуститься на член Чана. Остальные наконец-то остановили фильм и смотрят на них двоих; Минхо хнычет, когда понимает, что они наблюдают за ним. Некоторые из них держат руку на собственном члене, а другие просто почти благоговейно смотрят, как Минхо скачет на Чане. Ему должно быть неловко или стыдно, но всё, что он чувствует — это потребность в большем. — Чёрт, это горячо, — стонет Джисон. Минхо издаёт стон, выгибая спину, наблюдая через всю комнату за тем, как Хёнджин обхватывает рукой член Джисона.              Хёнджин усмехается, наблюдая, как Минхо продолжает двигаться на Чане. — Не волнуйся, милашка, — говорит Хёнджин, — ты также получишь свой раунд.              От обещания, прозвучавшего в этих словах, по спине Минхо пробегает дрожь. Часть его сознания подсказывает, что им, вероятно, стоит поговорить, прежде чем всё зайдёт дальше, чем уже зашло, но он слишком поглощён ощущением, как Чан прижимается к нему, пьянящим запахом секса, смешанным с безошибочно узнаваемыми ароматами альф и бет, окружающих его, чтобы пока сильно об этом задумываться. — Чёрт, посмотрите на него, — произносит Сынмин, застонав и просто проведя рукой по джинсам. — Он так отчаянно нуждается в альфе внутри себя, что ему всё равно, что мы всё ещё здесь.              У Минхо перехватывает дыхание, и он стонет. Он густо краснеет, но не пытается возразить. Чан крепко сжимает его бёдра, не давая двигаться, чтобы удерживать его на месте и входить в него. Быстро и резко, и звук скольжения, с которым Чан входит в него, наполняет комнату вместе с короткими вздохами и стонами Минхо при каждом движении. — Спорим, он бы наклонился для нас в ту первую ночь, — говорит Джисон.              Минхо качает головой, его гордость требует, чтобы он настоял на том, что не стал бы этого делать, что он не настолько отчаялся; но затем рука Чана обхватывает его член и делает несколько осторожных движений, и он вскрикивает, кончая. Он слышит, как некоторые из них смеются над ним, и откидывается назад, прижимаясь к груди Чана. Чан просто обнимает Минхо за талию и продолжает толкаться в него, пока не кончает внутри. Минхо скулит и полностью насаживается на член Чана, желая почувствовать, как альфа полностью входит в него.              — Неважно, — произносит Чонин почти скучающим тоном, хотя то, как его взгляд следит за движениями Минхо, пока Чан приподнимает его и снимает с члена, говорит об обратном. — Теперь он позволит нам — наш милый омега.              Минхо всхлипывает, но отчаянно кивает головой, тихо и прерывисто выдыхая "да" сквозь губы.              — Кто-нибудь, возьмите его, — командует Чан, и Минхо снова хочется закричать, сказать им, чтобы они перестали говорить о нём так, будто он какой-то предмет; но чувство желания, которое скручивает его живот и заставляет его хотеть быть тем, кем они хотят его видеть, заставляет его умолять, пока Чанбин не наклоняет его над подлокотником дивана и не входит в него одним быстрым движением.              Спина Минхо выгибается сильнее, когда Чанбин хватает его за волосы и тянет; этого недостаточно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить Минхо двигаться туда, куда хочет Чанбин. — Чёрт возьми, он всё ещё тугой, — стонет Чанбин. Его темп менее снисходительный, чем темп Чана, и Минхо каждый раз чуть не переваливается полностью через подлокотник дивана.              — Конечно, — произносит Феликс откуда-то справа от Минхо. Он не видит Феликса, но всё равно чувствует на себе взгляд беты. Минхо слышит, как кто-то в комнате прикасается к кому-то, целуется, может быть, даже больше, но он слишком не в себе, чтобы по-настоящему смотреть и наблюдать, кто что делает. Всё, на чём он может сосредоточиться — голос Феликса и то, как Чанбин сжимает его бедро и одной рукой хватает за волосы, удерживая его именно так, как он хочет. — Наша милая омега — идеальная дырочка для нас.              Минхо хнычет и кивает, как может, пока Чанбин крепко держит его за волосы. — Д-да, — стонет он. К тому времени, как Чанбин входит в него полностью и со стоном кончает, Минхо снова твёрдый до боли. Чанбин толкает его вперёд, когда выходит, и Минхо хочет пожаловаться на такое небрежное отношение, но понимает, что из-за этого ему хочется снова вернуть Чанбина, сделать всё лучше, чтобы Чанбин захотел остаться в нём.              Но прежде чем он успевает что-то предпринять, несколько рук укладывают его на пол. Феликс устраивается между раздвинутых ног Минхо и обхватывает себя одной из его ног. Его рука крепко сжимает бедро Минхо, когда он вжимается в истекающую смазкой дырочку Минхо. Феликс нежен и нетороплив, его темп настолько отличается от темпа Чанбина, что Минхо хнычет. Феликс медленно входит в него, правильно наклоняя бёдра, чтобы каждый раз попадать в простату Минхо. Минхо скандирует имя Феликса, крепко держась за бету, который целует и сосёт его шею. Смена темпа так необычная, но такая такая приятная. Он не хочет, чтобы Феликс когда-либо останавливался. Чем ближе Феликс к кульминации, тем менее плавными и более неистовыми становятся его движения. — Пожалуйста, пожалуйста, Ликс, пожалуйста, — стонет Минхо ему в ухо. — Хочу почувствовать тебя. — Губы Феликса находят его губы, и Минхо кончает, издав стон, который позволяет языку Феликса скользнуть в его рот через приоткрытые губы. Когда поцелуй прерывается, Минхо продолжает подталкивать Феликса. Он не может отдышаться, и его голос звучит хрипло, когда он проводит рукой по волосам Феликса, а другой рукой обнимает его за плечи, крепко прижимаясь к нему. Он вздыхает, чувствуя, как Феликс кончает внутри него, и сжимается вокруг Феликса, заставляя его застонать в шею Минхо.       Он лениво толкается в Минхо ещё несколько раз, заставляя его хныкать от того, насколько он чувствительный, а затем встаёт, когда кто-то настаивает на том, что теперь его очередь. Минхо немного не в себе, чтобы понять, кто это говорит, но затем Джисон стонет ему в ухо, толкаясь в Минхо. Джисон шепчет Минхо на ухо всякие непристойности о том, как хорошо ему с ним. С самого начала Джисон двигается в бешеном темпе, без какого-либо реального ритма, но он двигается быстро и с такой силой, что немного вдавливает Минхо в пол. Минхо вскрикивает и выгибает спину, снова быстро возбуждаясь, пока Джисон хаотично толкается в него, прижимаясь членом к простате Минхо. Минхо повторяет его имя снова и снова, как молитву, пока Джисон тоже не кончает в него, добавляя к уже имеющемуся беспорядку.              Минхо задыхается и сжимает дырочку, в которую ничего не входит, после того как Джисон выходит из него, а кто-то переворачивает его на четвереньки. Он всхлипывает и опускает лоб на пол, когда кто-то другой входит в него, прежде чем он успевает перевести дыхание. Минхо в беспорядке, он чувствует, как дрожит его тело, но всё равно поощряет мужчину внутри себя двигаться быстрее, жёстче, пока тот не подчиняется. Чонин обхватывает рукой его горло и сжимает — недостаточно, чтобы действительно перекрыть ему доступ воздуха, но достаточно, чтобы он мог это почувствовать. Минхо задыхается и хнычет, толкаясь навстречу каждому толчку бёдер Чонина. Он чувствует, как действия Чонина становятся всё более неустойчивыми, пока гонится за своим освобождением, и все, что он может сделать, это позволить Чонину использовать его, как он хочет.              Чонин отпускает шею Минхо, чтобы обхватить его член. Чонин поглаживает Минхо в такт каждому толчку, и Минхо вскрикивает, кончая на руку Чонина. Он стонет, когда Чонин выходит из него, чтобы погладить себя, пока не кончает на бёдра Минхо. Минхо не знает, когда Сынмин устроился на полу рядом с ними, но Сынмин едва ли ждёт, пока Чонин отпустит Минхо, прежде чем потянуть на себя, чтобы он оседлал его. Минхо опускается на колени по обе стороны от Сынмина и садится на его член, как только Сынмин правильно их располагает.              Минхо вскрикивает, когда двигается, не в силах ничего сделать из-за усталости, которую он чувствует во всём теле, но он позволяет Сынмину поднять его и опустить обратно на свой член. Чьи-то руки удерживают его в вертикальном положении, не давая упасть на Сынмина, и гладят его по волосам. Минхо слышит, как кто-то говорит ему, какой он хороший, какой идеальный. Это заставляет его остро почувствовать, как он упирается руками в грудь Сынмина. — Наш идеальный омега, — слышит Минхо, как кто-то дышит ему в ухо. От этого он хнычет. Кто-то прикусывает мочку его уха, прежде чем чьи-то губы оказываются на стыке его шеи и челюсти. Минхо наклоняет голову, чтобы дать им больше доступа, и Сынмин начинает двигаться в нём быстрее. От этого Минхо начинает тихо постанывать. Минхо резко насаживают на член Сынмина, позволяя Сынмину полностью погрузиться в него, и он кончает со сдавленным стоном.              — Ты можешь взять ещё один? — Спрашивает голос, который только что хвалил его, и Минхо оглядывается и видит, что Хёнджин смотрит на него потемневшим взглядом. В нём есть беспокойство, но также и желание, и Минхо притягивает Хёнджина к себе для грязного поцелуя, от которого Сынмин стонет под ним. Сынмин шипит от боли, когда Хёнджин помогает Минхо встать на дрожащие ноги.              Минхо обнимает Хёнджина за плечи, а Хёнджин хватает его за бёдра. Минхо задыхается от поцелуя, когда Хёнджин поднимает его. Они продолжают целоваться, пока Хёнджин не прижимает его к одной из стен, заставляя Минхо задыхаться. — Хён-Хёнджин, пожалуйста, — скулит Минхо, подаваясь бёдрами вперёд.              — Тебе нужно расслабиться, детка, — говорит Хёнджин, тихо смеясь и прижимаясь лбом ко лбу Минхо.              Каким-то образом Минхо удаётся продержаться достаточно долго, чтобы Хёнджин вошёл в него. Минхо стонет так же прерывисто, как и его голос, и снова целует Хёнджина, пока тот медленно входит в него. Минхо задыхается, прижавшись губами к губам Хёнджина, когда тот начинает двигаться в медленном, нежном темпе, который напоминает ему о Феликсе. Минхо цепляется за него, разрывая поцелуй, чтобы произнести имя Хёнджина и попросить его трахать его жёстче. Хёнджин сначала не подчиняется, вместо этого дразня Минхо движениями бёдер вперёд, не выходя из Минхо полностью. Только когда Минхо вздыхает и говорит. — Ты нужен мне, альфа, —Хёнджин начинает энергично толкаться в него. Минхо вскрикивает при каждом точном толчке бёдер Хёнджина. Он дрожит в объятиях Хёнджина, но просит его заполнить его. Минхо всхлипывает, кончая между ними, и по его лицу всё ещё текут слёзы, когда Хёнджин снова начинает целовать и покусывать его шею. Минхо не осознаёт, какие слова слетают с его губ, что он говорит, заставляя остальных в комнате снова желать его, пока он умоляет Хёнджина пометить его, заявить на него права, связать его.              — Я наполню тебя так, как ты хочешь, — стонет Хёнджин на ухо Минхо.              Хенджин не завязывает его — не может, потому что они не в гоне и течке, — но он старается притянуть Минхо как можно ближе к себе, чтобы как можно сильнее войти в него, когда он кончает в его истекающую дырочку. Минхо снова ищет губы Хенджина, когда это происходит, хнычет и стонет, чувствуя себя наполненным, измученным и опустошённым. Он снова дрожит, пока Хёнджин держит его, пережидая волны оргазма и снова и снова восхваляя Минхо. Слушая слова Хёнджина, он уверен, что Хёнджин не даст ему упасть на землю, и Минхо чувствует, как его охватывает усталость, и он теряет сознание, не успев ничего сделать.              Когда он снова приходит в себя, то оказывается в незнакомой комнате. Также на нём не его одежда. Он начинает паниковать, пока не понимает, что кто-то обнимает его за талию, а чьё-то лицо прижато к его шее. Он делает глубокий вдох и успокаивается от аромата, который его окружает. Хёнджин. Он в комнате Хёнджина. Он оглядывается на разные фотографии и картины на стене, пока не чувствует, как Хёнджин притягивает его ближе. — Ты проснулся, — бормочет Хёнджин. — Как ты себя чувствуешь?              Минхо пытается понять, как чувствует себя его тело. Есть какая-то общая боль, и он всё ещё измотан, но в основном просто чувствует себя… хорошо. Он чувствует себя расслабленным так, как, наверное, никогда не чувствовал. Рука Хёнджина лениво гладит его по торсу, и это почти отвлекает, но успокаивает больше, чем что-либо другое. — Это действительно произошло? — Спрашивает он вместо того, чтобы действительно ответить на вопрос Хенджина.              — Ты про то, что позволил всем семерым трахать тебя, пока ты не отключился? — В его голосе слышится веселье, и он ухмыляется, уговаривая Минхо перевернуться так, чтобы он оказался лицом к Хёнджину. — Да. Чан хочет, чтобы мы все поговорили, когда ты отдохнёшь.              — Как долго я был в отключке?              — Недолго. — Хёнджин протягивает руку и с мягкой улыбкой гладит Минхо по волосам. — Мы привели тебя в порядок, и они только что заказали пиццу. Скоро доставят.              Минхо кивает, лениво протягивает руку вперёд и теребит шнурок толстовки с капюшоном, которая надета на Хёнджине. Хёнджин ждёт — он хочет спросить, о чём думает Минхо, потому что явно что-то есть на уме, но он ждёт, чтобы Минхо мог сказать, когда будет готов. Минхо медленно переводит взгляд со шнурка, с которым возится, на Хёнджина. Хёнджин мягко улыбается, и Минхо тоже улыбается, хотя его улыбка гораздо более неуверенная. — Это… ведь повторится, да?              Хёнджин качает головой, притягивая Минхо ближе и обнимая его за талию. — Я знаю, о чём хочет поговорить Чан. Нам определённо нужно было поговорить обо всём до того, как что-то случилось. Не знаю, как остальные, но я не хочу, чтобы это произошло только раз. — Минхо ничего не говорит, и Хёнджин беспокоится, что, возможно, всё неправильно понял. — Если только ты не хочешь. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным или что-то в этом роде.              Хенджин хмурит брови, и Минхо ненавидит то, как Хенджин внезапно начинает выглядеть обеспокоенным. Минхо не может подобрать слов, чтобы сказать Хенджину, что он на самом деле, на самом деле не хочет, чтобы их отношения — отношения с ними — были чем-то, что случилось лишь раз. Поэтому он хватает Хенджина за капюшон толстовки и притягивает его достаточно близко, чтобы поцеловать. Хенджин улыбается в поцелуе и отвечает ему всем сердцем. Минхо смеётся в поцелуе, когда Хёнджин переворачивает их так, что Хёнджин оказывается сверху, и они продолжают лежать, лениво целуясь. Минхо несколько раз проводит рукой по волосам Хёнджина, прежде чем схватить его за длинные пряди, чтобы они не падали вперёд. Одна из рук Хёнджина несколько раз поглаживает бедро Минхо, и Минхо понимает, что на нём снова шорты, и слегка прижимается к руке.              — Хёнджин, — раздается голос из-за двери. Они прерывают поцелуй, и Хёнджин вздыхает, когда они оба смотрят на Чана, который прислонился к дверному косяку. Чан изо всех сил старается выглядеть раздражённым, но вместо этого выглядит довольным. — Ты должен привести его, чтобы поговорить с нами, а не держать при себе.              — Я ничего не могу с собой поделать, — отвечает Хёнджин. — Он такой милый.              Минхо усмехается и отталкивает Хёнджина, из-за чего тот смеётся и падает на бок. Минхо встаёт с кровати, но тут же морщится — вот та боль, которую он ожидал. — Осторожно. — Чан бормочет это слово, протягивает руку и хватает Минхо за руку. — Ты в порядке?              — М-м-м, — отвечает Минхо, кивая. — Болит, но… Буду жить. — Чан хмурит брови, и Минхо вздыхает, слегка толкая его в руку. — Обещаю, я в порядке. Пойдём.              Чан кивает и направляется в гостиную, а двое других следуют за ним. Минхо со стоном садится на диван рядом с Джисоном, а Хёнджин втискивается между Минхо и подлокотником дивана. — Выключи телевизор, — указывает Чан.              — Ты не глав.. — Начинает говорить Джисон (он посреди игры в гонки с Чанбином и Чонином), но Чан выключает за них телевизор. — Эй!              — Ты, может, и альфа, Сон, но он всё равно старше тебя, — напоминает Чанбин Джисону. Джисон вздыхает, но всё равно бормочет извинения Чану. — Ты…              — Я в порядке, — перебивает Минхо. Ему действительно не нужно, чтобы все они задавали ему один и тот же вопрос. Хотя он ценит их заботу, он не хочет больше повторяться. — Я правда-правда в порядке — пожалуйста, больше не спрашивайте.              Повисает неловкое молчание. Минхо знает, что им нужно поговорить, что они уже планировали поговорить с ним, как только он очнётся, но, кажется, никто из них не знает, с чего начать. Поэтому Минхо выдыхает и говорит. — Если то, что случилось, — это то, чего вы не хотите, чтобы повторилось, то всё в порядке.              — Ты шутишь? — Смеётся Сынмин, и на его губах появляется довольная ухмылка. — Ты горяч — почему кто-то из нас не захочет снова переспать с тобой?              Минхо почти хочет поморщиться. Он не уверен, что хочет, чтобы это было просто перепихоном, но он также не хочет, чтобы кто-то из них чувствовал, что это должно быть чем-то большим. — Каковы границы? — Спрашивает Чонин, заставляя остальных посмотреть на него. — Я имею в виду, если мы собираемся спать, мы должны убедиться, что все согласны, верно?              — Он прав, — отвечает Чан, кивая головой. — Если кому-то не нравится то, что произошло сегодня вечером, или у кого-то есть какие-то правила, которые нужно соблюдать, сейчас самое время высказаться. И всё всегда может измениться. Любой может передумать в любой момент. — Раздаются одобрительные возгласы, и Минхо оглядывает всех в комнате. Кажется, всем довольно комфортно. Феликс сидит практически на коленях у Чанбина, прислонившегося спиной к Сынмину на втором диване. Джисон перекинул свою ногу через ногу Чонина, сидящего рядом с ним с другой стороны, а Чан занимает кресло и внимательно смотрит на всех, в то время как Хёнджин всё ещё практически приклеен к Минхо. — Я думаю, нам всем стоит провериться.              Все в комнате согласны с этим, и никто не видит в такой логике изъяна. В прошлом у всех них были другие партнёры; не самая умная идея — заниматься сексом без презервативов, но это уже сделано. В будущем они могут поступить лучше. — Так что, все просто спят с Минхо или всем нормально с кем угодно? — Чанбин задаёт вопрос так непринуждённо, что Минхо почти хочется спрятаться от того, как прямолинейно он это высказывает.              Он благодарен за то, что никто из них не обращает на него особого внимания. — Мне всё равно, — пожимает плечами Джисон. В конце концов, он уже переспал с Хёнджином и Чанбином, пока остальные были заняты Минхо. Он никогда раньше не спал с другим альфой, но обнаружил, что не возражает против этого так сильно, как, вероятно, должен был бы.              — Я не уверен, что хочу, — говорит Чонин. — Точнее, я бы не отказался снова переспать с Минхо, но… — Он почти настороженно оглядывает остальных в комнате.              — Всё в порядке, — настаивает Чанбин. Он дарит Чонину ободряющую улыбку, которую тот возвращает. — Тебе не нужно ничего решать прямо сейчас. Но лучше начать разговор сейчас, пока не произошло ещё чего.              — Это… что-то эксклюзивное? — Спрашивает Сынмин. — В плане нормально ли, если кто-то из нас будет встречаться с кем-то за пределами этой группы, если мы собираемся развлекаться? — Сынмин уверен, что у всех них есть партнёры, которые помогают им пройти через гон, и если это будет продолжаться, то они все должны об этом знать.              — Это… — Минхо начинает говорить и обхватывает руками свои ноги, прижимая их к груди, когда все смотрят на него. — Я не… Точнее… — Он выдыхает и проводит рукой по волосам. — Семь парней — это много, я, наверное, больше ни с кем спать не буду. — Его ответ вызывает у остальных смешки, что немного снимает напряжение с плеч Минхо. — Но я не собираюсь диктовать вам, что делать. Если вы хотите быть с кем-то ещё, это ваше право.              — Что, если... — Говорит Хёнджин, заставляя остальных посмотреть на него. Хёнджин пожимает плечами, прежде чем заговорить снова. — Что, если мы не хотим, чтобы это было просто перепихоном?              — Что ты имеешь в виду?              Феликс хихикает, и это заставляет Минхо посмотреть на него, нахмурив брови. — Между вами двумя все стало довольно напряжённым, — говорит он, указывая на Минхо и Хёнджина. — Ты помнишь, о чём ты его просил? — Минхо неуверенно качает головой, и Феликс снова смеется, в то время как Хёнджин бормочет ему, чтобы он заткнулся.              Лицо Хёнджина краснеет, и это напоминает Минхо о том, как он принёс ему тот кофе. — Что я сказал?              — Ты уверен, что хочешь знать? — Феликс приподнимает бровь, и Минхо кивает. — Ты попросил его пометить и дать тебе узел.              — Заткнись, я этого не делал, — Минхо отвечает автоматически и чувствует, как краснеет, когда быстро поворачивается и смотрит на Хёнджина рядом с собой. — Прости! Я…              — Мне понравилось, — перебивает Хёнджин, пожимая плечами. Он старается казаться более спокойным, чем чувствует себя на самом деле, и обнимает Минхо за плечи. Минхо поначалу не понимает, что об этом думать; он никогда не просит о таких вещах, он никогда не хотел такого раньше. Он всегда считал, что никогда не позволит альфе заявить на него права. Он ничего не может с собой поделать, но от этой мысли у него сводит живот от желания. — Я не жду этого. — Голос Хёнджина мягкий, и Минхо слышит в нём искренность; это немного успокаивает его. — Хотя я бы хотел, чтобы ты ходил с моей меткой… — Он замолкает, весело усмехаясь, когда лицо Минхо снова краснеет. Минхо говорит ему заткнуться и сбрасывает руку Хёнджина со своих плеч. — Я как бы хочу пригласить тебя на свидание.              — О, — Минхо несколько раз медленно моргает, прежде чем снова посмотреть на Хёнджина. Хёнджин не выглядит так, будто шутит, и Минхо очень медленно кивает. — Я… Хорошо.              — Хорошо. — Хёнджин широко улыбается, хотя, кажется, старается не показывать, что рад тому, что Минхо согласился на свидание.              — Итак, просто подведу итоги, — говорит Чан, заставляя всех посмотреть на него, а не на Хёнджина, который обнимает Минхо за плечи и снова прижимает его к себе. — Вы двое встречаетесь, и все в порядке с тем, что все друг с другом спят? — Все соглашаются, и Минхо не может не восхищаться тем фактом, что, несмотря на неловкий разговор, ничто в этой ситуации не кажется неловким. — Пожалуйста, убедитесь, что вы обсудили, что вам нравится, а что нет, когда дело касается секса друг с другом, прежде чем это произойдёт снова.              — Да, пап, — бубнит Сынмин, за что получает в лицо декоративной подушкой.              Чан собирается сказать что-то ещё, но стук в дверь сообщает о пицце и все отвлекаются на еду. Минхо велят сидеть на месте, и сначала он возражает, но когда они все сидят в гостиной и едят пиццу (Чанбин передал Минхо его кусочки пиццы, а Джисон принёс бутылку воды), на его лице появляется лёгкая довольная улыбка. Может, не так уж плохо, что о нём заботятся семь человек. Он решает, что, возможно, ему стоит поблагодарить Ёнджуна вместо того, чтобы задушить его.