Dark Academia

через тернии к правде

Музыка:

Bryan Ellis — Strange days

MISSIO — War

AURORA — Soulless Creatures

Florence + The Machine — Wish That You Were Here

Raphael Lake & Royal Baggs — A thought is haunting me

Nocholas Hill, Nuala Bennett-Wilford, Gelnn Herweijer, FFM — You Were the One

      Валери потребовалось пара бессонных ночей, чуть больше пропущенных пар и бесчисленное количество часов, чтобы переварить последнюю вылазку в шепчущую лощину. И примерно столько же, чтобы уложить в своей голове рассказ ведьмы, согласно которому, далёкий предок и родоначальница родила ребёнка от одного из Чонов, вселившего в свою душу демона. Эта информация казалась ей огромным массивом, тяжёлым булыжником в руках. А вот что с ним делать — она понятия не имела. Да и детская сказочка не объясняла, что на самом деле произошло с ее биологическими родителями. И с тетей Грейси, когда та была совсем юной. И за остальными ответами, как бы ей ни хотелось, пришлось обратиться именно к Грейси. Конечно, о похоже в лощину умолчав.       Их разговор вдруг стал слишком серьёзным, долгим и напряженным. Грейси в конечном итоге сдалась, погружаясь в события почти девятнадцатилетней давности. Она неторопливо рассказала Валери все, что знала. А знала она немного: годы назад по всей стране начали исчезать ведьмы и колдуны. А вот что с ними случалось, так никто и не выяснил. И по сей день это остаётся загадкой. Могущественные рода позакрывались в своих поместьях, а все остальные перебирали всевозможные способы себя обезопасить. Родители Валери решили страну покинуть. Уехали в Японию, затем в Америку, и они же позаботились о том, чтобы девочки, в случае угрозы их жизни, попали безопасное место и к надежным людям. Так и получилось. А вот родителям ее повезло не так сильно. Грейси было тяжело говорить об этом. И тем более тяжело говорить о кончине сестры. К тому же по телефону. Но оттягивать этот момент она больше не могла; Валери итак знала больше, чем планировалось. И так, история о прошлом их семьи закончилась слезами у обеих.       Что же до ее дара, Грейси не могла многого сказать: подобное передавалось далеко не каждому члену из семьи, и потому тетя сильно помолы ее могла. В любом случае, Грейси убедительно попросила племянницу не прибегать к этой силе.       Большего тетя сказать не могла. А шокировать ее тем, что Валери про из семьи все известно, как и про истории рода «Ян», она не стала. И пока пыталась все уложить в голове.       Так, Валери получила хоть какие-то ответы. Оставалось только понять, что делать с полученной информацией… и понять, как это может повлиять на них с Чонгуком. Валери прекрасно понимала, что ни один человек не должен расплачиваться за ошибки своей семьи, но в то же время она абсолютно не знала, как теперь к нему относиться. Учитывая то, что его родственники практически убили ее родителей.       Перемены чувствовал и сам Чонгук, не находя себе места, хоть и тщательно это скрывал, делая вид, что между ними ничего в общем-то не изменилось: все так же ухаживал и заботился. Только вот видел, как Валери все больше и больше отдаляется от него в свои мысли, гаснет, как свечка.       И потому решил действовать. Разжечь этот огонёк так же, как она разожгла в нем настоящее пламя.

***

      — Ещё немного, и я подумаю, что ты меня избегаешь. — Молодой человек настигает девушку, завидев ее силуэт в мрачном коридоре: короткую юбку и хлопковую рубашку, к которым она питала слабость, сложно не узнать.       Она, кажется, даже вздрагивает от неожиданности, но шага не сбавляет, отчего уложенные сегодня в волны волосы забавно пружинят.       — С чего ты взял? Просто не хотела опоздать на пару. — Говорит она, но отговорка звучит как-то совсем слабо. Неубедительно.       — До которой ещё целых… — Чон достаёт из заднего кармана джинс телефон, чтобы глянуть время, — десять минут?       — Ты же знаешь, я ненавижу опаздывать. — Девушка прижимает учебники, которые все это время несла в руках, сильнее к груди в неком оборонительном жесте. Сама не знает, почему хочет отградиться, отдалиться от того, к которому ещё совсем недавно тянуло с неведомой силой. По правде сказать, и до сих пор тянет. Только вот это ей и не нравится.       — Знаешь, — Чон теряет терпение и осторожно берет девушку за оба локтя, останавливая и мягко разворачивая к себе. Взгляд его скользит по дверям аудиторий и задерживается на ведущих в художественную мастерскую, — Эти двадцать минут можно использовать куда более рационально…       — А затем Чон убирает ее локоны за правое ухо и, наклонившись, шепчет — … И захватывающе.       Валери и без слов понимает, что он имеет в виду, стоило ей проследить за его взглядом. От шёпота даже колени подкашиваются, и она не может не признать: она чертовски по нему соскучилась. Изголодалась.       Чон сверлит ее потемневшим взглядом, ожидая окончательного ответа, реакции, следя за её внутренней борьбой. Но он наверняка знает: девушка сдастся.       Так и происходит. Она позволяет увести себя в пустующую аудиторию. Теряется в запахе масляной краски. Расслабляется.       Как только замок двери за спиной Чонгука щёлкает, он буквально набрасывается на девушку: тёплые руки ложатся на талию, притягивая ее к себе вплотную, губы накрывают ее губы. Конечно, они целовались уже наверное сотню раз: тягуче-долго, сладко и до головокружения, но сейчас его поцелуи более настойчивые, бескомпромиссные: такие, как той самой ночью. Как тогда, в шею, на вечеринке. В столовой. И в библиотеке. Оголодавшие. Почти болезненные. Особенно, когда он прикусывает ее нижнюю губу. Целует ее так, будто она — кислород. И оба неспешно и на ощупь движутся к тому самому столу, вокруг которого в его голове витало бесчисленное множество фантазий.       Тело Валери реагирует моментально, будто кто-то поворачивает ключ в замке зажигания, заводя мотор: тает в его руках, ноги слабеют. Благо, она находит опору в виде столешницы стола, к которому ее прижимает Чонгук.       Он быстрым движением хватает ее за бёдра, усаживая на стол. Не отрывается от губ ни на мгновение, чувствуя как мелко от этих поцелуев дрожит хрупкое тело.       — Помнишь, как я говорил, что разложил бы тебя на этом столе? — Внезапно он отстраняется, встречаясь с ней глазами. Сам елозит бёдрами, устроившись между ее ног, изнывает от желания, вспыхнувшего искрой.       Она кивает. Валери уже и не против этого плана. Ведь ещё пара его движений, и на столе может оказаться уже он, а не она.       — Но у меня есть идея получше. — Он обжигает ее ухо своим дыханием. Кусает мочку и прокладывает дорожку совсем невесомых влажных поцелуев вниз по шее.       Пальцы ловко расстегивают верхнюю пуговичку ее кипельно-белой рубашки, после чего Чон чуть отодвигает ткань на плечо, кусает под ключицей, оставляет маленький засос. Надо же, как предусмотрительно. Даже не придётся замазывать тоналкой.       Своим взглядом он выпивается в неё, и Валери остаётся только гадать, что за демоны прячутся в его голове, и что он задумал. Пока сам Чон Чонгук лишь прикусывает губу. Он поглаживает ее бёдра, через ткань юбки, почти успокаивающе. А затем цепляет края и поднимает юбку вверх.       Все происходит так быстро, что у девушки голова кругом идёт: остаётся только ртом ловить воздух… и довериться ему. Забивая на все, что до этого дня вставало между ними. Чонгук нащупывает ткань белья и начинает стягивать ее вниз, вместе с тем опускаясь перед Валери на колени.       Только вот у неё сердце чуть не обрывается: он слишком близко, там, внизу, обдаёт горячим дыханием ее кожу, бесстыдно гуляя взглядом помутневших глаз. А вот ее накрывает волна стыда, от которого хочется сомкнуть ноги и немедленно все это прекратить. Но его руки это сделать не позволяют: пальцы обхватывают бёдра, не давая тем даже дрогнуть.       Но так или иначе Чон улавливает напряжение, чувствует, как дёргается девичье тело.       — Расслабься. — Он смотрит снизу-вверх, и как бы парадоксально от подобного положения ни было, почти приказывает.       — Чонгук… — Голос ее почти дрожит, Валери не оставляет попытки отстраниться, отползти дальше по столу.       — Я просто хочу сделать тебе приятно.       — Чон… — И тогда вместо того, чтобы пытаться убедить девушку словами, Чонгук решает действовать: он осторожно проводит языком вдоль, чувствуя уже образовавшуюся влагу. Девушка запрокидывает голову, пытаясь сделать вдох. Попытки вырваться в миг слабеют, но губы все ещё пытаются попросить его остановиться, — Чонгук…       — Не смущайся. Тебе ведь нравится… — Вслед словам она чувствует его пальцы, скользящие по влажным складкам. Большой рисует лёгкие круги вокруг наиболее чувствительного места, того, которое Чон уже успел хорошо изучить.       Знакомые и такие безумно приятные ощущения заставляют тело немного расслабиться. Но оно все равно дёргается, стоит горячих губ коснуться ее.       — Забудь про все… — До ушей долетает его шёпот, и Валери послушно прикрывает глаза. Тонет во мраке, свободном от мыслей. Пусть даже на короткое мгновение. И старается больше не дёргаться, что особенно сложно, ведь влажный и горячий язык творит что-то невообразимое: то полностью проходится вдоль, то скользит лишь кончиком.       Немного погодя Валери выныривает из темноты, позволяя себе опустить взгляд вниз: и вид, открывшийся ее взору, будоражит сознание еще больше: самый желанный парень академии перед ней на коленях, устроился между ее ног и вылизывает так старательно, что аж сам чуть не стонет.       Он, будто чувствуя ее взгляд на себе, поднимает голову. Язык на мгновение прекращает свою пытку, и Валери может спокойно вдохнуть. Чон ухмыляется, его подбородок блестит от влаги, и он, будто показательно, облизывает губы. От этого взгляда Валери ведёт. Она и не догадывается, что ее ждёт впереди.       Чон, не разрывая зрительного контакта, медленно вводит в неё два пальца. До упора. Улавливает каждую ее эмоцию, каждый вздох, то, как медленно она прикрывает глаза и несдержанно стонет.       Внизу становится так мокро, что по пальцам Чонгука даже начинает течь, что конечно, не остаётся без его внимания. Он неспешно начинает ими двигать, не разгибая, позволяя ей почувствовать каждый миллиметр… и свою собственную узость.        Чонгук не подозревает, что Валери уже по грани ходит, едва сдерживая подступающий оргазм. Ей хочется больше. Хочется ощутить его всего. Рука на ощупь находит его макушку и притягивает к себе, отчего Чонгук довольно ухмыляется. Надо же, его девочка осмелела.       — Откинься на стол. — Приказывает. Идея моментально рождается в голове, и он намерен дать Валери все, о чем она просит. Девушка послушно подтягивается на стол, соприкасаясь спиной со столешницей. Чон же закидывает одно ее бедро себе на плечо, возвращая язык к разгоряченному лону.       И Валери уже не в силах сдержать ни один стон: ей абсолютно плевать, если кто-то услышит эти стоны, хлюпающие звуки или скрежет ножек стола о паркет. Как и то, сколько времени уже прошло, и опаздывают ли они они на пару или нет. Все это абсолютно неважно. Ведь сейчас длинные пальцы Чонгука движутся в каком-то невероятном темпе, растягивая и заполняя, а язык терзает клитор. И от этого сочетания сводчатый потолок застилают искры. Хочется шептать «не останавливайся», но Чонгук и так этого делать не собирается.       Секунды, и она от нахлынувшего удовольствия вскрикивает, дрожит всем телом, непроизвольно сжимает его волосы на затылке, пока Чонгук что-то довольно мурлычет и поднимается с колен. В следующий миг, когда Валери открывает глаза, он уже нависает над ней. От вида распаленной девушки перед глазами плывет, ему до безумия хочется высвободить напряженный член из брюк и белья и войти в податливое тело. Послать пару, на которую они и так уже давно опоздали, куда подальше. Лишь бы ещё раз услышать ее вскрик, эхом отражающийся от стен пустой мастерской.       Но молодой человек противиться себе, закусывает губу. На пару Кенхи опаздывать нельзя: она обоим головы снесет, и не посмотрит, что он Чон Чонгук. Поэтому нахлынувшее напряжение приходится подавить, помочь Валери подняться, разгладить ее юбку и волосы. Напоследок парень влажно чмокает ее в губы. Все ещё смотрит хищно, вытирает подбородок.       Они оба слегка помяты: щеки девушки вспыхнули румянцем, взгляд расфокусирован. Губы Чонгука чуть припухли, раскраснелись, волосы растрёпанны. Глаза у обоих такие, словно они нашли алкогольный тайник профессора по рисованию, и конечно же, его опустошили.       — Как же я хочу продолжить… — Стояк в штанах не позволяет о себе забыть. А тяжелое дыхание Валери ситуацию не облегчает.       — Черт, пара. — Медленно, но Валери все же возвращается к реальности. Вспоминает кто она, и где. Вспоминает про все на свете. — Мы опоздали?       — Всего лишь… на десять минут.              — Так пойдём скорее!       — Боюсь, нам придется задержаться здесь ещё на несколько. Видишь ли, у меня маленькая проблемка. Или, я бы сказал, не маленькая.

***

      Итого, они с Чонгуком появляются на паре по ментальной магии спустя целых двадцать минут после ее начала. Из-за чего Валери заметно нервничала, хоть этот предмет и давался ей неплохо. Суть заключалась в том, чтобы использовать свои силы для проникновения в чужой разум и его подчинения своей воле. В октябре они занимались анимагией и тренировали свои способности на животных, в чем Валери удалось продемонстрировать свои успехи. Только вот сонсенним Кенхи, роковая красавица, остановившая своё старение в годах тридцати пяти, внушала Валери некий ужас. Похлеще, чем старик Квон. Она всегда была строга, непреклонна, а от ее пронзительного взгляда всегда мороз шёл по коже. И Валери представить даже страшно, как она отреагирует на опоздавших студентов, вид которых бесстыдно выдавал причину, по которой они и опоздали.       Но Чонгук на фырканье Валери лишь смеётся: кажется ему все нипочем, и он даже хочет, чтобы все узрели их в таком непотребном виде. Вместе.       И вот они оба появляются на пороге просторной и светлой аудитории. Попадают под многочисленные взгляды однокурсников и один самый пристальный — Кенхи. Класс напоминает амфитеатр: ступенчато возвышается, и на каждой своеобразной ступени расставлены парты. Они с Чонгуком оказываются внизу, будто на сцене.       Женщина даже остановила свою лекцию, перемещая фокус вниманиях на этих двоих, с головы до ног оглядывая горе-студентов. От проницательного, почти орлиного взгляда не скрываются ни смятая одежда Валери, ни даже ее чуть подрагивающие ноги, ни тем более самодовольная улыбка Чонгука. В глазах женщины читается явное понимание. Она прекрасно знает, чем занимались эти двое. И Валери под этим взглядом тушуется, ждёт приговор, который вынесут безупречные губы Кенхи.       Но к огромному удивлению девушки профессор едва заметно улыбается. Одним уголком губ. Всего лишь долю секунды. А после одним коротким кивком позволяет им войти. И Валери, пряча глаза от однокурсников, пробирается между рядов, в конец аудитории, где расположились друзья.       — Совсем с ума сошли?! — Лиса тут же поворачивается к опоздавшим, скользя по лицам неодобрительным взглядом.       — Сама с Джином в кладовках зажимаешься, а нам нельзя? — Валери опережает Чонгук. Парень берётся за разгребание последствий самостоятельно. Лиса лишь презрительно шикает и отворачивается обратно.       — Старушка Кёнхи поди молодость вспомнила… — Чимин дотянулся до плеча Чона с соседней парты, легко по нему похлопав. От его хитрющей улыбки Валери поёжилась: не очень-то приятно, когда почти вся аудитория понимает, чем ты только что занималась в одном из пустых кабинетов школы. Впрочем, Тэхен быстро отдергивает блондина, совсем не подавая вида. Он даже не отрывается от конспектирования лекции. Но Валери ему за такой жест более чем благодарна.       — А теперь отложите ручки. — Требовательный голос волной прошёлся по помещению, достигая даже самые отдалённые парты. — Тетради убрать со столов. На ближайший месяц они вам больше не понадобятся.       В сознании Валери потихоньку закрадывается мерзкое осознание того, что они с Чонгуком пропустили нечто безумно важное. Совсем недавно они закончили раздел анимагии, а следующую обширную тему Кёнхи держала в секрете. До сегодняшнего дня.       — Для опоздавших, так и быть, вкратце повторю все, что только что рассказывала на протяжении двадцати минут. — Чеканит каждое слово, отчего на душе становится лишь тяжелее, — Мы оставим бедных зверушек в покое, и наконец приступим к настоящей ментальной магии. Тренироваться будем друг на друге.       — А объяснить, как это делается, она не хочет? — Едва слышно шепчет Валери, но, кажется, даже несмотря на сумасшедшее расстояние, разделяющее её с Кёнхи, женщина всё же её слышит, ведь как-то совсем по-недоброму ухмыляется. Хотя, Валери точно знает, что всё это её домыслы, вызванные острым слухом профессора Квона.       — Не волнуйся. Всё поймёшь в процессе. Это как… ездить на велосипеде. Стоит один раз попробовать, чтобы понять принцип. — Чонгук успокаивающе скользит ладонью по голой коленке, вызывая новый приступ дрожи. А ведь она только отошла от их маленького эксперимента. И ведь видит, какой эффект производит столь простое действие. Засранец.       — На этом велосипеде наш Чонгук-щи хорошо катается. — Чимин даёт другу лёгкий подзатыльник, и направляется вниз, в начало класса.       Как и остальные студенты. Кёнхи изящным жестом всем скомандовала спускаться вниз. По щелчку её пальцев в центре, напротив доски, уже появилось два стула, поставленные друг напротив друга. Рядом с каждым небольшой столик на высоких ножках, на столиках две массивные чаши и куча салфеток. Пока что всё это выглядит как не начавшаяся сцена театральной постановки: реквизит ждёт актеров. Пока студенты кучно рассаживаются за парты ближе к «сцене», Кёнхи начинает пояснять задуманное —       — Итак. В центр будут выходить двое, чьи имена я назову. Места уже любезно приготовлены. — Её тонкое запястье прочертило в воздухе вокруг стульев изогнутую линию, — Кроме того, рядом вы можете увидеть две чаши. Они заполнены краской. Чёрной. Ваша задача: проникнуть в разум своего соперника и силой мысли заставить его опустить руку в чашу. Высший балл получит тот студент, кто заставит соперника не просто опустить руку в чашу, но и испачкать своё лицо. Надеюсь, это… я доходчиво объясняю?       Кёнхи оголяет белоснежные зубы в коварной улыбке. Взгляд её немного задерживается на Валери, отчего дурное предчувствие лишь усиливается. После непродолжительной тишины Кёнхи продолжила —       — Отлично. Первая пара: Пак Чимин и Ким Намджун.       — Я уже даже знаю, что я там увижу. И никаких подписок покупать не нужно, достаточно заглянуть лишь в мозг Намджун-хёна, чтобы… — Чимин шепчет, закатывая глаза, но тираду прерывает нетерпеливый жест Кёнхи, — Тебе лучше постараться Намджун, если не хочешь сломать мою детскую психику.       — Думаю, кое-что я даже почерпну, если залезу в твои мысли. — В полтона бросает староста, проходя мимо Чимина.       Оба занимают места, прикрывают глаза, делают вдох. Валери пытается хотя бы внешне понять, как это сделать, ловит каждое движение. Но это ей, естественно, ничего не даёт. К горлу лишь сильнее подступает паника. Она до чёртиков боится, что кто-то будет копаться в её мозгах, мыслях, увидит сокровенные секреты и то, что происходило каких-то полчаса назад за дверьми художественной мастерской. Ведь об этом она, черт возьми, не может не думать.       Спустя пару минут правая рука Чимина зависает над чашой, но парень сопротивляется: брови сдвинуты к переносице, веки дергаются. Его рука дрожит, отказываясь опускаться в чашу. И когда его пальцы зависают в каком-то несчастном сантиметре над чёрной гладью, левая рука Намджуна взмывает в воздух, будто привязанная на ниточку кукловода, погружается в краску. Чимин побеждает.       — Так быстро… — Замечает Валери.       — Для них могли пройти целые часы. Время там течёт по-другому. В зависимости от того, сколько увидишь. — Шепчет Лиса.       — … Или от того, сколько позволишь увидеть. — Другой шёпот контрастно низкий. И от него по шее мурашки бегут. Тэ, оказывается, сидит прямо позади неё.       — Как это сделать? Как заставить человека опустить руку в чашу? — Помощь друзей — это единственное, на что сейчас Валери может рассчитывать. Животным достаточно было всего лишь приказать, а вот работает тот же принцип с людьми?       — На самом деле, все довольно просто: тебе нужно всего лишь проникнуть в чужое сознание и сделать все самой. Грубо говоря, оказаться в чужой шкуре. — Поясняет Лиса.       — И одновременно, все сложно: не каждый распахнёт перед тобой двери своего разума. Чтобы получить контроль над телом, сначала нужно пробраться в самую суть сознания. А это бывает чертовски тяжело: приходится прорываться сквозь переживания, страхи, воспоминания, тайны и секреты.       От слов Тэхена на теле появляются новые мурашки: с шеи переползают на руки.       Пары меняются одна за другой, и с каждой новой руки дрожат всё сильнее. Валери замечает, что состязание не даётся участником легко: после их лица бледнеют, лбы некоторых покрываются испариной, в целом появляется уставший вид.       Безнадёга заполняет сознание: Валери знает, что в этой схватке она проиграет, ведь пропустила всю теорию, за что себя чудовищно винит. Но хуже всего, то что ей в партнёры, или как говорила Кёнхи, соперники, может достаться кто угодно: совершенно незнакомый однокурсник… или даже Дженни.       Но Валери облегченно вздыхает, когда имя Дженни произносят вслед за Лисой. Хотя она и сочувствует подруге. Несмотря на свой истощенный и потерянный вид Дженни не сдаётся, и руки девушек одновременно оказываются покрыты чернилами.       — А теперь… в центр выйдут Ким Тэхён и Чон Чонгук. — Валери разочарованным взглядом провожает спину Чонгука: она искренне надеялась, что ей в соперники достанется он, ведь он хотя бы тот, кого она добровольно готова впустить в своё сознание, — За противостоянием этих древних родов всегда любопытно наблюдать. Так, может, хотя бы сейчас мы на краткий миг станет его свидетелями.       Кёнхи вне себя от восторга: карие глаза наполняются блеском, пока молодые люди опускаются на стулья. Валери чувствует: что-то недоброе задумала эта ведьма.       — Что с ней не так? — Шепчет Валери, всем нутром чувствуя подвох.       — Чоны — абсолютные мастера в ментальной магии и контроле разума. Это их… родовая фишка. — Лиса осторожно берётся за разъяснение, хоть и собраться с мыслями ей тяжело: подруга выглядит ужасно измотанной, как после девятичасовой танцевальной тренировки, — И когда мы такое практиковали ещё на первом курсе, Чонгука никто не могу победить. Кроме Тэхёна. Кёнхи хочет увидеть, не изменилось ли что.       Колдуны закрывают глаза, погружаясь в всего родна транс. Валери, как и всем остальным, остаётся лишь гадать, где сейчас эти двое, и что с ними происходит… в их головах. Никто из них долгое время даже не шевелится, отчего складывается ощущение, будто парни заснули сидя. Но затем левое запястье Чонгука чуть дёргается, рука неспешно движется к чаше.       — Кажется, ничего не изменилось. — Вздыхает Лиса, пока пальцы Чонгука покрываются краской и медленно направляются к бледному лицу.       Валери наблюдает за тем, как на безупречной коже остаются чёрные и влажно блестящие полосы: нижняя часть лица Чонгука покрыта краской, и это первый раз, когда она оказалась на чьём-то лице.       — Ты уж извини, Чонгук-и, но тут ничего не поделаешь. — Негромко произносит Тэ, пока его соперник оттирает чёрную краску салфеткой. Сиди Валери на своём месте, в конце класса, она бы и не услышала, что сказал Тэхён.       — Зрелищно. Ким Тэхён получает высший балл. — Ухмыляется Кёнхи, — Видимо, Чоны не такие уж и мастера разума.       — На самом деле, она терпеть Чонов не может, потому что им в этом деле нет равных, и ей до них как до Китая пешком. Вот и отыгрывается на Чонгуке. — Поясняет Розэ, а затем вздрагивает, потому что её имя звучит следующим. Вместе с именем Валери.       У Валери же сердце в пятки уходит. Она до последнего думала, что окажется в конце очереди, но не тут то было. По крайней ей досталась Розэ — довольно близкая подруга, которая бы наверняка поняла ее тайны и переживания, а не кто-либо еще.       Спина соприкасается с мягкой спинкой стула, руки ложатся на подлокотники, и Валери закрывает глаза, просто ожидая, что же будет дальше. Свою первую «поездку на велосипеде» она решает доверить Розэ: пусть разочек покажет ей, как это все работает. И даже если она увидит самое сокровенное и личное, то не страшно: она же все-таки подруга.       А дальше пол под ногами рушится, и Валери затягивает в пучину голосов и вспышек, всасывает, будто пылесосом, а потом вышвыривает на остывший асфальт. Валери видит себя за баром на Хондэ, Юнги, протягивающего ей воду, его ухмылку и беззвучные вопросы, которые она пытается задать, а он — ответить. Перед глазами тут же всплывает бледное и обеспокоенное лицо тети, их ссоры: Валери будто переживает тот момент своей жизни, когда ей открылся другой мир, заново: вот она уже едет на заднем сидении такси. За окном, покрытым моросью, мелькают ещё зелёные горы. Вот под ее ногами порог Академии, Лиса и Розэ, появившиеся из центральных дверей. Это походит на сон наяву, который нельзя контролировать, на ход которого нельзя влиять. Но при этом Валери чувствует, как просмотр живых картинок истощает ее с каждой секундой, ведь киноленту этих самых картинок прокручивает не она, а кто-то другой, бесцеремонно копошась в ее мозгах, не спрашивая разрешения.       За дверьми Академии оказываются другие — в мастерскую. И Валери даже знает, какую картину увидит, если двери так или иначе распахнутся. И хотя к этому она себя морально готовила, позволить Розэ вторгнуться в личное все равно тяжело. Защитный механизм не позволяет психике расслабиться, и Валери вопить готова, лишь бы эти двери не открывались. Этот внутренний вопль растёт по мере того, как увеличивается щель между дверным косяком. И чем он больше, чем сильнее противится чужому присутствию Валери, тем сильнее в коридоре мерцает свет, тем сильнее дрожат стены, пол и даже потолок, рискуя обвалиться. Валери не уверена, что так должно быть, отчего пугается не на шутку.       А когда дверь распахивается, вместо мастерской Валери видит совсем незнакомое место: роскошную обеденную в стиле ар-деко. Внутреннее напряжение и тяжесть в голове исчезают, и в контраст им Валери теперь чувствует себя совсем пушинкой, лёгкой-легкой, невесомой. За продолговатым столом сидят трое: Чимин, мужчина в годах, очень напоминающий Розэ, и Валери. Или точнее, Валери в теле Розэ. Все молчат, обстановка донельзя мрачная, даже несмотря на светлые тона комнаты и заливающий ее солнечный свет. Валери чувствует недовольство и жгучую обиду, от которой даже в глазах щиплет. Но она, к собственному сожалению, не может встать и уйти, как обычно это делает: тело ей не принадлежит. А Розэ, в отличии от Валери, спасаться бегством не привыкла. Ее руки будто наручниками прикованы к мягким подлокотникам стула, хотя никаких наручников, конечно, Валери не наблюдает.       — Или ты выйдешь за Чимина и вступишь в законные права наследницы нашего бизнеса, или этой чести удостоится лишь мой племянник. Без тебя. — Мужчина непреклонен. В голосе ни капли тепла и мягкости, отчего нежная бутоньерка роз в кармане белого пиджака выглядит сюрреалистично, гротескно и совсем ему ни к лицу.       — Но, папа… Почему я не могу перенять семейное дело, не будучи замужем? Неужели это так важно? — Розэ сдерживает слезы, не показывая оппонентам ни одной. Она слишком взрослая для того, чтобы лить слёзы как ребёнок, к тому же на глазах у отца и тем более чёртового братца.       — Девушка не может управлять бизнесом самостоятельно, Розэ. Тем более, учитывая специфику нашего семейного дела, а вот Чимин…        — Почему ты думаешь, что я не смогу? Сомневаешься в своей дочери?       — Я не сомневаюсь, Розэ. Я опасаюсь. Всё это… очень опасно. А я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.       Против этого аргумента не попрёшь. Роз хорошо это знает. А теперь ещё знает и Валери. Остаётся зацепиться за другую соломинку протеста —       — Почему именно он? — Голос предательски дрожит. Чимин смотрит в стол, не поднимая взгляда. Но даже судя по безразличной маске можно сказать, что сам молодой человек от этой идеи не в восторге.       — Мы уже это обсуждали Розэ. Кровь — не водица… — В отличии от дочери, её отец быстро терял самообладание. Видимо, это далеко не первый такой разговор.       — Но отец…       — Хватит, Розэ. Решение принято.       Ей хочется перекричать этого упёртого и чёрствого старика, хочется рвать и метать, доказывая обратное, только вот жесткое лицо короля фей меркнет в водовороте, в который затягивает и Валери. Она снова в стенах академии, чувствует чьи-то влажные поцелуи на губах, глаза закрыты: понимает, что это все ещё не она, что все ещё в теле Розэ, ведь поцелуи совсем не похожи на чонгуковы: эти какие-то слишком трепетные, слишком мягкие и неспешные. Перед глазами возникает Намджун, которого она притягивает за затылок к себе, вовлекая обратно в поцелуй. Правда, для этого приходится встать на носочки, ведь парень слишком высокий. И у Розэ, как наверное, и у любой влюбленной девушки, голова кругом идёт от поцелуев. Она прикрывает глаза и всё погружается во мрак.       В следующий миг когда Валери открывает глаза, она оказывается на противоположном стуле, смотрит на своё собственное безмятежное лицо, что пугает до ужаса, ведь чувство такое, будто она покинула собственное тело. Перед глазами расплывающиеся фарфоровые ладошки Розэ. В голове вспыхивают искры боли, и её будто тянет назад: Валери чувствует, что ещё немного, и её вытолкнет из сознания Розэ как давление на дне водоёма. Не задумываясь она опускает одну руку в чашу с краской, а затем проводит по лицу. После чего её действительно рывком выталкивает обратно, и она оказывается в своём, к удивлению, абсолютно обессиленном теле. Розэ круглыми глазами таращится на подругу, понимания, что пол её лица испачкано краской. И понимая, что Валери зашла туда, куда никто не должен был заходить. Увидела и услышала то, что для её глаз и ушей не предназначалось.       — Удивительно. — Голос Кёнхи звучит будто из-под воды. Валери требуется какое-то время, чтобы прийти в себя, — И почему же большая часть кафедры жалуется на жалкие и посредственные способности Янг Валери, когда студентка демонстрирует столь хороший результат? По крайней мере, по моей дисциплине.       Удивительно, но Валери даже не слышит шёпот студентов. Или, кажется, все даже замолкли.       — Розэ, сегодня ты — моё самое большое разочарование. И тридцати секунд не продержалась. Свободна.       Тридцать секунд?! По внутренним ощущениям прошло не меньше минут десяти, если не больше. Валери тоже хочет подняться, но тело будто налилось свинцом, пригвождая её к стулу.       — Янг, останьтесь там, где сидите. — Командует над ухом Кёнхи, — Мне даже стало принципиально интересно, в чём причина вашего выигрыша: одарённость потрясающими ментальными способностями или отсутствие таковых у вашего оппонента.       Кёнхи говорит про Розэ, и Валери даже как-то стыдно становится. Неловко. Она ведь явно не хотела копаться в грязном белье подруги. И тем более, даже не ожидала, что у неё что-нибудь, да выйдет. Хотя, Кёнхи, конечно, злится. Злится от того, что Валери пропустила всё теорию, а практику не завалила. Каким-то чудом. А чудеса и сюрпризы Кёнхи жутко не любила.       — Я хочу, чтобы вы прошли испытание ещё раз. С другим соперником. Осталось только выбрать… — Кёнхи обводит аудиторию своим соколиным взглядом в поисках «счастливчика», и, кажется, выбрав, довольно улыбается, — Чтобы узнать наверняка, пусть это будет студент с высшим баллом. Ким Тэхён, будьте так любезны.       Ещё хуже. Одно дело быть готовой выложить все секреты подруге, которой бы она излила душу и так, и совершенно другое — позволить Тэхёну побродить по задворкам её сознания.       Тэ ошарашен не меньше Валери и даже не сразу занимает место напротив. С каждой минутой ситуация кажется всё более нереальной. Но у обоих нет выбора: или так или куковать им без оценки до конца семестра. Кёнхи в этом вопросе — женщина бескомпромиссная.       — Можете приступать. — Довольно и даже почти тепло улыбается преподавательница. А у самой чуть аж слюни от предвкушения не текут.       Вдох-выдох, мрак. Будь что будет. С Розэ же получилось.              Только вот это утешение даже звучит глупо. Тэхён заставил Чонгука перепачкать краской лицо меньше, чем за пять минут. Тэхён слишком далёк от Розэ. Несопоставим.       Но деваться некуда: сознание уже заволакивает свинцовый туман, Валери вновь утягивает из реальности в бездну. От очередного круговорота уже начинает подташнивать, и Валери переживает, как бы ей не очнуться в собственной рвоте.       В глаза ударяет свет. Яркий солнечный свет. А когда глаза привыкают, она понимает, что находится в своей комнате. Не в Академии и даже не у тёти: она у себя дома, в комнате, в которой росла и провела большую часть своей жизни. Вокруг светлые родные стены, двуспальная кровать с розовым постельным, кое-где с белых полок на неё привычно таращатся мягкие игрушки. Из них она уже давно выросла, но выкинуть так и не поднялась рука. Как же разительно сильно отличается эта комната от той, в которой она живёт сейчас: как два разных мира. Хотя, именно так и есть: Валери давно покинула свой старый мир.       Всё почти так, как она запомнила. Почти. Нутром чувствует, что что-то всё равно не так. В комнате она не одна: непрошенный гость беззастенчиво рассматривает фото в рамках на рабочем столе, стоит к Валери спиной, засунув руки в карманы брюк.       — Миленько здесь. — Бросает он из-за спины, а Валери ничего в ответ выдавить не может. Беззвучно наблюдает, как Тэхён перемещается от полки к полке, взглядом скользя по безжизненным и стеклянным глазам плюшевых игрушек.       Во время испытания с Розэ всё было совсем по-другому: сначала она чувствовала её, но не слышала, и тем более не видела. А потом, когда Валери удалось перехватить контроль, она сама будто стала Розэ. Тэхён же, напротив, вполне материально вырисовывался перед глазами.       — Играешь? — Он вытягивает со стеллажа коробку с шахматами.       — Н-н-немного… — Наконец выдыхет Валери. В глазах всё еще плывет, и она пытается сфокусировать свой взгляд на лице молодого человека. — Тэ, что происходит?       — Я в твоей голове. Буквально. — Он по хозяйски открывает коробку и длинными пальцами вылавливает хрустальную фигурку королевы. Эти шахматы с необычайно красивыми фигурами подарил ей отец, в надежде, что дочка достигнет такого же мастерства, как и он. Но надежды не оправдались: большее, на что Валери была способна — играть с ним по вечерам после учебы, так ни разу его не обыграв.       — Разве так и должно быть?              — В идеале да. — Тэ слишком заинтересован находкой: он уже расположил шахматную доску на краю стола и любовно расставлял фигуры. Солнечный свет отражается от граней стекла всеми цветами радуги, что и завораживает взгляд тёплых карих глаз. Тэхён сейчас больше похож на любопытного мальчишку, которого впервые в жизни в гости позвала девчонка, — Если силёнок хватает, то ты эфемерно можешь проявиться в чьём-либо сознании. Но это при условии, если хочешь, чтобы тебя видели.       — То есть, я могу тебя и не видеть?       — Можешь. Если я посчитаю это нужным и пойду копошиться в твоих прелестных мозгах без твоего ведома. Но я весьма порядочный, так что не переживай. — Закончив расстановку фигур он поднимает голову и улыбается.       Затем молодой человек опускается в компьютерное кресло с откидной комфортной спинкой и даже прикрывает глаза от удовольствия. Академия такой мебелью не располагала и могла предложить лишь старые антикварные стулья с прямыми спинками и пыльной набивкой.       — Сыграем, может? — Тэ горящими глазами обводит каждую фигурку на доске. Он, должно быть, хорош в шахматах, раз с таким пристрастием ухватился за эту идею. — Ты так много времени проводишь с Чонгуком, что я тебя даже и не вижу.       — А как же… пара? Кёнхи и…       — Но её-то здесь нет. — Тэхён игриво приподнимает брови. — Может хотя бы здесь нам никто не будет мешать?       Видеть Тэхёна в своей комнате всё ещё дико и странно. Молодой человек в костюме-тройке и лакированных туфлях сидит, откинувшись, в её светло-розовом кресле среди плюшевых игрушек и прочих вещичек, которыми Валери захламила комнату.       — А ты разве не должен меня заставить опустить руку в краску и всё такое? — Напоминает она. От постороннего присутствия в своих мыслях ей почти физически плохо: голова продолжает идти кругом ещё с прошлого раза. И даже несмотря на то, что перед ней сейчас Тэхён, ей всё же приятнее находиться рядом с ним в реальности, нежели чем, когда он находится непосредственно в её голове.       — Чтобы это сделать, нам придётся пройти дальше, а мы ещё не сыграли… — Хрустальная королева отбрасывает на стены сотни солнечных зайчиков, ведь Тэ подставляет её под прямой луч свет, крутя в между большим и указательным пальцами.       — Мне нехорошо, Тэхён. Я хочу обратно. — Валери слышит свой собственный голос как из-под толщи воды. Ей приходится столкнуться с ещё одним приступом тошноты.       Маг откладывает хрусталь и прикрывает глаза. Их обоих подхватывает новый водоворот, уносящий их в стены академии. Валери приходится хвататься за стены, чтобы не рухнуть на ослабевших ногах на пол. За узкими и высокими окнами — ночь, отчего в коридорах царит полумрак. Вокруг ни души, ни звука.       — Почему мы здесь? — Еле проговаривает Валери. Её голову будто тисками сдавливает. И с каждой секундой тиски эти становятся сильнее. Тэхён же, напротив, себя чувствует прекрасно. Для него это магия, кажется, не имеет последствий.       — Ты мне скажи… мы же в твоей голове. — Он осматривается по сторонам, выглядывая в смежный коридор. И кажется, даже кого-то там замечает.       Мимо них движутся два силуэта, в которых Валери узнаёт Чимина… и саму себя. Они держатся за руки и бегут, что есть мочи. Сейчас они должны заметить ворона Чонгука, которого Чимин ослепит. Именно это, как по сценарию, и происходит.       — Прятки. — Констатирует Валери. Как давно это было.       — Славная была игра. — Тэ наблюдает за игроками, словно за героями фильма. — Напомни, где вы тогда спрятались?       — Дендрарий. — Валери прошибает на пот. Во рту начинает неконтролируемо выделяться слюна: очень, очень дурной знак. И если она не поторопиться, то дурного точно не миновать, — Тэхён, скорее.       — Нам в другую сторону. — Говорит Тэ и берет девушку за руку, боясь, как бы та не отключилась в своём собственном сознании.       Он ведёт её удивительно знакомым маршрутом, и Валери вновь готовит себя к худшему, хоть и надеется, что где-нибудь они свернут. Но маршрут не меняется: Тэ приводит её к высоким дверям мастерской. Будь она неладна.       Нет. Только не Тэхён. Если он увидит её на этом блядском столе и Чонгука, устроившегося между её ног, она не переживет. Даже если бы вся Академия увидела фото, на котором вместо Дженни и Кая оказались бы она и Чонгук, и то было бы легче.       — Что за дверкой? — Нарочито любопытно спрашивает Тэхён. Не понимает, почему Валери так побледнела, почему на её лице ужас в чистом виде, будто она оказалась в лощине, — Я открою?       Его кисть тянется к железной ручке словно в замедленной съёмке, и вновь возникает то странное чувство внутри: голова раскалывается от боли, которая искрами мелькает перед глазами. Или это мерцает свет? Стены и пол вновь дрожат, будто вот-вот грянет землетрясение. В ушах звенит так сильно, что Валери пытается их закрыть, в надежде, что звон стихнет. Хочется закрыть глаза и сжаться в маленький комок до тех пор, пока эти болевые ощущения не покинут её тело.       Что она и делает. Пока вокруг не наступает полная тишина, не исчезает давящее изнутри чувство напряжения, не пропадает рябь перед глазами. Валери думает, что всё кончилось, и что сейчас она окажется на стуле, в аудитории… но реальность совсем не соответствует ожиданиям: она не заднем дворе Академии, под аркой между двумя корпусами.       Это место ей хорошо знакомо: здесь они с Джису строили свой коварный план мести. Газон усыпан желтой листвой, воздух сухой и даже тёплый — на дворе поздний сентябрь. Валери кажется, что здесь она совсем одна, но затем видит три отдалённых фигурки, приближающихся к арке. Двоих она узнаёт сразу, по силуэту и походке: Чонгук и Тэхён. А вот парень, на плечо которого Чонгук закинул руку, кажется ей незнакомым.       И Валери думает, что это, возможно, их друг, ведь все трое о чём-то беззаботно болтают, даже смеются, рука Чона на плече этого парня, но что-то здесь всё равно не так: щуплый парень бледен, напряжен, почти несчастен.       Всё становится на свои места, когда все трое скрываются под аркой, обзор которой недоступен из окон, выглядывающих во внутренний двор, и когда Чон резким движением припечатывает паренька к каменной стене. Он морщится и хочет сползти вниз, но этого ему сделать не даёт рука Тэхёна, придерживающая его за плечо. В несчастном лице Валери узнаёт Кан Минджуна.       Тэ Валери не узнаёт, даже не замечает: это кажется и не он сам. Всего лишь его воспоминание. Они с Чонгуком совсем другие: чуть пониже. У Чона нет целой горы мышц, волосы чуть короче. У Тэхёна же вся макушка цвета мятного мороженного, вместо изысканных и вычурных костюмов чёрные джинсы и расписанная сумасшедшими цветами джинсовка. За зубами что-то вроде чупа-чупса.       — Неужели ты действительно думал, что мы не узнаем? — Чон хрустит костяшками, отчего Минджун дёргается всем телом от каждого хруста.       — Узнаете что? — Голос его тихий и дрожащий. И вид паренька гораздо более жалкий, чем ситуация, в которой он оказался.       — Посмотри, он ещё и невинного из себя корчит. — На губах Чона появляется ироническая улыбка. Он почти смеётся. — За дураков нас держит.       Но улыбка эта мгновенно исчезает, и Чон заносит руку для удара, после чего его кулак впечатывается в челюсть паренька. Только вот бьёт от с такой силой, что Минджун валится с ног, выхаркивая на бетон алую кровь.              — Ну что ты, Чонгук-и. Вдруг у Кан Минджуна просто проблемы с памятью. — Тэ вытаскивает изо рта чупа-чупс, чтобы ничто не затрудняло речь, — Ты его в прошлый раз так знатно и красочно поколотил, что не мудрено, что парню мозги отшибло. Так ведь, Минджун? Замечал ли ты какие-нибудь ухудшения?       — Парни, я…       — Отвечай на вопрос. — Массивный ботинок Чонгука приходится несчастному по плечу, отчего он грудью падает на землю, вне себя от страха. Впрочем, на этом Чонгук не останавливается, придавляя Минджуна ботинком к земле.       — Нет. Проблем с памятью нет. — Минджун быстро принимает чужие правила. Думает, что чем быстрее это сделает, тем быстрее ублюдки от него отстанут.       — Тогда неужели ты думал, что мы не узнаем, что это ты сдал нас Квону, а, крыска? — Тэ садится на корточки около лежащего на земле парня, смотря сверху-вниз. Хочет, чтобы и Минджун его видел.       — Я никого не сдавал. Плевать мне, кто стащил ответы к его тесту! — Минджун жмурит глаза, ведь нажим ботинка становится сильнее. — Честно!       — Видишь ли… — Тэхён отправляет конфету обратно в рот, недолго смакуя её, и снова вытаскивает, — Ответы-то и вправду сперли мы. А когда старик Квон обнаружил пропажу, решили спихнуть всё на тебя. Вот незадачка. И я более чем уверен, Квон тебя к стеночке-то прижал. Он как никто другой любит это делать. И зная тебя, крыска, я с точностью могу утверждать, что ты выдал нас меньше, чем за десять секунд. Так ведь, … крыска?       Тэ странно улыбается и треплет макушку Минджуна, пока одна его щека прижата к холодному бетону. Минджун скорее напоминает скулящего щенка, которого мучают живодеры, нежели крысу, которой его окрестил Тэхен.       И Чонгук и Тэ кажутся Валери искаженными версиями самих себя, отражениями в кривых зеркалах. Она не узнаёт своего Чонгука. Сдержанного, отстраненного, для многих холодного, а для неё иногда робкого. Своего. Его челюсти сжаты, в глазах — обжигающая темень. Голос скрежещущий, режет похлеще наждачной бумаги. Но больше поражают перемены в Тэхене: в стеклянном взгляде мелькает истинный садизм, которым он упивается. То, как он искусно подбирает слова, говорит о том, что для него происходящее — своего рода шоу. То, как вспыхнули глаза Тэхена при виде удара, или как Чонгук фактически наступил на парнишку, не просто пугает Валери. Эта беспричинная жестокость близких людей выворачивает внутренние органы наизнанку, душит, крушит в пыль. Будто измываются они сейчас не над Минджуном, а над ней самой, вдавливая в землю.       — Даже не знаю, что более жалко: твой блядский поступок или то, как ты сейчас трясёшься от страха. Смотреть противно. — Чон сплевывает в сторону, наконец убирая ногу со спины парнишки, и тот жадно глотает воздух, ведь лёгкие долгое время были сдавлены.       — Он сказал, что о зачёте за семестр я смогу только мечтать, если не скажу правду. Клянусь, я говорил, что это я украл ответы, но он не поверил! Не поверил!       — И даже как-то печально, крыска. Ты так быстро раскрыл все карты. А я настраивался на веселье, что ли… — Тэ раскусывает конфету зубами с характерным хрустом и откидывает пластиковую палочку в сторону. Она летит прямо к ногам Валери, отчего она даже непроизвольно пятится назад.       Тэхен лезет во внутренний карман своей джинсовки за пачкой сигарет. Вытягивает из неё одну, зажимает между губами, а затем тянет руку вверх, предлагая Чонгуку. Тот не отказывается.       — Он угрожал отчислением, и я испугался! Вылечу из академии и никогда не смогу вернуться. Я испугался! — Минджун, кажется, уже на грани.       — Знаешь, мне вот всегда было интересно, — Тэ говорит с сигаретой в зубах, пока шарит рукой в другом кармане в поисках зажигалки. Наконец найдя, прикуривает сигарету и продолжает щёлкать серебряным предметом, которую Валери безошибочно узнаёт. — Боятся ли крысы огня?       Тэ с полный безразличием на лице подносит зажигалку к лицу Минджуна, намереваясь снова щёлкнуть, чтобы зажечь маленький огонёк.       — Вот и посмотрим, чего ты боишься больше: Квона… или огня. Чонгук?       Чон хватает свою жертву за плечо, рывком заставляя сесть. И тот прикрывает глаза от усталости или скорее безвыходности своего положения. Тэ подносит к его лицу зажженную зажигалку, отчего тот шипит и морщится. Валери с ужасом наблюдает, как маленький огонек почти касается кожи. Но Тэ лишь играет, не намереваясь действительно обжечь огнём: с восторгом смотрит за тем, как изворачивается Минджун от нестерпимого жара, словно маленький червячок, уже попавший на крючок, но всеми силами старающийся с него сорваться.       — Тебя так пугает зажигалка? — На лице Тэхена расцветает деланное удивление. Он убирает зажигалку обратно в карман, — Боюсь даже представить, что было бы, будь это настоящее пламя…       В правой его руке и вправду вспыхивает настоящее пламя, столбом ползущее вверх. Огонь зависает над тэхеновой ладонью между ним и пареньком. Минджун в стену готов врасти, лишь бы отдалиться пламени. Зажигалка теперь кажется сущими цветочками.       — Откуда мне было знать, что он аннулирует ваши тесты? Я, честно, я не знал…       — Ох, крыска, он не только аннулировал наши тесты… но и курсовые за семестр он тоже аннулировал. А мы с Чонгуком целую херову тучу часов на них убили… вот жалость.       — А еще он нам с тобой сказал до конца семестра в его классе не появляться. Помнишь, Тэхен? — Чонгук вытаскивает тремя пальцами с сигарету изо рта или то, что от неё осталось, и выкидывает фильтр в сторону.       — О, у меня, в отличии от Кан Минджуна, с памятью нет никаких проблем. — В глазах Тэ вспыхивают нехорошие искры, и Минджун понимает, что ублюдки его просто так не отпустят. — Теперь понимаешь масштабы катастрофы?       — Я не… я не знал, что так будет…       — Квон не знал, что мы спиздим ответы, ты не знал, что мы тебя подставим, мы не знали, что ты окажешься псиной трусливой, и что после обеда будем сидеть не в библиотеке, а испытывать твою шкурку на прочность… замкнутый круг ничего не знающих, получается?       — Тэхен, я просто пытался…       — Спасти свою паршивую шкуру? — Договаривает за паренька Тэ ледяным тоном.       Бесцветный голос резко контрастирует с улыбкой на его лице. И Минджун, как и Валери, уже догадывается, что его ждёт.       — Только вот ты, наверное, не в курсе, что тут у нас стучать не принято. Но не переживай, мы с Чонгуком быстро научим тебя здешним порядкам. — Тэ кладёт одну руку на худое плечо паренька, отчего тот дёргается, словно испуганный заяц. Другой он тушит окурок прямо о бледную шею своей жертвы. Минджун пытается вырваться, скулит от боли, но Тэ крепко держит его за плечо.       От этой картины Валери в очередной раз чувствует приступ тошноты. Если, будучи в своем сознании с Тэхеном, ей было плохо физически, и так организм реагировал на чужое вторжение, то сейчас тело всего лишь пытается справиться с последствиями потрясения от увиденного.       — Посмотри на себя… от одного маленького ожога верещишь как раненый щенок. Что же будет, когда я возьмусь за тебя? — Чона же, напротив, картинка забавляет. Правда, он не улыбается с каким-то садистским блеском в глазах, как Тэ. На его лице — неподдельное отвращение: парень глумится над чужой слабостью и страхом. Минджун ему противен до мозга костей. Потому что слаб.       — Двое против одного. Легко изображать из себя крутых, да? — Возможно, от нахлынувшей боли и адреналина Минджун смелеет. И совершает ошибку.       Улыбка на губах Тэхена быстро меркнет. Он встаёт с корточек, стряхивает с джинс нападавший пепел, а затем рывком поднимает Минджуна на ноги, заводя его руки назад. Тэ крепкой хваткой держит парня со спины, и даже как-то тепло кладёт свой подбородок тому на плечо. Только вот, слова и ледяной голос, в который раз идут вразрез с мимикой и действиями, отчего по коже холодок бежит.       — Прежде чем лаять… — Тэ смотрит на Чонгука из-за чужого плеча, а затем в странном, почти зверином оскале выдыхает в висок Минджуна — Научись, блядь, кусаться.       А затем, Чонгук словно по команде срывается с цепи, обрушивая на Минджуна целый шквал ударов, которые приходятся больше на верхнюю часть тела: то живот, или реже лицо.       Валери, кажется, даже вскрикивает, зажмуривая глаза. Это не они. Это не могут быть они. Она видела зверей в человеческой шкуре, но точно не своих Чонгука и Тэхена. Хотя даже в звериных глазах она видела больше человечности, чем в их. Это просто не может быть правдой.       Очередной водоворот утягивает ее с заднего двора Академии черт знает куда. От ощущения невесомости в теле и тяжести в голове она уже порядком устала. Скорей бы этот кошмар закончился.       Только он по ходу только начинается. Ведь в следующий миг Валери открывает глаза на уже до боли знакомом холме, который простирается над академией. Воздух чуть холоднее, да ландшафт менее красочен. Валери оборачивается на шорох сухой листвы и веток: мимо неё проходят все те же Тэхен и Чонгук. Валери замечает совсем крохотные перемены: мятный цвет волос Тэ чуть поблек, у Чонгука под глазами залегли круги от недосыпа. Они, не торопясь, идут вверх, проминая под подошвами ботинок жухлые листья.       — Хоби устраивает тусовку сразу после концерта. Пойдёшь? — Спрашивает Чонгук, на ходу прикуривая сигарету.       — Прямо в Академии? В общаге? Руководство ещё после прошлой его тусовки не отошло. — Тэхен тоже прикуривает, выпуская облако едкого дыма.       Валери приходится идти за ними на ватных ногах, чтобы разбирать то, что они говорят, и не дай бог, остаться в лесу, навевающим дрянные воспоминания, одной.       — …Ещё один рейв, и ему придётся искать другое помещение для всеобщего веселья…       — Так ты пойдёшь? — Чонгук стоит на своём, пропуская шутку друга мимо ушей.       — А ты? Ты бы отоспался по-хорошему… а то лицо уже совсем цвета помоев.       — Доделывал курсовую Квону полночи. Которую он нам с тобой ещё аннулировал. Сраный Кан Минджун…       — Что-то мне кажется, ты на нашего доброго приятеля не просто так зуб точишь…       Несмотря на то, что оба курят, к чертям убивая свои лёгкие, шага они не замедляют. Даже идя вверх по склону. И Валери за парнями еле поспевает, с парализующим ужасом понимая, куда именно они идут.       — Не нравится мне, как он на Юндже косится… стоит ей случайно на него глянуть, он уже слюной исходится.       При упоминании чужого женского имени сердце саднит. И даже на языке горечь появляется.       — Твоя Юндже та ещё шлюшка. Неудивительно, что она клеет парней за твоей спиной.       — Во-первых, она не моя. Пока что. Во-вторых, с чего ты взял, что она…       Не успевает Чонгук договорить, как Тэхен его опережает —       — Спорим на пятнадцать тысяч вон, что я трахну твою Юндже на вечеринке Хосока?       Правое запястье Чона сжимается в кулак, но для Тэхена этот невербальный жест остаётся незамеченным.       — Ну попробуй. — Цедит он. Валери даже не нужно видеть лица, чтобы понять: парню идея совсем не по душе.       — Или оставим эту работенку Минджуну? Хоть раз этой крыске свезёт… хоть в чем-то.       — Ты мне что-то показать хотел? — Спрашивает Чонгук, топча окурок сигареты ботинком.       — Да. — Тэхен проделывает то же действие, а затем поднимает голову. — Мы уже пришли. Знаешь, что это?       Из-за их спин Валери видит то, что вновь и вновь будет рождать внутри немой вопль, сколько бы раз она эту чёртову конструкцию из веток не видела. Они втроем вновь оказываются у арки — прохода в другой мир.       Психика трещит по швам, больше не выдерживая бьющего по голове напряжения. Нутро разъедает жуткое желание прибегнуть к хорошо знакомому способу спасения — бегству. Ноги сами несут девушку, не чувствуя под собой земли. Бежит она сквозь пелену на глазах, не вниз по склону, не в академию, а куда-то в сторону, в лес, заодно и подальше от арки, и от незнакомых молодых людей.       Сама не замечает, как листья под ногами начинает покрывать рассыпчатый снег. Он же укутывает и макушки деревьев. Температура воздуха значительно падает, заставляет кровь в венах превращаться в лёд, сковывая движения, отчего ноги начинают заплетаться. От обилия белого снега глаза начинает резать, и Валери уже ничего не может разобрать. Неудивительно, что и корягу, скрытую покровом снега, она тоже не видит, цепляется за неё ногой и падает, чувствуя под собой твёрдый лёд. Ударяется так, что из легких вышибает воздух, будто все по-настоящему. Она скользит на несколько метров вперёд с места падения, слыша под собой утробный хруст льда. Ладони саднит и жжёт от холода.       Но подняться со скользкого льда сил нет, Валери слишком истощена, и будь ее воля, она бы так и осталась лежать в снегу. Пока он не засыпал бы ее полностью.       — Долго же я тебя искал. — Знакомый голос бьет по сознанию сильнее кувалды. Знакомый. И одновременно уже совсем другой. Валери отчетливо слышит в нем тёплые нотки, только вот воспринимаются они уже по-другому, насмешливо, саркастично.       Остаток сил хватает на то, чтобы только поднять голову, поднявшись на локтях. Вместе с Тэхеном к Валери вернулись и головокружение, и расплывающийся фокус, и тошнота, и слабость в ногах.       — Что же там за той дверкой такого, что ты так далеко убежала? — Тэ возвышается над маленькой фигуркой огромной тенью. Расплывается в глазах Валери. Кажется, тянет руку, чтобы помочь подняться, но Валери неосознанно отползает назад: тело реагирует неожиданно быстро.       Ей требуется время, чтобы напомнить себе, что это не тот Тэхен из своих собственных воспоминаний, не тот, с кем она была незнакома, а другой. Ее, вроде как, лучший друг.       — Что случилось, разноглазка? — По голосу можно сказать, что Тэхен встревожен. Замечает разительные перемены в поведении Валери. Ужас в ее глазах. Руку он все же опускает.       Валери лишь мотает головой. Не может собраться с духом: слишком сдавливает виски, слишком громким становится гудение в ушах. Кажется, она слышит свой собственный кровоток. В моменты плохого физического самочувствия, бывает, проще перестать существовать. Именно этого Валери сейчас и хочет. Провалиться.       Несуществующий мир будто слышит ее желание и откликается: под ладонями раздаётся треск. Валери быстро осознаёт, что ее вынесло не просто на маленькое болотце, затянутое льдом; она посреди довольно большого озера.       — Не двигайся… Хорошо? Я тебя достану. — Тэ даже видит огромные трещины, расползающиеся от Валери в разные стороны. Он, конечно, понимает, что и лёд, и озеро и даже этот лес — все ненастоящее, всего лишь проекция его сознания, но от этого даже страшнее: Валери не утонет, но кто знает, куда ее занесёт в следующий раз?       А Валери как будто именно это и страшит. «Я тебя достану» — гулко отдаётся эхом в голове, переплетаясь с вибрирующим шумом. Обезумевшее от усталости сознание меньше всего этого хочет, и руки неистово ударяют твёрдую поверхность под собой, проламывая внезапно истончившийся лед. Очередное бегство.       Теперь Валери бежит от Тэхена. Ну как бежит… падает, проваливается в ледяную воду, которая тут же сковывает огнём лёгкие, обжигает кожу. Валери не понимает, что ощущения эти нереальные, хоть и пытается себя в этом убедить. Но чем глубже она идёт ко дну, тем быстрее отступает головная боль. Вместе с тем и мутнеет мужской силуэт над толстой коркой льда.       Валери выталкивает из несуществующего мира неведомой силой притяжения. Глаза она открывает, уже будучи в своём теле, пытаясь заглотнуть как можно больше воздуха и вдоволь им надышаться. Обнаруживает, что паршивое состояние никуда не делось: дрожь в руках и слабость во всем теле все ещё с ней. Кроме того, мозги будто кто-то доставал и разок пропустил через мясорубку, вернув потом обратно. Первое, что она обнаруживает — капли крови на собственной рубашке, стекающие из носа по подбородку. Спасибо, что хоть не рвота.       Тэхен безмолвно сидит напротив, поднеся левую руку к лицу. На его одежду капают угольно-чёрные вязкие капли. Он обескуражен, поражён. Непроницаемая радужка глаз трещит, выдавая неожиданное удивление.       — Почти. — Едва шевеля губами говорит он. Пальцы замирают в ничтожных миллиметрах от кожи.       Его рука опускается к салфеткам, и Валери замечает то, что не заметил сам Тэхен: маленькое чёрное пятнышко на скуле. Пятнышко, говорящее о ее победе.       — Надо же. Вам удалось меня удивить. — Произносит Кёнхи. Только вот к кому именно обращается непонятно. А затем выдыхает — Янг Валери. Вы сегодня получаете высший балл.       — Я… прошу меня простить. — Слова даются с великим трудом. Особенно, учитывая новый приступ тошноты.       Валери поднимается со злосчастного стула и на ватных ногах спешит покинуть аудиторию, пока конфуз не приключился прямо там. Выворачивать содержимое желудка на глазах сразу у сорока людей казалось не самым приятным занятием, и делать это Валери предпочитала все же в одиночестве.

***

      — Ты точно меня избегаешь. — Хмыкает со спины Чонгук.       Валери не знает сколько прошло минут или даже часов после пары по ментальной магии. Не знает, сколько она просидела на одной из лавок лабиринта, выдыхая ледяной ноябрьский воздух. Даже, казалось бы, тёплая куртка едва спасала от холода.       На слова Чонгука она никак не реагирует. Даже не сразу понимает, что с ней кто-то говорит. Но внимание на нарушителя покоя все же приходится обратить: он перепрыгивает спинку скамьи и оказывается слишком близко к ней, заключает в замок своих объятий.       — Долго ты тут прячешься?       — Не знаю.       — Я тебя все равно нашёл. — Чон улыбается одним уголком губ и чмокает девушку в висок. Поразительно, какими чистыми кажутся его тёмные глаза. Где же тот жестокий и бесчеловечный зверь, заключённый за их радужками? — Как ты себя чувствуешь?       Валери вспоминает, как приклеилась к ближайшей от аудитории мусорке минут на десять. Вспоминает, как отмывала засохшую на шее кровь перед зеркалом в женском туалете. Пыталась избавиться и от следов на рубашке, но потом плюнула, и ушла на улицу в мокрой. Но легче стало значительно.       — Ужасно. Вместо мозгов будто…       — Фарш? — Заканчивает Чонгук. Он подбирает поразительно точное слово. — Контроль чужого разума — самый сложный вид магии. И самый неизученный. И опасный.       — Чем? — Валери задаёт вопрос на автомате, чтобы создать видимость заинтересованности. На деле же ей просто хочется отключиться и уснуть прямо на этой лавке.       — Отправляясь в дебри чьего-то сознания, ты все равно что отправляешься в космос. Бешеная нагрузка на организм и психику. Плюс никогда не знаешь, кончается ли где-то эта безумная вселенная или нет. Если тебе и удалось проникнуть в чей-то мозг… ты всегда рискуешь в нем потеряться.       Валери молчит. Не знает, что ответить. Вспоминает, как чуть не захлебнулась ледяной водой в сознании Тэхена, отчего под кожей снова холодеет.       — Ты впечатлила не только Кёнхи, но и весь наш курс… — Выдыхает Чонгук. Он сильнее обхватывает талию девушки, притягивая к себе. От близости чужого тела становится теплей, — Да и чего уж таить, меня тоже. Целых пятнадцать минут в чужой голове…       — Пятнадцать?! По ощущениям прошли часы…       — Я заволновался, когда у тебя из носа пошла кровь. Но Кёнхи вас не спешила вытаскивать. Ей было интересно, кто же одержит победу.       — Так это она нас вытащила? — Валери вспоминает, как ее выталкивало из ледяной воды будто на поверхность.       — Да. Пятнадцать минут — нешуточно долго. На тебе уже лица не было. Я даже подумал, что если она не вытащит вас из транса, то это буду я… — Чертыхается Чонгук, не забывая обругать старушку Кёнхи.       — Тэхен рассказал, что ты видела. — Внезапно и спокойно говорит он. Только это спокойный голос почему-то ударяет похлеще любого кулака.       — Он знает, что я видела?       — Конечно, знает. Ты же все-таки была в его голове. — С трудом отвечает Чонгук. Чёрные глаза смотрят не на нее, а куда-то перед собой. — Даже поразительно: ты проникла в голову самого Ким Тэхена. Стоит мне залезть в его мысли, засранец сразу выталкивает меня оттуда… как тебе удалось?       — Я не знаю. Все получилось… как-то само. — Говорить становится трудней. Валери стала невольной свидетельницей чужих тайн… или скорее прошлого, и Чонгук теперь тоже был в курсе.       — Я догадываюсь, какие у тебя сейчас чувства. — Он осторожничает, заходит издалека. — Знаешь, если бы я сам увидел себя тогда… то точно бы вправил себе мозги.       — Другим ты вправлять мозги любил больше? — Слова вырываются из-за зубов. Валери даже прикусывает свой язык, не понимая, как колкость вылетела сама собой.       Чон тяжело вздыхает и размыкает кольцо рук, вместе с тем забирая тепло.       — Слишком много в последнее время стресса для тебя одной, не находишь? Хочу предложить тебе кое-что. — Чонгук игриво поднимает брови, что говорит о том, что его изобретательный ум что-то снова придумал.       — Опять?!       Чонгук искренне смеётся, отчего даже становится неловко.       — Давай сбежим отсюда? К морю. В Пусан. Вернёмся завтра.       — К морю?! С ума сошёл? Середина учебной недели же.       — И что? Тебе разве уже не тошно от бесконечных пар? Забудешь про все, расслабишься… мы побудем только вдвоём… — Он берет девушку за руку и переплетает их пальцы. На самом деле это одна из его милых привычек, которые Валери частенько подмечала. Ей от этого жеста всегда становилось спокойнее. — Соглашайся…       Признаться честно, отказать Чонгуку очень тяжело. Особенно когда он вот так держит за руку и смотрит с детской надеждой в глазах. К тому же, что она теряет? Пропустит парочку пар? Один день в Академии, которая уже успела осточертеть? К тому же, предложение остаться «наедине» звучало многообещающе и так соблазнительно сладко. Чонгук предлагает вырваться, а это сейчас — то, что нужно.       — Ладно. Поехали.       — Серьезно? — Чон, точно дитя малое, не верит ушам. — Я так и знал, что хорошие девочки всего лишь притворяются хорошими.

***

      Они с Чонгуком, должно быть, поступают суматошно и несколько сумасбродно, нарушают сразу несколько школьных правил, но от того волнительнее на душе. В самом хорошем смысле. Валери следует совету Чона и много вещей с собой не берет: бросает в рюкзак зубную щетку, да расчёску.       Им приходится проскользнуть через задний двор, обойти старые постройки и прошмыгнуть через дыру в полуразрушенной стене, которую Валери впервые показал Юнги. И кажется, он был не единственным, кто знал про существование этой потайной лазейки.       Ещё какое-то время они идут сквозь лес и выходят на трассу, где их уже ждёт знакомая Ауди. Ожидать её у ворот Академии было бы слишком нагло. Водитель не задаёт никаких вопросов и молча увозит их прочь от замка.       Они сбегают. Неприкрыто и нагло сбегают. И обоим это нравится до чертиков. Колесить по ровным дорогам мимо темнеющих гор, сплетать пальцы и делить один на двоих трек в наушниках, пока ноябрьский дождь моросит по стёклам авто. Валери кажется это чем-то нереальным. Сказкой.       Едут они довольно долго и к месту назначения добираются под вечер, когда за тонированным окном уже темнеет. Валери думала, что, оказавшись в Пусане, они пойдут в какой-нибудь отель, но машина останавливается у небольшого особняка на песчаной сопке.       Молодые люди быстро покидают машину и направляются к темнеющему на фоне неба дому. Доносящийся с берега шум волн ласкает слух. Как давно Валери не слышала море. Тут даже воздух пахнет по-другому — солью, хоть и холоднее раз в десять из-за повышенной влажности. Но от тёплой руки Чонгука будто и всему телу тепло.       — Это дом моей семьи. Мы жили тут до того как переехали в Сеул. Теперь приезжаем только летом, а все остальное время он пустует. — Говорит Чонгук. В голосе его Валери слышит радостные нотки: парень действительно счастлив вернуться домой.       Он быстро подносит руку к дверной ручке, и та, без всякого ключа, послушно проворачивается, впуская гостей внутрь.       Дом встречает тишиной и темнотой, а ещё затхлым запахом пыли и влаги. Чон щёлкает выключателем, но ничего не происходит.       — Черт. Завтра надо будет посмотреть щиток. Тут часто шквальные ветра… обрывают электролинии. Я достану свечи.       Раздеваться приходится на ощупь. Они бросают куртки и обувь в прихожей и следуют вглубь дома. Чон и вправду находит целую кипу свечей, которые спасают положение и, если уж на чистоту, даже придают особую атмосферу. В доме зябко и сыро, но и эта проблема быстро решается: Чонгук включает отопление и достаёт мягкий плед. И поскольку они пропустили ужин в Академии, а в Пусан приехали достаточно поздно варианта с пропитанием остаётся два: сбегать до круглосуточного магазинчика рядом с автобусной остановкой или устроить набег на припасы Чонов. Благо, такие у них в доме есть: Чонгук с ликующим воплем находит на полках рамен и токпокки. Не самый здоровый ужин на свете, но на голодный желудок однозначно самый вкусный.       И этот вечер Валери без колебаний может назвать одним из лучших за последние месяцы: полуфабрикатная еда, свечи, разговоры ни о чем. Каждая секунда наполняется волшебным спокойствием и теплом. Валери наблюдает за тем, как десятки огоньков отражаются в темных глазах напротив, как Чонгук орудует палочками, поглощая пищу, и у неё сердце тает. Хочется остановить время и провести так вечность. Ну или, по крайней мере, жить этим моментом пока не надоест. И ей бы не надоело. Она это точно знает. Жаль только, что даже в магическом мире останавливать время не под силам ни одной ведьме.       — Не хочешь прогуляться? — Внезапно предлагает он, когда с пищей покончено.       — В такой холод? Ни за что. В доме хотя бы чуточку теплей. — Вылезать из тёплого кокона, который она соорудила из пледа — последнее, что сейчас хочется.       — Оно того стоит. Поверь. Поднимайся.       Чонгук не оставляет выбора. Сам направляется к прихожей, чтобы накинуть куртку. Валери очень не хочет высовываться наружу, но если Чонгук что-то задумал…       Он тушит мановением руки все свечи и запирает двери. Ведёт Валери вниз по небольшому склону, на котором устроен дом. Ведёт вниз, к морю. Влажный песок проминается под ботинками, и Валери думает, как бы они совсем не промокли. Чёрные волны спешат к берегу, накрывая одна другую, звонко булькая. И мозг даже не верит, что вдали от этого моря есть какая-то другая жизнь, академия, ее секреты и тайны, изматывающие пары и учеба в принципе. Этот вечер свободен от домашних заданий и ночных кошмаров, тяжелых мыслей и переживаний. Валери все это отпускает с убегающими с берега волнами.       Только вот, волны имеют свойство возвращаться. И возвращаются и переживания, когда Чонгук начинает разговор —       — Давай поговорим о том, что ты видела? Ну… в мыслях Тэхена.       В горле быстро появляется ком, пальцы леденеют. Или леденеют они от промозглого холода, а не от переживаний.       — Не хочу, чтобы у тебя возникли ложные представления…       — То есть, то что я видела — было ложью? — Чеканит она. Удивляется, как быстро холод снаружи проникает внутрь, окутывая собой нутро.       — Я бы хотел, чтобы это было ложью. — Без запинки говорит Чонгук. — Но, увы, это правда.       Они подходят к большому валуну, на который Чон предлагает взобраться. Камень влажный, и джинсы рискуют быстро промокнуть, но вести разговор сидя намного удобней.       — Тот случай с Кан Минджуном… он многое поменял. Заставил нас с Тэхеном на все взглянуть… с другой стороны. Я не оправдываюсь и каждый день просыпаюсь с чувством этой ебаной вины… и она давит. Давит ужасно. Не даёт дышать.       Валери даже представить сложно каково это — осознавать, что кто-то серьезно пострадал умер из-за тебя. А ещё сложнее понимать, что страдает от этого небезразличный ей человек.       — Как думаешь… Тэхен тоже сожалеет? — Валери хочет верить Чонгуку. Верить, ведь перед собой видит совсем другого человека. А вот изменился ли Тэхен?       — Тэ говорит, что сожаление — горькое чувство безысходности, когда ничего больше нельзя сделать. Сотрясение воздуха понапрасну. Но я знаю, что внешнее безразличие — его способ справиться с потрясением. В душе он все равно переживает. И все равно сожалеет.       Слова Чонгука заставляют скребущую боль внутри стихнуть. Немного. Увиденное сегодня будто раскололо реальность надвое: Валери видела две стороны своих друзей, а какая из них была правдивой — понять чудовищно сложно.        — …Я просто… я не стану утверждать, что изменился. Всегда считал, что люди не меняются. Люди никогда, блядь, не меняются. Но я знаю, что могу быть лучше, чем я есть. И я хочу, чтобы ты это видела. — Жалко, что в темноте она не может рассмотреть его лица. Только лишь слушать, как голос смешивается с ритмичным шумом воды. Валери хочется обхватить его лицо ладонями, поцеловать, прижать к себе, сказать, что все в порядке, облегчить груз, который он на себя взвалил, но… внутренние механизмы железно блокируют любые порывы, говорят: «нельзя», «не смей», «не трогай». И она слушается.       — Это не единственное, что меня волнует.       Чонгук без лишних слов понимает, что она имеет в виду. Рано или поздно им пришлось бы обсудить услышанное в домике ведьмы.       — Твоя семья… устроила целые гонения на мою семью, и… и… — Язык не в силах произнести конец фразы, который должен звучать как: «… убила моих родителей». Впрочем, Чонгук и так все знает.       — Мне очень… очень жаль, Валери. Что все вышло именно так. Но я — не моя семья. Ты ведь знаешь? — Его профиль вырисовывается на фоне темно-синего неба и темнеющего моря. Уже такой знакомый. Валери наизусть знает все линии его лица.       — Знаю.       Она и сама себя успокаивала подобными фразами. Но это была всего лишь верхушка айсберга.       — Но что бы сказали твои родители, узнай они, кто я? Как ты представляешь наше знакомство? Выжившая дочка Янов, которых вылавливали по всему миру, заявляется в логово охотников. Девочка-полудемон.       — Ну какой же ты «полудемон»? — Чон бережно приглаживает ее волосы, обхватывает лицо ладонями, но Валери не останавливается —       — Как бы я тебя представила тете? «Это Чон Чонгук, семья которого нас с тобой хотела убить». Так что ли?       — Мы бы это решили, Валери. — Чонгук вкрадчивым и рассудительным голосом останавливает шквал переживаний и заодно её внутренний диалог. — Вместе.       И хотя она по-прежнему не видит никаких возможных решений в данной ситуации, от одного его «вместе» сердце покрывается карамельной корочкой. Это «вместе» такое хрупкое и нереальное, почти такое же как счастливый конец в сказках, но ей всем своим существом хочется в него верить.       — Посмотри на небо. — Шепчет он.       Валери не сразу понимает зачем, но когда глаза все же поднимаются вверх, дыхание перехватывает: черно-бархатное полотно прорезают вспыхивающие хвосты звёзд. Настоящий звездопад, который она видит впервые в жизни, отчего сначала даже сложно поверить глазам. Горящие дорожки моментально тухнут, будто это всего лишь выстрелы ракетницы, но тут же вспыхивают новые. На падающие звезды обычно принято загадывать желания, и Валери повезло увидеть даже не одну! Что значит, что в ее запасе этих желаний сразу несколько, но мысли разбегаются. Под своей рукой она чувствует тёплую и мягкую ладонь и понимает, что большего ей и не нужно. Все самое желанное уже сбылось, и оно здесь, рядом.       — Пойдём обратно. А то все задницы себе отморозим. — Бурчит «все самое желанное».       По возвращению в своё убежище они вновь зажигают десятки свечей, кутаются в плед и ещё какое-то время болтают. Болтают и болтают, пока огоньки на фитилях медленно гаснут. Как ни странно, сна ни в одном глазу, и даже тепло чужого тела в этот сон не клонит, а наоборот, бодрит. Распаляет. Лихорадкой бежит по коже. И Валери даже смелеет, запуская руки под тонкую футболку Чонгука, позволяя им гулять по его торсу. Он же замирает, некоторое время не обращая на этот жест внимания. Старается не обращать. Но даётся ему это паршиво.       Разговоры затихают, и Чон посылает к чертям все свои ограничения, обрушиваясь на Валери разгоряченной волной: нависает над ней всем телом, блокируя свободу телодвижений, утягивает в тягучий медленный поцелуй. А потом поцелуев становится запредельно много, Чонгук разбрасывает их по всему телу под собой: лицо, шея, плечи, грудь. Этой ночью он совсем другой — трепетный и нежный, движения выверены и осторожны, будто он боится причинить девушке какой-либо вред. И даже двигается он намного сдержанней, чем тогда, в ночь Хэллоуина. Хоть тело Валери и просит большего, просит его сорваться на беспорядочный ритм, хочет, чтобы он проник в каждую клеточку её существа. И под конец он всё-таки сдаётся, не может устоять перед внезапно вырвавшемся «будь жестче» из девичьих уст, такой маленькой, но грязной фразе. Валери вновь чувствует себя слишком мягкой и пластичной в его руках, под его напором, под жесткими толчками. Чонгуку не доставляет труда заставить её кричать от нахлынувшего удовольствия, а затем считать звезды перед глазами. Валери действительно нечего желать. Всё самое желанное уже сбылось.

***

      Сладкий сон нарушает странный грохот, который просто не получается игнорировать, хоть Валери и пытается изо всех сил. Она протирает глаза, посильнее кутаясь в плед. Гостиную, в которой они с Чонгуком и обосновались, не в силах подняться ни в одну из спален, заливает бледно-серый утренний свет. Валери наконец может рассмотреть светлый интерьер дома, но взгляд притягивает фигура, мельтешащая на совмещённой с гостинной кухне. Чонгук старается действовать аккуратно, но выходит хреново, и он забавно дёргается после каждого стука посуды. Валери находит скомканную футболку, которую вчера он любезно одолжил, и одевшись, крадётся на кухню на цыпочках. С одной стороны она даже не хочет отвлекать его, чтобы ещё несколько секунд полюбоваться мужской спиной. Обвивает его торс руками, прижимаясь к спине, чувствует, как он напрягается от неожиданности, но сразу же расслабляется.       — Уже проснулась?       — От такого грохота невозможно не проснуться. Что делаешь?       Она заглядывает ему за плечо, чтобы посмотреть, над чем парень колдует. Не буквально, конечно.       — Пока ты спала, я сбегал до магазинчика. Хотел приготовить рис и омлет, но ты, наверное, такое на завтрак не ешь. И решил испечь блинчики… правда, теперь думаю, что первый вариант был лучше… Пока я разобрался как делать тесто, вечность прошла…       Валери от такой искренней заботы становится так тепло на душе. Чёрствый и обольстительный Чон Чонгук пытается разобраться, как печь блинчики. Для неё. Если бы кто-то из Академии сейчас увидел эту картину, не поверил бы собственным глазам. Всей душой она хочет, чтобы таким было каждое утро… каждого дня. Всю её жизнь.       Утро пролетает так быстро, что Валери даже не успевает считать минуты. Возвращаться чудовищно не хочется, и она даже думает предложить Чонгуку остаться здесь на неделю-другую, хоть и знает, что на такую выходку не осмелится. Подруги успели с утра разорвать телефон своими сообщениями, и если бы Валери не явилась в Академию, они бы точно обратились в полицию. Среди кучи взволнованных сообщений Валери так же заметила и одно выделяющееся, от Тэхёна. «Ты в порядке?» — только и всего. Смысла отвечать она не видела, всё равно совсем скоро вернется и всё объяснит.       Чёрная ауди забирает Валери и Чонгука из маленького рая на земле, и она старается запечатлеть быстро уменьшающийся домик в своей памяти в малейших деталях. Никак не оторвет взгляда от окна, на что Чонгук смеется и обещает привезти её сюда летом, погостить на каникулах. И воображение Валери рисует сразу сотни волшебных картинок, строит целую тысячу воздушных замков.       Удивительно, но возвращаются они гораздо быстрее, чем ожидалось, и даже успевают на последнюю пару по демонологии. В Академии они появляются так же незаметно, как и исчезли, не вызвав никаких подозрений. Только им всё равно приходится разлучиться, чтобы элементарно переодеться и привести себя в порядок.       Закончив все свои макияжные ритуалы и переодевшись Валери спешит вниз, на первый этаж, где располагается аудитория Квона. Вне себя от пьянящего счастья. Всё ещё как во сне, ведь воображение продолжает строить сладостные ожидания о летних каникулах с запахом соли и солнца на коже. Слух будто всё ещё ласкают набегающие на берег волны и далёкие крики чаек. Она просто не может прекратить поток дразнящих сознание мыслей о том, как мокрые угольные пряди будут спадать на влюбленные глаза, как крепкие руки будут обхватывать её талию под водой, а её ноги обвивать его бедра, как весело они будут смеяться, пытаясь утянуть друг друга под поверхность воды. И как она будет засыпать на его груди прямо на пляже, касаясь щекой разгоряченной солнцем кожи.       Пленительные и живые иллюзии не хотят ускользать из головы, даже когда глаза видят совершенно иную реальность. Реальность, о которую крошатся все только что нарисованные картинки. Реальность, которая острым и искривлённым кинжалом вонзается прямо меж рёбер, задевая самое важное, жизненно-важное — сердце.       Прямо посреди коридора, среди толпы студентов она видит его — того, кого так живо и любовно рисовало её воображение. И руки, которые она представляла, сейчас обхватывают за талию совершенно другую девушку. И губы, которые осыпали поцелуями её тело ночью, накрывают сейчас другие. Девушка по-собственнически обвивает его шею, будто так и должно быть, жмётся всем телом. Дженни рядом с ним выглядит так, будто создавалась специально для него. Слишком красивая, чтобы Валери могла даже на секундочку встать с ней вровень.       Мозг отчаянно не хочет верить глазам. Он всё ещё где-то там, в сладких мечтах о лете и любви, в своём собственном иллюзорном мире. Но жить в мечтах бывает слишком опасно, ведь они, часто, не имеют ничего общего с реальностью.       Которая сейчас вновь и вновь пронзает окровавленное сердце отравленными когтями, заставляя захлебываться в ещё не выступивших слезах, рождая в легких вопль боли, которому она не позволяет вырваться наружу. Ватные ноги разворачивают её обратно и несут вверх по лестнице. Глаза застилают слёзы и Валери рискует оступиться на скользких мраморных ступенях, но разве есть ей до этого дело? Было бы даже славно, растянись она здесь и разбей свою голову о мрамор. Ведь тогда, мерзкая картинка бы померкла во тьме, пропала с глаз. И все глупые мечты, которым она позволяли захламить свой разум, возможно, вытекли бы вместе с кровью прочь. Да, это именно то, чего она сейчас хочет. Всем сердцем. Или тем, что от него осталось.       Но стоит ей достигнуть пролета третьего этажа, как тело врезается во что-то. Или точнее, кого-то. Хочет оттолкнуть и побежать дальше, но сильные руки не позволяют. Они вцепляются в предплечья и не дают продолжить путь. Да и чёрт с ним, Валери всё равно больше не может противиться удушливым слезам и позволяет им выплеснуться наружу. Обмякает в чужих руках.       — Валери?! — Низкий знакомый голос прорывается сквозь собственный плач. Сквозь слёзы она видит карие и обеспокоенные глаза Тэхёна. — Что… случилось?       — Чонгук… — Его имя срывается с языка, и его тут же хочется забрать обратно. Он не достоин даже и трёх первых букв из её уст. А она произносит все шесть, — Я…       Увиденное не поддаётся описанию. И вряд ли поддастся. Мозг всё ещё отказывается верить в такое бесстыдное и неприкрытое предательство. Валери просто хочется убежать так далеко, как только возможно. Спрятаться. Что она и делает, утыкаясь Тэхёну в грудь. Он инстинктивно обхватывает её руками, одна ладонь ложится девушке на затылок, начиная поглаживать.       — Прости, что налетела на тебя так и… — Она пытается говорить сквозь плач и невыносимую боль, от которой голос дрожит. Знает, что слёзы и сопли успели испачкать дорогую ткань мужского костюма, и за это тоже мысленно извиняется.       — Ничего… — Тэхён настолько обескуражен, что голос его опускается до шёпота, но звучит как всегда ровно, почти бесцветно. — Я о тебе позабочусь.       Валери, конечно же не замечает, что взгляд Тэхёна пересекается с другим — ошарашенным, потерянным, полным боли и сожаления. Чонгук замирает в тени у первых ступенек лестницы, не в силах подняться дальше.       — … Мы ведь друзья. — Медленно проговаривает над ухом Тэхён, не разрывая зрительного контакта с внезапным наблюдателем.