Santa doesn’t care

      — Что вы заберёте с собой с этой лекции?       Чонгук всячески игнорирует профессора Гийома. Так же, как и каждого выкрикивающего нечто вроде «совет о личных границах», «разделение рабочих отношений с внеклассными» и ещё несколько тех вариантов, что хочет услышать сам мужчина. Он может и от Чонгука не против бы получить хоть одно слово, вот только когда-то обожаемый профессором мистер Чон слегка не здесь и в ответ на уже привычный для всех вопрос прилетело бы «заберу с собой то же, что и принёс — уже пустой стаканчик из-под кофе и свой набитый мусором рюкзак». Всё потому, что парень присутствует в аудитории, на своём привычном месте — рядом с изо всех сил пытающимся оставаться в сознании Мингю — но фактически находится где-то в невесомости между своим телефоном, попытками игнорировать ноющие после вчерашней вечерней тренировки мышцы и лекцией по психологии. Ровно посредине, одной ногой там, другой тут, а руками держится за своего сонного приятеля, что сегодня решил усадить их обоих на первый ряд.       Это стало их то ли непроговорённым правилом, то ли некой традицией с тех самых пор, как после судьбоносной встречи первокурсников парни обнаружили в расписании несколько совместных предметов. Чонгук, вечно забегающий в кабинеты в последнюю минуту временами из-за нежелания выбираться из объятий своего парня, временами по причине банального «проспал», стал тем, кому занимает место самый пунктуальный человек, которого он встречал на своём пути. К тому же Ким Мингю ещё и ранняя пташка, так что сам Всевышний благословил их друг другом, чтобы баланс мира ни в коем случае не нарушался.       Ну или всё было предрешено.       С другими членами их банды первогодок у Гука не так часто совпадали предметы, а вот со своим соотечественником парня свела судьба, всё усаживая и усаживая рядом на разных дисциплинах.       В прошлом году они и вне университета зависали вместе довольно часто. Оба как-то быстро притёрлись друг к другу, стали теми, кто забивает места в библиотеке сразу для двоих или охотится за лучшими фруктами в кафетерии не только себе, пока их не расхватали. С Риком и Рэдом такого же типа близости не ощущалось, а с единственной девушкой в их компании отношения стали странными у каждого вышеупомянутого, стоило Рику и Кёрстен (сейчас, кстати, сидящую не так далеко от них с Мингю) сначала перешагнуть линию дружбы, а потом расстаться настолько драматично, что даже находиться в одной комнате для них стало невыносимым.       В прошлом году Ким Мингю стал первым другом Чон Чонгука в Чикаго. Затем он назвал этим словом ещё несколько человек, а после летних каникул… Они ещё ни разу не встречались за пределами университета. Ни с кем. Чонгук ответил отказом на каждое предложение, полученное в сообщениях и лично, у него в этом году катастрофически не ладится с вылазками из дома. С тех самых пор, как оставил своего парня в аэропорту Инчхона.       Ладно, сейчас точно не время вспоминать те душераздирающие попытки Чимина не заплакать во время их прощания на глазах у родителей, всё ещё каким-то образом не догадывающихся, что между их сыном и обожаемым ребёнком Кан Айон совсем не дружеские отношения. Лучше уж думать о нём в другом ключе. Например, зацепиться за мысль, что тот, кого Рик продолжает величать Принцом Эриком — Пак Чимин собственной персоной — крайне настоятельно советовал Чонгуку взять данный курс только из-за профессора Гийома, а значит этот великий знаток ещё в прошлом году дал понять: его советы насчёт учебы слушать ни в коем случае не надо.       Но стоит отдать должное, первые два семестра с дополнительными занятиями от их довольно строгого преподавателя казались очень даже занятными. Пак не иначе как знал, что они поладят. Чонгук зарекомендовал себя как любитель задач посложнее и настоящий мастер докладов. Вот только это действительно было в прошлом. Сейчас же отопление в общежитии, безкофеиновый кофе и что там Чимин сегодня приготовил на ужин интересует парня куда больше, чем каждый профильный предмет, не говоря уже про какую-то там психологию.       Чонгук Чон: Ты заходил сегодня в общежитие?       Джин Ким: Н       Даже если кто-то обратит на парня внимание, ему всё равно, ни один косой взгляд не в силах остановить его от шумного вздоха. Получается на самом деле так тяжело и громко, что этот звук вполне может дойти даже до ушей профессора за кафедрой.       Его сосед по комнате настолько… своеобразный. Кто угодно, практически каждый, кого знает Чонгук, воспользовался бы эмоджи, если нет никакого желания раскошеливаться на письменный ответ целиком, но, как все уже успели понять, не Джин. Этот парень считает вполне достаточным сообщение, содержащее всего одну несчастную букву. Будто вторая (не говоря про последующие в словах подлиннее) уже платная или внезапно куда-то сбежала от своих соседей по клавиатуре.       Чон на самом деле прекрасно понимает, что происходит. Джин вот таким нехитрым способом пытается показать: я не намерен вести с тобой переписку, отвали. В этом Чонгук уверен так же железобетонно, как и в том, что его волосы ни разу за двадцать лет не были окрашены. Всего лишь существующий факт. Дело не в интуиции и не в сверхъестественной чуйке, просто за всё время совместной жизни оба студента научились понимать некоторые настроения друг друга, так же как и замечать плохие или хорошие привычки, предпочтения и вещи, не входящие в список «могу кое-как вынести». А ещё парень знает, что, даже если Джин пришлёт ему одну только точку, они всё равно встретятся, как только стены аудитории перестанут давить на уставшего от попыток вычислить того, кто из присутствующих мог бы знать о миндале и кофеине Чонгука.       На самом деле это смахивает на паранойю, но Гук всю пару внимательно осматривает всех бедолаг, находящихся по бокам (ещё раз спасибо Мингю за первый ряд), и вертится слишком часто, чтобы каждый сидящий позади не обратил внимание на его ищущий взгляд. И если на чистоту, Чонгук даже не уверен, что именно так яростно пытается обнаружить. Плакат с надписью «это была я» с прифотошопленной фоткой Оленны Тирелл для каламбура? Или тех же девчонок, из-за которых его друг начал посещать психотерапевта и до сих пор борется с возникшей на первой курсе социальной тревожностью?       В любом случае сегодняшняя попытка вычислить виновника не увенчивается успехом, хоть парень и посвятил этому почти всю последнюю в этом году лекцию (посвященную подготовке к экзамену, между прочим) Гийома.       Чонгук Чон: Ты в салоне?       Чонгук Чон: Или со своими зубрилами?       Джин Ким: 1       — Я рад, что вы сделали столько выводов, — продолжает профессор, в то время как Чонгук думает о том, как филолог вообще может прислать ему чёртову цифру в виде ответа. — И вы конечно же записали всё у себя в телефоне, не так ли, мистер Чон?       Мингю очень запоздало толкает Гуково левое колено своим. Вот только здесь не поможет ни пинок посильнее, ни даже нечто похожее на него. Волшебной палочке также не удастся заставить каждого обратившего своё внимание на Чонову скромную персону резко отвернуться. Когда-то столько пар глаз, прикованных к нему одному, смутили бы Чонгука, но сейчас он лишь неправдоподобно широко улыбается, всё же соизволяя заблокировать телефон. Парень даже не пытается спрятать гаджет в карман или хотя бы для приличия оставить на коленях, вместо этого он с выражении полного безразличия на лице и абсолютном невозмутимым тоном отвечает, пока незаметно для всех пытается дать Мингю сдачи, но промахивается мимо голени и пинает перегородку стола, выглядя ещё большим дураком, чем до этого.       Проклятый курс психологии, долбанная аудитория и ненавистный первый ряд.       — Конечно. Не дай бог забуду.       — Тогда я с удовольствием проверю вашу память на следующей неделе.       Почему-то кажется, что дело не только в том, что некогда любимый студен одного из самых строгих профессоров провёл полтора часа, занимаясь чем угодно, только не тем, что от него потребовал бы любой уважающий себя учитель. За один семестр Чонгук, к удивлению многих, умудрился пройти путь от «с радостью помогу с разбором некоторых работ» к «меня не было две недели, я понятия не имею, о чём тут идёт речь», и да, это подпортило отношения с Гийомом. Знатно.       Телефон, как назло, загорается из-за нового сообщения, ещё и вибрирует особенно громко из-за закрытой крышки ноутбука, чем вызывает смешок у сидящей где-то за его спиной Кёрстен Холл и ещё у нескольких студентов, услышавших подсиленный пластиком звук.       — Вы знаете, я вас не разочарую, — всё так же невозмутимо, с явной скукой в голосе.       — С вашими последними успехами я бы не был так уверен.       Чонгуку на самом деле хочется сказать «да пошёл ты», вот только Америка изменила его не настолько сильно. Он никогда и ни за что себе подобного не позволит. Хоть ещё в начале этого года он не думал, что собственными действиями даст кому бы то ни было причины усомниться в своих знаниях или способах доказать их, но на данный момент имеем то, что имеем. За последние пару месяцев прогулов накопилось достаточно, а желание наверстывать упущенное или хотя бы делать то, чем усердно занимался раньше, улетучилось примерно в то же время, когда кое-как удалось перенести первый месяц без Чимина.       — На этом мы закончили. Удачи с подготовкой к тесту, — после долгого взгляда на Чонгука всё же объявляет профессор, позволяя начаться привычной суете.       Каждый желает побыстрее выбраться на свободу, в то время как Чонгук тянется к телефону проверить, не от Пака ли ему что-то прилетело. Кёрстен прощается с Мингю и Чонгуком, всё ещё насмешливо поглядывая на последнего, но это едва ли волнует пребывающего в собственных мыслях парня. Он просто кивает. Так же, как и в ответ на удар Кима в плечо, по силе слегка превосходящий тот, что мог бы сойти за обычное прощание.       И они снова расходятся. Снова прощаются до следующей лекции. Или до обеда. До чисто случайной встречи на территории кампуса.       Джин Ким: Даже не думай приходить!!!!!!       Чонгук хмыкает, наконец поднимаясь с места.       Чонгук Чон: Какое кошмарное количество знаков восклицания. Так ещё пишут? Иу.       Джин Ким: Я закрою дверь.       Чонгук Чон: У тебя там что, твоя несуществующая Джина, наконец, материализовалась?       Джин Ким:🖕       Чонгук Чон: Какое облегчение, ты знаешь про существование эмоджи.       — Мистер Чон. — Видимо, так быстро смыться сегодня не получится. Чонгука тормозят, как только он спускается с последней ступеньки. — Я действительно надеюсь, что вы постараетесь на экзамене. Не хотелось бы ещё больше портить успеваемость такому на самом деле умному парню.       Снова та же натянутая улыбка касается Гукового рта.       — Я сделаю всё, что в моих силах.       Очередной дежурный ответ, очередная ложь, в которой он внезапно стал упражняться всё больше и чаще, потому что даже сейчас сил у Гука куда больше, чем тот мизер, что он прикладывал в минувшие недели. Для этого в последнее время просто нет вдохновения. Ни для чего нет, конец семестра сказывается как никогда явно. Ещё в школе случалось такое, что к новому году половина одноклассников успевали стать двойниками выжатого лимона, но этот год переплюнул все случившееся ранее. Если это выгорание внезапно наградило ленью и постоянным желанием принять горизонтальное положение (обязательно с телефоном и Чимином на том конце провода), то Чон не просто выгорел, его сожгло полностью. Даже пепла не осталось — всё исчезло.       — Чонгук, — тише говорит мужчина, но тон становится наооборот серьёзней. — Я был искренне рад видеть вас на своих лекциях весь предыдущий год, но в этом мне действительно не удаётся узнать в вас того же студента. И, поверьте, я не первый преподаватель, который это заметил. У вас всё хорошо? Есть что-то, что мне нужно учесть?       Это очень уж похоже на особое отношение. Нечего лукавить, Чонгуку не привыкать к преподавательскому уважению или даже к званию любимчика, он его из года в год — из раза в раз — заслуживал упорным трудом и часами потраченной на усердную учёбу жизни. Но здесь… Что-то в словах Гийома заставляет почти что стыдливо сглотнуть. Есть ли что-то, о чём он должен предупредить? Профессор небось про смерть близкого родственника думает, а Чонгук всего то с парнем разъехался и устал не только от одиночества, но и от всей нагрузки второго курса. На трагедию же не тянет? В глазах других уж точно.       Стоит выдохнуть.       — Профессор Гийом, могу дать вам своё слово, что у меня всё хорошо.       Мужчина поджимает губы, недоверчиво вглядываясь в глаза студенту.       — Вы мне нравитесь, Чон Чонгук. Я предсказывал вам блестящее будущее, не дайте мне в вас ошибиться.       Вот это и сметает те крохи стыда, что успели зародиться из-за явного небезразличия. На смену ему является раздражение, грозящееся вот-вот превратиться в полноценную злость.       «Не дайте мне в вас ошибиться?». Это ещё что? Будто Чонгук должен нести ответственность за чьи-то предсказания. За надежды, возложенные на него совершенно посторонним человеком, и за разрушенное первое впечатление, что сложилось о нём аж год назад. Теперь Гуку нужно доказывать, что он — это всё ещё он? Тот же парень, закрывший две предыдущие сессии автоматом, чтобы в этом семестре посметь надеяться на нормальную итоговую оценку.       Может он ещё и своей тени должен доказать, что всё ещё достоин её преследования?       Знаете что? Не его проблемы. Ни профессор Гийом, ни те, кого Чонгук тоже начал не устраивать как студент. У него всё в порядке с успеваемостью (пусть и не настолько хорошо, как в прошлом году), несколько пропущеных лекций, всего то. Мозги всё ещё при нём, и как готовиться к важным парам он ещё не забыл, а сейчас есть дела поважнее. Например, чёртова коробка с кофе, целый ящик с продукцией HBAF и его фотографии, сделанные неизвестно кем. Над ним ужасно не смешно подшучивают или даже в открытую сталкерят, заявляя об этом так, словно подобным можно гордиться, а он должен думать, что он заберёт с собой после очередной лекции? Да, сейчас, пусть весь мир подождёт, пока он порадует каждого, кому этого хочется.       Даже не верится, что парня доводит до такой степени кипения чёртов преподаватель, что ещё в сентябре прощался с ним рукопожатием. В Новый Год нужно загадать уменьшить количество ситуаций, вызывающих бурю внутри. Или всё же Чимина рядом? Да, лучше Чимина. И отсутствие долбанного расстояния. Это уже станет отличным успокоительным, а с остальным дерьмом он разберётся как-нибудь сам, лишь бы для разговоров с хёном перестал требоваться интернет.       Увы, с желанием для Санты придётся повременить. В данный момент, Чонгук может занять себя тем, что выводит из себя не меньше, чем чужие ожидания. Ему всего то нужно выследить того, кто следит за ним. Раз плюнуть, да? Проще простого. Ну… Он надеется, что для Джина это проще простого, когда выходит сначала из впитавшей его злость аудитории, а следом и с территории университета.       Дорога к неофициальному рабочему месту Джина была протоптана достаточное количество раз, чтобы получить то самое сообщение с изобилием восклицательных знаков. Как Чонгуком, так и Чимином. Это началось в ничем не примечательный день с Пакового «давай отнесём ему обед», когда они очередной раз дегустировали новое творение старшего (кимпаб с самджаном и два дня скучающей в холодильнике картошкой фри), а вошло в привычку, потому что за раздраженным Джином неимоверно весело наблюдать. Правда Чимину удавалось находить с ним общие темы, что не включали себя обязательные подколы и смешки, в то время как Чонгук изо всех сил старался превратить их отношения максимально похожие на небезызвестных Тома и Джерри.       Массажный салон, в который сейчас направляется Чонгук, — семейное дело семьи Ким. И стоит упомянуть, что парень не ожидал узнать об этом не от самого Джина, так же как и не подозревал, что сможет встретить родителей соседа таким образом, прямо на их рабочем месте. Но всё случилось именно так: в очередной день, когда Чимин задерживался на работе подольше, в коем то веке не занятый максимальной социализацией Чонгук убивал время возле стойки, за которой Джин регистрировал новых посетителей (или всё же лучше применить слово «пациентов»?), его мама — женщина с самым идеально ровным срезом волос, что только посчастливилось увидеть Чону — просто появилась перед очередным сеансом массажа и узнала, что он и есть Чон Чонгук — самый раздражающий первокурсник по скромному мнению Ким Джина. В тот же день удалось встретить и Кима старшего — мужчину с даже на вид крепкими руками и такими же широкими как у сына плечами.       Чета Ким — реабилитологи, открывшие частный кабинет с разными видами массажа в Гайд Парке, их единственный сын — преподаватель английского, что не прочь побыть администратором несколько дней в неделю. Каждый — незаменимый пазл в семейном деле. И только Чонгук, никак не причастный к управлению или работе в этом месте, получил тут негативную роль. Он — главный похититель бесплатных ирисок в вазочке рядом с визитками. Скорее всего это и есть самая веская причина, почему Джина так сильно бесит его присутствие здесь. Вот только это не останавливало Чонгука в прошлом, не останавливает и сейчас.       В основном Чон становится одним из первых, кто замечает рождественский декор на зданиях и в окнах, как только тот появляется. Но сейчас, занятый обдумыванием дел насущных, парень пропускает мерцание гирлянд то ли из-за пока что не севшего солнца, то ли потому, что мысли действительно занимают его достаточно сильно.       Фонари ещё не горят, но из-за того, что погода решила благословить их практически незаметным снегом даже не падающим, а скорее кружащимся вокруг, как тополиный пух летом, небо темнее, чем обычно в этот час. Как такового снегопада этой зимой ещё не было, но на обочине то тут, то там встречаются остатки не до конца растаявшего белого покрова, не давая забыть о том, какой сейчас месяц на дворе и вселяет надежду, что до Рождества Чикаго так сможет преобразиться.       Чуть не врезаясь в бегущую явно не во имя здорового образа жизни девушку, Чонгук, наконец, возвращается в реальность, происходящую вокруг него. Он замечает, что поручни на тех трёх ступеньках, что ведут к неофициальному месту работы Джина, так же висит красная блестящая гирлянда и фонарики с крупными лампочками. Их свет отражается на железе бронированной двери массажного кабинета, после наступления темноты это должно выглядеть ещё ярче и приятней, и в другой момент Чонгук подумал бы, что это напоминает ему о той пекарне в Сеуле, где огни праздничных украшений так же отражались на гладкой поверхности двери. Но сейчас не до этого.       — Мне нужна твоя помощь.       Те самые три ступеньки преодолеваются в два шага, дверь легко поддаётся, хоть кое-кто и грозился запереть её на замок, впуская не собирающегося растрачивать время на формальности студента. Джин стонет в ответ на такое своеобразное приветствие. Слова Чонгука врываются в помещение вместе со звоном старомодного колокольчика на внутренней стороне двери. В приёмной ни единой живой души, кроме Гукового соседа, Ким тут наверняка со скуки умирал, он должен быть благодарен за так великодушно предоставленную ему компанию, но вместо этого недовольно спрашивает:       — Я сказал тебе не приходить?       Ради бога, как будто Чонгук когда-то отличался послушанием. Сказать ему «не делай» в большинстве случаев звучит как побуждение к действию.       — Ты заходил к нам в комнату перед тем, как идти сюда?       — Я же написал, что нет.       — Разве? — Чонгук очень гиперболизированно удивляется, забирая из вазочки ириску прежде, чем Джин успевает шлепнуть его по руке или забрать посуду с мечтой всех сладкоежек. — Я получил только одну букву.       — Ещё скажи, что не понял значения.       Насколько сильно Киму хочется познакомить свой кулак с носом Гука думать не хочется, но это желание наверняка становится невыносимо сильным, когда та самая ириска отправляется в рот, а обёртка, конечно же, в ту же вазочку. Джин не делает попыток дотянуться до парня-занозы, лишь чертыхается себе под нос, убирая мусор с максимально недовольным видом. Когда-нибудь Чонгук допрыгается, но пока это не случилось и пока старший не предпринимает никаких попыток насилия, можно продолжать.       Укладывая руки на достаточно высокую стойку, отделяющую стол Джина от прихожей, Чон наклоняется, со всей серьёзностью произнося:       — Хён, кто-то прислал мне кофе.       Чонгук смотрит так, словно это не очередная картонная коробка была под дверью, а кусок настоящего, ещё дымящегося астероида.       — Поздравляю? — пусть внешне парень кажется спокойным, как растение, тон выдаёт — он всё так же раздражён. — Хочешь, чтобы я тебе позавидовал? И сколько раз я просил не называть меня так?       — Это безкофеиновый кофе, понимаешь? — Чонгук вообще не тот, кто треплется о своих проблемах, его доверенный круг — родители и Чимин, но сейчас ни одному из них нельзя поведать о происходящем. По крайней мере до тех пор, пока не удастся выяснить виновника и то, чем он руководствуется. — Если орешки ещё могли быть случайностью, то тут никаких случайностей уже быть не может. Это присылает кто-то, кто знает про мои отношения с кофеином. И фотографии…       Чонгук даже не уверен, что про не слишком хорошие отношения с кофе Джин узнал от него. Он точно помнит, как Ким называл то ведро американо, что он каждый раз приносил в комнату после занятий и успевал выпить перед тем, как отправиться к Чимину, оскорблением всех барист. Скорее всего узнал старший от Пака. Самостоятельно Гук поведал о своих предпочтениях только Мингю, и то, потому что они заходили за кофе в основном вместе. И да, этот парень кривился при слове «декаф» так же сильно, как и Джин. Подумаешь. Великие ценители.       — Ты вообще заметил, что я на работе?       Было бы более заметно, если бы на диванчике для ожидания сидел хоть один человек.       — Хён, — Чонгук стонет. — Сосредоточься. За мной следят, а ты живешь со мной. Если это маньяк, то ты умрешь сразу после меня, как свидетель.       Джин закрывает глаза, следом устало опуская голову.       — Господи.       Этот мальчишка… Чонгук может быть каким угодно взрослым, хоть сотню раз сказать правильные и достаточно серьёзные для того, чтобы называть себя взрослее своих лет вещи, но стоит на горизонте появиться Киму, как этот парень превращается в невыносимо шумного подростка. Если что, Джин никогда даже вскользь не упоминал, что хотел бы младшего братика, похожего на гиперактивного щенка, но Чон всё равно обеспечил его таковым, хоть и на время их соседства, ну или своего пребывания в Штатах.       — Когда ты в прошлый раз заметил коробку, ты ни с кем не пересекался в коридоре? Кто-то подозрительный, кто-то не с нашего этажа?       — Там никого не было.       — Ты уверен?       — Больше, чем в своей адекватности после решения пожалеть тебя и остаться жить в кампусе.       На колкость Гук не реагирует. Ириска, натягивающая щеку, перемещается под давлением языка, достаточно громко щёлкает по зубам парня, пока он вглядывается в незашторенное окно слева от Джина.       — Вторую коробку я получил около восьми утра. В выходной.       Джин откидывается на спинку кресла, скрещивая руки на груди. Эта заноза в заднице не отстанет, а до следующего посетителя ещё целых полчаса. Единственное, что может его спасти, — это новый клиент, а таких не появлялось с самого утра.       — Или это сделали ночью, — продолжает Чон. — Когда ты уходил в пятницу, ничего ведь не было?       Вместо того, чтобы ответить конкретно на заданный вопрос, Джин внезапно кривится, выгибая брови дугой, и выставляет руку перед собой.       — Постой, постой. Я уходил в пятницу, а ты нашёл коробку в воскресенье. Ты что, всю субботу в комнате провёл?       На самом деле Чонгук проспал большую часть дня, а потом, даже не поев, яростно пытался успеть с экономикой. Семестр почти закончен, его благословили двумя выходными, так как ни один преподаватель ничего не поставил на день субботы (а историю про вечер стоит упустить, если бы кое-кто не откладывал дела на последние минуты, день отдыха был бы действительно днём отдыха), следовательно да, он выжимал из этого подарка судьбы все максимумы.       Прежде чем Чонгук решает соврать ему и не раскрывать, насколько он умеет быть ленивым, или словить волну полного пофигизма и поделиться правдой, Джин продолжает, не переставая звучать шокировано и осуждающе одновременно.       — Ты даже в душ не ходил? Боже, только не говори, что ты нужду справлял в окно.       На самом деле всё было не настолько плохо, и до ванной ему приходилось доползать, вот только когда ты спишь больше десяти часов, затем после едва ли двадцати минут бодрствования снова засыпаешь и через ещё некоторое время открываешь глаза, не понимая даже, какой сейчас год и в какой стране находишься, а затем начинаешь яростно разбираться в тестах, некоторые вещи могут остаться незамеченными. Тем более чёртовы коробки у двери.       — Хён, мы говорим о том, что кто-то присылает мне вещи, о которых знает не каждый встречный, — Чонгук щёлкает пальцами, словно пытается привлечь внимание младенца для фотографии, и поднимает брови с таким несчастным видом, что даже самого себя становится жаль, — ещё и с моими фотографиями вдобавок. А тебе интересны мои отношения с унитазом?       — Что ты вообще от меня хочешь? Я не знаю, кто это был, в первый раз коробка тоже была под дверью.       После тихого рычания Гукова голова приземляется на по-прежнему приклеенные к стойке руки.       — С чего ты вообще решил, что это сталкер?       Потому что даже с таким ему кажется разобраться проще, чем с… вариантом номер два. Мингю и подарки это катастрофа, если бы Гук нашёл в коробке что-то вроде кулираной книги или, ну там, ароматических свечей с запахом земли, которые, к слову, запрещены в общежитии, как и любой другой открытый огонь, может он подумал бы на своего теперешнего самого близкого друга. Рик, Рэд и Кёрстен? Чёрт, в этом мире всё возможно на самом то деле, они вполне могут пытаться сказать, что скучают, и выведать что-то у того же Мингю насчёт предпочтений Чонгука. Но ещё есть Инес, с которой сегодня удалось не пересечься и, следовательно, не получить порцию угрызений совести за подозрения, что ещё даже не подтвердились.       Но на самом деле… кто-кто, а она точно знает о кофе.       Не изменяя появившейся из-за Чимина привычки начинать учебный день в этом заведении и отмечать его окончание там же, Чонгук стал постоянным посетителем кофейни Fireground. Утром обычный кофе, вечером безкофеиновый. Всегда одно и то же. Вполне можно запомнить.       Это просто большое совпадение или..?       Всё же Гук изо всех сил отрицает возможность стать предметом воздыханий девчонки или просто кого-то знакомого. Ему этого не надо. Он не хочет. Парень никогда никому не отказывал в симпатии, не разбивал ни единому человеку сердце и даже не пытался задеть чувства намеренно, а здесь может случиться смесь всех трёх пунктов. И она точно произойдёт, если кому-то — не важно, сейчас или в будущем — не дай бог взбредёт в голову хотя бы попытаться к нему подкатить, потому что пока на этой планете существует Пак Чимин, ни у единого живого существа нет даже крошечного шанса получить от Чонгука взаимность. Ко всему прочему, ему дьявольски не хочется, чтобы Чимин вообще догадывался о происходящем сейчас дерьме. У них ещё долгие полтора года разлуки впереди, это и так будет адски сложно.       — Мингю знает про твой кукурузный миндаль? Кёрстен? Или с кем ты там ещё тусуешься? — Джин зевает, откидываясь на спинку стула. — Точнее, тусовался. Высовывайся из дома почаще, пожалуйста, мне тоже хочется побыть одному.       — Надо было переезжать в одноместную комнату или квартиру искать. И это не может быть Мингю.       — Что насчёт той новенькой? Они снова возвращаются к Инес. Чёрт возьми, хоть бы это была не она. Пожалуйста, пожалуйста, только не Инес. Эта девушка кажется слишком приятной, чтобы вести с ней настолько неудобные и напряженные беседы.       — Мы едва ли парой слов перекидывались, она не знает о таких мелочах, — Гуку даже непонятно, кого из них с Джином он пытается убедить, потому что чёртов кофе всё ещё существует.       — Ну когда тебе кто-то нравится, то учишься спрашивать о нём у других.       Ну мать его! Долбанный Санта! Сраные коробки в пергаменте!       Тяжело вздыхая, Чонгук на секунду прикрывает глаза. Позволяет образоваться небольшой паузе, пока до него доходит, что он упустил кое-что. Есть же ещё один вариант.       — Слушай, это не ты?       В самом деле. То, что Джин принёс первую коробку, могло стать попыткой отвести от себя подозрения, а Чонгук взял и так легко купился на этот детский ход. К тому же, когда в ответ на вопрос Джин прыскает, наклоняя корпус вперед, закрадываются очень основательные подозрения. Такая реакция не производит на Гука должного впечатления, наоборот, действия старшего внезапно кажутся слишком уж наигранными и преувеличенными для того, чтобы быть искренними.       — Заняться мне нечем, подарками тебя ещё снабжать.       Чонгук прищуривается. Ох, чёрт, он что попал? Вот так с первого раза?       — Хён?       Ответ следует моментально. Уже более спокойный и пропитанный серьёзностью от первого до последнего звука.       — Это не я.       Но звучит всё ещё как-то не до конца убедительно.       — Ты же понимаешь, как я буду выглядеть, если пойду расспрашивать однокурсников о том, кто тут решил поиграть в Тайного Санту со мной? Мы едва ли общались последние пару месяцев, а я заявлюсь с такими вопросами.       — Это не я, — снова повторяет Ким, но Чонгук по-прежнему смотрит слишком недоверчиво. — Что? Я ничего тебе не покупал. Хочешь, чтобы я поклялся на мизинчиках?       Наверное, Джин не ожидал, что именно это Чонгук и сделает — протянет выставленный мизинец с вызовом наклоняя голову.       — Господь всемогущий, — Джин берётся за палец младшего своим, снова повторяя: — торжественно клянусь, что не покупал никакого миндаля и уж точно никакого кофе. — Чонгук как раз собирается убрать руку, как хватка парня становится крепке. — А ещё клянусь, что если ты продолжишь меня доставать, то и на Рождество ничего от меня не получишь.       — Тоже мне, — фыркает Гук. — Ты в прошлом году нам с Чимином по пачке ваших ирисок подарил.       — А ты мне вообще ничего.       Да, они с Мингю в одной упряжке. У Чонгука тоже проблемы с подарками, но чуть другого рода. Он их дарит раз в столетие и то, если кто-то подскажет.       — Я в подарках не силён.       — Это уж точно. За что Чимин тебя терпит, для меня всегда было загадкой.       Чонгук хмыкает, довольно улыбаясь, перед этим, наконец, позволяя руке старшего снова приземлиться на своё законное место — обычную записную книжку с именами посетителей этого места и их временем посещения.       — Я могу показать за что, у меня есть скрин экрана.       На самом деле младший скорее пальцы себе пооткусывает, чем покажет хоть кому-то фото Чимина, что предназначались лишь для него одного в качестве лекарства от одиночества и отсутвия секса. Последний скрин в том же списке. Ни одно живая душа его не увидит, но реакция Джина на прозвучавшее предложение настолько смешит, что оно того стоило.       И, к слову, для старшего это становится уже последней каплей. Ким приподнимается на стуле, указывая пальцем на дверь и злобно смотря на Гука.       — Выметайся, или я тебя вышвырну.       Угроза действует так же эффективно, как подорожник при открытом переломе.       — Если это дерьмо с полароидами продолжится…       В секунду парень становится серьёзней. Вот только закончить ему не удаётся. Тот самый спасительный для Джина дверной колокольчик таки сообщает парням о новом неожиданном посетителе. Чонгуку не сказать, что так уж интересно, кто там прервал его мысль, он поворачивается скорее на автомате, привлечённый резким звуком, но стоит взгляду зацепиться за… предмет их с Джином обсуждения, как всё напрочь выветривается из головы.       Он смотрит на Инес Сандерс. На девушку, которая предположительно могла бы сделать те самые фото в Fireground и в аудитории.       — Привет. В голосе хорошо читается неловкость с не совсем понятным оттенком удивления. Приветствие скорее похоже на вопрос, будто она собиралась добавить «привет, что ты здесь делаешь?», или «привет, не думал, что я найду тебя и здесь?».       Чонгук эту девушку не знает. Единственная доступная ему информация — это её принадлежность к одному из сестринств, возраст и то, что она подписалась на него в соцсетях после первой же совместной лекции. Чем занимается помимо работы в кофейне, с кем тусуется, верит ли в предсказания таро или Бога — всё это пронеслось мимо. Подобные факты вообще были совершенно не важны до сегодняшнего дня. Но не теперь. Чону как можно скорее требуется узнать, любит ли эта девушка собирать информацию о одногруппниках, не завалялся ли у неё некогда мега популярный Инстакс и знает ли она номер Гуковой комнаты.       Чёрт возьми. Сюда ни разу не заглядывал никто из их знакомых. За всё то время, что Чонгук околачивался рядом со второй работой соседа, ему не удалось увидеть ни единого студента из своего потока, а теперь здесь она. Инес Сандерс. Вариант два. Предполагаемый сталкер Чон Чонгука.       — Здравствуйте, — Джин тут же переходит на свой профессионально учтивый тон. Он не знает, как выглядит девушка, о которой они только что говорили. Не знает, что это она собственной персоной. — Чем я могу помочь?       Инес бросает быстрый взгляд на Чонгука прежде чем улыбнуться Киму, следом делая шаг к стойке.       — Да, я хотела узнать насчёт цен на спортивный массаж.       Это могло бы звучать как отличная причина пожаловать в детище родителей Джина. Вот только Чонгук почему-то не верит в столь вопиющее совпадение. Именно в понедельник — в тот день, когда Джин чаще всего проводит здесь весь день, а Гук не упускает возможность расшатать его нервы, Инес появляется на горизонте. Ради спортивного массажа? Или потому что знала, что Чонгук здесь?       Ему срочно нужно поговорить с Мингю. В идеале ещё и с Кёрстен, Рэдом и Риком, но для начала сойдёт хотя бы Мингю. Если эти четверо отпадут, значит подозрения подтвердятся автоматически.       — Прости, — Инес неожиданно снова обращает своё внимание на ушедшего в свои мысли Чонгука после недолгого диалога с Джином. — Ты ждёшь свой сеанс?       Гук успевает только отрицательно покачать головой, перед тем как Ким отвечает вместо него.       — Нет, сейчас нет записи. Чонгук забежал поздороваться.       — Да, — кивает младший, никак не в силах справиться со ступором из-за осознания, что, кажется, его предположение было верным. — Я всего на секунду. Мне уже пора.       Ему искренне кажется, что Инес хочет сказать нечто вроде «очень жаль», в то время как Джин наверняка собирается облегчённо выдохнуть из-за того, что его не осчастливят ничьими интимными кадрами.       Чон не прощается, просто уходит, пытаясь припомнить, вызывало ли что-то в поведение Инес какие-то вопросы до того, как начали появляться коробки. Что-то говорило про то, о чём сейчас думает Чонгук? Чересчур пристальные взгляды не укрылись от внимания — это уже первое. Время ожидания его заказов было короче, чем у всех остальных посетителей? Рядом с именем Гука на стакане хоть раз появлялось что-то вроде сердечка? Номер телефона? Он точно знает, что было: подписка в соцсетях — и в Фейсбуке, и в Инстаграме — а следом за ней и лайки под каждым имеющимся фото. Не что-то критичное или пугающее, не выходящие из ряда вон действия, но всё это теперь выглядит далеко не безобидно и уж точно не обыденно.       Чонгук пытается вспомнить, была ли атака сердечек совершена и на его посты в Фейсбуке, потому что это можно смело засчитать за вопиющее доказательство того, что всё происходящее не зря кажется очень уж подозрительным. В том смысле, что… Он не постит ничего. То немногое, имеющиееся у него на странице — либо посты, где он был отмечен, либо какие-то важные записи, связанные с университетом. Мало кто поставит подобному большой палец вверх. Даже его мама прошла мимо.       Чонгук немедленно заходит на свою страницу, засунув перчатки, которые стоило бы надеть, чтобы не отморозить себе пальцы, в карман. Снегопад усиливается, больше он не похож на летающую вату, и парню сейчас немного посыпает экран, вот только нет сил терпеть до общежития. Любопытство просит выяснить всё здесь и сейчас. И оно удовлетворяется очень быстро, потому что под первым постом он видит имя Инес в списке отметок «нравится». И под вторым тоже. Блять, там вообще только один лайк — её. Вполне возможно, что она действительно прошлась по всей странице, но Чонгук прерывается на третьем — объявлении о времени работы открытого катка в Гайд Парке, потому что ему ни с того ни с сего приходит уведомление о входящем видеовызове от Чимина. В Фейсбуке, не в Какао.       Это что-то новенькое.       Без раздумий Чонгук принимает вызов, роясь в кармане в поиске аирподсов.       — Хён, одну секунду, мне нужны наушники.       Если рассмотреть парня на экране ещё получится, то услышать его в таком месте будет практически нереально. Поэтому Чонгук в ускоренном темпе воюет с чехлом для кейса и, чуть не выронив так необходимое сейчас устройство, вставляет в левое ухо белоснежную затычку. Сразу после привычного звука соединения Чонгук слышит негромкую музыку, больше напоминающую шумное нечто, до этого поглощенное естественными звуками улицы Чикаго. Именно это заставляет его, наконец, обратить внимание на Пака как следует.       — Слышишь меня? — уточняет Чимин.       Уютный, с припухшими ото сна глазами и покрывшимися корочкой обветренными губами. Самый любимый.       — Да, — Чонгук рассматривает хёна, не в силах сдержать улыбку. Тот в толстовке, более того, с натянутым до самих бровей капюшоном и под одеялом, которое точно не похоже на то, что стало достойным примерить на себя малиновые простыни за четверть миллиона вон. — Чеджу?       — Да.       Голос у Чимина тихий, а вид, мягко сказать, уставший. Чонгук проверяет время, быстро подсчитывая их разницу. У Чимина почти десять утра. Обычно он в такое время как раз на работе или на пути к ней — немного опаздывает.       Шум в наушниках, слегка отвлекающий до этого, внезапно пропадает.       — У тебя что, тоже с отоплением проблема? Почему ты в толстовке под одеялом?       — Я ещё и в брюках, — как-то безэмоционально отвечает старший всё так же тихо. — Не было настроения раздеваться вчера.       Забавно слышать это от парня, что в июне, в первые жаркие дни, обливаясь потом, утверждал, что одежда притесняет его человеческие права. А теперь у него, видите ли, нет настроения раздеться или хотя бы сменить брюки и толстовку на пижаму.       Чонгук уже говорил, что влюблён? Ещё даже минуты не прошло с начала их разговора, а тревожащие только что — буквально секунды назад — тяжелые мысли о Инес просто взяли и растворились в чувстве нежности из-за валяющегося в кровати парня.       — Так дело в настроении?       Слегка улыбаясь, Чимин морщит нос, словно собирается признаться в шкодничестве.       — Ну, возможно, вчера я влил в себя столько соджу, что не было сил. И даже сейчас я не уверен, как моё тело поведёт себя в вертикальном положении, может на работу пойду прямо в этом.       Сказать, что Чонгуку не нравится услышанное — в десяток раз преуменьшить его настоящие чувства. В последнее время, когда бы они ни говорили, Чимин либо пьяный, либо выпивший. Либо с похмелья, как сейчас. И то наверняка потому, что сейчас в Корее слишком рано, чтобы успеть залить в себя побольше спиртного.       Только Гуку кажется, что это становится довольно ощутимой проблемой?       Упоминание алкоголя избавляет от улыбки, ситуация теперь только углубляет недавно появившуюся складку между бровей, но Чонгук не высказывает своё недовольство из-за происходящего. Он наслаивает эти мысли на все возникшие ранее, упрямо не озвучивая их. При этом парню каким-то образом удаётся спросить что-то менее значимое, нежели каждый волнующий его вопрос. Что-то совершенно не важное.       — Почему ты звонишь не в Какао?       Чимин зевает и недовольно морщится, когда звучавшая до этого музыка снова становится фоновой песней их разговора.       — Увидел, что ты онлайн, и сразу набрал. Смотришь видео про усложняющие жизнь лайфхаки?       На самом деле, это единственное, что он мог бы делать в Фейсбуке, хён прав. В другой раз Чонгука это замечание заставило бы улыбнуться, но сейчас голова всё ещё полна подозрений насчёт Инес, и заставший его ещё в приемной ступор возобновляется из-за очереного подтверждения, насколько он далёк от мира Фейсбука, но всё равно каким-то образом завёл себе здесь постоянного посетителя страницы.       — Проверяю уведомления, — отмахивается Гук. — Ты рано проснулся. Что у тебя за шум на фоне?       — В цирке репетиция.       Когда Чимин только начинал работать в этом месте, он довольно подробно обрисовал, а следом и показал место, где находится и цирк, и общежитие для работников. Здания не казались расположенными так уж близко друг к другу.       — Чёрт, это настолько слышно?       Чимин всё с таким же усталым видом кивает, прикрыв глаза.       — Кто вообще в такую рань репетиции устраивает?       — Почти десять, Зайчик, это не рань. Но я просто рад, что я им не нужен сейчас, у меня сегодня рабочий день начинается с часу, — мешающий обзору капюшон оказывается откинутым назад, являя миру (ну или только Чонгуку) полнейший беспорядок на голове Пака. — Я не хочу вставать.       Внезапно не находится, что сказать. Чимин, соджу, Инес, Мингю, полароиды — всё смешивается в разноцветную кашу, и не сказать, что приятную, не позволяя отделить одно от другого и запутывая ещё больше.       — Гук-а, — Чимин слегка приподнимается, поднося телефон ближе к лицу. — У тебя всё в порядке?       — Что? — приходится прочистить горло, чтобы хоть как-то заставить себя сосредоточиться.       — Ты выглядишь потерянно.       — Я на улице, хён.       Это первое, что приходит в голову, но как только ответ звучит вслух, Чонгук сам себе задаёт вопрос «что?». Он на улице, и что? Господи, с Гийомом ложь и увиливание даются легче.       — Ладно, — пожав плачами, только и говорит старший.       Пак точно понял, что Чонгук не собирается сейчас говорить о беспокоящих вещах. Раньше Чимина обижала постоянная потребность докапываться до сути, но со временем они привыкли и изучили друг друга достаточно хорошо, чтобы понять: сейчас тема пока не созрела для разговора. Нужно ещё время, чтобы выносить это в себе. Гук более чем уверен — хён думает именно об этом, не подозревая, насколько на самом деле его парень надеется, что они больше никогда к этой теме не вернутся. Что через день-два возвращаться будет не к чему.       — Расскажи мне, как дела, — меняет настроение разговора младший. — Пока я не могу пялиться на тебя как обычно.       Чонгук действительно переключает внимание на дорогу. Если он хочет скрыть от Чимина всё, что связано с дурацким Тайным Сантой, то нужно перестать вести себя как беспечный идиот.       — Всё как всегда, — Пак пытается звучать обыденно, Чонгук видит, но попытки не совсем успешны. — Все тут не шибко рады видеть меня, а я их.       — Ты не…       Похоже у них обоих сейчас есть вещи, которые они ещё не готовы обсудить.       — Чонгук-а, — перебивает Пак, вернувшись к всё той же лёгкой улыбке. — Расскажешь мне что-то хорошее?       Именно эта просьба наконец заставляет выдохнуть полностью. Тайный Санта подождёт. Весь мир на самом деле должен встать в очередь, если Чон Чонгук ему внезапно понадобится, потому что сейчас он собирается пропасть в чувствах к своему парню и сделать именно то, о чём его попросили — вернуть их обоих в комфортный кокон. Хотя бы ненадолго.       — Что-то про пчелиные колготки и Хаффлпафовские шарфы?       Чимин хихикает. Чонгук слушал бы этот звук всю оставшуюся жизнь. Ему нужен смех хёна в часовой записи.       — Про что угодно. Пусть этот день хотя бы начнётся хорошо.       Вот оно. Пришло время Чонгуку становиться тем хорошим, о котором просит рассказать его парень. Это практически просьба помочь. И Гук её с удовольствием исполняет.       — Тогда слушай историю про то, как некий Чон Чонгук отправился на Чеджу с Пак Чимином, и влюбился по самые уши.       И это работает. Ещё не ясно, чем их разговор закончится и не найдут ли они себе парочку причин для разногласий, но на данный момент секретная миссия этого звонка уже почти выполнена. Чимин улыбается.