Гроза на фоне пылающего заката

      Эи снова проснулась раньше, чем хотела. Уснуть получилось только ближе к рассвету. Комнату заливал холодный серый свет — утро, похоже, выдалось особенно пасмурным. Она не сразу осознала, где проснулась, но, когда поняла, что это её квартира, испытала странное облегчение. Всё-таки она не осталась ночевать у Мико.       Эи провела ладонью по лицу, стараясь согнать остатки сна, но какой-то странный ком продолжал стоять в горле. Танцы, алкоголь, пронизывающий взгляд Мико. Тон её голоса, когда она спросила: «Почему с кем угодно, но не со мной?»

Она не смогла ответить.

      Эи откинулась на подушку и уставилась в потолок. Почему? Почему не смогла? Она всегда умела находить правильные слова, но стоило Мико приблизиться, стоило ей коснуться подбородка Эи, и наклониться ближе, как все её убеждения рухнули.

Это было неправильно. Но что тогда правильно?

      Эи знала, что её тянет к Мико. Не просто как к другу, не просто как к человеку, которому можно доверять. Её тянуло к ней совсем иначе — и это пугало. Потому что принять это означало признать, что вся её прежняя жизнь, её принципы, её границы — не более, чем искусная ложь и волшебная клетка, которую она сама же и выбрала, чтобы защитить себя от себя же самой. Эи знала, что её тянет к Мико с силой, которую она не могла объяснить.       Эи встала и прошлась по комнате. Подошла к зеркалу и остановилась. Она смотрела на отражение, но видела не себя, а её. Мико. Её улыбку, её глаза, её руки, которые так нежно касались её лица. Эи закрыла глаза, пытаясь заглушить этот навязчивый образ. Не так давно на месте Мико была Мавуика. Те же мысли о ней, те же образы. Неужели ею было так легко манипулировать? Но принять это… принять это означало разрушить всё, что она так тщательно выстраивала годами.       Эи вернулась и опустилась на край кровати, её руки дрожали. Она чувствовала, как её разум разрывался на части. Одна часть кричала, что это неправильно, что это опасно, что она разрушит всё, если позволит себе поддаться этим чувствам. Другая часть тихо, но настойчиво, шептала, что это единственное, что имеет смысл. Что Мико — это то, чего она всегда хотела, даже если сама не осознавала этого.       Она взяла телефон, её пальцы привычно набрали номер Мико, но она остановилась, не нажав на кнопку вызова. Что она скажет? «Я не могу перестать думать о тебе»? «Я боюсь того, что чувствую»? Нет, это было бы слишком. Слишком честно. Слишком страшно.       Эи положила телефон на тумбочку и легла на кровать, уставившись в потолок. Подступили слёзы, но она не позволила себе заплакать. Вместо этого она закрыла глаза и попыталась представить, как бы всё могло быть, если бы она просто позволила себе быть счастливой. Если бы она просто позволила себе быть с Мико.       Но даже в своих фантазиях она не могла избавиться от этого страха. Страха перед тем, что всё может пойти не так. Страха перед тем, что она потеряет себя. Страха перед тем, что она потеряет Мико.       Эи знала, что рано или поздно ей придётся сделать выбор. Но, пока она лежала, слушая тиканье часов, она понимала, что не готова. Не сейчас. Возможно, никогда.       А даже если она и примет это чувство, то что тогда? Привязанность делает человека уязвимым. Она с самого детства училась быть сильной. Не зависеть. Не давать эмоциям управлять собой. Но тогда почему, чёрт возьми, её сердце сжималось от одного только взгляда Мико?       Она слышала в голосе Мико боль. Ту самую, что та пронесла через годы, таща за собой полузабытое школьное признание, их дурацкую, слепую дружбу, в которой только одна из них честно признавала, чего хочет. Эи медленно провела пальцами по губам, вспоминая, как почти поддалась в клубе. Как почти ответила.       Не находя себе места, она встала с кровати, тело дрожало от напряжения, но ей нужно было что-то сделать, чтобы отвлечься. Она включила свет, и комната заполнилась мягким, тёплым светом. Эи подошла к окну, открыла его, и вдохнула прохладный утренний воздух.       Но это не помогало. Всё, что она видела, всё, что она чувствовала, возвращало её к Мико. К тому моменту. К тому поцелую, который мог бы изменить всё, если бы она просто позволила себе ответить. Эи закрыла глаза, её пальцы снова коснулись губ, и сердце забилось быстрее.       Глупо было отрицать, что за все эти годы Мико не стала её частью. Частью, которую она так долго игнорировала, не пытаясь принять и услышать.       Райдэн взяла телефон, но в этот раз её пальцы набрали номер Мавуики. На этот раз она не остановилась. Она нажала на кнопку вызова и поднесла телефон к уху. Гудок длился вечность, и Эи уже хотела положить трубку, когда на другом конце линии раздался голос. — Да? — голос Мавуики звучал сонно, а на заднем фоне можно было услышать музыку. — Сегодня в семь. Я… — Эи замолчала, не зная, что сказать дальше. Она не планировала звонить, не знала, зачем ей это. — Что случилось? Ты в порядке? — Мавуика звучала обеспокоенно, и Эи испытала укол совести. — Я… Пришлю место позже, — голос дрожал.       На другом конце линии воцарилась тишина. И Райдэн, не став дожидаться ответа, отключилась первой. Она убрала телефон и провела рукой по лицу, тяжело выдохнув.

Зачем она это сделала?

      Нет, она знала, зачем. Хотела заглушить то, что сейчас готово было разорвать изнутри. Она не могла не думать о Мико. Не могла не думать о том, как она прижималась к ней на танцполе, будто пыталась через касания получить ответ, которого Эи не могла дать.       Она знала, что делает что-то не так. Что эта попытка сбежать от мыслей — лишь временное облегчение, и что очень скоро сожаления настигнут её с новой силой.

Ей нужно было написать сообщение на работу.

      «Возьму отгул».       Оно вышло коротким, без объяснений, и Эи быстро закрыла мессенджер, прежде чем кто-то успел ответить. Она знала, что ей это позволят. Телефон опустился на подушку, а она сама перевернулась на бок, закрыв глаза. Ещё немного.       Она пролежала в кровати до вечера, наполовину провалившись в неглубокий, беспокойный сон, наполовину размышляя. О себе. О том, почему позвонила Мавуике. О том, почему её тянет к Мико, и о том, почему она не может это принять. Ответов не находилось.       К шести вечера Эи наконец заставила себя встать. Её движения были медленными, как будто тело сопротивлялось. Она подошла к шкафу, открыла его, и некоторое время просто смотрела на одежду, не зная, что выбрать.       Не хотелось выглядеть так, будто она прикладывала к этому хоть какие-то усилия. Чёрная рубашка и тёмные брюки. Простые, непримечательные вещи.       Пока она приводила себя в порядок, взгляд наткнулся на отражение в зеркале. Тёмные круги под глазами, бледная кожа. Она могла бы сделать что-то с этим, но зачем? Когда она вышла из квартиры, на улице уже темнело.       Отель был тем же самым. Тот же запах свежего постельного белья, тот же приглушённый свет в коридоре.       Ключ-карта легко скользнула в замок, и дверь тихо щёлкнула. Эи зашла внутрь, бросила сумку на кресло, подошла к мини-бару. На стол она поставила две бутылки вина, а рядом — два бокала. Она наполнила один.       Эи сделала глоток и облокотилась на подоконник, глядя на улицу. Глоток обжёг горло, но приятное тепло быстро разлилось по телу, немного притупляя усталость. Эи покрутила бокал в пальцах, наблюдая, как вино оставляло на стекле тонкие следы.       Она чувствовала себя странно-отстранённой от происходящего: за окном город жил своей обычной жизнью, ничего не менялось. И она не знала, зачем каждый раз смотрела на улицу. Разве от одного лишь вида местности весь кошмар мог так просто исчезнуть? Ведь машины двигались так же, как и всегда, редкие прохожие спешили по своим делам, свет в окнах гостиницы напротив загорался и гас.       Эи посмотрела на телефон, но сообщений от Мавуики не было. Она сделала ещё один глоток. Чего она ждала? Она знала, зачем позвонила. Знала, что должно было случиться дальше. Но почему тогда этот вечер казался особенно тяжёлым?       Ручка щёлкнула, и в номер вошла Мавуика. Она задержалась в проёме, окидывая взглядом обстановку — две бутылки вина на столе, один бокал.       Эи была уже достаточно пьяной. Она сидела на кровати, спиной к изголовью, с расстёгнутыми первыми пуговицами рубашки, лицо немного покрылось румянцем. В одной руке — бокал, в другой — телефон, экран которого давно потух. — Раздевайся, — голос её был низким, слегка хриплым от алкоголя.       Мавуика хмыкнула, прикрыв за собой дверь. — Ты даже не поздороваешься?       Эи скользнула по ней взглядом, затем сделала глоток вина, и медленно поставила бокал на прикроватную тумбу. — Ты знаешь, зачем я тебя позвала.       Мавуика шагнула ближе. Пьяная или нет — она узнала бы этот взгляд в любом состоянии. — Хочешь, сначала выпьем? — предложила Мавуика, но Эи только покачала головой. — Мне не нужно ещё пить.       Мавуика молча наблюдала за ней ещё пару секунд, прежде чем потянулась к пуговицам своей куртки. — Эи, — тихо произнесла она; её голос звучал мягко, но настойчиво. — Ты уверена, что всё в порядке?       Эи не ответила сразу. Она смотрела на Мавуику исподлобья. И, чёрт возьми, она всё ещё думала о Мико. О том, как та смотрела на неё в клубе, как её глаза светились надеждой и отчаянием одновременно.       Мавуика сняла куртку и положила её на спинку стула, её глаза всё ещё были прикованы к Эи. Она подошла ближе, шаги были медленными. — Ты выглядишь… потерянной, — сказала Мавуика. — Может, всё-таки выпьем? Это поможет тебе расслабиться.       Эи снова покачала головой. — Мне не нужно ещё пить, — повторила она, и её голос звучал чуть твёрже. — Я просто… мне нужно время. Чтобы разобраться во всём. — Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной, да? — спросила Мавуика, и она действительно хотела помочь. — Что бы ни случилось, я помогу…       Эи знала, что Мавуика говорила искренне, но от этого легче не становилось. Она хотела сказать что-то, но вместо этого просто кивнула, её глаза снова опустились в пол. — Раздевайся, — повторила Эи, голос звучал резко. В нём не было ни капли нежности, только холодная требовательность. — Эи, — начала Мавуика, она пыталась успокоить её словами: знала, временная заглушка поможет, но ненадолго. — Может, сначала поговорим? Ты выглядишь… не в себе. — Я сказала, раздевайся.       Она встала и шагнула вперёд, её движения были немного неуверенными из-за алкоголя, но в её глазах горел огонь, который не оставлял места для возражений. — Ты пришла сюда не для разговоров.       Мавуика сжала губы, её глаза метнулись к двери, словно она рассматривала возможность уйти. Но что-то остановило её. Может, это было что-то в голосе Эи, что-то, что звучало не только как приказ. Да, действительно, пришла Мавуика сюда явно не для разговоров, но видеть человека, которого впервые в жизни она полюбила искренне, в таком состоянии… было больно.       Дыхание Эи стало чуть тяжелее. Она не хотела думать. Не хотела чувствовать. Всё, что ей нужно было сейчас — это заглушить внутренний хаос, который разрывал её на части. И Мавуика… Мавуика была здесь. Она была… Знакомой. Даже если они расстались на плохой ноте, даже если между ними остались невысказанные слова и обиды, сейчас это всё не имело значения. — Быстрее, — прошипела Эи. Она начала расстёгивать свою рубашку, её пальцы дрожали, но она не останавливалась.       Мавуика сняла блузку, теперь во взгляде была не только осторожность, но и что-то ещё. Что-то, что напоминало жалость. Она знала Эи. Знала слишком хорошо. И сейчас она видела, что та просто пыталась убежать от себя. И, всё же, ничем они друг от друга не отличались. Обе потерянные, обе глупы и слепы. — Эи, — снова начала Мавуика, но та резко прервала её. — Просто… замолчи, ладно? — прохрипела она, шагнув вперёд и схватив Мавуику за запястье. Её прикосновение было грубым, почти болезненным. — Ты здесь не для разговоров.       Мавуика не сопротивлялась. Ни в первый раз, когда рассчитывала на душевный разговор, ни в этот. Она позволила Эи вести её, позволила ей быть грубой и резкой. Она знала, что это более не имело ничего общего с ней. Это было про Эи. Про её боль. Про её отчаяние.       Эи толкнула Мавуику на кровать, её движения были агрессивными. Она не хотела нежности. Не хотела тепла. Она хотела забыть. Хотела заглушить всё, что происходило в голове. Её пальцы впивались в кожу Мавуики, оставляя красные следы, но она не обращала на это внимания. Её дыхание было тяжёлым, прерывистым, а глаза горели каким-то странным, почти безумным огнём.       Мавуика не сопротивлялась. Она позволила Эи делать то, что та хотела. Эи не смотрела на Мавуику. Её глаза были прикованы к чему-то далёкому, невидимому. Она двигалась механически, словно её тело действовало само по себе, без участия разума. Её прикосновения были болезненными, но она не останавливалась. Она не могла остановиться.       Мавуика закрыла глаза, пытаясь отстраниться от всего этого. Она знала, что это неправильно, что это не то, чего они обе заслуживали, но не могла уйти. Она не могла оставить Эи одну. Даже если это означало быть всего лишь инструментом для её боли. Как неожиданно они поменялись местами. И Мавуика с горечью понимала, что в недалёком прошлом вела себя точно так же.       Когда всё закончилось, Эи отстранилась. Она всё ещё не смотрела на Мавуику, её глаза были пустыми. Она чувствовала, как слёзы накатывают, но не позволила себе заплакать. Вместо этого она повернулась на бок, отвернувшись от Мавуики, и накрылась одеялом.       Мавуика лежала рядом, её тело было напряжённым, но она не говорила ничего: просто смотрела на Эи. Она знала, что Эи не хотела этого. Но легче от этого не становилось. — Эи, — наконец произнесла Мавуика. — Ты не можешь продолжать так. Это… это не… это неправильно.       Эи не ответила. Она сжала руки ещё сильнее, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Она знала, что Мавуика права. Но это не подсказывало, где находится выход из этой ситуации.       Мавуика медленно поднялась с кровати, будто она боялась потревожить Эи. Она надела свою одежду, по-прежнему не говоря ничего. Знала, что все слова были просто бесполезны. — Если захочешь поговорить… — начала она после долгого молчания, но Эи резко прервала её. — Уходи, — прошипела Эи. — Просто уходи.       Мавуика вздохнула, но спорить не стала. Она подошла к двери, её рука замерла на ручке. Она хотела обернуться, но передумала, подумав, что испугалась бы смотреть на Райдэн. Она постояла так секунду, две, прежде чем открыть дверь и выйти.       Эи осталась одна, её тело всё ещё дрожало, а глаза были полны слёз. Она знала, что Мавуика права. Она знала, что это не выход. Но что ещё ей оставалось делать?       Она закрыла глаза, чувствуя, как слёзы наконец вырвались наружу. Она не плакала. Она просто лежала, пока всё тело сотрясалось от рыданий, которые она так долго сдерживала. Эи не знала, сколько так пролежала. Минуту? Час? И только тогда, когда боль в груди стала невыносимой, она закрыла глаза. Это не было истерикой — просто слёзы катились по щекам, попадая на подушку. Тело дрожало.       Она всегда думала, что может всё контролировать. Что нужно только захотеть, и чувства исчезнут, не будут тревожить и мешать заниматься обычными делами.       Но сейчас, лёжа в постели одна, среди смятых простыней, пахнущих чужой кожей и вином, она понимала, насколько сильно ошибалась.       После расставания с Мавуикой не пришло облегчение. Не было пустоты, которую можно было бы заполнить работой, чтением, лекциями. Было что-то другое — липкое, удушающее, словно плёнка, стягивающая лёгкие с каждым вдохом. Но что изменилось даже после того, как Эи сорвалась на Мавуике?

Ничего.

      Всё стало только хуже.       Тишина давила. Она никогда не замечала, какая она тяжелая. Казалось, что даже за стенами нет ни единого звука, будто весь мир застыл в ожидании её следующего шага.       Эи повернулась на бок, зарывшись лицом в подушку. Она устала. Устала раз за разом убеждать себя, что всё в порядке, что она делает правильный выбор. Устала закапывать эмоции глубже, надеясь, что когда-нибудь они действительно исчезнут. Но они не исчезали.       Они ждали, копились, и теперь, после этой ночи, после поцелуя Мико, после слов Мавуики, плотина дала трещину. Эи сжала пальцами край простыни, пытаясь уцепиться хоть за что-то, что давало бы ей ощущение контроля. Но его не было.

Впервые в жизни она не знала, что делать дальше.

      Раньше всё было просто: учёба, работа, статьи. В аспирантуре осталась только потому, что Лиза слишком просила, да и Мико настаивала с уговорами: «После аспирантуры куда хочешь, ты же знаешь, я останусь здесь. Поучись со мной ещё немного». На самом деле Эи не знала, что делать дальше: привыкла только учиться и следовать указаниям. К двадцати пяти годам она так и не дала ответ свой на вопрос: «Кем я хочу стать, когда вырасту?». И всё было выстроено в чёткую систему, подчинённую дисциплине. А если и возникали эмоции, она справлялась с ними — силой воли, отрешённостью, логикой.       Но логика не помогала, когда речь шла о Мико.       Не помогала, когда перед глазами снова вставал её взгляд — пронзительный, полный надежды, которая всё ещё теплилась в ней, несмотря на прошедшие годы. Не помогала, когда вспоминались её слова:

«Почему с кем угодно, но не со мной?»

      Эи зажмурилась, но и это не помогало. Прикрытые веки не помогали остановить поток мыслей. Она не могла дать ей ответ. Не потому, что не знала его, а потому, что боялась.       Чего? Она не знала. И это пугало больше всего. Тишина давила сильнее.       Эи села на кровати, крепко сжимая пальцы. Глубокий вдох, выдох. Было странное ощущение нехватки воздуха, казалось, ещё чуть-чуть, и она задохнётся. Она пыталась привести мысли в порядок, но они не слушались. Её всегда учили принимать решения хладнокровно, трезво, отбрасывая всё лишнее. Но сейчас это не работало. Слишком много эмоций. Слишком много того, чего не должно было быть.       Эи провела рукой по лицу, по влажным щекам. Она не плакала. Просто глаза были мокрыми. Посто тело дрожало.

      Просто всё, что она выстраивала годами, начало рушиться.

      Работа не помогала. Погружение в науку тоже не помогало. Всё, что раньше спасало её от себя самой, теперь оказалось бесполезным. А в баре была Мико. Мико смотрела на неё, Мико говорила с ней, Мико прижимала её к себе. А Эи впервые за долгие годы не знала, что сказать.              Почему с кем угодно, но не с ней?       Она не хотела разбираться в себе. Она не хотела давать ответ. Но, кажется, момент, когда можно было убежать, уже давно прошёл.       Телефон лежал на тумбочке, в потухшем экране отражались смутные очертания комнаты. Эи смотрела на него, не касаясь, будто надеялась, что он сам загорится, что нужное имя всплывёт на экране первым. Но никто не звонил. А ей нужно было, чтобы позвонили. Нет, нужно было, чтобы приехали, чтобы сказали, что делать.       Она закрыла глаза, вытерла лицо ладонью. Голова гудела от выпитого, от усталости, от мыслей, которые не хотели оставлять её в покое. Эи потянулась к телефону, набрала номер. Первый гудок. Второй. Третий. — Эи? — голос Мико был хриплым, будто её разбудили. Эи сглотнула, сжимая пальцы на покрывале. Она не знала, что сказать. Знала только, что не хочет оставаться одна. — Приезжай, — выдохнула она наконец, слишком тихо, но зная, что Мико услышит. На том конце провода повисло молчание. — Где ты? — наконец спросила Мико. Голос её стал собраннее. Ни удивления, ни насмешки. Только простое принятие. Эи прикрыла глаза. — В отеле, — ответила она, чувствуя, как внутри всё сжалось.       Не тишина, нет. Мико дышала, медленно, будто собираясь с мыслями. — Ты пьяная? — спросила она наконец. Эи кивнула, но поняла, что этого недостаточно. — Да. — Ты одна? — Да, — повторила она.       Ложь. Но не совсем. Она действительно была одна. Теперь. Мико ничего не сказала. Райдэн услышала только тихий, почти незаметный выдох, будто Эи призналась в чём-то большем. — Я еду.       Безудержно полились слёзы. Она не хотела плакать, но не могла сдержаться. Её голос дрожал, когда она наконец произнесла: — Я не знаю, что делать, Мико. — Я знаю, — ответила Мико, и её голос звучал так, словно она понимала всё, что Эи чувствовала, даже если та не могла выразить это словами. — Можешь… можешь просто приехать? — это звучало жалко, она знала это. И в другой ситуации, в другой жизни, она бы никогда не позволила себе такой слабости. Но сейчас это было единственное, чего она хотела. — Уже в пути.       Мико приехала через двадцать минут. Возможно, она ехала слишком быстро, возможно, даже нарушила пару правил, возможно, пришлось проехать по встречной.       Она поднялась на нужный этаж, прошла по коридору отеля, чувствуя, как внутри что-то неприятно ёкало. Она не спрашивала, откуда у Эи ключи от этого номера. Не спрашивала, с кем она была здесь несколько часов назад. Не спрашивала, зачем позвонила ей, а не кому-то другому. Просто знала, что не может не приехать.       Дверь открылась не сразу. Мико услышала шаги, затем тихий щелчок замка. Эи стояла перед ней, растрёпанная, с покрасневшими глазами, в помятой одежде. От неё пахло алкоголем, духами, и чем-то ещё, едва уловимым. — Ты же не сказала бы мне приехать, если бы не было совсем плохо, — тихо произнесла Мико. Эи молчала.       Мико не стала спрашивать, что случилось. Не стала заставлять объясняться. Она шагнула вперёд и легко коснулась пальцами запястья Эи. Оно было холодным. — Идём домой. — Мико… — Я не сержусь, — мягко перебила её она. — Я здесь.       Она не смотрела по сторонам. Не искала доказательств того, что уже и так знала. Не хотела видеть следы чужого присутствия в этой комнате. Ей было важно только одно: Эи позвонила именно ей. — Ты не одна, — повторила она, а потом осторожно взяла Эи за руку и сжала пальцы. И Эи, несмотря на всё, не отдёрнула руку.       Яэ аккуратно провела её внутрь номера, чтобы та села на край кровати, а сама огляделась, стараясь не задерживать взгляд на постельном белье или пустых бутылках. — Давай соберём тебя, — тихо сказала она, опускаясь перед Эи на одно колено.       Мико первым делом нашла её сумку, после чего бережно подняла куртку, встряхнув её и аккуратно сложив. Затем взяла телефон Эи, который та оставила на прикроватной тумбе, и положила в карман. — Если хочешь, можешь умыться.       Эи покачала головой. Она сидела с пустым взглядом, слегка покачиваясь, будто собиралась упасть, и Мико тихо вздохнула. — Хорошо. Тогда просто встань.       Эи подчинилась. Мико помогла ей накинуть куртку, застегнула молнию, чуть задержав пальцы на плечах. Затем наклонилась, и бережно поправила сползший ремень на брюках Эи, чтобы та не выглядела неряшливо. — Всё, идём.       Эи не спросила, куда. Просто позволила Мико взять себя за руку и вывести из номера. Яэ вела её аккуратно, позволяя опираться на себя, когда шаги Райдэн становились неуверенными. Когда они вышли на улицу, Мико помогла сесть в машину, не отпуская её руки ни на секунду.       Эи смотрела в окно, не спрашивая, куда они едут. Но, когда машина свернула не туда, куда она привыкла, Эи всё-таки шевельнулась: — Это… не дорога ко мне. — Верно, — спокойно ответила Мико, не отводя взгляда от дороги. — Мы едем ко мне.       Эи долго молчала. А потом, впервые за весь вечер, сказала чуть слышно: — Хорошо.       И Мико почувствовала, как пальцы Эи чуть крепче сжали её руку.       Мико завела её внутрь, придерживая за плечи, и тихо закрыла за собой дверь. В квартире было темно, горел маленький тусклый ночник в гостиной, но даже в этом тусклом свете фонарей, пробивающимся сквозь плотные шторы, Эи кое-что подметила: здесь царил «лёгкий» беспорядок. На диване валялась стопка книг, на столе — недопитая чашка кофе, рядом вскрытая упаковка её любимых конфет, а около неё и раскрытый ноутбук, вокруг которого были беспорядочно разбросаны листы с неаккуратными записями. Всё же чистописание явно было не для Мико: на подоконнике также лежала скомканная толстовка, а в углу, кажется, стоял чемодан, который Мико так и не разобрала после последней поездки.       Эи на секунду задумалась, а потом поняла: она никогда раньше не была у неё дома. Нет, в детстве они часто проводили время друг у друга в гостях, но, став взрослыми, и съехав от родителей, Эи никогда не приходила к ней. — Садись, — мягко сказала Мико, помогая ей добраться до дивана. Эи послушно села, по привычке опустив взгляд в пол.       Яэ не спрашивала, как она себя чувствует, не пыталась вытащить из неё лишние слова. Она присела перед ней на корточки, посмотрела в глаза, и тихо сказала: — Давай я помогу тебе принять душ, — Эи дёрнулась. — Я… я сама. — Я знаю. Но ты позволишь мне?       В этом было что-то непривычное. Обычно Эи не позволяла никому заботиться о себе. Только родная мать последний раз лет в восемь делала это за неё. Но сейчас у неё не было сил спорить.       Мико осторожно взяла её за руки и помогла подняться. Провела в ванную — небольшую, но уютную, со слегка запотевшим зеркалом и парой бутылочек шампуня, небрежно расставленных на краю ванной.       Она включила воду, проверила температуру, а потом обернулась к Эи, и аккуратно начала расстёгивать наспех неправильно застёгнутые пуговицы. Эи не сопротивлялась. А Мико не торопилась. Её движения были очень осторожными, как будто она касалась чего-то хрупкого. — Всё хорошо, — сказала она, когда заметила, как Эи напряглась. Она помогла ей стянуть брюки, затем осторожно провела к воде.       Эи шагнула под тёплую струю. Вода стекала по телу, смывая усталость, алкоголь и чужие прикосновения. Она закрыла глаза. И почему-то впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности.

Мико не ушла.

      Эи знала это, даже не оборачиваясь. Она стояла под струёй воды, но знала: Мико была рядом. Мягкий шорох ткани — она закатала рукава. А потом мягкое касание пальцев. — Закрой глаза, — тихо сказала она.

Эи подчинилась.

      Пальцы Мико запутались в её волосах, медленно намыливая шампунь. Они двигались осторожно, касаясь кожи головы с нежностью, к которой Эи не привыкла. Мягкое шуршание пены, тепло рук, которое ощущалось даже сквозь воду.       Потом плечи. Осторожные движения — она намыливала её тело, не торопясь, будто опасаясь сделать больно. Ладони коснулись ключиц, и Мико задержалась, пальцами едва заметно скользя по выпирающим костям. — Ты похудела, — тихий шёпот, который заглушил шум воды. Эи не ответила.       Но, когда пальцы Мико опускались ниже по рукам, рёбрам, и по животу, они тут же замерли на тёмных, почти жёлтых синяках на её боках, и та резко вдохнула. — Это что? — Эи сжала губы. — Не знаю. — Эи.       Она промолчала, ведь действительно не знала. Мико ещё мгновение смотрела на неё, потом тяжело выдохнула, и, с той же осторожностью, которой придерживалась с самого начала, продолжила. Кончики пальцев провели по её спине, скользнули по плечам, по тонким запястьям.       Забота. Настоящая, искренняя, такая, какой у Эи никогда раньше не было. Когда Мико закончила, она выключила воду, взяла большое махровое полотенце и осторожно укутала в него Эи.       Мико осторожно провела её в спальню. Эи едва двигалась, завернувшись в полотенце, будто вся накопившаяся усталость теперь давала о себе знать вдвойне, и все сверхурочные, все переработанные часы и бессонные ночи тоже. — Прости за бардак, — пробормотала Мико, торопливо сдёргивая с кровати смятую одежду и кое-какие бумаги. — Я почти не сплю здесь, чаще засыпаю на диване.       В конце концов Райдэн стала молчаливым свидетелем того, как быстро Мико расстелила постель. Движения были резкие, почти нервные, но, когда она вновь повернулась к Эи, её руки вновь стали осторожными. — Ложись.       Эи легла. Мягкость подушки, ощущение безопасности. Она почувствовала, как одеяло накрывает её плечи, а затем — осторожное прикосновение пальцев к её руке. Мико не сказала ни слова, но через минуту сама легла рядом. Не слишком близко, но и не слишком далеко.       Эи повернула голову и встретилась с её взглядом. Впервые за все эти годы Мико видела её такой: разбитой, потерянной, будто без остатка выгоревшей изнутри.       Райдэн сначала нерешительно пошевелилась, словно пыталась убедить себя, что это допустимо. А потом медленно, с какой-то робкой осторожностью, потянулась к Мико, и обняла её. Тёплое дыхание коснулось кожи, когда Эи прижалась к её груди, зарываясь в ткань футболки. Яэ затаила дыхание. Её руки рефлекторно поднялись, но она замерла, не зная, можно ли ей ответить на этот жест. — Тебе можно всё, — прошептала Эи. И Мико, не раздумывая больше, обняла её в ответ.       Эи молчала долго. Просто лежала, вдыхая запах чистого хлопка и чего-то цветочного — наверняка шампуня Мико. Её пальцы иногда чуть подрагивали на спине подруги, но она не отпускала. — В клубе… — наконец тихо сказала она. Мико уже знала, о чём пойдёт речь. — Да? — Ты меня поцеловала. — Да, — повторила Мико, не двигаясь. — Почему? — А почему нет?       Эи вздрогнула. Она не знала, чего ждала в ответ. Извинений? Объяснений? Обвинений? — Я… — начала было Мико, но замолчала, не зная, что и сказать. Сама же она улыбнулась, и Райдэн почувствовала это, даже не видя её лица. — Что? — спросила Эи. — Ты ведь сама знаешь, почему, — мягко сказала Мико. — Всегда знала.       Эи подняла голову, её взгляд блуждал, прежде чем встретиться с глазами Мико. Было что-то болезненно знакомое в этом выражении — почти такое же, как в семнадцать лет.       И она, прежде чем задуматься, прежде чем осознать, что делает, потянулась вперёд. Но до того, как её губы коснулись губ Мико, что-то щёлкнуло по лбу. — Ай! — возмущённо выдохнула Эи, отпрянув назад. Мико хмыкнула, глядя на неё сверху вниз, и наклонилась чуть ближе. — Такие вещи с тобой я буду делать только на трезвую голову, — сказала она, и её голос стал чуть ниже, чуть теплее. — И только когда ты восстановишься.       Эи смотрела на неё широко распахнутыми глазами, всё ещё не веря, что только что произошло, а потом её веки дрогнули, и, словно устав бороться со сном, она уткнулась лбом в плечо Мико.

Она дала свой ответ.