You are the only thing that’s holy to me/Ты — единственное святое для меня.

Вай Вандер: Прошла неделя, а от охраны или людей из фонда стипендий ничего не слышно. Думаю, если новостей нет, значит, всё ок. Кейтлин Кирамман: Хорошо, я рада. Вай Вандер: Отпразднуем это с кофе? Кейтлин Кирамман: Встретимся через десять минут. В прохладном голубом свете раннего утра Вай стояла в очереди вместе с Кейтлин в кампусном кафе, болтая о предстоящих занятиях. Получив свои напитки (коктейльный ледяной латте для Кейтлин и черный кофе для Вай), они устроились на уютном диванчике в дальнем углу, сидя так близко, что слегка касались друг друга. Но Кейтлин не отстранилась, и Вай тоже не стала. Кейтлин сделала глоток через соломинку, а затем повернулась к Вай. — У меня к тебе довольно личный вопрос. Ты можешь не отвечать, если не хочешь. Вай сглотнула, чувствуя смущение, смешанное с радостью от того, что Кейтлин хочет узнать её лучше. — Конечно. Спрашивай. Кейтлин понизила голос: — Как ты поняла, что ты лесбиянка? Или, точнее, когда? — Уф. — Вай откинулась на спинку дивана. — Я поняла это ещё в детстве. Наверное, лет в десять? У меня совсем не было интереса к парням, так что это показалось очевидным. Но я знаю, что многие квир-люди понимают это только в более взрослом возрасте. Часто из-за того, как их воспитывали, понимаешь? Кейтлин покраснела и отвела взгляд. Вай выпрямилась, не желая, чтобы Кейтлин чувствовала себя неловко. — Эй, нет, я не про тебя говорила. Я просто имела в виду, что меня не воспитывали в религиозной среде или в образцовой семье, так что мой опыт был другим. Если быть квир для тебя просто невозможно или если на тебя давит гетеронормативность, это сложнее. Кейтлин кивнула быстро, но всё ещё избегала взгляда Вай. Она взяла её свободную руку и мягко сжала. — Ты можешь поговорить со мной. После долгого вздоха Кейтлин снова посмотрела на Вай. — Ну, у меня тоже опыт не как у всех, только, знаешь, в другом плане, чем у тебя. Скорее, полярно противоположный, подумала Вай, но вслух ничего не сказала. Кейтлин сжала губы. — Глупо жаловаться на это. — Я всё равно тебя слушаю, — мягко ответила Вай. — Я просто выросла в такой религиозной среде, — выпалила Кейтлин, слова прозвучали почти испуганно, хотя она говорила тихо. — Каждое воскресное утро, вечер и каждую среду я в церкви. Я училась в школе при церкви с детского сада до выпускного класса. Академия — это мой первый шанс на побег, но даже здесь это чувство, будто религия стоит за спиной и наблюдает за каждым моим шагом, не оставляет меня. Я не могу от этого сбежать. У Вай не было слов. Ни утешений, ни лёгких решений. — И эта постоянная давка, ты понимаешь? — продолжила Кейтлин, ее рука дрожала в руке Вай. — Следовать всем этим правилам, жестким указаниям о том, что грех — это почти всё, что составляет обычную человеческую жизнь. Причём некоторые из этих правил даже не в самой Библии — они просто трактуют её по-своему, и все должны подчиняться или вылетят. Даже мои мысли и чувства не в безопасности, потому что на них тоже есть правила. И я чувствую, что даже не смогла стать нормальным человеком, потому что мне не разрешали общаться за пределами церкви. Я социально неловкая, слишком доверчивая и… — Она резко остановилась, вытирая глаза. — Вот, например, сейчас. — Нет, — поспешно сказала Вай. — Нет, я не... Это другое. Мы — другие. Кейтлин слабо улыбнулась при слове мы, но ничего не ответила. Вай убрала руку, чтобы потянуться за телефоном. — Знаешь, я недавно читала статью про HCR на одном из факультативов. Сейчас посмотрю... Вот она. Ага. — Она переслала ссылку в их переписку. — HCR? — Телефон Кейтлин завибрировал, и она мельком глянула на превью ссылки. — О религии с высоким уровнем контроля? Вай пошевелилась на диване. — Да, ну, типа религии, которые очень контролируют и авторитарны. Это всё абьюз и манипуляция, свободное мышление там не приветствуется. Я не говорю, что это прямо то, что ты переживаешь. Но, может быть, тебе будет полезно почитать. — Спасибо. — Кейтлин молчала слишком долго, но в конце концов прошептала: — А что мне делать, если ты права? Вай снова взяла её руку, подняла к губам и поцеловала мягкие, не испорченные шрамы пальцы. — Мы что-нибудь придумаем. Но со мной ты в безопасности. Что бы тебе ни понадобилось, я всегда рядом, хорошо? Кейтлин быстро кивнула, её прекрасные голубые глаза снова стали влажными.

***

Кейтлин прогуляла занятия в тот день, впервые за всю учёбу соврав, что заболела. Она свернулась в постели и читала статью за статьёй о религиях с высоким уровнем контроля, о том, как они управляют поведением, информацией, мыслями и эмоциями своих членов (одна из статей называла это «моделью BITE»). Она дважды выбегала к унитазу, когда становилось плохо, потому что, чем глубже копала, тем больше понимала, что Вай была права: Кейтлин выросла в такой религии. Её первой реакцией было чувство вины — она винила себя за то, что не увидела раньше, чем всё это было. Но статья, которую она начала читать, говорила, что так делать не стоит. Что она не виновата, что «не поняла этого раньше». Когда ей нужен был момент, чтобы перевести дух, она написала Вай. Кейтлин Кирраман: Спасибо, что поделилась статьёй. Это оказалось очень познавательно. Вай Вандер: Отстой. Прости. Кейтлин Кирамман: Нет, я ценю твою честность. Со мной так редко бывают честны. Вай Вандер: Дай знать, если тебе нужно сбежать. Кейтлин Кирамман: Дай угадаю. Ты знаешь куда? Вай Вандер: Вообще-то, знаю. Кейтлин Кирамман: Пришли адрес. Я встречу тебя там после твоей последней пары. Вай Вандер: Увидимся в четыре. Кейтлин припарковала свой чёрный седан Mercedes прямо на улице — рядом с каким-то захудалым спортзалом в не самой лучшей части города. Спортзал находился рядом с обшарпанным баром под названием "Последняя капля", из которого Вай вышла, покачивая связкой ключей, прикреплённых к карабину на её ремне. Она подняла руку, когда Кейтлин вышла из машины. Кейтлин хотелось броситься к Вай, упасть в её объятия. Но она шла медленно, осторожно, аккуратно переступая через мусор и сорняки, разбросанные по тротуару. — Добрый день, — тихо произнесла она, глядя в землю, не в силах улыбнуться. — Привет. Кейтлин подняла взгляд, чтобы встретиться с её глазами. Вай смотрела на неё, и в её глазах читались сочувствие и лёгкая печаль. — Ты справишься, — сказала она. Кейтлин сглотнула, подавляя желание не согласиться, и поправила спортивную сумку, висящую у неё на плече. Ничего не казалось ей нормальным. Она больше не могла оставаться в церкви, но что она будет делать без неё? Когда Кейтлин не ответила, Вай указала на спортзал: — Ну, пойдём тогда. Она повела Кейтлин внутрь, положив руку ей на поясницу. Этот жест — одновременно заботливый и будто бы защитный — согрел Кейтлин, пока Вай отмечалась своей картой на стойке регистрации. — Добрый день, — сказала Кейтлин мужчине за стойкой. Тот только пробурчал что-то в ответ. Вай быстро улыбнулась Кейтлин, поблагодарила мужчину, и они направились в женскую раздевалку. После быстрого переодевания в кабинках Кейтлин вышла и увидела Вай, одетую только в спортивный топ и шортах для тренировок. Та переписывалась в телефоне. Взгляд Кейтлин задержался на тенях пресса, очертаниях натренированных мышц. Что-то всколыхнулось в её груди, пока она впитывала увиденное. Нет, не что-то. Желание. Вай оторвалась от телефона, и Кейтлин резко подняла глаза к её лицу. — Извини, написала сестре, что ужин ей придётся приготовить самой. Ты готова? Кейтлин подавила своё желание. — Готова. Вай провела Кейтлин мимо зоны с гантелями в заднюю комнату. — А я думала, ты больше по тяжёлой атлетике с такими-то мышцами, — сказала Кейтлин, стараясь звучать непринуждённо. Получилось неубедительно, но Вай всё равно мягко улыбнулась. — Обычно да, — ответила Вай. — Но бокс тоже хорошо, да и мы здесь ради тебя. Она подвела Кейтлин к подвесному боксерскому мешку. Кейтлин застыла. — Я не из тех, кто любит махать кулаками. — Может, обычно и нет, но думаю, сегодня можно. — она показала ей правильную стойку, как сжимать кулаки, как правильно наносить удары, а потом дала Кейтлин попробовать самой. Один удар, неуверенный. — Ты не порвешь мешок, Кейт, — подбодрила её Вай. — Давай смелее. Кейтлин ударила снова, сильнее. Потом ещё раз. Ещё и ещё, с каждым разом быстрее и сильнее. Она вложила во все удары своё разочарование, злость, отчаяние. Одиночество, в котором её вырастили, — всё было спланировано. Правила и стыд, всё это — намеренно. Она доверяла церкви, а они всё это время манипулировали её. Кейтлин била мешок снова и снова, пока не отступила назад, чувствуя, как слёзы застилают глаза. Вай подхватила её, вытирая мокрые щёки. — Эй, эй. Всё в хорошо, — тихо сказала Вай, крепко обнимая Кейтлин, пока та плакала. — Ты в безопасности. Кейтлин не знала, сколько она рыдала на плече у Вай. Она лишь чувствовала, как Вай нежно и заботливо гладила её по спине круговыми движениями, не останавливаясь и не говоря поторопиться и взять себя в руки. И Кейтлин прижалась к ней крепче. Когда Вай стала единственным человеком, которому Кейтлин могла доверить свои самые сокровенные мысли, свои сомнения, себя? Когда слёзы Кейтлин постепенно сменились всхлипами, она подняла голову, но не отстранилась. Вай была так близко, и впервые Кейтлин задумалась, что бы она почувствовала, если бы сократила это расстояние. Если бы прикоснулась губами к губам Вай и подчинилась этому теплу, которое разливалось по её животу всякий раз, когда она видела её. Если бы наконец открылась миру и тому, что Вай всё это время ей предлагала, встречаясь с ней в коридоре. Эта мысль зажгла её изнутри. Все встало на свои места: Кейтлин нравились женщины. И ей точно нравилась Вай. Даже если она всё это время шутила, Кейтлин хотела поиграть, попробовать. И в этот момент она поняла, что должна сделать. Когда они с Вай закончили тренировку и Кейтлин вернулась в свою машину, она достала телефон. Кейтлин Кирамман: Дэвид, нам нужно поговорить.