Принц Хёнджин

Четверг начинается с необычного предчувствия. Может, это все мрачное темно-серое небо, предвещающее дождливый день. Когда кожей ощущаешь — сейчас ка-ак ливанет, и все ждешь этих первых капель на лице. А может, Чанбин просто переживает из-за своей вчерашней импульсивной проделки. Заходил ли Хёнджин домой? Заметил ли новый цветок в своей коллекции? Бин снова и снова проверяет телефон, на экран смотрит. Реакции ждет, хоть и самонадеянно это, они же до сих пор толком не общаются. И вроде никогда на интуицию особо не полагался, всегда лучше головой подумать, на факты взглянуть. Но сегодня как-то иначе. Он как чувствует — что-то грядет, весь изнывает от ожидания непонятно чего. После утренних пар они с Крисом, как обычно, сидят в столовой. Чанбин рассеянно ковыряет еду вилкой, весь в своих мыслях. Ему прямо не сидится, хочется встать, пройтись. Он поднимается с места, относит поднос к стойке, подходит к окну. Глядит на зеленый двор и цветущие деревья, рассматривает редких студентов — кажется, с неба уже капает, все по зданиям прячутся. Темнеет, хоть еще и не вечер даже. Поворачивается, чтобы вернуться обратно, и вдруг видит уже знакомую ему Минни. Та стоит неподалеку, тоже свой поднос относила. Их взгляды, кажется, встречаются. Чанбин не знает, что за выражение скрывают ее фиолетовые очки. Но это кто-то близкий Хёнджину, и он невольно улыбается ей. Ему даже кажется, будто он видит слабую улыбку в ответ, прежде чем та уходит. Вернувшись к Крису, он барабанит пальцами по столу, ждет, пока тот свой пудинг доест. Его все никак не отпускает, наоборот даже, он с каждой минутой будто сильнее заводится. Раз Минни здесь, то и Хёнджин должен быть тоже, они в одной группе, обычно вместе в столовой сидят. Но его нигде нет. Чанбин так и выискивает его светлую макушку. Другие цвета на всякий случай тоже проверяет. Мало ли. — Есть успехи с его высочеством? — спрашивает Крис, глядя на него. — Пока нет, — Бин качает головой. — А чего суетишься весь? — Хрен знает. Волнуюсь. Не видел его еще сегодня. — Слушай, мне надо тебе рассказать кое-что, — Крис оглядывается по сторонам, — Я тут вчера с ним парой слов перемолвился, в коридоре встретились. — Да? — Чанбин поднимает на него глаза, — И как он? — Парень прям убивается. Из-за танца своего. — Как это — убивается? — Думает, что переборщил, — Крис пожимает плечами, — Жалеет. Ты ему ничего не говорил? — Крис, я после его танца без башки остался, так и хожу до сих пор. Какие там слова могли быть. — Ну, ты это. При случае скажи ему комплимент, что ли. Я попытался его переубедить, конечно, но мне что-то подсказывает, что он не из-за меня переживает. — Да я ему уже тонну этих комплиментов задолжал, — вздыхает Бин. Сердце все сжимается от сожаления, он ведь действительно ничего Хёнджину не сказал про его крышесносный танец. Отрывки этого воспоминания снова врезаются в голову. Приходится сделать глубокий вдох, чтобы аккуратно отодвинуть их в сторону. В столовой, на глазах у людей, такого Хёнджина лучше не вспоминать. Видимо, Чанбин все же успевает конкретно так провалиться в этот образ, потому что поначалу даже не замечает, что прямо над ним стоит чья-то фигура. Он вздрагивает, поднимает глаза. Это Джей. Сразу видно, что не поздороваться подошел. Их товарищ весь чуть ли не дымится, челюсти плотно сжаты. Стоит и смотрит. На него. И это так странно. Потому что Джей еще даже рта не открыл. Но Чанбин знает, буквально слово в слово, что тот сейчас скажет. Будто именно этого и ждал сегодня. — Пойдем выйдем, Бин. Крис прекращает жевать, тоже глаза поднимает. Смотрит растерянно на них обоих. — Чего? «Пойдем выйдем»? Дружище, ты фильмов пересмотрел. Что у тебя на уме опять? Джей в его сторону даже голову не поворачивает. — У друга своего спроси. Он знает, о чем я. А точнее, о ком, мысленно поправляет его Чанбин. Все уже ясно. Джей как-то обо всем узнал. Как именно — наверное, и неважно уже. Он спокойно глядит на него снизу вверх, кивает понимающе. — Зачем нам выходить? Давай прямо здесь, чего время терять. Говори, что хотел. — А я не хочу здесь, — шипит он, наклоняясь к нему, — Я хочу по-человечески. Дежавю прям. Джей такой же заведенный был, когда на него из-за постеров наезжал. Вот только что-то подсказывает Чанбину, что сегодня быстро и мирно все не решится. — Ладно, пойдем, — говорит он, вставая из-за стола. — Ты нахрена ведешься? — вспыхивает Крис, подскакивая к нему, — Куда вы собрались? — Успокойся, — Бин кладет руку на его плечо, похлопывает слегка, — Нормально все будет, не переживай. Я сейчас. — Ты думаешь, я тут останусь? Я с вами иду. Они идут по коридору втроем, Крис чуть позади, все чертыхается себе под нос. Джей ведет их в сторону выхода. На улице ветер, льет уже вовсю, но его это явно не смущает. Он отходит от главного корпуса, замирает посреди газона, трясется весь, то ли от прохлады, то ли от злости. Чанбин останавливается в паре шагов и выжидающе смотрит на него, морщась от каплей дождя на лице. Когда Джей разворачивается, из его глаз чуть ли не искры летят. Все в сторону Чанбина, конечно. На нем расстегнутая рубашка поверх футболки, она развевается на ветру, синие пряди челки уже намокли и прилипли ко лбу. Пафосно выглядит, воинственно, как герой перед схваткой из какого-нибудь аниме, и речь наверняка будет подстать. — Вот скажи мне. Я тебе хоть раз что-то плохое сделал? Ну, по чесноку. Может, ты забыл уже, кто тебя в основной состав продвигал, кто с тобой репетировал до ночи? — Джей, давай ближе к делу, — нетерпеливо бросает Чанбин. — Хорошо, давай, — если до этого он еще сдерживался, то сейчас срывается на крик, — Какого хрена? Я с тобой, значит, секретами своими делюсь, ты меня слушаешь, поддерживаешь, вот это все. А потом, когда меня опрокидывают, решаешь пойти попробовать сам? И другой вопрос, поинтереснее — тебе с каких пор парни-то приглянулись? За другую команду поиграть решил? Крис издает тяжелый вздох, подходит к нему ближе, прикрывая Чанбина собой, то ли осознанно, то ли случайно. Тоже весь мокрый уже. — Джей, ты мне скажи. Вот то, что тут происходит сейчас, тебе ничего не напоминает? Забыл уже, как набросился на него месяц назад, а потом извинялся? Тебе не хватило? Тот переводит свой гневный взгляд на него, ухмыляется не по-доброму. — А сейчас все иначе. Тогда я ошибся, вспылил. Но я свой урок выучил. Поэтому на этот раз я выждал время. Понаблюдал. Проверил все. Дождь льет все сильнее, стучит по крышам, вокруг уже сплошная стена из воды. Но даже так на них начали обращать внимание другие студенты — остановились и наблюдают, кто под зонтом, кто без. — Что ты несешь? — восклицает Крис, в его голосе искреннее смятение, — Ты как психопат звучишь, чувак. Отвянь от него, пойдем лучше железки потягаем, пар свой выпустишь хоть. Ты драться с ним собрался, что ли? Джей игнорирует его на этот раз, отталкивает в сторону, делая шаг в сторону Чанбина. — Думаешь, я слепой, Бин? Думаешь, я не заметил тогда, что у тебя вся рожа блестит? Скажешь, что совпадение? — шум от ливня такой, что ему приходится кричать, чтобы его услышали, — Я тебе поражаюсь. Сразу после меня заход сделал, даже дня не подождал. Я подумал, ладно. Ну мало ли, ты случайно весь в его блестках измазался. А потом я начал наблюдать. Ты же на него без конца пялишься. Думаешь, незаметно это, на тренировках особенно? Вчера вообще увидел, как ты цветок в общагу тащишь. Я зашел. Проверил. И где этот цветок оказался? У принца нашего на столе. Что, опять совпадение? Ты бегаешь за ним, да? — Да, — кивает Чанбин. Лицо Джея удивленно вытягивается, он так и замирает с приоткрытым ртом, видно, что такого ответа не ждал. Молчит долго. А потом смеется. — То есть, ты даже отпираться не будешь? — Нет. Снова долгая пауза. Чанбин поднимает глаза на темное небо, замечает вспышку молнии, рассекающую грозовое облако. Джей как специально этих декораций дожидался. Ему в театральный надо было. — Ну все, мы закончили тут? — подает голос Крис, — Вам в кайф под ливнем стоять, или что? Внутрь пойдемте уже. — Я в ахуе, — мотает головой Джей. Чанбин подходит к нему вплотную, смотрит хмуро снизу вверх. Понимает вдруг, что в его жизни впервые такие разборки с… как это назвать? С соперником, получается. И даже не из-за девушки, как во всех сериалах, что он видел. — Дальше что, Джей? Морду мне набьешь? — он разводит руками, — Ну, давай. Что это изменит-то? Тот склоняется к нему. — Вы с ним вместе, что ли? — Еще нет, — мотает головой Чанбин. — Ах, еще нет, — он скалится, — Козел ты, Бин. Мне теперь что делать? Смотреть на вас двоих? Как я должен с вами в одной группе быть? — Джей, ты мне честно скажи. Ты в него влюблен, да? — Это, нахрен, не твое дело. Я ничего тебе больше не скажу. И так уже миллион раз пожалел, что тебе проболтался, как дебил. — Какую музыку он слушает? — спрашивает Чанбин. Тот прям зависает. — Чего? — Что он рисует чаще всего? И почему? А танцором почему решил стать? Цветы какие у него любимые? А мечтает о чем? Хоть на один вопрос ответ знаешь, Джей? — А ты знаешь, значит? — он весь полыхает уже, глаза из орбит лезут, ладони сжаты в кулаки. — Знаю, — на лицо лезет гордая улыбка, — Потому что я его знаю. Откуда у тебя чувства к тому, с кем-то ты даже поговорить не потрудился? Ты на внешку его запал и на этом остановился. Думал, что хватит, раз сам весь из себя симпотяга? А он не такой. Ему в первую очередь друг нужен. А ты даже им не подумал стать. — Вот так, значит, да? Окей. Ну и вали из группы тогда. — А еще чего? — усмехается Чанбин, — Может, из универа сразу? — Хорошо бы. — Давай закончим это, Джей. Да, он мне нравится. Я сам не думал, что так будет. Скажи мне кто месяц назад, я бы рассмеялся. Ты со мной поделился, а я с тобой нет. Я это уже не исправлю никак. Если ударишь меня, тебе легче станет? Я серьезно спрашиваю. Станет? Джей оглядывает его, моргает, потом кивает быстро. — Может, и станет. — Ну, давай, — Бин разводит руки в стороны, подставляет лицо, — Бей. Я закрываться не буду. И отвечать не буду. Давай. Крис снова встревает между ними, он кашляет весь, как будто уже успел горло застудить в этом дожде. — Джей, не слушай его, нахрен. Бин, ты чего несешь? Успокойтесь оба! Чанбин мягко отталкивает его, все так же выжидающе глядя на Джея. — Ты меня бить будешь или нет? Ты же меня за этим вывел. Хочешь показать, кто тут крутой мужик. Ну так давай. Бей и закончим на этом. — Кто ты такой? — Джей смотрит на него в шоке, — Чанбин, я тебя не узнаю, блять. — Ты меня и не знал никогда. Ты дальше носа своего не видишь. Ты меня хоть раз спрашивал, хоть что-то? Когда мы друзьями-то были? Нам с тобой терять нечего. Я сказал, хочешь бить — бей. Или так неинтересно тебе? Джей вдруг отворачивается от них обоих, делает несколько шагов в сторону. Лицо руками закрывает. Пользуясь этой паузой, Крис тянет Чанбина за рукав, говорит что-то вроде «давай, пойдем отсюда», из-за дождя Бину плохо слышно. Но он не двигается с места, отмахивается от него, все глядя на Джея. Любопытно уже прям, что дальше будет. Тот возвращается к ним, наконец, успокоился будто немного. — Бин, давай так. Ты его трогать не будешь, мы все останемся друзьями, с группой все нормально будет. Ни тебе, ни мне, чтоб честно все. И никакой драмы. Идет? — Не идет, — мотает головой Чанбин. — Ну почему именно он? — кричит Джей, взмахивая руками, — Если переметнуться решил, так начни с кого попроще. Тебе не кажется, что ты как-то сразу на высокий класс замахнулся? Ты ему наскучишь, он тебя кинет. Ты Лео помнишь? Он получше тебя был по всем пунктам, и повыше, и на лицо посимпотней. И Хёнджин его все равно бросил. Чанбин уже открывает рот, чтобы ответить, но не успевает, потому что Крис быстро подходит к Джею и бьет его по лицу. Тот отшатывается, издает сдавленный стон. Со стороны доносятся удивленные «ах!». — Хорош гнать на моего друга, Джей, — чуть ли не рычит Крис, — Мое терпение не вечное. Бин, пойдем отсюда уже. Крис разворачивается, отходит от него, пока тот прижимает к ладонь к лицу и гневно смотрит ему вслед. А дальше все происходит как-то очень быстро. Чанбин видит, как Джей лепечет что-то матерное, срывается с места, явно собираясь влепить Крису ответку. Бин бросается к нему, встает перед Крисом как раз в тот момент, когда кулак Джея уже летит вперед. Наступает резкая боль, темнота и жжение в глазу. Ну и повторные восклицания от их зрителей. — Парни, вы что тут устроили? — Чанбин не видит, кто появился на этой сцене, но узнает голос тренера Кима. Он пытается проморгаться, замечает, что Джея рядом уже нет — он быстро уходит, и тренер Ким, весь озадаченный, бежит за ним под дождем. — Бинни, ты в порядке? — Крис подходит к нему, глядит беспокойно, — Блять, у тебя кровь. Где-то в районе брови пульсирует резкая боль, глаз как будто тоже немного задело, но у Чанбина бывало и хуже. — В порядке. Крис хлопает его по плечу. — Я пойду догоню Кима, окей? Пока Джей ему не наплел хуйни. — Давай. Чанбин бредет в сторону главного корпуса мимо группы студентов под зонтиками, наконец-то возвращается в сухость и тепло. Он весь мокрый, дрожит от прохлады, кровь стекает на шею и пачкает футболку. Надо с этим что-то сделать. Бин идет по пустому коридору, сейчас как раз время послеобеденных занятий, все в аудиториях. Заходит в ближайший мужской туалет, там никого. Ну и здорово. Одежда неприятно липнет к телу, хоть под сушилкой для рук вставай. Он плещет теплой водой в лицо, смотрит на свое отражение, на струйки крови, бегущие по коже. И его вдруг пробирает на смех. Господи. Какой же скучной была его жизнь еще какой-то месяц назад. Поменял бы он что-то, повернись время вспять? Да, поменял бы. Понял бы все про себя пораньше и проводил бы Хёнджина до общежития, когда тот попросил. Разбитая бровь все еще кровоточит, приходится намотать бумажных полотенец, прижать посильнее, игнорируя боль. Позади слышны быстрые шаги, кто-то бежит по коридору мимо. Чанбин даже не против, чтобы это был Джей. Хочет продолжить? Пожалуйста. Они, считай, только разогрелись. Сам своим мыслям удивляется, совсем чокнулся уже. Это все адреналин, наверное. Снова звук шагов, но на этот раз дверь распахивается, с громким стуком хлопает по стене. Чанбин усмехается, поднимает глаза, он правда ожидает увидеть Джея, когда заглядывает в отражение зеркала. Но вот только это не Джей, это тот, из-за кого они сцапались. Тоже мокрый и весь запыхавшийся, глаза раскрыты широко, беспокойно, грудь часто вздымается. Стоит и смотрит на него, глотает воздух ртом. Чанбин выключает кран и поворачивается к нему, чувствуя, как подкашиваются ноги. Что там Джей с его эффектными ударами, вот перед кем он по-настоящему слаб. В одеяло бы его завернуть, думает Чанбин. Чашку чего горячего дать. Заболеет еще. Хёнджин медленно подходит, вглядывается в его лицо, и беспокойство сменяется гневом. Брови сводятся к переносице, поджимаются губы. Так и не сказав ни слова, он срывается с места, но Чанбин успевает удержать его за плечо. — Куда собрался? — Сделаю с ним то же самое, — Хван дергается всем телом, пытаясь вырваться. Бину приходится ухватить его и второй рукой. — Да стой ты! Крис все сделал уже. — А я добавлю, — шипит, — Отпусти меня. — Хёнджин, останься со мной. Тот перестает вырываться, и Чанбин нехотя отпускает его. Его ладони чуть ли не горят от этого прикосновения. Хочется вернуть их обратно. А лучше — всего его руками обхватить и прижать к себе, пока не убежал снова. Черты Хёнджина смягчаются, когда тот снова смотрит на него, губы подрагивают, будто он расплачется сейчас. Чанбин не знает, кто из них рассматривает другого пристальней. Понимает, что улыбается до ушей, потому что чертовски рад снова видеть его. Ему уже плевать и на свою бровь, и на Джея. Все, что его волнует, прямо перед ним. — Больно? — спрашивает Хёнджин. — Нет. Тебе согреться надо, ты продрог весь. — Что? А тебе в больницу надо! Может, швы нужны. Чанбин только еще шире улыбается, видя, как тот распереживался. Они с Хёнджином столько дней друг другу даже в глаза не смотрели. А сейчас вон, стоят и смотрят. Разговаривают даже, как будто снова хорошо все. Всего-то стоило по морде получить. — Это просто царапина, — он мотает головой, — Не рассечение даже. Не надо мне в больницу. Хван не унимается, ходит вокруг него, руками забавно машет. — Давай дойдем до Кима, у него аптечка есть. Чанбин, у тебя кровь, почему ты улыбаешься? Ты с ума сошел? — Я не хочу идти к Киму, Хёнджин. Тот пыхтит, сдувает с лица мокрую прядь волос. Вздыхает. — Тогда пойдем ко мне. — Я не хо… — Чанбин обрывает сам себя, когда до него доходит, что Хёнджин только что сказал, — Пойдем. Тот удивленно поднимает брови, видимо, не ожидал такого быстрого согласия. — Пойдем, — повторяет, и уголки его губ дергаются вверх. Они идут по кампусу под дождем, мокнут по новой, ни у кого из них нет зонта. С лица Чанбина всю дорогу так и не сходит довольная улыбка. Когда поднимаются на второй этаж общежития, Хёнджин смотрит на него, мнется. Будто решает, что делать дальше. — Подожди, я сейчас, — он скрывается за дверью в свою комнату. Чанбин прислоняется к стене, ждет. Его от волнения радостного аж распирает. Какой же, черт возьми, сегодня хороший день, не верится даже. Знал бы он с утра, что они с Хёнджином снова заговорят, может, приоделся бы получше. Через несколько минут дверь снова открывается, из комнаты выходит Хоши с недовольной миной, рюкзаком на плече и зонтом. — Привет, Чанбин, — он натянуто улыбается, когда идет мимо, — Как здорово, что ты пришел. Выглядишь супер. — Спасибо. Бин еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Жаль этого паренька, выгнали жестоко прямиком в дождь. Из-за двери выглядывает Хёнджин, глазами мило хлопает, шепчет «заходи». Такое маленькое слово, а столько радости. Чанбин заходит, закрывает за собой дверь. Хёнджин роется в шкафу на чужой стороне комнаты, что-то ищет. В окно вовсю стучит дождь, полумрак стоит. — На, держи, — Хван подходит, протягивает ему какие-то штаны и теплый джемпер, — Все чистое, я сам на днях в стирку бросал. — Это что, одежда Хоши? Он меня и так уже ненавидит, — усмехается Бин. — Что поделать, моя тебе не подойдет, — Хван неловко улыбается ему, — Мы ему ничего не скажем. Ты переоденься, а я… Я сейчас тоже возьму вещи и добегу до ванной, переоденусь там. — Ладно. Спасибо. Хёнджин берет в охапку джинсы, свитер черный, и быстро уходит, оставляя Чанбина одного. Он переодевается, складывает мокрую одежду на пол. По сторонам оглядывается. Видит розовый цветок на столе и улыбается ему. То, что его подарок не в мусорке, уже хороший знак. То, что Хёнджин позвал его сюда — вообще замечательный. Вскоре слышен тихий стук в дверь, в проеме показывается переодетый в сухое Хёнджин, прикрывающий глаза ладонью. — Можно? — видно, что подглядывает сквозь пальцы. — Можно, — смеется Чанбин. Хёнджин заходит, сразу к столу идет и начинает копошиться в нижнем ящике. Достает оттуда небольшую сумку, молнию расстегивает. Ищет что-то, под нос себе бормочет. — Иди сюда, — говорит. Чанбин подходит к нему сзади, наверное чуть ближе, чем требовалось, потому что тот ахает, когда разворачивается. В его руке уже смоченная чем-то ватка. — Давай я… протру, — тянется ладонью, осторожно касается его брови. — Как ты вообще узнал? — спрашивает Чанбин, чуть морщась от боли. Тот вздыхает, ведет ваткой по коже осторожно. Его ладонь едва заметно подрагивает. Убирает ее, ватка вся в крови, достает еще одну. Снова смачивает, снова подносит. — Мне Минни позвонила. Она вас видела, — он делает паузу и добавляет, уже тише, — И слышала. — Слышала? — зачем-то переспрашивает Бин. В ответ тихое «угу», и кажется, будто уголки его губ снова дергаются вверх. Чанбин ничего с собой поделать не может, все это время завороженно рассматривает его, даже не стесняясь. Хёнджин выглядит уставшим, будто не спал давно, но он красивый невыносимо, как всегда, как в любой день и час. К красоте этой никак привыкнуть не получается, каждый раз как в первый удивляешься и застываешь. Его волосы все закудрявились от влаги, такое ему тоже очень идет. Ему все идет. Выражение сосредоточенное, вроде и спокойное, да вот только дышит он тяжело, каждый выдох рваный какой-то. Хван периодически ловит его взгляд, но быстро отводит, и кажется, будто на его щеках проступает румянец. Чанбин не выдерживает. Он не думает. У него весь день сегодня на импульсах. Когда Хёнджин тянет к его брови очередную ватку, Чанбин ловит его ладонь в свою и прижимает к губам. Тот замирает, вдыхает резко. Ватка падает куда-то вниз. Его ладонь теплая, мягкая, и Чанбин целует каждый сантиметр, невольно прикрывая глаза. Он целует косточки его кисти, целует каждый палец по очереди, трется щекой о его кольца зачем-то, да просто так. Спускается губами ниже, целует запястье, вдыхает слабый аромат своих любимых цветов. Грудь вся по швам трещит от нежности, хочется отдать ему ее всю, лишь бы позволил. И сказать наконец-то все, что тот заслужил услышать. Бин ловит его взгляд, смотрит снизу вверх, все еще его ладонь в своей держит, пальцем поглаживает. Тот пылает весь, в глазах блеск и ожидание, как будто не дышит даже. — Хёнджин, — на выдохе говорит Чанбин, — Я так скучал по тебе. Хван тут же шагает вперед, и Чанбин ловит его, обхватывает руками и прижимает к себе. Наконец-то, боже, да. Лицо щекочут его волосы, все тело жаром обдает, хоть они оба толком не высохли еще. Хёнджин жмется к нему, зарывается лицом в шею, слышно тихое «я тоже». Сердце в бешеном ритме заходится, Чанбин понять не может, он сейчас то ли разрыдается, то ли рассмеется. От счастья, от облегчения, от этого тепла объятий самого желанного человека. Хочется стоять вот так и не отпускать. Он смелеет чуть-чуть, ведет ладонью вниз по его спине, оглаживает поясницу ласково, чокнуться уже готов от того, что ему это все позволяют. — Хёнджин. Тот поднимает голову, отстраняется немного совсем, не разрывая их объятий, смотрит сверху вниз. Их лица так близко, что чужое дыхание ощущается, как свое собственное. — Да? — шепотом. Этот вопрос Чанбину нужно было задать еще на улице возле клуба. Или даже раньше. — Можно я тебя поцелую? Хёнджин ничего не говорит, он выдыхает шумно и целует его первым, мягко прижимается своими губами к его. Голову вмиг кружит, в груди бешеный фейерверк из эмоций, Чанбина трясет всего, пока он осторожно отвечает на поцелуй. Хёнджин тоже дрожит, и Чанбин гладит его по спине и волосам, целует со всей нежностью, неторопливо прихватывая его губы своими. Хочется углубить поцелуй, но он ждет знака, что можно, что Хёнджин тоже этого хочет. Когда тот раскрывает рот шире, когда легонько касается его губ языком и заглядывает в глаза, Чанбин слетает с катушек. Подхватывает за талию, тащит за собой к кровати и опрокидывает его спиной на белый пушистый плед. Замирает так на мгновение, глядя на него — тот лежит с приоткрытым ртом весь румяный, руки тянет, ждет его. Чанбин бросается к нему, накрывает собой, впивается поцелуем в его губы. Тот отвечает стоном, раскрывает рот шире, позволяя его языку скользнуть внутрь. Руки Хёнджина в его волосах, зарываются и чуть оттягивают пряди. Сердце выбивается из груди, когда Чанбин вжимает его в кровать, гладит руками лицо и целует, целует, целует. Он понятия не имеет, сколько времени проходит вот так, в одном длинном поцелуе без перерыва. За окном все еще шумит ливень, ветки деревьев бьют по стеклу. Когда Чанбин отрывается от него, чтобы воздуха глотнуть, он чуть сознание не теряет от того, что видит. Хёнджин лежит под ним, смотрит поплывшим взглядом, губы распухли от поцелуев, в глазах так и читается «еще». — Господи, какой же ты красивый, — наконец-то говорит Чанбин, и Хван слабо улыбается в ответ, он будто на глазах тает, — Ты… ты невероятный, Хёнджин, ты вообще настоящий? Я не знаю, как можно смотреть на тебя и не сойти с ума. Он вдруг замечает слезу, которая течет по его щеке, ведет по ней пальцем ласково, а потом целует, чувствуя соль на губах. — Почему ты плачешь, чудо мое? — Потому что я сейчас умру от счастья, — Хёнджин смеется, из глаз-полумесяцев снова катятся слезы. Чанбин собирает их все поцелуями. — Тогда я скажу поскорей, пока мы еще оба живы, — шепчет он ему в губы, гладя ладонью по щеке, — Ты меня с ума сводишь, Хёнджин. Я ни о чем думать не могу. У меня в голове только ты, ты, ты. Один ты. Я не знаю, как так вышло, я даже не заметил. Все, что я хочу, это… Тебя. В своих руках. Только тебя. Слышен всхлип, руки Хёнджина снова в его волосах, губы ловят его губы, целуют. — Это правда? Чанбин, ты уверен? — Уверен, чудо. — Все, что ты сказал, — тихо шепчет Хван, — У меня то же самое. Еще когда ты был здесь в первый раз, когда убедил из клуба не уходить. Ты ушел тогда, а я лежал тут, и меня как пронзило этим чувством, я все понял сразу. С того дня… только и ждал тебя. Мечтал, что ты тоже это почувствуешь. — Я чувствую, — говорит Чанбин, пальцем вытирая еще одну его слезу, — Чувствую, Хёнджин. — Пожалуйста, поцелуй меня еще. Снова долгий поцелуй под звуки дождя за окном, соль на губах и легкие, полные цветов. В какой-то момент Чанбина вдруг хватают за плечи, и он понимает, что лежит на спине — Хёнджин умудрился опрокинуть его и теперь сидит рядом, склонившись над ним, взглядом прожигает. — Какой ты сильный, — еле выговаривает Чанбин, глядя на него, в горле так и сушит от его красоты. — Еще бы. Я в зал хожу. Чанбин придумал бы что-то остроумное в ответ, да вот только все слова из головы вылетели. Склонившийся над ним Хёнджин больше не дрожит, в глазах нет слез, только уверенный блеск. Как тогда, во время его танца. Хван разглядывает его, на щеках все еще такой красивый алый румянец. Тянется к его губам, но не целует, будто нарочно замирает в миллиметре. — Дразнишь меня, да? — с укором спрашивает Чанбин, пытаясь поймать его губы. Тот отстраняется на каждую попытку, улыбается хитро. — Да. Хёнджин опускается к его шее, ведет языком от линии подбородка к мочке уха, слегка прикусывая ее. Чанбин слышит стон, с удивлением понимает, что это был его собственный. — Можно оставлю след? — шепчет Хёнджин прямо ему на ухо, и Чанбин кивает прежде, чем вообще успевает сообразить, что тот сказал. Потому что нет никого значения, какой вопрос был задан, ответ один — да. На все — да. Чувствуется горячее дыхание, когда Хван снова припадает ртом к его шее, вбирает кожу губами и легонько посасывает ее. Чанбин уже все губы искусал в ожидании, а тот все тянет время, так и одуреть можно. Слышна довольная усмешка, прежде чем из горла Чанбина снова выбивается стон — это Хёнджин с силой впился в его шею губами, так, что чувствуются даже зубы. Чанбин запускает ладонь в его волосы, держится за них осторожно, снова стонет от дикой смеси боли и удовольствия. Такого с ним еще никто не делал, никто не целовал с такой жадностью. Хёнджин смягчается, зализывает кожу языком и снова мягко вбирает в рот. Возбуждение разливается по венам, внизу живота резко тянет, Чанбин еле в руках себя держит. Кто бы ему сказал месяц назад, что другой парень заставит его от желания изнемогать. Что ему будет мало. Что будет хотеться еще. Когда Хёнджин, наконец, отрывается от его шеи, Чанбин тут же поворачивает его лицо к себе, целует эти наглые пухлые губы, все влажные от слюны. — Оставил, вампирёныш? Иди сюда теперь. Чанбин ложится на бок, притягивает его к себе, снова целует. Губы от поцелуев все онемели уже, но хочется еще и еще. Ему интересно даже, это только сегодня так, или с Хёнджином ему всегда будет мало? Черт знает сколько еще времени проходит, они все лежат в обнимку, ноги переплетены, рука Чанбина на его бедре, рука Хвана — в его волосах. Когда на поцелуи все-таки кончаются силы, Бин просто смотрит на него, любуется и все дышит поглубже, чтобы сердце успокоить. Но оно, упрямое, все так же колотится. — Прости меня, — шепчет, виновато глядя Хёнджину в глаза. Тот осторожно гладит ладонью его лицо, явно старается бровь не задевать. Хмурится, смотрит растерянно. — За что? — За воскресенье. За то, что не проводил тебя. Я очень хотел. Ты не представляешь, как сложно мне было сказать «нет». Я весь извелся потом. Хёнджин вздыхает, молчит. Взгляд опускает. Видно, что вспоминать неприятно. Чанбину и самому не хочется, но промолчать он не мог. — Тогда почему не проводил? — Из-за Джея. Глаза напротив удивленно округляются. — Ты знал уже тогда, — это не вопрос. — Да. Он сказал мне еще за пару недель до. Что собирается, как он выразился, к тебе подкатить. — И ты благородно решил не вмешиваться? — усмехается Хёнджин, смотрит на него, как на дурака. — Я думал, вдруг ты согласишься. Хван закрывает лицо ладонью, поворачивается на спину, мотая головой. — Боже мой, Бин, я же тебе столько знаков дал. Как ты мог подумать, что я захочу с ним быть? Я думал, все было очевидно. — Это не единственное, что меня тормозило, — честно признается Чанбин. — Я это уже понял, — тихо говорит Хёнджин, — У тебя никогда не было парня, да? — Да, — удивляется Чанбин, — Неужели это так очевидно? — Мне не было очевидно. Но… мои подруги сказали. Что ты встречался только с девушками. Хван садится, смотрит перед собой, поджимая губы. — Я просто уже уверен был, что совсем тебя оттолкнул своим танцем. Решил, что противен тебе. И что я неправильно все знаки понял. — Хёнджин, нет, — Чанбин мотает головой, протягивает руку, гладит его по спине, — Ты… Ты даже не представляешь, насколько ты ошибаешься. Если бы я тебе рассказал, что твой танец со мной сделал. Хёнджин опускается обратно на бок, ладони под щеку складывает, смотрит на него выжидающе. — Расскажи. — Я… черт, — Чанбин начинает густо краснеть, — Для такого нет слов, Хёнджин. — Расскажи-и, — видна хитрая улыбка, — Пожалуйста. — Ты все понял. — Не понял, — невинно говорит Хёнджин, хлопая глазами. Чанбин тяжело вздыхает, придвигается ближе, лицом к его лицу. Он тоже улыбается, только больше нервно. — Я чуть с ума не сошел. Да я своих ног не чувствовал. У меня аж бутылка пива из рук выпала. А потом, на другой день уже, я… — Так? — его хитрющая улыбка все шире и шире, — Что ты делал на другой день? — Я… О, боже, — Бин вспыхивает, — Не скажу. Все ты понял! Вот то, о чем ты подумал… Оно и есть. В моих мыслях ты был… почти так же великолепен, как наяву. Чанбину невероятно стыдно, щеки горят, но Хёнджин выглядит таким довольным сейчас, что на собственное смущение уже как-то плевать. Сердце разрывается при мысли о том, что тот жалел и ругал себя после танца. Пусть знает правду, даже если она немного… неудобная. — Тебе все-таки понравилось, — он сам весь румяный. — Конечно, мне понравилось, Хёнджин. Это не то слово даже. После твоего танца я как будто… не прежний уже. Я не знаю, как я там в обморок не упал. Тот вздыхает глубоко, будто с облегчением, прикрывает глаза. — Захочешь, я повторю, — шепотом, — Только попроси. Я для тебя одного танцевал, Чанбин. Но ты, наверное, это уже понял. — Конечно, понял. Понял, что я тот еще счастливчик. Бин наклоняется к нему, осторожно целует его левое нижнее веко. Давно хотелось это сделать. — Куда ты меня поцеловал? — Хёнджин мило щурится. — В родинку твою. Тот недовольно мычит. — Тогда целуй, пока можешь. А я ее скоро удалю. Чанбин отстраняется от него, опираясь на локоть, смотрит в шоке. — В смысле — удалишь? — Она мне не нравится, — Хван пожимает плечами, — Мне кажется, портит меня. Уберу. Чанбин хлопает глазами, наклоняется снова, снова целует эту самую родинку. И в нос заодно, просто так. Потому что может. — Не надо, — шепчет он, — Нет, конечно, это тебе самому решать. Но пожалуйста. Не убирай ее. Она же красивая. И тебе так идет. Тебе все идет. Каждая черта делает тебя… тобой. Ты удивительный, какой есть. Нет, ты не перестанешь им быть, если уберешь, но… Извини, я просто понял, что она мне ужасно нравится. Буду скучать по ней. Хёнджин смотрит на него с теплый улыбкой, медленно качает головой, будто поверить не может. — Вот как ты это делаешь? — он тянется рукой к его лицу. Чанбин прикрывает глаза, трется об его ладонь щекой, как кот, просящий ласки. — Что делаю? — Такие слова говоришь, что у меня все внутри переворачивается. Постоянно. — Просто говорю, что думаю, — честно отвечает Бин. Тот молчит какое-то время, смотрит задумчиво, потом кивает. — Хорошо. Я ее оставлю. — Правда? — Чанбин радуется, как ребенок. — Правда. В коридоре вдруг слышны громкие шаги, через мгновение поворачивается ручка двери. Глаза Хёнджина округляются в ужасе. Он подскакивает с кровати и пулей подбегает к двери, исчезает по ту сторону. Чанбин садится в кровати, ждёт, что будет. Он узнает голос Хоши — вернулся, значит. Кончилось их время. Те о чем-то оживленно спорят, не разобрать толком. Чанбин понимает только раздраженное «Ну, принц!» от Хоши и умоляющее «Пожалуйста» от Хёнджина. Наконец, Хёнджин заходит в комнату один. Хоши успевает крикнуть «На нем что, мои штаны?!», прежде чем Хёнджин захлопывает дверь перед его носом. Он валится обратно в кровать, вздыхает тяжело. — Представляешь, уже прошло целых два часа, как ты тут. Но я выторговал нам время до утра. Пришлось кое-что пообещать взамен. — И что же? — Чанбин кладет ладонь на его живот, поглаживает ласково через ткань свитера. Тот снова тяжело вздыхает, мотает головой. Он выглядит каким-то напряженным. Опускает свою ладонь поверх его, сжимает легонько. — Я… даже говорить не хочу. Давай просто забудем. — Хёнджин, — Бин хмурится, вглядывается в его лицо, — Что ты ему пообещал? Тот обреченно глядит на него. — Что схожу с ним на свидание, — он выглядит серьезным. Чанбин зависает, убирает ладонь с его живота. Хмурится еще сильнее. — Ты шутишь. — Нет. Он этого давно уже добивался. Пришлось согласиться, он все никак не уходил. В висках неприятно стучит. Приехали, называется. Какого хрена? — Хёнджин, но… Я думал, что… — Чанбин удивленно смотрит на него, даже слов подобрать не может, — Ты что, правда пойдешь? — А ты не хочешь, чтобы я шел? — тихо спрашивает он, приподнимая брови. — Конечно, я не хочу, чтобы ты шел! — вспыхивает Чанбин, — К чему тогда все это сейчас было? Хёнджин долго молчит. Смотрит на него с непроницаемым лицом. А потом его губы медленно растягиваются в озорную улыбку. И вот он уже хохочет во все горло, запрокинув голову. Чанбин все понимает. Роняет лицо в ладони. Господи, ну его же развели опять. — Видел бы ты себя, — Хёнджин весь чуть не сгибается от смеха, — Дурак! Никто мне не нужен. А Хоши — натурал. Он только спит и видит жизнь без меня. — Я с тобой однажды приступ схвачу, — Чанбин вздыхает в ладони, но тоже смеется, — Хёнджин, я чуть не умер только что. Кто так делает? — Прости, — он поворачивается на бок, смотрит на него лукаво, — Так значит, ты не хочешь, чтобы я ходил на свидания с кем-то еще? Или… Ладно. Наверное, еще рано для этого разговора. А рано ли? Шутка хоть и была глупой, зато Бин мгновенно прочувствовал, что б с ним было, произойди такое на самом деле. Он берет ладонь Хёнджина в свою, поглаживает ее. Все думает, как сформулировать то, что собирается сказать. Решается, глядит на него смело. — Провокатор ты маленький. Я тебе сейчас скажу слова, которые я еще никому и никогда не говорил. Хорошо? Тот приподнимается на локте, глядит серьезно. Прядь волос за ухо заправляет, высохших уже. Ждёт. Чанбин нарочно выдерживает долгую паузу. — Ты будешь моим парнем? И без свиданий с другими. Только ты и я. Хёнджин выдыхает шумно, как будто не дышал все это время. Его глаза сияют. Чанбин ждет, что тот что-то ответит, но тот вдруг вскакивает с кровати и начинает носиться по комнате, пританцовывая и издавая какие-то совершенно нечленораздельные звуки. — Дай угадаю, — Чанбин смеется, глядя на него, — Это значит «нет»? Хван подскакивает к нему, обвивает руками за шею и целует. — Да, да, да, да, да и еще тысячу раз да, — тараторит, прежде чем снова поцеловать. Они валятся на подушки вместе, Хёнджин все целует и целует его, жмется к нему всем телом и улыбается счастливо сквозь поцелуй. По крайней мере Чанбину кажется, что тот правда счастлив, также, как и он сам. — А если серьезно? — спрашивает, когда они отстраняются друг от друга, чтобы перевести дыхание, — Что Хоши от тебя надо? — Мне нужно освободить комнату на все выходные, — Хван морщится, — Он надеется кого-то привести. А мне придется найти, где переночевать. — Непростая ситуация, — понимающе кивает Бин, пытаясь сдержать улыбку. — Да. Даже не знаю, что делать. Наверное, буду ночевать на крыльце, — Хёнджин драматично хлопает себя по лбу тыльной стороной ладони, — Ах, я стану бедным уличным художником. Буду рисовать за еду. — М-да. Сочувствую тебе. Они долго смотрят друг на друга с серьезными лицами. Чанбин сдается первым, начинает улыбаться, и вот они уже оба смеются. — Знаешь, у меня все-таки есть вариант получше, чем крыльцо, — говорит Бин, — Не хочешь зайти в гости к своему парню? Хёнджин изображает глубоко задумчивое выражение, подбородок потирает. — Даже не знаю. А этот парень обещает вести себя прилично и не распускать руки? — Конечно, — Чанбин хмурится, — Не бойся, пожалуйста. — Жаль. Тогда нет, — разочарованно вздыхает Хван, прежде чем снова рассмеяться. Чанбин закатывает глаза, тянется к нему, целует в нос. — Я знаю, что у тебя миллион друзей. Но ты правда можешь остаться у меня, ты же знаешь? — Так и быть, — Хёнджин кивает, — Но у меня есть одно условие. — Слушаю и повинуюсь, мой принц, — насупившись, говорит Чанбин. Хван набрасывает на себя кокетливый вид, манерно откидывает волосы с плеча. — Я сплю исключительно на розовом постельном белье. Если у тебя такого нет — извини… — И все? Стены красить не обязательно, я правильно понял? Вместо ответа Хёнджин просто целует его. Они так и валяются дальше на белом пушистом пледе, болтают обо всем, и никто не следит за тем, сколько времени на часах. За окном уже совсем темно, дождь давно прекратился. В какой-то момент Чанбин понимает, что Хёнджин уснул прямо в его объятиях. Ему самому совершенно не хочется спать. Он еще долго лежит без сна. Думает о том, как же невероятно ему повезло. Долго любуется самым любимым на свете лицом.