Принц Хёнджин

Потому что я соскучился по тебе. А ты нет? Эти слова проигрываются в гудящей голове Чанбина снова и снова, как на заевшей пластинке, пока они идут пешком до квартиры Криса. Как он мог струсить, как мог не ответить Хёнджину тем же? Он ведь чувствует то же самое, даже в тысячу раз сильнее, наверное. Нужно было сказать ему. Бин думал побежать за ним, догнать, но Крис не позволил. Схватил за плечо, сказал: Нет, ты не пойдешь к нему такой, пойдем поговорим. И Чанбин соглашается, плетется за ним, а по щекам до сих пор катятся слезы. Он смотрит на свои ладони, господи, он и правда весь в его блестках, весь. Грудь рвет в клочья, снова хочется что-нибудь со всей силы ебнуть, вон тот фонарь например, а лучше себя по лицу. Чанбин. Что я сделал не так? Ничего. Он во всем виноват сам. Это худшая ночь в его жизни. Когда они садятся на кухне в квартире Криса, Чанбина наконец-то прорывает. Он роняет руки на стол и рассказывает все. Про то, как Хёнджин внезапно стал сердцевиной всей его жизни, украл покой и заполнил собой мысли. Рассказывает про теплые объятия на скамейке и бутон белого цветка, унесенный домой. Про походы в зал и прогулки до общежития после. Про странный сон о побережье, на котором Чанбин никогда не был. Про бессонную ночь, проведенную вместе по телефону. И, конечно, как финальный аккорд — про случившееся буквально пару часов назад на улице возле клуба. Крис внимательно слушает, раз за разом варит кофе для них обоих, как чувствует, что ночь будет долгой. Хмыкает. Кивает. — Я не понимаю, что со мной происходит, Крис, — наконец, говорит Чанбин. Ему кажется, будто он никогда в своей жизни не говорил так долго. — Правда не понимаешь? — отвечает Крис, садясь напротив. — Я тебя прошу, не прикалывайся надо мной. — Бин, посмотри на меня. Чанбин обреченно поднимает глаза. Тот смотрит серьезно, без улыбки. — Мы тут сидим не потому, что я поприкалываться хочу. Я переживаю, окей? Думаешь, легко на тебя смотреть? Я твой лучший друг или кто? — Конечно, ты мой лучший друг. — Скажи, вот ты себя сейчас со стороны слышал? — Если честно, не очень. Чанбин разбитый, невыспавшийся и пьяный. Выпалил все, что вспомнить смог, но яснее в мыслях от этого не стало. — Правда не понимаешь, что с тобой происходит? Потому что я могу тебе сказать. Как лучший друг. — Говори. Тот выдерживает паузу, смотрит так, будто сейчас приговор ему вынесет. — Бинни. Ты влюбился. В глубине души Чанбин знал, что именно эти слова сейчас и услышит. И все равно его как обухом по голове ударили. Он так и сидит, словно оглушенный, смотрит Крису в глаза, не шевелясь. Влюбился. Влюбился. — Он же парень, — говорит Бин, будто это какая-то новость. Будто тот сейчас опомнится и возьмет свои слова назад. Крис поднимает бровь. — И? Мне же не надо тебе рассказывать, что такое бывает. — Конечно, бывает. Только не у меня. — Я понимаю, что это в первый раз. Поэтому тебя так кроет. — Почему ты так уверенно это говоришь? — А ты еще сомневаешься после сегодняшнего? — он усмехается, — Давай пройдемся по главным моментам. Он тебе кажется красивым? Красивый — слишком блеклое слово, оно даже близко правду не отражает. Но для Хёнджина подходящего просто не существует. — Крис, а кому не кажется? — Справедливо. Ладно, давай другое. Ты представлял, как целуешь его? Чанбин опускает взгляд. Перед глазами приоткрытый рот, пухлые губы с вишневым блеском, горячее дыхание на коже. То, что он смог удержаться сегодня — это какое-то чудо. — Ну, было. — Понравилось представлять? Чанбин вздыхает. — Да. — А почему в блестках весь? К глазам зачем-то опять подступают слезы, он вытирает их рукавом. — Я тебе уже сказал, я… гладил его лицо. А он мое. — Думаешь о нем часто? — Все время, — честно говорит Чанбин. — Как себя чувствуешь, когда он рядом? — Там… много всего. И это правда, чего он только не испытывал рядом с Хваном, всю чертову палитру чувств одновременно. — А если основное выцепить? Ну, попытаться. Чанбин вспоминает последние недели. Хёнджин описал все за него, когда они говорили по телефону: это мир в ярких красках, ощущение крыльев за спиной. И глупая улыбка, не покидающая лицо. — Счастье. — Давай последнее, контрольное, — Крис выдерживает паузу, — Как тебе его танец сегодня? Чанбин моментально вспыхивает, к щекам приливает краска. Нет, нет, нет. Этот образ и так пульсирует на границе сознания, колотится где-то за закрытой дверью. Вот только петли хлипкие, долго не продержатся. Чанбину едва хватает сил, чтобы не поддаться, чтобы не начать перебирать в памяти каждую секунду его выступления. — Нет, нахрен, не надо об этом сейчас, — он резко мотает головой, как будто это поможет вытряхнуть образ из головы, да вот только бесполезно это все, такое не забывают. Крис не сдерживает смешка. — Я так и думал. — Заткнись, пожалуйста. — Представь теперь, что мы в универ приходим, а он там стоит и целуется. С Джеем. Как тебе будет? — Херово мне будет, — быстро отвечает Чанбин, — Представлял уже. — А теперь представь, что это не я, а ты слушаешь всю эту историю. И тебе человек говорит, что не понимает, что с ним такое. Что бы ты ему сказал? Наступает молчание. Бин поднимается из-за стола, встает у окна, глядя на пустую улицу. Уже понемногу начинает светлеть. Небо чистое, видно, что будет солнечно. Он знает ответ. Конечно, он знает ответ. Просто ему все еще страшно, как никогда в жизни. — Что он влюбился. По самые уши. Крис долго молчит. Будто дает ему время свыкнуться с этой мыслью. — Я могу понять, — говорит он после паузы, пожимая плечами, — Все таки смазливая у него мордашка. Приятно, когда такая кукла рядом. В груди и так зажигательная смесь из эмоций, а Крис решил взять и швырнуть в нее горящей спичкой. — Как ты его назвал? — Бин резко поворачивается, смотрит на него, как на сумасшедшего, — Совсем уже? Шаг в сторону от окна, еще один. Это же надо ляпнуть такое! Его аж пробирает всего от гнева. Чанбин начинает ходить туда-сюда по кухне, трясясь и размахивая руками. — Конечно, он красивый, он самый красивый на свете, но дело же не в этом! Он смешной, как я не знаю что, начиная с выражений моси своей, заканчивая фразочками, он как скажет иногда, меня выносит. Ничего особенного будто и не говорит, но интонации его, это нечто. И когда смеется, я тоже вместе с ним, без вариантов даже. А еще он радуется таким простым вещам, на которые многим просто пофиг. Крис, ты бы видел, как он смотрел на город, когда мы на колесе были. Я так ребенком смотрел на елку в рождественское утро. Господи, да его простой венок из цветов в восторг привел. И он же в универе весь из себя гламурный, но когда мы с ним занимались, он вообще забивал на это. Он так старался, даже когда видно было, что устал уже. Я, блять, не уверен, что во мне есть столько силы воли. Он мог ливнуть тыщу раз, но пробовал снова и снова, пыхтел и потел, но делал. Я был дураком, думал, что он какая-то фифа. А вспомни, как он защищал меня перед остальными, когда все думали, что это я постеры сорвал. Он добрый, и честный, и милый. Он удивительный человек. И такой смелый, в отличие от меня. Стоял сегодня, говорил мне прямо, чего он хочет, а я даже посмотреть на него не мог. Я им восхищаюсь до глубины души. А теперь добавь к этому всему его неземную внешность. Как можно в такого не влюбиться? У меня не было выб… Чанбин натыкается взглядом на Криса и замолкает. Тот сидит, откинувшись на спинку стула, смотрит на него такой довольный, будто лопнет сейчас. Вот же жук. — Крис, е-мое. Ты это специально, да? — А-ага, — тот делает глоток из чашки, на его лице широкая улыбка. Чанбин снова садится за стол напротив, губы растягиваются в ответной улыбке. — Ты весь из себя гений, да? — Еще какой. Ты целую любовную балладу выдал, дружище. В жизни не слышал, чтобы ты с таким чувством распинался. Чанбин смущенно закрывает лицо ладонью, трясясь от смеха. Да, его только что развели на откровенность, но черт, как же на груди полегчало, даже дышать стало свободней. Стоило только перестать держать все в себе. — Можно я просто на всякий случай уточню? — Давай, — Крис кивает. — У тебя… — Чанбин не верит, что он сейчас это спросит, — Блять, у тебя не было такого с ним? Чтоб поцеловать его хотелось? Или чтоб ты о нем думал всю ночь? Тот как-то снисходительно улыбается и медленно качает головой. — Даже не рядом. То, что он неприлично красивый, это очевидно. Но я, Бинни, натурал. А ты, как оказалось, не очень. Вот и приехали. Шумно выдохнув, Чанбин закрывает глаза и устало потирает виски. Ощущение такое, будто за одну ночь перевернулась вся его жизнь. Хотя на самом деле это произошло гораздо раньше, в тот самый день, когда Хёнджин впервые переступил порог их танцевального клуба. — Хорошо, — Крис подается вперед, — Половину важного мы поняли. Теперь давай вторую половину. — Господи, там что-то еще? — испуганно спрашивает Чанбин, глядя на него. — Да. Кое-что, что ты тоже еще не догнал, походу. Почему наш принц Джею отказал. — Подожди, мы этого не знаем. Крис начинает хохотать, бьет рукой по столу так, что аж чашки звенят. — Дружище, извини, но ты тупица непроходимый! Пройдемся еще раз? — Боже, ну давай, — Чанбину некуда деваться. — Кто кому первый звонил? — Ну… он. Всегда он. — Сережка у тебя откуда? Не думай, что я не заметил, ты лет пять украшения не носил. Его старания, да? — Да, — рука автоматически тянется к уху. — Он тебе говорил что-то, что другие парни не говорили никогда? Чанбин пытается вспомнить. — Что у меня милый голос. Что руки мои нравятся. Что… когда меня рядом нет, он сразу замечает, и ему плохо, — последнее не то что парни другие не говорили, ему вообще никто подобного не говорил. — Ага. А на улице сегодня, кто кого первый коснулся? — Он. Ладонь к лицу протянул и не убирал. Так смотрел, я… не знаю даже, как это описать. Ждал будто чего-то. Поцелуя, наверное, или это я надумал. Еще сказал, что соскучился. Даже не совсем так. Он сказал: «Как будто ты не понимаешь», или что-то вроде. Будто это очевидно было. По телефону он тоже сказал, что скучал. А я, трус, не ответил тем же, думает Чанбин. Ни разу. Крис кивает. Руками разводит. — Ну, ты себя слышишь? Правда все еще не веришь, что у тебя все взаимно? — Но… — Ну вот что «но», Бинни? — Я просто не понимаю, что он такого во мне нашел. Он же любого может выбрать. — А это не так работает, — он мотает головой, — Я видел, как он на тебя смотрит. Я тебе вот что скажу, ни одна из твоих девушек на тебя так не смотрела. — И ты правда в это веришь? — Бин, мне не надо верить. Это очевидно, как я не знаю что. Я уверен, он и образ сменил, чтобы тебя впечатлить. И наряжался на вечеринку тоже для тебя. Да вы с ним всю ночь на телефоне провисели! — Мы с тобой тоже иногда созваниваемся, — неуверенно бросает Чанбин. Крис закатывает глаза. — Ты до последнего будешь оправдания за уши притягивать, да? Хорошо. Представь, что мы с тобой валяемся сонные в кровати и всю ночь флиртуем. Я в трубку мурлычу, как мне твои руки нравятся. Давай давай, хорошенько представь. Фу, да? Вот и мне фу, хотя я тебя очень люблю. Бинни, дружище. Очнись. Он на тебя запал конкретно. Какое-то время они молчат. Лицо Бина пылает, голова идет кругом, в висках стучит. Неужели Крис прав? Если да, то Чанбин еще больший идиот, чем думал до этого. А ему казалось, что больше уже некуда. — Крис, я его обидел. Решил, что он без пяти минут парень Джея. Он просил до общежития проводить. А я слился трусливо. Как представляю, что он шел домой в одиночестве, после того, как я с ним обошелся… Господи, я такой мудак. Если я ему нравился, то уже перестал. — Бинни, нет, еще не все потеряно. Я тебе только один совет дам, — Крис снова серьезно глядит на него, — Пока в себе не разберешься, не лезь к нему. Мне кажется, он романтик тот еще, он непоняток твоих не вынесет. Я почти уверен, у него к тебе серьезно. И нужен ты ему по полной программе, с отношениями и всем, из чего они состоят обычно. Если ты понимаешь, о чем я. Ты вот пойми теперь, можешь ли ты ему это дать. Пока Крис раскладывает для него кухонный диван, Чанбин быстро принимает душ. Он смотрится в зеркало после, и россыпи блесток на лице больше нет. Только одна маленькая осталась у брови. Чанбин грустно смотрит на нее. Не убирает. Через оконные жалюзи уже вовсю пробивается солнце — на часах девять утра. Наступил понедельник, и на их с Крисом удачу, сегодня пары отменены. Бин не вынес бы похода в университет после такой ночи. Перед тем, как вырубиться, он заходит на страницу Хёнджина, улыбается желтому цветку на аватарке. Был в сети десять минут назад. Значит, добрался до общежития целым и невредимым. Это самое главное.

***

Когда Чанбин приходит в университет во вторник, он сразу замечает тренера Кима. Тот стоит у доски с информацией, раскатывает какое-то полотно, чтобы повесить, но оно все складывается обратно. Ноги сразу несутся к нему. — Давайте помогу, — он придерживает бумагу с одной стороны, пока Ким закрепляет ее с другой. Спустя пару минут они смотрят на то, что получилось. Теперь на стене в главном холле снова висит большой постер — реклама их клуба с изображением еще темноволосого Хёнджина и надписью «Танцуй с нами, будь на Хайпе». Дурацкая такая фраза, но как будто кто-то обращает на нее внимание. — Спасибо, — Ким вздыхает, он звучит каким-то уставшим, — У меня последние дни все из рук валится. — Без проблем. — Бин, я скажу тебе кое-что. Строго между нами двумя, больше никому, — он говорит совсем тихо. Чанбин сразу догадывается, о чем речь. — Можете не говорить, тренер, — он тоже делает голос тише, — Я все знаю. Он мне сам рассказал. Тот удивленно косится на него. — И что думаешь? Чанбин ловит взгляд темных глаз. Уголки губ невольно дергаются вверх. Какой же Хёнджин невероятный на этой фотографии. Не зря они ее выбрали. — Что я был полный дурак. Я извинился перед ним. Мы поговорили, обо всем. — Даже так? — Да. Вы были правы. А такого, как он, нам очень не хватало. Обещаю, больше никаких выпадов с моей стороны. — Я в тебе не сомневался, — Ким хлопает его по плечу, прежде чем уйти. А Чанбин остается стоять и смотреть. Через минуту на его плечо ложится уже другая рука. — Месяц назад мы были ровно на этом же месте, и ты говорил мне, как он тебя бесит, — Крис протяжно вздыхает, — Как жизнь иногда поворачивается, да? Это еще мягко сказано. Чанбину смешно вспоминать свою прежнюю злость при виде Хёнджина, когда день назад он гладил его лицо своей ладонью, со всей нежностью, которая в нем только есть. Он заставляет себя оторвать взгляд от постера и смотрит на Криса. — Слушай, мне кажется, я тебя не поблагодарил нормально. Спасибо. Я бы с ума сошел, если бы не ты. — Брось. Зачем еще друзья нужны? Крис вдруг быстро наклоняется к его уху. — Так, не хочу тебя кошмарить, но кое-кто идет сюда. Чанбин тут же поворачивает голову, и его сердце замирает от волнения. Мимо них по коридору идет Хёнджин. Его спина как всегда идеально прямая, а подбородок приподнят. Он весь в своем обтягивающем черном, на лице солнечные очки со стразами. Останавливается всего в паре шагов от них, смотрит в сторону доски с россыпью постеров, где его — самый крупный, и едва заметно поджимает губы. В теле один жгучий импульс — подойти к нему. Подойти прямо сейчас. Обнять, если тот разрешит. Попросить прощения. Как же он соскучился. Не переставал скучать, ни на момент. Хван уже идет дальше по коридору, оставляя за собой шлейф из цветов, его быстро окружают какие-то люди. Чанбин тоскливо смотрит им вслед. — Дай себе время, дружище. Все образуется, — Крис сочувственно вздыхает, ловя направление его взгляда. Остается только кивнуть. И понадеяться, что он прав. Во время большого перерыва Чанбин видит Хёнджина снова, в столовой. Тот сидит в компании друзей, и все над чем-то смеются и гогочут. Все, кроме него. Глаз не видно, он все еще в темных очках, а губы — прямая линия без намека на улыбку. Он единственный, на чьем подносе даже нет еды. Только какой-то сок, и то закрытый. Чанбин стоит, смотрит на него исподлобья, и даже понять не может, смотрит ли тот в ответ. Зато замечает на себе другой взгляд, девушки, сидящей рядом с Хваном. Бин узнает в ней Минни, подругу Хёнджина, которая дарила ему цветочный венок. На ее лице улыбка есть. Вот только недобрая. В сверкающих глазах так и читается: Что встал? Иди отсюда. Чанбин дергается и отводит взгляд. Хёнджин наверняка уже рассказал ей все. И в этой истории он звучит не шибко положительно. Понятно, почему на него так сурово смотрят. Заслужил. Он идет вглубь столовой и видит Криса, тот с ребятами из клуба — Ники, Джей, Ликс и почти все остальные тоже там. Джей сидит вполоборота, и они как-то сразу встречаются взглядами. Тот выглядит хмуро и бледно, будто не спал давно. Джей оглядывает его с ног до головы и сразу отворачивается, закрывает лицо ладонью. Он даже не поздоровался. Странно. Чанбин вдруг понимает, что вообще не хочет здесь находиться. Компания ребят его задушит своим шумом и пустыми разговорами. К Хёнджину не подойти. Да он еще и не решил, что именно скажет ему. И вообще он не голоден. Ну и нахрен пришел тогда? Минни права, нечего ему тут делать. Он выходит на улицу и садится в тень под деревом, прячась от солнца. Так и пережидает перерыв. Весь остаток дня проходит как на иголках. Ощущение неправильности всего вокруг мешает сфокусироваться хоть на чем-то, Бин еле дослушивает пары и ни с кем больше не разговаривает. Вечером Чанбин впервые после воскресенья по-настоящему остается наедине с собой. Он стоит в душе, рядом нет ничего, что отвлекло бы его, и он знает, что грядет. Все это время один конкретный образ таился в голове, поджидал своего момента. Момента, чтобы накинуться на него, чтобы заставить наконец-то признать такую непростую правду. Чанбин кусает губу до боли и сдается без сопротивления, он слишком слаб. Глаза закрываются. В мыслях только он, Хёнджин в узких джинсах и сетчатом топе, развязно двигающий бедрами. Боже, он был великолепен. Чанбину до сих пор не верится, что он увидел Хвана таким и не потерял сознание к чертям. Одно дело танцевать вместе с ним на тренировке, совсем другое — быть беспомощным зрителем среди таких же, забывших, как дышать. Он дает фантазии разыграться. Представляет, что Хёнджин был бы сейчас здесь, голый под горячими струями душа, с приоткрытым ртом и желанием в глазах. Ладонь сама тянется вниз. В ушах пульсирует его бархатный шепот: я соскучился, я соскучился, я соскучился. Чанбин ловит стену рукой, дрожит, из горла вырывается стон. Ему хватило всего пары движений. Он сползает вниз, опускается на мокрый пол душевой кабины, поднося ладони к пылающему лицу. Все. Это была она, точка полного невозврата. Он только что кончил, думая о другом парне. Впервые за всю свою жизнь. И это далось ему так легко, тело будто сделало все за него, он мог и не трогать себя. По венам разливается сладкая нега, но этого чертовски мало. Чанбину нужно еще. Нужно, чтобы Хёнджин был здесь, нужно целовать его губы, чувствовать его тело рядом, кожа к коже. Хочется быть тем, кто сделает ему приятно, хочется разделить удовольствие на двоих. Узнать, как выглядит его лицо, когда наслаждение достигает пика. Господи. Представлял ли Хёнджин то же самое? После душа Чанбин садится на кухне и думает о том, что было бы, если бы его фантазия произошла на самом деле. Если бы Хёнджин сейчас вышел из его ванной комнаты, весь мокрый и в полотенце. Захотелось бы ему, чтобы после всего тот оделся и ушел? Он понимает, что нет. Захотелось бы другого. Бин выдал бы ему свой самый мягкий халат, предложил бы сделать кофе. Он хотел бы сидеть с ним за этим столом и просто любоваться им. Послушать за ужином, как прошел его день, что интересного было на парах. Потом они легли бы в обнимку на кровати под какое-нибудь кино. Тот лежал бы на его груди, смеялся и комментировал фильм, а Чанбин гладил бы его по волосам. И это был бы самый замечательный день. Нелепо и дальше отрицать очевидное. Чанбин правда влюбился. Только сейчас становится ясно, насколько же он был слеп. Весь последний месяц Хёнджин уделял ему чуть ли не все свое внимание. Он сделал столько шагов в его сторону, и Чанбин, не понимая того, отвечал ему тем же. И когда они наконец-то встретились где-то посередине, он так позорно струсил и повернулся к нему спиной. Все разрушилось. Ближе к ночи он берет в руки телефон, ищет номер Хёнджина в истории звонков. Последние цифры два ноль три. Давно пора сохранить его контакт. Бин тыкает пальцем по экрану, называет его просто — Хёнджин. Хоть и хочется как-то ласково. В голову лезет «Джинни». Но Хёнджин не говорил, что можно называть его так. Может, у Чанбина еще будет возможность спросить. Он нажимает на кнопку вызова. Ждет. Гудки идут почти минуту. Звонок не сбрасывают на том конце, но и не принимают. Что Хёнджин делает сейчас? Занят чем-то и не слышит телефон? Или держит его в руке, смотрит на экран и не знает, брать трубку или нет? Абонент недоступен, перезвоните позже. Он мог бы написать смс хоть прямо сейчас, но не хочется делать это так. Хёнджин заслужил больше, чем какое-то сообщение. Телефон все еще в его руке, и Чанбин открывает галерею. Он сохранил фото Хёнджина себе, то самое селфи из кровати. Как же хочется вернуться обратно в ту ночь. Когда Хёнджин был радостным, заливисто смеялся в трубку и не хотел идти спать. Ладно. Чанбин попытается еще. Он обязательно попытается еще.

***

На следующий день Хёнджина почти не видно, тот будто нарочно прячется по углам университета, а может, Чанбину так только кажется. Но сегодня уже среда, а среда — это день танцевальной тренировки. Бин знает, что нужно делать. Он должен подойти к Хёнджину после, попытаться поговорить. Они не общались уже два дня, и они были самыми пустыми и безрадостными в его жизни. Хочется надеяться, что тот разрешит проводить себя до общежития. Что даст второй шанс. Днем они с Крисом обедают в столовой, и тот внимательно смотрит на него. — Ты как-то изменился, — он то ли утверждает, то ли спрашивает, — У тебя взгляд такой уверенный. — Изменился, — спокойно говорит Чанбин. — Решил что-то? — Решил. Тот молчит какое-то время, даже есть перестал. Потом заинтересованно склоняется к нему. — Поделишься? — Крис говорит тише. Чанбин оглядывается по сторонам — в этой части столовой вокруг почти никого. Он ловит его взгляд. — Ты мне сейчас не поверишь. Но я влюбился в парня. — Шутишь, — тот подносит ладонь ко рту, в его глазах уже вовсю танцуют озорные огоньки. — Прикинь, — Чанбин улыбается, жутко довольный собой. — И кто он? Я его знаю? — Да так, принц один. Мое бедное сердце украл. Самый удивительный на свете принц. — Ничего себе, — Крис тоже уже весь разулыбался, — Будешь добиваться, значит? — Именно так. Крис встает и с силой хлопает его по плечу. — Дружище, я так за тебя рад, что сейчас прямо тут сальто зафигачу. — Фигачь, — усмехается Чанбин, чувствуя, что грудь наполняет какая-то небыкновенная гордость, — Сразу двойное давай. Когда они собираются на тренировке ближе к вечеру, Чанбин боится, что Хёнджин не появится сегодня. Что, если тот не захочет видеть его, или, что совсем плохо, снова решит уйти из клуба? Но его опасения оказываются напрасными — Хван все-таки приходит, держится рядом с Ликсом, они говорят о чем-то. Бин не может устоять от того, чтобы не поглядывать на него все время. Тот напряжен и собран, в его глазах нет грусти. Только какой-то застывший, непроницаемый холод. Чанбин не уверен наверняка, но догадывается — это маска, которую тот надевает на людях, чтобы ни одна душа не узнала, что он на самом деле чувствует. Чанбин уже видел его таким, когда приходил к нему в комнату и просил вернуться обратно в клуб. Только сейчас Хёнджин еще более потухший, чем тогда. Его голоса почти не слышно, он не улыбается и не смеется. Только механически прогоняет свою партию и ни на кого, кроме Кима, не смотрит. Время тянется нарочито медленно. Чанбин даже ошибается пару раз, на что получает необычно гневные взгляды от Джея. Джей сегодня в целом каком-то странный. Бину всю тренировку кажется, что тот его рассматривает, и они до сих пор ни словом не перемолвились с воскресенья. Но он не думает об этом слишком много. Во-первых, по чесноку, ему сейчас откровенно плевать на Джея. А во-вторых — неудивительно, если тот ведет странно. Ему вроде как сердце разбили. Когда тренировка окончена, Чанбин наконец-то ловит подходящий момент. Он подходит к Хёнджину в раздевалке, когда остальные переоделись и разошлись. Тот тоже уже оделся, сумку застегивает, вот-вот сбежит. Чанбин еще даже ничего не сказал, а в горле уже пересохло. — Хёнджин? Тот немного поворачивается, как по инерции, но в глаза ему не смотрит. Волосы собраны в хвост, хорошо видно лицо. Его челюсть напряжена, губы поджаты. Он не улыбается. — Да. Это буквально первый раз, когда Хёнджин заговорил с ним после того злосчастного «ладно, тогда пока». Но даже это маленькое слово делает Бина чуть счастливей. — Можно проводить тебя до общежития? — тихо говорит он. Пауза. Хёнджин смотрит то в сторону, то куда-то себе под ноги. Куда угодно, только не на него. Слышно его неровное дыхание. — У меня другие планы. — С кем? — срывается с губ Чанбина, и он тут же жалеет, что ляпнул это, — Нет, извини. Это не мое дело. В груди неприятно колет от мысли, что у Хёнджина с кем-то свидание. Что он опоздал. И все равно, не имеет он права такие вопросы задавать. Хёнджин ему вот вообще ничем не обязан. Слышен вздох. — Правда, прости, я… — С Минни. Я вас знакомил, помнишь, — говорит Хван, — Она позвала меня на пижамную вечеринку сегодня. Соберемся с ней и ее подругами. В груди становится чуть легче. Но Чанбину все еще стыдно за свою несдержанность. — Что будете делать? — он спрашивает это осторожно, боится передавить. И так уже накосячил. Хёнджин надевает свои темные очки и снимает резинку с волос, растрепывая их рукой. — Смотреть старые французские фильмы. Про любовь. Чанбин не удерживается от улыбки. Представляет Хёнджина, уютно сидящего с чашкой какого-нибудь какао. Милого и трогательного. Сразу обнять его хочется. А вот сдаваться не хочется. — Может, я могу встретить тебя после? — Я собирался с ночевкой, — как-то грустно отвечает Хван. — Понял. Телефон Хёнджина звонит, тот достает его из кармана и смотрит на экран. Поворачивается спиной. А Чанбин понимает, что ему пора уходить. Не получилось. Сегодня не получилось. Чанбин идет домой один, без музыки и весь в своих мыслях. Хёнджин заговорил с ним — наверное, это уже неплохой знак. Согласился бы он, если бы не его планы? Это Бину неизвестно, но он обязательно попробует снова. Фрустрация чуть ли не до боли пробирает тело. Он был так готов поговорить с Хёнджином сегодня, он бы признался ему во всем. Ничего не вышло, а импульс остался, разгоняет сердце и не дает покоя. Чанбину нужно что-то сделать, ну хоть что-то, иначе он тупо не сможет уснуть. Он бредет по улице, смотрит по сторонам, пытается придумать, куда себя деть. Видит кафе, еще одно кафе, какой-то злачный бар и цветочный магазин на перекрестке. Может, Крису позвонить и хоть с ним прогуляться? Тот вообще его давно в бильярд звал, они все не соберутся никак. Чем-то нужно заняться, он с ума сейчас сойдет. Стоп. Цветочный магазин? Хёнджин любит цветы. У него парфюм с цветочным ароматом, в комнате растения, на аватарке цветок. Рисует цветы тоже. Да он сам как цветочек. Точно. Это же так очевидно. Он быстро оказывается внутри магазина, вдыхает свежий сладкий запах и не понимает, куда смотреть. Здесь повсюду какие-то цветки, и отдельными стеблями, и уже собранные в букеты. В горшках тоже есть. Глаза разбегаются, Чанбин ни одного названия не знает, вот только розы и узнает, наверное. Но розы — это слишком просто. Возможно, Хван их тоже любит, но Чанбину хочется постараться. Он замечает один цветок в горшке, весь необычный такой. И, что главное, розовый. Сразу вспоминается их разговор по телефону. Мило же будет, если подарить ему что-то розовое? Чанбин решает, что да. Он покупает его, и на вопрос от продавщицы «Для девушки?» с вежливой улыбкой отвечает: «Нет». Чанбин мог бы подождать до завтра, да вот только боится случайно угробить это хрупкое розовое существо, если оставит его у себя. Нет, действовать надо сейчас, и он знает, куда идти. Путь до универской общаги занимает время, он же почти до дома успел дойти. Солнце потихоньку садится и уже не греет. Прохладно. Но Чанбин идет. Идет аккуратно, чтобы не растрясти и не уронить. На территории кампуса как обычно студенты, на траве и скамейках, но Чанбин ни на кого не обращает внимания. Он поднимается на второй этаж и идет к нужной двери, пробираясь сквозь каких-то людей. На всякий случай прикрывает цветок руками, сломает еще кто. Если планы Хёнджина в силе, он сейчас у Минни. Но наверное, ничего не случится, если оставить цветок в коридоре. Его дверь как раз последняя, дальше только стена. Хван поймет, что это для него. А даже если не поймет, не сможет не приютить. Когда он садится на корточки и ставит горшок на пол, вдруг слышится тихий скрип. Чанбин поднимает глаза, видя в дверном проеме уже знакомого ему белобрысого Хоши, соседа Хёнджина. — Привет, — говорит тот, оглядывая сначала его, потом цветок, — Что делаешь? — Оставляю подарок для Хёнджина, — невозмутимо отвечает Чанбин. — Глупый вопрос, да, — он зевает, — Его нет. — Я знаю. Хоши равнодушно смотрит на него. Его взгляд немного плывет, и вообще он словно немного не здесь, как будто курил. — Могу занести, чтобы не стояло в коридоре. — Ладно, давай, — так и правда лучше, — Только аккуратно. Тот склоняется к горшку и забирает его, а Чанбин, пользуясь моментом, глядит в сторону комнаты. Он видит белый пушистый плед на кровати и одежду сверху, видит другие цветки и рисунки на стене. Маленький уютный мир. Такой пустой без своего хозяина. — Мне принцу сказать, что это от тебя, или ты тайный поклонник? — Хоши ставит цветок на стол Хёнджина и тыкает пальцем по лепестку. Об этом Бин не думал. Но вроде как «тайным» быть не хочется. Он уже вполне себе явный. — Как хочешь, — он пожимает плечами, — Можешь сказать, что от меня. Он сам закрывает за собой дверь. Перед тем, как пойти домой, Чанбин смотрит на заходящее солнце, сидя на скамейке у общежития. Той самой, на которой они с Хёнджином однажды сидели в обнимку. Все. Теперь у него точно получится уснуть сегодня.