Принц Хёнджин

Сидя в тесном душноватом кабинете без окон, Бин уже полностью спокоен. Он прекрасно понимает, почему тренер Ким вызвал его сюда. Но к этому акту безумия, произошедшему в коридорах, он не имеет никакого отношения. Ким за столом напротив, не сводит глаз с его лица. — Чанбин. Ты знаешь, что я спрошу? Он кивает. — Знаю. Спрашивайте, тренер. — Это ты решил добавить в свое личное дело заметку о вандализме и порвал наши новые постеры? — Нет, — твердо, — Это был не я. Они с минуту смотрят друг на друга в напряженном молчании. Наконец, Ким выдыхает и делает глоток из своей кружки. — Я бы тебе не поверил, даже если бы ты ответил «да». — Тогда почему спрашиваете? — усмехается Чанбин. — Потому что после пятницы ты кандидат номер один, и ты это сам понимаешь, — он устало трет виски, — Не спросить я не мог. — Тренер, это бред. Да, я вспылил, что вы дали ему центр, но я не конченый. — Я знаю, Бин. Есть варианты, кто это мог быть? Он пожимает плечами. — Универ огромный, мало ли кто его невзлюбил. Хван… необычный, все-таки. — Я имею в виду из наших. — Да не мог это быть кто-то из наших! — срывается на крик Чанбин, сразу одергивая себя, — Извините. Я просто не хочу в это верить. — Это и мои мысли тоже, — Ким делает голос тише, — Но я подумал про Ники. Чанбин качает головой. — Ники был счастлив избавиться от этой обузы. Я просто в пятницу этого не понял. Он с самого начала не хотел быть центром, вы же видели. — Ну, судя по всему, центра у Хёнджина не будет. И места в группе тоже. — В смысле? — Чанбин непонимающе смотрит на него, приподнимаясь в сидении, — Как это, не будет? Ким вздыхает с какой-то странной обреченностью. — Хёнджин был здесь утром. И он сказал мне, что больше не вернется. Нет, нет, нет. — Вы шутите. — Нет. Я предполагаю, что повлияло… произошедшее в пятницу, а постеры добили его окончательно. Я попытался с ним поговорить. Но он был настойчив. Чанбин его едва слышит. Сердце заходится в бешеном ритме, к горлу снова подступает тошнота. Это неправильно, так не должно быть. Он чувствует себя как в компьютерной игре, когда выбираешь все неверные реплики и получаешь худшую концовку. А потом тупо сидишь и смотришь, как все разваливается на твоих глазах, и уже слишком поздно что-то исправить. И виноват только ты сам. — Не факт, что решение финальное, он еще может передумать. Я на это надеюсь. Парень… эмоциональный. Тонкая натура. Я слышал, он еще и художник. — Да, он художник, — уверенно говорит Бин. А еще он смеется заразительно, как ребенок, пахнет цветочным полем и его улыбка такая же, как у матери. — Разносторонний малый. Талантливый. — Тренер, клянусь, я не хотел этого, — Чанбин закрывает пылающее лицо ладонями. До этого момента он не знал, что стыд бывает настолько сжирающим. — Я знаю, Чанбин. Ты пока единственный, кому я сказал. Если ты чувствуешь, что тут можно хоть что-то сделать… — Чувствую, — Чанбин вскакивает с места, тяжело дыша, — Я виноват перед ним, я извинюсь. Не за постеры, но за свои слова. Я и так собирался это сделать сегодня. — Хорошее решение, — кивает Ким. Чанбин собирается уйти, но останавливается у двери. — По всему универу есть камеры, нет? Мы можем их посмотреть? — Я уже узнавал утром, — Ким мотает головой, — Сейчас работают только наружные, видно, кто входил-выходил, видно двор. Коридоры — нет. — Ясно. Остаток понедельника Чанбин проводит, выискивая фигуру Хёнджина в коридорах и внутреннем дворе университета. Он бродит туда-сюда в перерывах между занятиями, заходит в библиотеку и столовую. Сидит на уличной скамье, оглядываясь по сторонам. Но Хёнджина нет нигде. Он либо прячется, либо ушел домой после разговора с Кимом. Чанбин пытается вспомнить, было ли такое, чтобы Хван не появлялся в университете. И понимает, что хоть и не смотрел на него намеренно, его присутствие невольно ощущал всегда. Звонкий смех, разносящийся по коридорам запах духов — он был рядом каждый день, и Чанбин замечал его куда больше, чем готов был признать. Без него универские холлы кажутся пустыми, и одно это осознание заставляет Чанбина теряться. Во вторник ничего не меняется. Бин точно так же тратит перерывы на то, чтобы найти Хёнджина в толпе. Он проверяет его расписание и ждет у двери, наблюдая за выходящими из аудитории студентами. Вглядывается в каждое лицо, в каждую спину, но бестолку. Нет черных локонов, нет въедливого запаха цветочного букета. Только шум студентов, лишних и неважных, и куски от постеров на стенах. Почти все убрали, но какие-то рваные до сих пор висят. Обрывки красивых черт на стенах раз за разом напоминают, что только они и остались, сам Хёнджин куда-то исчез. Чанбин находит один постер рядом с аудиторией младшекурсников, он лежит на полу. Один из немногих оставшихся целыми. Руки как-то сами тянутся к нему, и Чанбин поднимает его, заглядывает в темные глаза, чувствуя все больше стыда. А потом кладет в рюкзак между тетрадей. Он не знает зачем. Ему хочется узнать, что за подонок сделал это, но Бин понятия не имеет с чего начать. Он обсудил бы это с Крисом, но они до сих пор не разговаривали с самого утра понедельника. Но Крис и не волнует Чанбина сейчас. Все, что он хочет — найти Хёнджина и извиниться перед ним. Он представляет себя на его месте, заходящим в университет утром, видя свои постеры изувеченными, и челюсть напрягается от злости. Когда Чанбин узнает, что за мудак это сделал, он заедет ему по морде. Да, он сам привык раздражаться при виде этого смазливого лица, но… Хёнджин не заслужил. Не заслужил, и все тут. Может, они не друзья, но они товарищи по клубу, и это чего-то стоит. Под конец вторника, понимая, что все поиски безуспешны, Чанбин не выдерживает. Он ловит в коридоре паренька, которого однажды видел с Хваном в столовой. У него тоже черные волосы до плеч, аксессуары блестят, и вообще он так выглядит, как подражатель какой-то. Вот только и рядом с оригиналом не стоявший. — Эй. Ты не знаешь, где твой друг Хёнджин? Тот вздрагивает, пялится на него как-то испуганно и пожимает плечами. — Не видел его сегодня. В общаге, наверное. Значит, Хван живет в общежитии. — Как его там найти? Комнату знаешь? — А зачем? — парень щурится, — Он тебе сделал что-то? — Не дури, пожалуйста, я его товарищ по клубу. Хочу узнать, будет ли он на тренировке. — Ладно-ладно. Второй этаж, дверь в конце левого коридора. Он живет с Хоши. Можно я уже пойду? Чанбин кивает, и паренек испаряется из вида быстрее ветра. — Чего людей кошмаришь? — рядом появляется Крис, он улыбается, но от него так и прет раскаянием, — Бедный решил, что ты его щас побьешь, так на твои руки смотрел. — Я ему всего лишь вопрос задал. А мы что, снова дружим? — А мы когда-то переставали? Бин, я извиниться хочу. Чанбин спешно хлопает его плечу. — Извинения приняты, слушай, мне не до этого сейчас. Я ищу Хёнджина. Он срывается с места под тихое «нихрена себе» от Криса, чуть ли не бежит по территории кампуса в сторону общежитий. Сам не знает, почему так спешит. Наверное, хочется поскорее сбросить с плеч груз вины. Чанбин подлетает к трехэтажному зданию, в котором когда-то жил сам, пока не снял студию. С его первого курса тут ничего не поменялось, он помнит каждую дверь и уголок. Он ищет Хёнджина на этажах среди редких студентов, но его нет. Остается последняя надежда, что он действительно у себя в комнате. Подойдя к нужной двери, Чанбин стучит. Когда дверь открывается, в проеме показывается светловолосый парень. Чанбин его видел, но они не общались. Видимо, это и есть Хоши. — О. Привет, Чанбин, — тот кивает ему. Бин хмурится. — А ты меня откуда знаешь? — Так ты ж из «Хайпа». И этот про тебя рассказывал. Ты к Хёнджину? — Да. — Йоу, принц? — он оборачивается, звонко присвистывая, — К тебе гости, а я пошел. Хоши уходит, оставляя Чанбина перед открытой дверью. Если бы кто-то неделю назад сказал ему, что он будет шагать в маленький мир Хвана Хёнджина, он бы рассмеялся. Едва закрыв за собой дверь, он сразу понимает, какая половина комнаты принадлежит Хвану. Он видит крупные растения в горшках на полу, кровать, аккуратно заправленную белым пушистым пледом, и конечно рисунки, развешанные над столом. Почти все из них ему знакомы. Сам Хёнджин стоит у окна, укутанный в домашний халат с капюшоном, бледный и растрепанный. Его лицо кажется чуть припухшим, будто он долго спал. Или плакал. Даже так он красивый. Даже так Чанбин задерживает дыхание. И невольно думает о том, каково Хоши быть рядом с ним днем и ночью. — Привет. — Привет, Чанбин. В тусклых глазах видна тревога. Он весь жмется, чуть ли не назад пятится. Господи, Хёнджин его боится. Чанбин представляет, что тот думает о нем сейчас. После того, что произошло на тренировке, Хван наверняка думает, что постеры порвал именно он. И теперь, видимо, ждет какой-то расправы и над собой. — Я просто хочу поговорить, — осторожно говорит Чанбин. Хёнджин вздрагивает. — Да… Да, сейчас. Он бросается к своей кровати, начинает убирать с нее вещи. Хватает какие-то тетради, одежду, переносит все на стул рядом. — Можешь сюда сесть. Сам Хёнджин залезает на подоконник, подбирая под себя ноги. Явно пытается держаться на расстоянии. Чанбин неловко проходит и садится на край кровати. Как же странно быть здесь, в чужом, таком интимном пространстве. Он делает глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями, и легкие наполняются ароматом цветов. Конечно, здесь пахнет духами, которые Чанбин безнадежно искал в универских коридорах последние два дня. — Во-первых, это был не я, — он начинает, наверное, с главного, — Я про постеры. Знаю, ты мне так просто не поверишь после того, что я на тренировке ляпнул. Но я этого не делал. Когда я пришел в универ, оно уже было… так. Хёнджин не отвечает. Он смотрит в окно, его подбородок прижат к груди. Ежится. Дальше вроде как должно быть «во-вторых», но Чанбин сбивается. Парень выглядит таким потухшим, таким непохожим на обычного себя, что сердце обливается кровью. — Скажи, ты правда решил уйти с танцев? — Решил, — тихо. — Это из-за того, что я сказал, да? Слышится рваный выдох. — Ты был прав. Я только пришел, я… У меня нет никакой подготовки. Я не заслужил это место. — Нет, — резко говорит Чанбин, — Нет, я не был прав. Я был придурком. Пожалуйста, прости меня. Хёнджин все еще смотрит в сторону окна. Его лицо застывшее, непроницаемое, и Чанбин даже представить не может, что у того сейчас в мыслях. Он надеется, что хотя бы его «прости» долетело куда нужно, не затерялось по пути. — Не за что прощать, — говорит Хван после паузы, — Решение принято. Я не вернусь. Эти слова — как удар по лицу. И вроде бы Чанбин уже извинился, вроде нет у него никакой ответственности за Хёнджина и его чувства. Хочет уйти, пусть уходит. Но это, черт возьми, неправильно. Вот такой Хёнджин — неправильно. Он как погасший огонек, который Чанбил сам и задул холодом своих слов. Слов, которые он уже сотню раз мысленно взял назад. Бин поднимается, расхаживает по комнате туда-сюда. Смотрит на зеленющий цветок в горшке, на россыпь постеров каких-то групп. Незнакомый, но почему-то такой уютный мир. Он будто уже был здесь. Его голова кипит. Чанбин вот вообще не мастер проникновенных речей, но если уйдет сейчас, себя ни за что не простит. Хёнджин заслужил знать, что он на самом деле думает. Что все в их группе уже поняли. — Скажи, ты что-то слышал о нашем тренере Киме раньше? — спрашивает он, опускаясь обратно на кровать. — Нет, — Хёнджин так и сидит на окне, не глядя на него. — Ты знал, что он выигрывал международные чемпионаты, когда был в нашем возрасте? Сольно. — Не знал. Чанбин чуть откидывается назад, прислоняется спиной к стене. — Ребенком я следил за его карьерой. Засматривал до дыр выступления. Черт, я реально фанател. Ким был легендой в узких кругах. Его называли танцором от бога, потому что он попал в сферу позднее своих ровесников, и у него не было подготовки. Но он внезапно оказался лучшим. Смотришь на его программу и думаешь: черт, да это же выглядит проще простого. А потом пытаешься повторить, и… — он посмеивается, — Сидишь в углу, обхватив голову и понимаешь, что тебе до него, как до луны. У таких, как он, это просто в крови. Я восхищался им так сильно, что в этот универ поступал специально, лишь бы попасть в его команду. Да и до сих пор восхищаюсь. Хёнджин тихо хмыкает. Чанбин рассматривает его профиль, все надеясь, что тот повернется к нему. — Таких людей, как он, очень мало. Очень. Для них бросать свое предназначение, это как предавать самого себя, они натурально заканчиваются, если перестают. Ты… ты понимаешь, к чему я веду? Хван едва заметно качает головой. — Я хочу сказать, что… он мне кое-кого напоминает. Нет, не так. Кое-кто напоминает мне его. — Кто? — безучастно спрашивает Хёнджин. — Правда не понимаешь? — по-доброму усмехается Чанбин, — Ты, конечно. Хёнджин сначала не реагирует, будто совсем не слушал. Но потом его брови резко хмурятся. Он поворачивается, и Чанбин наконец-то ловит его взгляд. Впервые с момента их разговора в столовой. По коже бежит ток. — Что? — Я сказал, что ты напоминаешь мне Кима. Я вспылил тогда, в пятницу. Наверное, мне стало обидно за Ники, потому что я знаю, как он старается. Но такие, как мы с ним, можем стараться сколько угодно, можем хоть из кожи вон вылезть. И я не говорю, что мы с ним плохи, вовсе нет. Небо же красивое, когда на нем много звезд, да? Но некоторые светят ярче остальных, просто по своей природе, и хочешь-не хочешь, а взгляд именно за них цепляется. И оторваться не можешь. Потом… когда смотришь на небо, только их и выискиваешь. Чанбин едва понимает, что нагородил, какие-то звезды на небе внезапно вылезли, что это вообще? Он надеется, что хоть какой-то смысл в его кривых словах сложился. Хёнджин тяжело дышит, глядя на него. — Чанбин, ты… Что ты говоришь? — Говорю, что ты — именно такая звезда. Самая яркая. И нам в команде тебя не хватало. Думаю, Ким это раньше всех понял. Он все-таки профи. Хёнджин долго смотрит на него, его лицо медленно заливается краской. — Чанбин, неужели ты правда думаешь так про меня? — Правда думаю, Хёнджин. Губы Хёнджина трогает слабая улыбка, впервые за весь этот разговор. — Ты назвал меня по имени. — Я так раньше не делал? — удивляется Чанбин. Он не замечал. — Нет. — Значит, пора начать. — Я… — Хёнджин сползает с подоконника, подходит и тоже садится на кровать, — Я уже решил, что ты меня ненавидишь. Не знал, как быть рядом с тобой. — Бред полный. Мне не за что тебя ненавидеть. Чанбина все еще бесит его идеальное лицо, бесит, что он превращается в непонятного кого рядом с ним, но это не ненависть, это… Он не знает, что это такое, не до этого сейчас. — Мне еще никогда не говорили таких слов, — Хёнджин прижимает подрагивающие ладони к лицу, и Бину кажется, что на глазах парня проступили слезы, — Я сейчас умру. — Только попробуй. И благодарить не за что. Это всего лишь правда. Какое-то время они молчат. Чанбин сидит, украдкой поглядывая на него. — Насчет твоих постеров… — Не надо, — тот резко мотает головой, — Не говори ничего про них. Я знаю, что это не ты их сорвал. Вот это правда неожиданно, и Чанбин зависает. — Ты меня удивляешь. Нет, не пойми неправильно, это правда не я. Но почему ты так уверен? Мы же с тобой едва знакомы. — Потому что я тебя вижу, — Хван смотрит на него с мягкой улыбкой, в его глаза потихоньку возвращается жизнь, — Ты бы так не поступил. Ты очень добрый человек. Рядом с тобой тепло и… так спокойно. Как с давним другом. Ты тут один такой, думает Чанбин. Мне вот рядом с тобой нихрена не спокойно. — Прошу, забей на это. У того, кто это сделал, проблемы с головой, — он поверить не может в то, что сейчас скажет, — Мы… сделаем тебе новые постеры, даже лучше старых. — Нет, — Хёнджин отворачивается, — Мне не нужны эти постеры. Я с самого начала не хотел, чтобы их печатали. Не думал, что их будет так много. Это ужасно неловко, когда везде твое лицо. Я начал носить темные очки, чтобы мне было хуже видно их. Только не смейся, пожалуйста. Чанбин и не думает смеяться. Он не знает даже, что на это ответить. Кто этот человек перед ним? Как он мог настолько в нем ошибаться? Кажется, что сказать больше и нечего, кроме одного, самого важного. — Пожалуйста, подумай над тем, чтобы вернуться обратно. Чанбин уходит, и цепкий аромат духов уходит вместе с ним, оставаясь на одежде. А может, ему опять это только кажется. Вечером, уже дома, он заходит в сеть и видит новую заявку в друзья. Чанбин принимает ее, глупо улыбаясь желтому цветку на аватарке.

***

Наступает среда, день очередной тренировки в танцевальном клубе. Чанбин идет в университет с единственной надеждой — что в его реальности все встало на свои места, глупая ошибка исправлена, и Хёнджин наконец-то вернется сегодня. И Чанбин правда видит его, когда приходит в столовую с Крисом во время перерыва. Тот сидит в компании друзей, бодрый, смеющийся и как всегда неотразимый. Сегодня его волосы убраны в аккуратный хвост, на ушах сверкают длинные серьги. Ему идет. Ему пойдет что угодно. Когда их взгляды встречаются, Бин не может ничего поделать с собой — улыбается до ушей и видит в ответ такую же улыбку. Когда вечером Хёнджин появляется на тренировке, Чанбин окончательно выдыхает. Он бросает быстрый взгляд на тренера Кима, и тот незаметно показывает ему палец вверх. Они разминаются и обсуждают планы на ближайшее полугодие, и все как будто бы здорово. Вот только атмосфера в зале стоит странная. Чанбин все больше замечает, как ребята поглядывают на него, переговариваются о чем-то, ему кажется, будто он слышит свое имя. Он почти забивает на это, пока во время перерыва к нему внезапно не подходит Джей. — Бин, а ты долго еще будешь молчать? — он звучит, как какой-то строгий родитель. Чанбин поднимает глаза на него, уже догадываясь, что грядет. — Хочешь что-то мне сказать — говори. А то я не уверен, что понимаю. Все ребята уже затихли и смотрят на них. Чанбин видит, как беспокойно хмурятся брови Хёнджина, сидящего на полу рядом с Ликсом. Джей складывает руки на груди, приподнимая подбородок. — Да перестань, тут все свои. Ну напечатают они новые постеры. Но сказать-то что-нибудь надо, не думаешь? — Джей, и ты туда же, нахрен, — Чанбин устало закатывает глаза, — Я этого не делал. — Пожалуйста, успокойтесь, — стонет Ники, укладываясь на пол, — По всему универу и так одни разговоры про эти постеры. — Да, ребят, может вы после трени разберетесь? — нервно смеясь, предлагает Ликс. Джей смотрит на Чанбина с таким вызовом, будто сейчас полезет в драку. От этой мысли Чанбину почему-то забавно: он представляет их с Джеем, сцепившимися из-за чести Хёнджина, как на какой-то дуэли. Тренер Ким как раз отошел, никто не помешает. — Нет, я хочу об этом поговорить! — все не унимается Джей, — Это был реально херовый поступок, Бин. — Я с тобой полностью согласен, — спокойно отвечает Чанбин. — Ребята, хватит, — сбоку слышится тихий голос Хёнджина, но никто не обращает на него внимания. — Чанбин, ты признаешься или нет? — наседает их лидер, — Кто это был, если не ты? — Джей, дружище, — поднимая ладони перед собой, встревает Крис, — Остынь, это реально был не он. — Не выгораживай своего лучшего друга, Кристофер, это нечестно. Полные имена — это уже серьезно. Чанбин начинает понемногу закипать. Он делает глоток воды из бутылки и подходит ближе, заглядывая Джею в глаза. — Ты на меня так наезжаешь, может это ты и был? Не знаю, с себя подозрения хочешь снять? — Бин, забей на него, он не в себе, — Крис пытается встать между ними, но Чанбин отталкивает его. — Джей, прошу, хватит, — снова просит Хёнджин, поднимаясь на ноги, но на него снова никто даже не смотрит. — То есть ты сначала прилюдно возмущаешься, а потом вот такое чудесное совпадение происходит? — Джей натянуто смеется, — Чувак, я не хочу ссориться, реально. Я просто хочу, чтобы у нас в команде все было прозрачно. Ну накосячил ты, просто признайся, и мы проедем дальше. Неужели ты сам… — Джей, я уже сказал тебе… — Ребят… — Нет, давайте… — Я сказал, хватит! — вдруг вопит Хёнджин, заставляя всех замолчать, — Это был не он! Наступает тишина. Чанбин таращится на Хвана вместе с остальными. Он ни разу не слышал, чтобы тот звучал так… дико. Его речь обычно спокойная, мягкая как шуршание бархата. Чанбин удивлен, что зеркала в зале не дали трещину от этого крика. Миловидное лицо искажено таким гневом, что его буквально не узнать. Эту сторону Хёнджина, грубую и брутальную, Чанбин еще ни разу не видел. — Подожди, — удивленно говорит Джей, первым нарушая всеобщее молчание, — Так ты знаешь, кто это был? Хёнджин бросает быстрый взгляд на свое отражение, прежде чем повернуться к нему. — Знаю. Они сразу посмотрели камеры, еще в понедельник, — он тараторит, — На них видно, что это был не Чанбин. Прошу, оставь его в покое, Джей. Чанбин еле удерживается от комментария, потому что… Хёнджин ведь врет. Врет, чтобы защитить его. Камеры в здании не работали, тренер Ким ему сам сказал. — Тогда кто это был? — хмурится Ники. — Меня попросили не говорить, — с надрывом бросает Хёнджин, видно, что от этого разговора его уже потряхивает, — А теперь закрой эту тему, Джей. Это буквально никого из вас не касается, моя проблема, ясно? Репетировать будем, или как? Он впечатывается взглядом в Джея, из его глаз чуть ли не искры летят. — Будем, — тот быстро остывает. Чанбин ничего не говорит, кроме тихого «спасибо», когда Хван оказывается рядом. Тот, все еще заведенный, не смотрит на него, но молча кивает. Остаток тренировки проходит как обычно. Когда Чанбин переодевается в раздевалке уже после, Джей снова подходит к нему. — Бин, может по пиву? — Чувак, я готов проехать дальше. Забей. — Нет, я… — он оглядывается по сторонам, — Мне нужно поговорить с тобой. Я угощаю, окей? Не было такого еще за четыре года, чтобы Джей тащил его куда-то наедине. Чанбину даже любопытно. — Ладно. Когда они сидят в баре под громкие звуки рок-музыки, Джей весь сам не свой. Обычно уверенный, сейчас он будто не знает, куда себя деть. — Ты меня прям пугаешь, — говорит Чанбин, отпивая из бутылки. — Я просто хочу объяснить, почему я так взбесился на тебя. — Да я не обидчивый, не загоняйся сильно. Тот наклоняется к нему через весь стол. — Бин, он мне нравится. Хёнджин. Давно уже. Когда я узнал, что он к нам прошел, я от радости чуть коньки не двинул. Раньше не знал, как к нему подступиться, а тут он сам появился. Черт, — он прикладывается к своему бокалу, — Сорри, что выпалил это так. Чанбин про личную жизнь Джея до этого ничего не знал, он вообще предпочитает в такое не лезть, ему не интересно. Поэтому это было внезапно сейчас. Очень внезапно. — Так значит, ты… — Да. Но об этом не обязательно знать всем, хорошо? Ладно, если Крису скажешь, я пойму. — Джей, мне нахрен не надо об этом кому-то говорить. Тот быстро кивает, трет руками лицо, видно, что волнуется. Чанбин его таким даже на соревнованиях не видел. — В общем, я просто разгорелся, когда решил, что это ты его обидел. Мне захотелось его… защитить, что ли. Вышло хреново. Извини, правда. — Без проблем. Но спасибо, что извинился. Джей протягивает ему ладонь, и Чанбин пожимает ее. Вроде бы конфликт позади, но что-то не так. В животе свернулось скользкое чувство, то ли волнение какое-то, то ли с этими гренками что-то не то. Чанбину ведь не должно быть до этого дела, но один вопрос пульсирует в голове снова и снова. — И что ты думаешь, Хёнджин… тоже по парням? — он все-таки не выдерживает. Джей смотрит на него, как на идиота. — Шутишь, что ли? Конечно. Весь универ знает. Сердце вдруг разгоняется. Чанбин чувствует, что его щеки горят все сильнее и сильнее. Алкоголь, наверное. — Я не знаю. — Да брось ты. Он этого и не скрывает. Я в прошлом году видел, как они целовались с Лео на новогодней тусе. Помнишь Лео, он на вокальном был? Выпустился уже. Они тогда быстро разошлись. Чанбин помнит Лео. Только ответить почему-то ничего не может. Пульс такой, что стучит в висках, как молотком. Что, нахрен, не так с ним. — Ну, то есть шанс у тебя есть, — еле выдавливает из себя он, понимая, что в горле пересохло. Он делает сразу несколько глотков из бутылки. Это не помогает. — Хрен знает. Я кинул ему заявку в друзья ещё месяц назад, но он проигнорил. Может, он никого не добавляет. Меня он сам добавил, проглатывает Чанбин, на мгновение испытывая странную гордость. Джей наклоняется к нему с какой-то неприятной, хитрой улыбкой. — У Ники же день рождения скоро, он собирается нас всех собрать. Вот я и… Хочу там к нему подкатить. В смысле, не к Ники, а… — Да я понял. Ну. Удачи, — сухо говорит Чанбин, не зная, что еще сказать. — Мне пригодится. Если зафакаплю все, будет неловко. Нам же еще танцевать вместе. Допивая внезапно безвкусное пиво, Чанбин украдкой разглядывает Джея. Тот, наверное, достаточно симпатичный для парня, яркий. Красит волосы в синий, носит сережки в хрящах. Еще и высокий, примерно как сам Хёнджин. Сутулиться с ним не придется. Возможно, ему такой парень и подходит. — А ты чего? После Карины уже вроде год прошел. Все один гоняешь? — Да как-то не до этого было. Смешно, но Чанбин про свою бывшую уже и думать забыл. Слова Джея заставляют воспоминания в голове вспыхнуть, но они быстро гаснут, как спичка на ветру. Чанбин к ней уже ничего не чувствует. — Ну, глядишь, может на тусе и познакомишься с кем. Девчонки там тоже будут. Кстати, чего думаешь Ники дарить? Когда они расходятся, Чанбин бредет до дома пешком, раздавленный грузом своих мыслей. Он пропускает все автобусы и даже не включает музыку в наушниках. Ему хреново. Сладкая отрава течет по венам, у сладкой отравы есть имя. Чанбин знает, что не будет спать сегодня.