Принц Хёнджин

Как же Чанбин устал видеть это лицо. Томный взгляд, до неприличия пухлые губы (да не бывает таких, он полюбому что-то вколол) и аккуратная родинка под левым глазом. Прям ровно посередине нижнего века. Рисует он ее себе, что ли? Все это великолепие в обрамлении черных волос до плеч, шелковых на вид. Чертов принц. Когда он впервые появился в зале для тренировок, Чанбин подумал: а как в их мужскую группу приняли девчонку? Но Хёнджин никакая не девчонка, он просто вычурно красив, до тошноты. На такого смотреть дольше трех секунд невозможно, мутить начинает. Вот Чанбин и не смотрел. Пока его не начали принуждать, развесив лицо Хвана по всему университету. Тот стал звездой еще на своем первом курсе. Чанбин против своей воли слышал сплетни о его красоте, милоте, любовных похождениях и еще бог знает о чём. Он замечал Хёнджина в коридорах в окружении толпы людей. То ли друзей, то ли поклонниц. За ним даже закрепилось прозвище — принц. Это Чанбин тоже узнал против своей воли, благодаря случайно подслушанным разговорам в столовой. Но ему было упорно побоку. Ну есть он и есть. Все изменилось, когда в их танцевальную группу объявили набор. Прослушивание прошел только один человек — Хёнджин. Чанбину по-прежнему было все равно. Ну, прошел и прошел. Людей им всегда не хватает. Если еще и способный, то вообще замечательно. А поскольку приемную комиссию (а в особенности их тренера Кима, славящегося своей требовательностью) он впечатлил, значит, на что-то да способен. Но вот уже неделя, как Чанбину резко перестало быть все равно. Он стоит в коридоре на перерыве между занятиями и пялится на этот чертов постер. На этот огромный, чтоб его, постер, висящий прямо в центре главного холла. Надпись «Танцуй с нами, будь на Хайпе!» едва видно, почти весь прямоугольник занимает это смазливая мордашка. «Хайп» — название их универского танцевального клуба. А вот Хёнджин — совсем новый участник, еще даже не заслуживший свое место в основном составе. Вот уж точно не лицо их группы. Так какого черта? Их в команде двенадцать, и важен каждый, они не какая-то подтанцовка у сольной звезды. Чанбин злится, заглядывая в темные глаза на постере, ловя этот томный, приглашающий взгляд. Рот Хёнджина на фотографии слегка приоткрыт, пухлые губы блестят, видимо накрашенные до кучи. Он как порнозвезда какая-то. У них серьезный коллектив, где каждый пашет до изнеможения, чтобы однажды пробиться на соревнования. Что о них будут думать, глядя на… вот это? Хуже всего, что более мелкие варианты постера наклеили по всему кампусу, куда ни глянь, везде Хёнджин, Хёнджин, Хёнджин. Теперь еще и в главном холле его лицо, в увеличенном варианте. Буквально первое, что видишь, когда заходишь на факультет. Принц Хёнджин. Тьфу. Чья эта была идея? — Ты, может, успокоишься уже? От тебя пар идет. Крис подходит, облокачиваясь об его плечо. — Да бесит меня, — выдыхает Чанбин. — Бинни, ты понимаешь, что на наши выступления хоть наконец-то начнут ходить зрители? Он делает нам рекламу. Мы раньше считались самым отстойным направлением, а теперь все захотят стать танцорами, как он. — Это и бесит. Ты вот начинал танцевать, потому что хотел быть ближе к смазливому подобию знаменитости? — Нет, я просто хотел танцевать. — Вот и я про то. Крис усмехается. — Бин. Ты с ним за месяц вообще хоть раз разговаривал? — Нет, — это звучит как «конечно, нет, что за глупый вопрос». — То есть, ты его даже не знаешь? — Я просто не понимаю, почему он стал лицом нашей группы. Он же новенький. — Ты же сам себе противоречишь! — восклицает Крис. — Да где? — Если для тебя так важны сами танцы, то почему тебя волнует, кто на постере? Танцуй себе и забей на это. — Мог бы, забил. Но что-то не забивается. — Ты знаешь, — Крис посмеивается, — Если бы ты не брызгал ядом в его сторону последнюю неделю, я бы подумал, что ты запал. Чанбин смотрит на него, как на сумасшедшего. — Ты нормальный? Я не по парням. — Да? А сколько ты уже стоишь на этом месте и смотришь на этот несчастный постер? Я успел подойти к автомату, понять, что забыл деньги, сходить до своей сумки, вернуться, купить и целиком энергетик бахнуть, а ты все тут. Ты будто его номер один фанат, честное слово. Сорви уже один из постеров и домой забери. Никакой я не фанат, думает Чанбин. Крис приоткрывает рот, он явно собирается сказать что-то еще, но Чанбин пихает его под ребра, потому что мимо них как назло идет Хёнджин. Идет так, будто на него направлен с десяток камер: идеально прямая спина, вздернутый подбородок, походка как у моделей. Чанбин не то чтобы разбирается, но ему кажется, что так, будто по тонкой линии, ходят именно модели. Будто универский холл — его подиум. Иссиня-черные локоны волос шевелятся с каждым шагом, чуть ли не шелестят. Он что, вышел из рекламы шампуня? А еще на нем солнечные очки со стразами. И это в абсолютно пасмурный день. В помещении. Позер. От Хвана веет отвратно сладким парфюмом, щекочущим нос, и Чанбин морщится. На милю какими-то цветами несет. Цветы Чанбин не любит. Нет, серьезно, в этом парне есть хоть что-то, что не раздражает? Крис цокает. — Ты реально сплошное противоречие. — Что ты ко мне прикопался, а? — Чанбин устало смотрит на лучшего друга. — Ты сейчас целую минуту провожал его взглядом. Я аж засек. За что ты его ненавидишь? — Я не ненавижу его, — поправляет Чанбин. Нет, слово «ненависть» сюда точно не подходит. Ненависти достойны подонки, а Хёнджин — не подонок, он… Чанбин на самом деле не знает, кто он. — Просто… Бесит он меня. Лицо его… бесит. — Ты повтори, а то я первые сто раз не расслышал, — Крис хлопает его по плечу. Раздается звонок, и они бредут в сторону аудитории. Чанбин решает не думать больше о Хёнджине. Тем же вечером Чанбин зачем-то находит его профиль. Он не думает, что делает, просто набирает «Хван Хёнджин» в поиске и тыкает на первую страницу. Он ждёт, что на аватарке будет его прилизанное фото, но там обнаруживается какой-то желтый цветок. Может, это не его профиль? Чанбин проверяет информацию — возраст и учебное заведение совпадают. Нет, это точно он. Но страница выглядит совсем не так, как он представлял себе. На ней почти нет фотографий Хвана, а те, что есть, они… ну, обычные. Вот Хёнджин в компании каких-то людей, держит в руках кофе и улыбается. Вот он сидит посреди поля в цветах, подставляя лицо солнцу. Еще одно фото, на ней его обнимает женщина сильно старше, наверное, мама. Они похожи. Хёнджин хохочет так, что его глаз не видно, они как полумесяцы. Чанбин невольно улыбается. От его фотографий веет теплом. Это самая обычная страница человека, у которого есть семья и друзья. Он ожидал совсем другого. Ожидал миллион селфи с комплиментами в комментах, но у Хвана в друзьях всего человек двадцать. Ожидал глупые посты по типу «я красиво уложил волосы сегодня», но вместо этого на его стене сплошь какие-то рисунки. Даже симпатичные. Цветы, животные, люди — он репостит все подряд и зачем-то указывает дату. Только на десятый рисунок до Чанбина вдруг доходит. Это не репосты, это его собственные работы. Он скроллит страницу обратно, просматривая всю стену заново. Глаза лезут на лоб. Хёнджин, блин, круто рисует. Видно, что еще учится и набивает руку, но еще год назад его уровень был куда ниже. Значит, старается. Чанбину вдруг становится стыдно. Он надумал отталкивающий образ в своей голове, а попал на уютный, интересный профиль, в котором хочется задержаться. Становится не по себе. Его как будто не должно тут быть. Его сюда не звали. Он закрывает ноут. Крис прав, он ничего не знает о Хёнджине. До сегодня и не собирался узнавать. Он видит Хвана в столовой на следующей день. Тот сидит в компании друзей, по крайней мере Чанбин думает, что это его друзья. За их столом сплошной смех. Чанбин лениво ковыряет овощной салат вилкой, понимая, что его взгляд снова и снова обращается к этому, чтоб его, принцу. Он — как загадка, которую Бину почему-то хочется разгадать. Такой популярный и манерный в универе, а страница как у простого скромняги. Какой-то парень говорит Хвану что-то на ухо, и тот смеется. Чанбин видит ровно то же выражение, что вчера на фото — его глаза похожи на полумесяцы, когда он так хохочет. Они ни разу не разговаривали, но Бин знает, что у Хёнджина с его мамой одинаковые улыбки. И очень странно, что он это знает. С другой стороны, не сталкер же он какой-то? Страница открыта, любой может посмотреть фотографии. Ничего стремного в этом нет. Другой вопрос, конечно, зачем он вообще заходил. Ответа у Чанбина пока что нет. Смех Хёнджина звенит у Чанбина в ушах. Такой высокий, чистый звук, рождающий в груди ответное желание рассмеяться. Чанбина аж передергивает. Он понимает, что все еще смотрит, даже забыл уже, что пришел сюда поесть. Он заставляет себя отвести взгляд. Но потом снова смотрит. И замирает, потому что их взгляды встречаются. Хёнджин смотрит на него с теплой улыбкой и не спешит отводить взгляд. Не отводит взгляд и Чанбин. С какой стати он должен смущаться? Хёнджин вдруг поднимает ладонь и машет ему. Чанбин внезапно не знает, что ему делать. Как будто он никогда в жизни не был в такой ситуации, и его никто не готовил. Вроде как, нужно помахать в ответ. Он оборачивается, чтобы проверить, может, Хёнджин махал даже не ему. Но позади никого нет. Повернувшись обратно, Чанбин больше не видит Хвана, потому что за стол напротив него сел Крис. — Привет. Ну и отлично, махать в ответ не нужно. Наверное, хорошо, что Хёнджин учится на курс младше, и общих занятий у них нет. Только танцевальные тренировки по средам и пятницам. — На треню идешь сегодня? — спрашивает Крис, и Чанбин кивает. На календаре как раз пятница. Он относит поднос к стойке и разворачивается, чтобы уйти, как вдруг неудачно сталкивается с кем-то. Нет, не с кем-то. С Хёнджином. Тот ахает и роняет свой телефон на пол. Парень тут же бросается на колени и хватает его руками, проверяя на целостность. Слышится вздох облегчения. Когда тот встает обратно на ноги, Чанбину приходится приподнять подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Хёнджин выше его чуть ли не на голову. Это бесит, и духи его сладкие тоже бесят. Как будто букетом цветов по лицу заезжают с каждым вдохом. Как он с ними вообще ходит? Чанбин цветы терпеть не может. — Прости, — Хёнджин снова улыбается ему, — Я тебя не заметил. Его улыбка ужасна. Видеть ее страшно, взгляд тут же убегает. Потому что сразу хочется улыбнуться в ответ, аж губы дергаются. — Это что, шутка про мой рост? — Что? Нет! — Хёнджин резко мотает головой, выбивая из Чанбина усмешку — он же пошутил, — Я просто… засмотрелся в телефон. Ты Чанбин, да? Извини, я еще не всех запомнил из группы. — Да. Друзья зовут меня Бин. Чанбин не знает, зачем говорит это, Хёнджин ведь ему не друг. — Бин, — кивая, повторяет Хёнджин. А, то есть мы уже и в друзья записались, вот так сразу. Ладно, здесь Чанбин сам виноват. — А я Хёнджин. — Я в курсе, ты наш новенький. — Да. Я очень рад, что попал к вам. Прослушивание было тяжким, меня заставили прогнать свой номер три раза. Я потом понял, что это, оказывается был хороший знак — если не нравится, сразу выгоняют. А мне дали шанс сделать лучше. Зачем он это рассказывает? Чанбин его ни о чем не спрашивал. Он вообще собирался отнести поднос и уйти. А теперь он стоит тут, смотрит на Хёнджина снизу вверх и неловко кивает, как идиот какой-то. Хёнджин будто и не замечает его растерянности. Он болтает с ним так легко, будто они старые друзья. — Я восхищаюсь всеми вами, вы крутые. Особенно ты, Джей, Ликс, Ники и Крис. Но все остальные тоже. Я еще с первого курса хотел попасть к вам. Знаешь, мне нравится, как ты танцуешь. У тебя такой уникальный стиль. Чанбин поднимает бровь. Вот это было совсем неожиданно сейчас. Принц Хёнджин сделал ему комплимент? — Ты о чем? — Как бы объяснить, — Хёнджин опускает глаза, его губы забавно сжимаются, когда он пытается подобрать слова, — Знаешь, как некоторые танцоры двигаются очень агрессивно? Так, будто они под чем-то. Вот прям смотришь на них и думаешь: боже, полегче! А вот у тебя не так. Ты… обманчиво спокоен. Но именно обманчиво. Из-за сдержанности твоих движений ты не сразу привлекаешь внимание, но вот когда привлекаешь… Темные глаза Хвана так блестят сейчас, и Чанбин в них зачем-то тонет. Еще родинка эта дурацкая. Она все-таки настоящая или нет? Он представляет, как слюнявит палец и осторожно проводит по его нижнему веку, чтобы проверить. Если это краска, то она разотрется, оставив след на коже. Чанбин одергивает себя. Что это, нахрен, за мысли такие. Он совсем больной, что ли? Пухлые губы Хёнджина, намазанные блеском, все еще шевелятся. Черт, он же что-то говорит. — … а твое пламя, оно такое… Ты будто держишь его под контролем, знаешь? Но мне так интересно, что будет, если дать твоему огню разгореться, — снова эти полумесяцы, Хёнджин смеется, — Ты никому в группе не оставишь шансов. Он замолкает, и Чанбин тоже молчит. Он прослушал половину, если не больше. Но ему вроде как сделали комплимент. — Извини, я, наверное, несу какой-то бред. Хёнджин прикрывает лицо ладонью. Чанбин впервые обращает внимание на его длинные изящные пальцы, украшенные кольцами. А еще его ногти, конечно же, накрашены. В черный. С какими-то рисунками. Интересно, он сам их нарисовал? Господи, Хёнджин все еще говорит что-то. — … наверное, у меня никогда не получалось толком выразить, что я имею в виду. Я обычно слушаю, а не говорю. Не знаю, почему так заболтался сейчас. Чанбин мысленно дает себе почещину, ему нужно собраться и ответить нормально, а не стоять тут и… рассматривать этого парня, как картину в музее. — Нет, я… Я, наверное, понял, о чем ты. Мне тоже не нравится, когда агрессия так и прет. Как будто человек свое необъятное эго показать хочет, а не хореографию. — Да! А еще ты в отличной форме, — он все никак не уйдет, прям продолжает этот разговор, зачем? — Ты, наверное, часто занимаешься в зале? Надо взять с тебя пример. Я совсем дохлый. Это звучит как приглашение на оценку фигуры, и Чанбин хмыкает, оглядывая Хёнджина с головы до ног. Тот одет полностью в черное, на нем узкие брюки и рубашка с длинными рукавами и какими-то рюшами. Вся его одежда будто на размер меньше, обтягивает, чуть ли не впиваясь в кожу. Неужели ему так удобно? Несмотря на высокий рост, Хван правда кажется хрупким. Видно, что тренировки в его жизни присутствуют, но скорее всего несерьезно и без особой регулярности. — Ты не дохлый, — наконец, говорит Чанбин, встречая выжидающий взгляд. Он не знает, что еще сказать. — До тебя очень далеко. Бин хмурится. — Тебе и не нужно быть, как я. Мне кажется, тебе это не пойдет. Ты такой… — Какой? — Хёнджин наклоняет голову вбок. Женственный? Милый? Чтоб его, красивый? Да, он очень красивый. Сейчас, стоя к нему так близко, видя перед собой каждую его черту, у Чанбина нет ни шанса это отрицать. Он даже красивее, чем все девушки в их универе. И это при том, что он парень. В голове Чанбина это вот вообще никак не укладывается. — Неважно, — Бин чувствует, что в щекам приливает краска, — Я пытаюсь сказать, что не надо смотреть на других. Если еще не нашел свой стиль, ищи его, и найдешь. Не копируй других. Вон, это как с твоими рисунками. Там наверняка было так же, ты сначала пробовал разное, пока не нашел себя. Хёнджин делает небольшой шаг назад, в его глазах изумление. — Ты видел мои рисунки? О, господи. Как можно было так глупо спалиться? Вот же позорище. Чанбин поджимает губы, злясь на себя. — Да, мне попалась твоя страница, я… Случайно увидел. Это неважно. Я говорю, пробуй разное, ищи свой стиль, и ты его найдешь. Раз тебя взяли, у тебя есть потенциал. Брать в руки гантели не обязательно. — Я знаю, что ты прав. Но, может… Мы могли бы позаниматься как-нибудь вместе? — Хёнджин улыбается, как будто немного нервно, — Мне страшно даже подходить к тренажерам в нашем спортзале, я не понимаю, что и как, и для чего. Чанбин отводит взгляд — на Хвана, блин, реально не получается долго смотреть, натурально болят глаза. Это как смотреть прямиком на солнце. Он натыкается взглядом на Криса. Тот все еще сидит за столом, подперев лицо ладонями, на его губах уебская ухмылка. Черт, он наблюдает за ними все это время. Бин про это еще наслушается. — Ладно, извини, — говорит Хёнджин, его голос тухнет, — Наверное, я тебе уже надоел? Да какого черта он такой вежливый? Образ, который Чанбин носил в голове всю последнюю неделю, продолжает отчаянно трещать по швам. Никакой Хёнджин не заносчивый. И не манерный. Он… милый и приятный парень. — Нет, подожди, я просто задумался. Я… не против, наверное. Можем как-нибудь позаниматься. Раз ты теперь с нами, должен быть в хорошей форме. — Хорошо. Продиктуй мне свой номер, — Хёнджин достает телефон, тыча в экран своим красивым пальцем. Вот так вот, просто. Продиктуй мне свой номер. Это даже не вопрос. А Крис все еще смотрит на них, его ухмылка никуда не делась. — Пиши, — сдается Чанбин. Он диктует свой номер. — Тогда я напишу тебе. Ну, увидимся на тренировке? Боже, Хёнджин наконец-то машет ладонью и уходит. Мучительная пытка красотой закончена. — Давай. Чанбин невольно смотрит ему вслед. Даже уходя, Хёнджин удерживает его внимание в заложниках. Идет, как обычно, будто по тонкой прямой линии. Даже столовая — его подиум. Ладони Чанбина касаются лица, и да, все как он боялся, оно горит. Сердце волнуется, упрямо пригоняя кровь к щекам. На ватных ногах он возвращается за стол к Крису. Голова кружится от приторного цветочного аромата, хоть Хёнджина уже даже нет в столовой. Почему-то Чанбину кажется, что от прилипчивого запаха ему не избавиться еще долго. Как будто вся его одежда в нем, хотя он Хвана даже не касался. — Только попробуй сейчас что-то сказать, — Бин роняет лицо в ладони. Крис еле сдерживает смех. — Даже не собирался, дружище. А нет, подожди, собирался. — Крис, я не шучу, нахрен. — Ладно, я молчу, — тот хлопает его по плечу, — Сам расскажешь, когда захочешь. А что рассказывать-то? Что он раскраснелся, как девчонка, перед парнем, которого сам мысленно сравнивал с девчонкой? Получается, что так. И какого черта? — спрашивает сам себя Чанбин, уже в который раз за эту неделю. Ответа по-прежнему нет. После занятий их группа собирается на тренировку по расписанию. Чанбин как может концентрируется на разминке, пытаясь не смотреть в сторону Хёнджина. Но взгляд предательски соскальзывает, снова и снова. На его изящную фигуру. На взмокшие от пота волосы. На пухлые раскрасневшиеся губы. Голос тренера Кима спасает его, привлекает внимание на себя. — Ребят, сейчас объявление, реагируем на него нормально. Ники, ты пока что отдашь центр Хёнджину. И мы посмотрим, как пойдет. Что-что? Брови Чанбина лезут на лоб. Нет, этого быть не может. Ники корпел над своей партией последние несколько недель, эта позиция была его с самого начала. Хёнджин уже стал неофициальным лицом их команды, теперь еще и центр его? Со стороны ребят доносятся какие-то неопределенные реакции. Глаза Хёнджина удивленно округлены, для него такая перестановка тоже явно стала новостью. — Но почему? — слишком громко вырывается изо рта Чанбина. Он жалеет об этом мгновенно, но весь зал уже повернул головы в его сторону. Тренер Ким кивает ему. — Что ты хочешь сказать, Чанбин? А Чанбина несет. Раздражение, которое он испытывал в сторону Хёнджина буквально этим утром, набрасывается на него, заставляя чуть ли не шипеть. — Камон, ребят. Я все понимаю, но с каких пор мы отдаем центр новеньким? — Бин, — с силой пихает его Крис. Чанбин игноририует его. — Это тупо нечестно, вы не видите, что ли? Взгляд падает на Хёнджина. Тот стоит, опустив голову, волосы закрывают лицо. — Бин, он правда хорош, — пожимая плечами, говорит Ники, — Я не дотягиваю, чувак. И не говори, что ты сам этого не видел. — Но ты учил свое хорео неделями, Ник, — шагает в его сторону Чанбин. Чем больше он говорит, тем сильнее в животе скручивается неприятный узел. Как будто все тело кричит ему, что он не прав. — Ребят, давайте не будем, — встревает Джей, их неформальный лидер, — Ники, у тебя же проблем нет? Тот кивает. — Я уже сказал, я даже согласен, — на лице бывшего центра даже видно некоторое облегчение. Тренер Ким щелкает пальцами. — Так, тихо всем. Если я принял решение о замене позиций, значит вижу, что для всего коллектива так будет лучше. Чанбин, если ты против, ты можешь подойти ко мне после. И я тебя выслушаю. Ким мягко хлопает Хёнджина по плечу и что-то говорит на ухо. Тот кивает, его взгляд все еще направлен в пол. За все это время Хёнджин не сказал ни слова. Чанбин не знает, что на него нашло. Знает только, что его как будто сейчас стошнит. Грудь стягивает мерзкое чувство, на плечи ложится стыд. Их взгляды не встречаются. Хёнджин не смотрит в его сторону до самого конца тренировки, а по ее окончанию хватает свою сумку и первый выбегает из зала. К тренеру Киму Чанбин не подходит. Выходные тянутся кошмарно медленно. Чанбина все сильнее захватывает чувство вины, оно льется по венам, мешает думать о чем-то другом. Даже спать нормально не получается. Перед глазами стоит образ Хёнджина, прячущего взгляд в пол. Он должен был заткнуть свой дурацкий рот и промолчать. Тренер Ким прав, и в глубине души Чанбин знает это. Ники действительно не дотягивал, даже выучив движения, он исполнял их словно через силу. С Хёнджином не так. Не имея никакого профессионального опыта, он за месяц подхватил хореографию так, будто был для нее рожден. Будто центральная позиция ждала его все это время. Сплошная загадка, этот Хёнджин. Чанбин не хочет, но снова и снова думает о его милой улыбке. О темных глазах-полумесяцах. Он все еще чувствует чертов аромат его духов на себе (а может, это его больное воображение). Хоть кулаком об стену бей. Бин был уверен, что этот парень его раздражает до глубины души. К вечеру воскресенья, наварившись в собственных мыслях, он уже не знает, что думает. Знает только, что Хёнджин течет в его крови, как какая-то сладкая отрава, от которой нет противоядия. А еще Чанбин знает, что хочет извиниться перед ним. Когда он приходит в университет в понедельник, то сразу замечает толпу в главном холле. Человек тридцать стоят и галдят о чем-то, показывая пальцем в сторону стены. Чанбин прошел бы мимо, но вдруг видит среди людей Криса. Он решает подойти и узнать, в чем дело, раз уж его друг заинтересовался. — Хэй, что там происходит? Крис вздрагивает, замечая его, и как-то странно хмурится. Его руки сложены на груди. — Эм… Чанбин выжидающе смотрит на него. Но тот ничего не говорит, только смотрит в сторону. Это странно. Не добившись ответа, Чанбин пробирается сквозь людей, чтобы увидеть самому. Он видит постер Хёнджина, самый большой, на который он на днях так долго пялился. А точнее то, что от этого постера осталось. Он весь разодран. Целые куски оторваны, остался только глаз с родинкой под ним и несколько букв от надписи. Выглядит жутко. Это делали будто с чистой ненавистью, с силой рвали плотную бумагу голыми руками. — Говорят, по всему универу так, — звучит рядом голос Криса, — Всем его постерам хана. В груди все сжимается. Какой охреневший мудак сорвался с катушек? Неужели кто-то из «Хайпа»? Но этого быть не может, Бин знает каждого из них, они нормальные ребята. — Уже известно, кто это сделал? — сердце Чанбина колотится, его мутит. Он, черт возьми, зол. Может, они с Хваном совсем не близки, но обостренное чувство справедливости у него всегда было и никуда не делось. И вот это, нахрен, не справедливо ни разу. Хёнджин такого не заслужил. — Нет, — Крис опускает глаза. Чанбин смотрит на друга. Тот мнется, прячет взгляд, и воздух между ними чуть ли не наэлектризованный. — Блять, Крис, — Чанбин вспыхивает, отводя его в сторону. Он переходит на шепот, — Это был не я. Тот сразу качает головой. — Я не говорил, что это ты. — Но ты так думаешь, да? Молчит. — Крис, мать твою, — Чанбин неверяще всматривается в его лицо, — Мы с какого класса дружим, ты меня не знаешь? Ты реально думаешь, что я стал бы страдать такой херней? Говорю, это не я. На растерянном лице Криса так и читается — я не уверен, что верю тебе. — Послушай, Бин, ты так вспылил в пятницу… — Да пошел ты, — тихо бросает Чанбин, уходя прочь. Дрожа от гремучей смеси гнева и обиды, он идет по коридору в сторону своей аудитории, и почти доходит до нужной двери, как его путь преграждает чья-то фигура. Бин поднимает глаза — это их тренер Ким. Он выглядит встревоженным, брови сведены к переносице, губы поджаты. — Чанбин, можно с тобой поговорить?