видишь солнце?

Атсуму уверен, что его мама — лучшая мама на свете. Она каждый день терпеливо исправляет все ошибки, которые он допустил в домашней работе, и помогает чертить кружки и квадраты для репетитора по математике, к которому маленький омега ходит по понедельникам и четвергам вместе с Осаму. У них очень хороший преподаватель: за каждый решённый пример он выдаёт по конфетке. Теперь у Атсуму в карманах настоящий магазинчик сладостей. После репетитора они обычно заезжают в прачечную около дома. Мама долго болтает со своими знакомыми, которые всегда спрашивают, как дела у близнецов в школе, как идёт бизнес папы, как здоровье у бабушки и дедушки. Осаму стоит рядом и хмурится, крепко сжимая мамину руку, пока Атсуму рассматривает, как бельё крутится в барабане — похоже на космическую центрифугу. Наверное, то же самое чувствуют астронавты, когда смотрят на далёкие звёзды в иллюминаторе. По вечерам, когда со вкусным ужином уже покончено, мама расчёсывает его после тёплой пенной ванной, пока мальчик сонно смотрит мультики про космических рейнджеров. Деревянный гребешок проходится по коротким тёмным волосам раз за разом, успокаивая и усыпляя, и перед сном мама руками приминает волосы Атсуму, чтобы те красиво лежали при пробуждении, но утром омега всё равно проснётся с беспорядком на голове и мама будет качать головой, приговаривая, что у Осаму волосы, например, всегда аккуратные и послушные, как и сам альфа, не то что у Атсуму, а ведь должно быть совсем наоборот. Атсуму думает, что Осаму — дурак, забияка и тупица, а ещё маменькин сынок. Пусть она и считает, что тот хороший, главное — чтобы другие знали правду. Но никто не знает. / В один пасмурный день, в самом конце сентября, к близнецам на короткой перемене между английским и чтением подходит Суна с альбомным листочком в руке (Атсуму уже давно отсел от Ринтаро после случая, когда его близнец любезно побил омегу и испортил чужие тетради по математике, поставив крест на их дальнейшем общении) и, заикаясь, говорит своим тихим и очень грустным голосом: — Простите, что не помог тогда. Вот, — он протягивает этот странный листочек. — Я нарисовал вас. Давайте снова дружить. Атсуму принимает подарок и смотрит на себя бумажного. Суна даже подписал, кто есть кто, чтобы близнецы не запутались, хотя всё и так понятно, как в жизни: Атсуму улыбается и стоит с бейсбольным мячом, который уже потерял, а Осаму — хмурится. Просто хмурится, даже сейчас. — Нет, ты предатель, — альфа вырывает из рук брата рисунок и сминает его в шарик. — Ты думаешь, что кто-то захочет дружить с таким, как ты? — Но… — нижняя губа Ринтаро трясётся, и Атсуму видит, как он прилагает все усилия, чтобы не расплакаться. Карие глаза опасно блестят даже за стёклами новеньких очков. Мальчику хочется вскочить на ноги и ударить брата до пляшущих пылинок перед глазами, ведь он несёт откровенную ерунду. Слушать больно. Атсуму же хочет — очень-очень хочет! — дружить с Ринтаро, ловить с ним жуков, мерить лужи после дождя и делиться конфетами от репетитора. Хочет обсуждать с ним новые серии «Вольтрона», хочет вместе есть на обеде, хочет дружить с кем-то, кроме брата. С кем-то, кто был бы таким же, как он. — Что «но»? Иди отсюда. И Суна действительно уходит. И Атсуму почему-то молчит, злясь на самого себя и ещё больше — на самодовольного Осаму — на дурака, забияку и вообще тупицу. Почему он решил, что его решение — закон? Они с Ринтаро не разговаривают больше, лишь иногда перекидываясь грустными взглядами с противоположных концов класса, как будто по разные стороны стены. Атсуму это кажется несправедливым: почему он теряет друзей, а его брат только молочные зубы? Всё должно быть не так! Омега заслуживает и друзей, и подруг, и хороших оценок, и новых игрушек, и любой сладости, которую он только захочет! А Осаму — нет. Зачем его вообще родили? / Во второй класс Суна не приходит. Учительница говорит, что мама забрала его в другую школу, попроще, потому что мальчик не справлялся со школьной программой, и Атсуму, начавший этот разговор, лишь хлопает длинными ресницами, не понимая, как же так вышло, ведь у Суны были лучшие оценки в классе. Намного лучше, чем у самого Мии. — Почему так? — спрашивает он у Осаму, когда они выходят в коридор, чтобы добежать наперегонки до спортзала. — Сенсей нас обманула, — отвечает брат. — Все взрослые врут. Неужели ты этого ещё не понял? От Суны остаётся лишь смятый рисунок, который Атсуму подобрал с мусорки в тот несчастный сентябрьский день. Новых друзей завести не получается. / — Атсуму, что ты хочешь на день рождения? — спрашивает папа в один из тех редких вечеров, когда они ужинают все вместе. Осаму за обе щеки уплетает карри, который они с мамой приготовили вместе, пока Атсуму смотрел мультики, лепил животных из пластилина и просто бездумно смотрел в окно, убивая время перед долгожданной субботой. Мама обещала, что свозит их в бассейн! — Радиоуправляемый вертолёт, — говорит омега, катая сваренную брокколи из одного конца тарелки в другой. — По телеку видел рекламу. Они очень крутые! У Шибару из моего класса уже такой есть. — Это серьёзный подарок, — папа умело разрезает кусочки курицы на кусочки поменьше. — Его нужно заслужить. Если исправишь в этой четверти математику, то я куплю тебе вертолёт. Атсуму дует щёки: — Но это сложно! — он стучит маленькими кулачками по обеденному столу. — Тогда постарайся, — улыбается папа. — Не зря же я плачу вашему репетитору такие деньги. — Но я совсем не понимаю математику! — омега чувствует, что вот-вот расплачется, но стоит маме лишь кинуть на него предупреждающий взгляд, как слёзы как будто затекают обратно, сворачиваясь в комок чего-то тёмного и тяжелого в груди. — Осаму, а что ты хочешь? — Плейстейшн, — Осаму режет курицу, как папа, на мгновение становясь на него похожим больше, чем должен был. И ему почему-то никто не говорит исправлять ненужную математику. Ему вообще ничего не говорят. Атсуму плачет от несправедливости в ванной, швыряя подальше все надувные кораблики, чтобы те сдулись и дурак-Осаму не мог с ними купаться, но игрушки остаются целыми, а мама не приходит, чтобы расчесать волосы омеги. Она сидит на кухне, спрятав лицо в свои красивые ладони, и совсем не шевелится — она похожа на очень красивую, но очень грустную статую. Обуви папы нет в коридоре. Хочется уйти тоже и найти новую семью, которая будет покупать мальчику всё-всё, что он попросит. И вертолёты, и плейстейшн, и много мороженого, и огромного плюшевого мишку, и робота, и новые ролики! А Осаму пусть остаётся с этими родителями, раз уж они его любят даже без хороших оценок! Вместо Вольтрона по телевизору крутят давнишний выпуск новостей — что-то про аварию с вылетевшей на встречную полосу машиной. После пятого повтора Атсуму понимает, что это запись, сделанная два или три года назад. Тёмный комок в груди не рассасывается, а стены начинают давить, пока сдавленный голос брата из кухни не перерывает вытаскивает его на поверхность: — Здравствуйте, скорая? Моя мама наглоталась таблеток. Кажется, она не дышит, — и после этих слов внутри всё сжимается и холодеет. Атсуму запирается в их с братом комнате и сидит в полной темноте, вслушиваясь в поспешные тяжёлые шаги Осаму, в его и мамин плач, в чужие голоса прибывших врачей и в собственное дыхание. Когда наконец-то открывается дверь, Атсуму притворяется спящим. Осаму же ложится с мамой в гостинной. На следующий день они едут в бассейн, как и планировали. Добрые девушки за стойкой около гардероба буднично расспрашивают, как дела у близнецов в школе, как идёт бизнес папы, как здоровье у бабушки и дедушки. Осаму стоит рядом и хмурится, крепко сжимая бледную мамину руку, пока Атсуму смотрит на людей в окне, думая, что, наверное, то же самое чувствуют космонавты, когда видят Землю в иллюминаторе.