больше не буду спать

      Двое рослых мужчин аккуратно устанавливали большое зеркало напротив рядов книжных полок. Мутноватое стекло в пыльной когда-то позолоченной раме выглядело убого в обстановке уютной роскоши, которую так старался создать Чонгук. Это зеркало он нашел в лавке какого-то старьевщика, который сам не разглядел в нем ничего стоящего и продал за бесценок, не торгуясь.       Чуть грузчики ушли, молодой лорд взял тряпку в руки, не позволив слугам разобраться с грязью самим. Он тщательно протирал всю поверхность, отмывал пятна, залезал с тряпкой во все щели. И спустя час работы зеркало было не узнать. Деревянный бык, венчавший сверху раму блестел лакированной головой, стекло чисто отражало самого растрепанного, но довольного Чонгука, а рама гранями демонстрировала умелость сделавшего ее мастера.       Юный лорд ушел приводить себя в порядок и не увидел, как серебристая поверхность зеркала пошла рябью и вместо отражения из густого мрака блеснули алые глаза. Юнги очень долго ждал того, кто поможет ему освободиться.       Чонгук не замечал, что все время, которое он проводит напротив зеркала, переодеваясь, читая или даже засыпая, отражение слабо светится красным, а если что-то видел, то списывал на освещение.       А демон тем временем набирал силу, крепчал с каждым днем, копил силы, чтобы последним рывком разбить древние оковы и вырваться на свободу.       Юнги был в заточении несколько сотен лет и не было ни одного глупца, оставившего у себя зеркало достаточно долго, чтобы можно было набрать сил из отражений. Чонгук же поставил его там, где бывал чаще всего — в спальне и вечно мелькал на поверхности зеркала. И чем чаще это случалось, тем сильнее становился демон.       Чон привлекал его. Красотой, внутренней незримой силой. Пусть во многом он был наивен, словно ребенок, но при возможности Юнги не собирался с ним разговаривать, разговоры последнее о чем он думал, глядя на Чонгука. Его хотелось подчинить. Сделать из него послушного мальчика и играть с ним, как взбредет его темной погрязшей во мраке душе. Для начала нужно было лишь выбраться, а процесс можно и ускорить.             — Чонгук-а, посмотри сюда.       Он демон. Его задача искушать.       Чон поднял голову от очередного приключенческого фэнтези и огляделся. Голос исходил из ниоткуда. Вкрадчивый, манящий шепот, заставляющий вздрогнуть, словно от короткого разряда тока вдоль позвоночника.             — Куда? — глупый вопрос заданный в пустоту комнаты. Эхом по ней разнесся тихий хрипловатый смех.             — В зеркало, глупый.       Чонгук подскочил и подбежал к зеркалу, вглядываясь с любопытством в свое растрепанное отражение. Но тут картинка пошла волнами и заполнилась туманом, из которого показалось едва различимое лицо мужчины. Кожа его была бледной и словно сияющей, а глаза полыхали красным. Добродушную улыбку портили клыки, делали ее зловещей и недоброй, но больше всего Чонгука поразили рога, темные, загнутые вперед, ощутимо выступающие вперед из-под смолянистых волос.             — Кто ты? — Чон неосознанно протянул вперед руку и коснулся зеркальной поверхности. Та пошла рябью, а затем снова застыла.             — Меня зовут Юнги, я маг, заточенный в этом зеркале уже очень давно.       Демон попытался сделать печальное лицо, но мимика не слушалась, выходило жутковато.             — Ох, я могу тебе помочь? — у Чонгука перед глазами пронеслась сотня сюжетов из книг, где главный герой освобождает могущественного мага, а затем сражается с ним против великого зла.             — Да, я думаю, что можешь.       Чонгук едва не закричал от радости, садясь на ковер перед зеркалом и складывая ладони на коленях. Такая поза послушного мальчика Юнги понравилась.             — Что я должен сделать? — в нем не проснулось ни капли подозрительности, даже при виде красных глаз и рогов. Юнги мысленно присвистнул, поражаясь такой наивности. Этого дурачка провести легче, чем дышать.             — Тебе нужно всего-то чаще смотреться в зеркало.             — И все? — Чон обрадовался ведь задание проще простого.                    — Да.       Отвечая так, демон совсем не догадывался, что Чонгук подойдет к делу с такой ответственностью. Он заказал маленький столик на колесиках, на который установил зеркало и везде возил его с собой. Для Чона все это было сказкой наяву, он нашел себе хорошего собеседника, живущего достаточно долго, чтобы поддержать любую тему. Юн, играя доброго волшебника, развлекал юношу разговорами, нередко уводя тему в горизонтальную плоскость.             — Тебе ведь нравятся мужчины, я прав?       Быстрый взгляд и робкий кивок в ответ.             — У тебя сейчас есть партнер?             — Уже нет.             — Странно. Ты словно создан для того, чтобы тебя любить, — и опережая мягкую смущенную улыбку: — По несколько раз за ночь.       Его темную душу тешил опаляющий румянец на бледных щеках и тяжелое дыхание Гука, который после очередного такого подкола демона бывало срывался в ванную.       Чону уже не первую ночь снились сны, полные обжигающего шепота, пронизывающего света красных хитрых глаз и умелых прикосновений, не гасящих огонь внутри, а наоборот, распаляя его еще больше. В Чонгуке словно распускался цветок, лепестки которого были пламенем, горящим благодаря Юнги и исключительно для него.       Демон знал об этих снах. Он из зеркала наблюдал за мальчишкой, стонущим во сне, комкающим простынь. Если бы он мог снимать, то непременно запечатлел, как Чонгук нетерпеливо трется о скомканное одеяло, пытаясь достичь разрядки. Еще лучше было бы помочь ему, лаская послушного и отзывчивого Чона, кусая напряженную спину, слизывая крохотные капли крови.             — Хён.       Юнги, уже не терявшийся в тумане, набиравший силу, а потому вальяжно развалившийся в глубоком мягком кресле, появившимся неведомо откуда, поднял на парня глаза. Тот ковырял в тарелке, сонный и уставший после очередной ночи, полной жарких слов и прикосновений. Все они были такими яркими, ощущались так реально и изматывающе, будто происходили на самом деле.             — А ты… Как скоро ты сможешь освободиться?             — Такими темпами… — Юнги прислушался к ощущениям, — Неделя, максимум две.       Внутренне демон ликовал, предвкушая освобождение. Первым делом он разложит Чонгука на ближайшей поверхности, оттрахает и пометит, как свою собственность.             — А если я буду с тобой чаще?       Демон вопросительно поднял брови.             — Куда чаще?       Чон облизнулся, словно решаясь.             — В ванной, например.       Это будет настоящей пыткой. Смотреть и не иметь возможности прижать красивое тело к холодному кафелю ванной, чтобы подарить еще больше удовольствия.             — Если ты сам этого хочешь…             — Хочу. Пойдем.       Полный решимости, Чонгук взял зеркало и отправился прямиком в ванную, захватив с собой полотенце.       Стоя спиной к демону, он пустил в ванную теплую воду и принялся раздеваться. Непозволительно медленно, если спросить Юнги. Кожа у юноши была светлой, на вид удивительно нежной и чувствительной, достаточно, чтобы оставлять на ней укусы и любоваться следами еще неделю. Красивая линия спины и ягодиц, крепкие бедра, длинные ноги. Чонгук был совершенством, созданным для Юнги, чтобы принадлежать ему.       Парень опустился в теплую воду, прячась стыдливо за высоким бортиком ванной. Ему был безумно приятен голодный взгляд демона, он видел в нем столько желания, сколько испытывал сам. Решение вот так открыться ему, предстать обнаженным, пришло внезапно, обожгло сознание и отпечаталось в нем, родило еще больше постыдных снов и желаний. Которые снова загорелись в мыслях, от них мурашки по телу и тянущее сладкое возбуждение в паху.             — Я тебе нравлюсь, хён? — положил руки на бортик ванной и уложил на них подбородок. Не кусать губы уже не выходило, жар внутри сушил их.             — Очень.       Скрывать очевидное глупо. Пылкая яркая душа, прекрасное гибкое тело, пытливый ум — все в нем было совершенно настолько, что сводило с ума и заставляло хотеть его до одури.       Чонгук уже не мог сдерживаться, опуская одну руку под воду. Глядя демону в глаза, он ласкал себя, сдерживая тихие стоны и вместо своей ладони представляя растянутые в усмешке губы. Юнги знал, чем он занят, как он хочет.             — Я хочу видеть.       Чонгук протяжно застонал и облизал покусанные губы. Он встал, вода побежала каплями по разгоряченному телу. Садясь на противоположный бортик и упираясь спиной в холодный кафель, Чон обхватил стоящий член рукой, медленно надрачивая себе, глядя в почти почерневшие глаза демона, представляя его уверенные настойчивые прикосновения, жадные поцелуи и почти болезненные ласки. Он был уверен, что секс с узником зеркала должен быть именно таким — жестким, отчаянно сладким, словно в последний раз. Влажную кожу холодил ветерок из распахнутой форточки, а внутри пылал тот огонь желания, который преследовал уже так давно во сне, наконец добравшийся до яви и раскрывшийся во всей красе.             — Ты хочешь меня, хён?             — Никого не хотел сильнее.       От этого хриплого шепота Чонгука прошило словно разрядом тока, и он бурно кончил. Сперма попала даже на зеркало, стекая по поверхности бледными каплями. Чон опустился в ванную, небрежными движениями смывая с себя следы своей странной несдержанности, а потом вылез и неожиданно наклонился прямо к зеркалу, слизывая влажным горячим языком капли со стекла. Юнги прошило жаром, который не чувствовал уже очень давно. Раскрепощенность Чонгука добавила немало сил. И мотивации поскорее выбраться.       Оставшееся время он нежился в ванной, напевая чью-то балладу и игнорируя жадный взгляд Юнги. Чонгук только смотрел. Игриво, с легким прищуром, зачесывая ладонью назад мокрую челку. После того, что он уже сделал, стесняться не получалось, потому, пока мылся, Чон кончил еще раз, оглашая ванную громкими стонами.       Сон, снова пропитанный желаниями, мучил его в очередной раз, но теперь уже Чонгук знал, что исполнение не заставит себя долго ждать. Еще немножко и можно будет ощутить на себе всю силу желания узника зеркала.       Сказав поверенным своими делами, что несколько дней не сможет выходить на связь и отвечать им, Чонгук снова утянул с собой зеркало в ванную комнату. Юнги молчал. Остались всего капли, жалкие крохи силы, которая ему нужна, чтобы выбраться. Желание, которое он лелеял столько времени, пока был заточен, скоро сбудется. Вот только теперь он не будет жить местью, вырезая весь культ фанатиков, заточивший его, сейчас у него в приоритете сделать Чонгука своим, в каком угодно смысле.       Гук каким-то шестым чувством знал, насколько опасны его игры с огнем. До дрожи в коленях он боялся дня, когда Юнги выберется, но так же сильно и ждал его. И знал, что это будет скоро.       Сидя на бортике ванной, спиной к Юнги, он старался вообще не думать. Смазывая пальцы найденным где-то кремом, он тоже находился в странно отрешенном состоянии. Лишь вводя в себя первый палец, он уже не мог сдержаться. Он думал. И хотел.             — Я хочу тебя вместо пальцев. Хочу твой член и тебя.       Пальцев было уже три. Они двигались все быстрее, Чонгук стонал, не прекращая, всхлипывая иногда и подрагивая. Ему было хорошо, но было мало, словно не хватает какой-то составляющей пазла в картинке удовольствия. Одной маленькой детали до совершенства.             — Хочу, чтобы ты отымел меня прямо сейчас, иначе я просто не смогу…             — Как скажешь.       Юнги сделал шаг. Тонкая преграда зеркала расступилась, пропуская его, объятого странным красноватым свечением. Движение руки — и надетый на нем костюм тает дымкой, открывая обзору крепкое жилистое тело и гибкий тонкий хвост. Чонгук от неожиданности едва не рухнул с ванной на пол, но был вовремя подхвачен на руки.             — Теперь поиграем, детка.       Мгновение — и они уже на кровати. Юнги целует жадно, словно душу пьет. Чонгук отдает ее добровольно, всю, и тело свое бонусом.       Все точно так же, как во сне. Но еще лучше. Ярче. Здесь он по-настоящему чувствует этот огонь, который загорается во всем теле, когда демон входит в него. Держится крепко за рога, жадно целуя и скрещивая лодыжки над юрким вездесущим хвостом.             — Давай, словно в последний раз.             — Со мной каждый покажется последним.       Быстро и размашисто двигаясь в горячем дрожащем теле, Юнги жадно укусил изгиб плеча, оставляя свой след на белоснежной коже. Слизывая выступившую кровь, он едва ли не мурчал. Стоило вырваться из заточения, как сразу и оттрахал такого желанного смертного, и выпил его сладкой, полной ощутимого желания крови. Из любимых удовольствий осталось лишь убить пару человек, но этим демон решил заняться сразу, как утолит жажду обладания этим парнем.       Он вертел его, словно куклу, целовал, кусал, оставлял свои метки на всем теле, заставляя Чонгука скулить от удовольствия и бурно кончать раз за разом, упоительно приятно сжимая в себе каждый раз. Такой пылкий, страстный, жадный до ласк Чонгук нравился Юнги так сильно, что он почти не сдерживался, втрахивая его в заскрипевшую от такого напора кровать.             — Малыш, ты бесподобен.             — Меньше болтай.       Демон хмыкнул, кусая красные уже губы. В ответ он получил жадный нетерпеливый поцелуй. Лежа на спине по просьбе Гука, в одной из своих нелюбимых поз, наслаждался рваными быстрыми движениями, позволяя двигаться в удобном ему ритме. Чонгук метался, лежа сверху, скулил жалобно, но постоянно словно сдерживался, замедлялся, не давал себе кончить в очередной раз.             — Хочу одновременно, — на выдохе, сдерживая накатывающую снова дрожь, пережимая свой член у основания. Юнги послал свою выдержку к черту. Перевернул Чонгука снова на спину, обвивая сочащийся смазкой член хвостом и подгребая под бедра ближе, вдалбливаясь в разгоряченное тело. Оргазм, первый за сотни лет, поглотил огненным смерчем, демон перестал соображать впиваясь зубами в открытую шею смертного, делая жадные глотки такой вкусной крови. Чонгука прошило волной жара, которая постепенно скопилась в шее и стала стремительно покидать тело. Он обмяк, отпустив сжатые в кулак волосы Юнги. Это заставило демона спохватиться, ослабляя хватку, проводя по месту укуса языком, заживляя ранки.       Взмахом руки починив спинку кровати и разорванную подушку, Юн подгреб в объятья отключившегося Гука и провалился в первый за сотни лет сон.