больше не буду спать

тяжелый чемодан глухо стукнул хлипкими колесиками о выцветший линолеум. чонгук сел на пустующую кровать в небольшой комнатке общежития, где ему предстояло провести ближайшие годы своей жизни. и пусть многие ему говорили, что его ждет много ярких впечатлений, глядя на крашенные серые стены и явно грязные занавески на новых окнах, гук сильно сомневался в том, что будет хоть что-то яркое в пребывании здесь. та половина комнаты, которая принадлежала его новому соседу, пребывала в полном хаосе. стол был завален тетрадями и грязными кружками, на постели большим белым комом возвышалось одеяло, подушка же вовсе оказалась на полу, а спинка кровати и два стула были завалены вещами. если к этому приводит студенческая жизнь, то он был бы не против забрать документы. половина шкафа была свободна и чонгук решил в ожидании соседа разложить свои вещи. не то, чтобы он был прям аккуратистом, но его половина шкафа в итоге выглядела слишком уж контрастно в сравнении с хаосом на второй. ничего, пару недель и хаос будет похожий — шкаф был тем местом, где порядок сохранять он не умел. кровать оказалась вполне удобная. с мягким в меру матрасом и не скрипела, если на ней вертеться, что было очень важно, потому что гук чутко спал. парень разлегся на ней, свесив одну ногу и доставая телефон. его друг детства учился тут же, но на пару курсов старше, так что частично чонгук знал, что его ждет. но вот хотелось бы знать ещё по поводу соседа. «чимин-щи срочно». «ты точно должен знать, кто мой сосед по комнате». «комната 617» в ответ ему была только тишина. пока чонгук ждал, то листал ленту в инстаграме, устроившись на кровати поудобнее. ему было категорически лень разбирать оставшиеся вещи прямо сейчас. никуда ведь они не денутся. вот так, погруженный в бессмысленные фото, видео и собственные такие же ленивые мысли, он уснул. когда проснулся, то было уже темно, а в двери повернулся ключ. если бы гук спал менее чутко, то пропустил бы появление своего соседа. стараясь принять как можно более непринужденную позу, чон снова схватил телефон и увидел ответы чимина. «я даже не знаю, завидовать тебе или соболезновать». «твой сосед одновременно самый потрясающий и самый раздражающий человек на потоке». «у него выпускной курс, так что долго терпеть не придется». чонгук фыркнул. он был не менее невыносимым соседом, так что уже предвкушал войны между ними. поэтому, когда дверь открылась, он уже был готов что-то съязвить, но проглотил слова сразу же. невысокий, стройный, но крепко сложенный, он выглядел, словно модель. белоснежный андеркат, волосы собраны в крохотный, растрепанный уже, хвостик на затылке. кошачьи хитрые глаза, полные усталости и снисхождения, смотрели прямо и вообще без малейшего намека на интерес. шея была покрыта татуировками, которые спускались за воротник клетчатой рубашки. руки, держащие небольшой пакет из супермаркета по соседству, оказались настоящей мечтой фетишиста. — ах, вот кого ко мне подселили. выглядишь, как полный надежд невинный ребенок. меня зовут мин юнги и я лишь крохотная часть того, что будет портить тебе жизнь. невинности в чонгуке было не то чтобы минимально, она давно ушла в минус, а сейчас и вовсе провалилась куда-то в преисподнюю от звуков этого голоса. он был словно создан именно для того, чтобы у чонгука голова шла кругом. если гук не получит возможность кусать эту шею, пока эти чертовски идеальные пальцы его растягивают, то в чем смысл вообще быть соседями? гук заметил ухмылку на губах и едва не заскулил. попроси юнги сейчас стать на колени — чон не думал бы и секунды под тяжелым изучающим взглядом. — так и будешь молчать? юнги дураком не был и такой вот раздевающий бесстыдный взгляд узнал сразу. поторопился он с оценкой невинности. последний курс теперь, помимо завалов по учебе, может пополниться чем-то более интересным. — меня зовут чон чонгук. почему ты так уверен, что будешь портить мне жизнь? чонгук был бы не против именно с ним сразу испортить себе репутацию хорошего мальчика в глазах всего общежития. он бы очень постарался стонать достаточно громко для этого, а потом ходить весь в засосах. при этом, у него не было совсем никакой гарантии того, что юнги нравятся парни и он будет рад хорошенько втрахать его в такую чудесно нескрипучую кровать. — у меня не самая лучшая репутация, а характер — ещё хуже. к концу недели поймешь, — мин фыркнул и кинул рюкзак под свой стул. — и чем плоха твоя репутация? — чонгук был немного глупым и очень любопытным. людям чаще всего это нравилось в нем, но юнги начинал немного раздражаться. кто вообще просит при первой же встрече рассказывать собственные косяки и недостатки? но мин быстро выдохнул и лукаво усмехнулся. — мало кому нравится то, что я говорю; то, что думаю, будь то мнение о людях или то, что я гей. понял чонгук или нет, но ему только что дали зеленый свет и развязали руки. и гук сначала действительно не понял, удивляясь, как можно так просто незнакомцу такое говорить, а потом закрыл приоткрывшийся ротик и облизал губы. юнги краем глаза следил за реакцией. больше он ничего предпринимать не планировал, решил оставить все в руках этого любопытного ребёнка. «ребёнок» же решил затаиться на время. он был пусть и глупенький, но видел, когда его дразнят. и каждый раз, когда юнги приходил полуголый из душа, вытирая волосы полотенцем, гук молчал. сонный юнги в одних трусах, а он не спал иначе, тоже был тем ещё испытанием. каждый раз чонгук представлял новый метод подкатить к нему, но что-то постоянно сдерживало, и он только смотрел. иногда мстил. надевал слишком короткие шорты, «случайно» разливал на себя воду будучи в белой тонкой футболке, намеренно забывал сменную одежду в комнате и возвращался из душа в одном полотенце. юнги на это молчал, только играл желваками, отвернувшись. ведь это видел не только он, а ещё и половина этажа в общежитии. спустя почти месяц чонгук уже готов был лезть на стену, так сильно хотел, чтобы юнги его хорошенько выебал. его не отталкивал ни его противный, капризный характер, ни привычка устраивать беспорядок или слушать громко музыку без наушников. ему это все, наоборот, импонировало. ему хотелось юнги целиком, желательно не на один раз. со всеми его колкостями, разбросанными вещами, завалами по учебе и вредными привычками. вот только юнги ни на что не велся, не делал первый шаг даже в ответ на провокации. прийдя после пар в пустую комнату, что было редкость, гук вздохнул. куда юнги мог пойти — непонятно, но чон понадеялся, что это надолго. потому что и дальше смотреть без возможности потрогать было выше его сил. быстро ополоснувшись в душе, чонгук надел свои уже привычные для провокаций короткие шорты и длинную майку. она чудесно ничего не скрывала при любом движении. если бы ещё только юнги реагировал на это. ведь он был из тех, кто мог завести интрижку на один раз, гук узнавал. и в отношениях по общеизвестным сведениям юнги тоже не состоял, это тоже чонгук уточнил. так почему тогда он игнорирует? ведь можно не выдержать, прижать к кровати, сорвать одежду и отыметь. чонгук любил представлять, как юнги ласкает его на тонкой грани нежности и страсти. кусает, но кончиками пальцев невесомо очерчивает поясницу. нетерпеливо растягивает, трахая пальцами, но контрастно нежно целует плечи и шепчет что-то глупо-пошлое на ушко. возбуждаться от таких мыслей было так же легко, как дышать. не успевший толком одеться, уже скоро чонгук снова был обнажен, лежа животом на своей нескрипучей кровати. нервы щекотала мысль, что вот прямо сейчас может зайти юнги и увидеть, как гук трахает себя пальцами, разведя пошире ноги и выстанывая едва слышно его имя. а ведь его кровать гораздо ближе к двери, невозможно не обратить внимание. но, как бы чонгуку не хотелось, никто не пришел. яркий оргазм сменила почти детская обида на то, что он совсем не может получить желаемое. одевался он уже вовсе опечаленный. ему даже лень было убрать после себя салфетки и спрятать обратно смазку, которую он всегда держал под рукой, на всякий случай, вдруг пригодится. сразу садясь за свой стол и доставая ноутбук, он сел делать задания по вышмату. любить и понимать точные науки он перестал ещё в средней школе, так что сейчас намеренно решил — страдать, так страдать. и только он, вздохнув, открыл тетрадь, как зашел юнги. гук только покосился недовольно, надув губы. мог бы и минут десять назад прийти. мин не обратил на это внимание, бросая сумку на пол и сразу снимая кофту, ворча, что оделся не по погоде и жарко было нестерпимо. чонгук сразу забыл, что вроде как даже обижался, облизывая взглядом сложное тату на плечах и лопатках. а сам юнги, тем временем, зацепил взглядом внушительный тюбик смазки и комканные салфетки на кровати чонгука. сразу глаза метнулись к безобразнику, перед взглядом стала картина, которую он мог бы застать, если бы пришел раньше, а не пошел за пивком в магазин. — какие планы на вечер? — спросил он, делая вид, что не заинтересован вообще. чонгук, раззадоренный уже одним оргазмом и представшим перед ним видом, облизал губы. — математикой заниматься. юнги повернулся, удивленный тоном, с которым это было сказано. очень протяжно, голос довольный и ниже, чем обычно. чонгук держал в руках телефон, задумчиво в него глядя. — я не сильно в ней хорош, на самом деле. вот например, — он сделал паузу, словно задумавшись, — два плюс два будет пять. выеби меня, если я не прав. так же задумчиво, он повернул к юнги телефон, в котором четко было видно калькулятор и цифру четыре. узкая ладонь прикрыла приоткрытый в притворном удивлении рот. — и как быть теперь? юнги сел в свое кресло и усмехнулся. он месяц ждал, пока этот ребенок начнет наконец действовать. и вот сейчас он встал плавно, словно кот, и пару шагов спустя навис над ним, упираясь ладонями в спинку кресла. — ты хочешь, чтобы я выполнил твою же угрозу? — юнги почти безразлично скользнул по фигуре нарушителя личного пространства. чонгук обдумал пару секунд ответ. юнги ведь вредничал, специально не проявлял инициативу, это было видно по прищуру, расширившимся зрачкам. — я не поверю, что ты не хочешь, — чонгук, глядя прямо в глаза и не видя сопротивления, опустил руку, накрывая ладонью пах юнги. он ощущал, как твердеет все сильнее член, что развеяло все сомнения окончательно. — у тебя и правда ужасно вредный характер, — без толики обвинения, почти мурлыча, обличил гук, плавным движением опускаясь на бедра юнги. он мечтал сидеть на них с самой первой встречи. для окончательного воплощения фантазии нужны были только руки мина на заднице. — если я такой вредный, почему тогда ты сидишь у меня на коленях? гук вздрогнул, ощутив почти невесомые прикосновения к своим ногам. пальцы вели дорожку снизу вверх, едва щекоча, пока не остановились на кромке коротких шорт, сжимая. чонгук не стал сдерживать стон. не видел смысла, да и очень сильно хотелось подразнить. — сам как думаешь? — шепот в самые губы, прижавшись ещё ближе, вжимаясь вплотную. он так хотел, чтобы юнги сделал этот последний рывок между ними, и добился своего. юнги целовал жадно, словно срываясь за этот месяц, пока гук дразнил его одним своим существованием. руки скользнули под майку, стягивая её, такую ненужную, после сжали узкую талию. чонгук отдал ситуацию полностью под контроль юнги, почти счастливо простонав на выдохе ему в губы. и стоило ему потянуться снова руками вниз, нетерпеливо растегивая джинсы старшего, переключаясь поцелуями-укусами на шею, как ловкие пальцы уже скользнули под резинку шорт, мимо белья. — жаль, я не застал эту картину, — еще более низкий хриплый голос юнги прямо в ухо почти заставил чонгука задрожать от возбуждения, потираясь пахом о бедро. пальцы скользили по ложбинке между ягодиц, иногда дразнясь и проникая в растянутое уже отверстие, вызывая глухие мелодичные стоны. — ещё увидишь, — с тихим всхлипом полустона выдавил чонгук, кусая губы. мало, ужасно мало. — ещё. — не командуй, ты уже сдался. юнги знал это наверняка, по тихим стонам, по несдержанным движениям бедер. он ощущал легкие дразнящие покусывания на шее, нетерпеливые руки на спине, сжимающие слегка горячую кожу. — раздевайся. шлепок по ягодице. эти шорты явно ужасно лишние, и наверняка слишком узкие теперь, когда давно вставший возбужденный член сочится смазкой, мокрым пятном проступившей на ткани. судорожный вздох, за которым последовало плавное движение, каким он и забирался на колени. шорты с бельем быстро упали на пол, а невозможно красивые руки юнги уже гладили голую кожу бедер и ягодиц, пока он кусал острую бедренную косточку. чонгук млел, запуская ладонь в белые волосы, снимая с них такую ненужную резинку. пряди упали на лицо, защекотали живот, который так старательно целовал сейчас юнги, пальцами снова дразня анальное отверстие, смазанное, растянутое. два пальца внутри двигались свободно, раздвигая податливые стенки, пропуская третий палец. — хён, пожалуйста… — ну тогда помоги мне, — юнги опустил руку в карман. достал оттуда маленькую коробочку презервативов. чонгук бросил затуманенный взгляд на неё и закусил губу. это он умел. ему не пришло в голову спросить, откуда у юнги с собой презервативы и всегда ли он их носит в кармане. он уже стягивал с мина джинсы, отбирая упаковку. почти не глядя её вскрыл, уже дыша судорожно в пах, стоя на коленях. губы так и тянулись к крупной малиновой головке, и отказать себе в удовольствии провести по ней языком чонгук уже не мог. юнги выдохнул сквозь зубы, пока чонгук вылизывал ровный уже полностью возбуждённый член. так же не глядя он дернул пакетик, доставая презерватив, чтобы взять его губами и, глядя юнги в глаза, одним неторопливым движением губами надеть его почти полностью, с удовольствием посасывая горячую плоть. — с ума хочешь, чтобы я сошел? — зашипел мин, отстраняя увлеченно сосущего чонгука, мычащего от удовольствия. красные припухшие губы выглядели теперь вдвойне соблазнительно и юнги потянул младшего за волосы несильно, заставляя встать и снова впиваясь поцелуем. жарким, выпивающим до дна, полным того самого, так обжигающего ещё с первого дня желания. шаг, ещё один, и ещё. так легко и быстро чонгука ударила собственная кровать под коленки, заставляя упасть. в спину уперся тюбик смазки, холодя кожу и покалывая неудобно. он вытащил его, юнги сразу отобрал и навис сверху. ждавший этого больше месяца чонгук развел ноги, поджимая колени. — просто выеби уже, — снова холодные от смазки пальцы дразнились, растягивали. чонгук скулил, извивался, закинув руки над головой, сжимая мягкое одеяло. юнги наслаждался видом, целуя острую коленку и сжимая до синяков крепкое бедро. почему бы не заставить просить ещё? — хён, пожалуйста… пальцы покинули горячую и уже достаточно растянутую глубину, остатки смазки юнги размазал по члену, сразу толкаясь внутрь. чонгук едва ли не облегченно застонал, приоткрыв рот, словно бы привычно скрещивая щиколотки на пояснице старшего. юнги подтянул младшего ближе, нависая и дыша в губы. каждый толчок, все быстрее, звоном отдавался в ушах, жар пускал от удовольствия по всему телу. глубоко, сильно. чонгук метался, постепенно теряя над собой контроль. царапал спину короткими ногтями, кусал плечи, целовал жадно, будто в последний раз в жизни. шептал что-то едва разборчиво, почти бессвязно, в перерывах между несдержаными стонами. ему было совсем не стыдно за свою выходку и несдержанность, которые привели к такому замечательному исходу. в очередной раз кусая губу юнги, гук заскулил жалобно, ощутив руку на члене, медленно и почти ласково двигавшуюся по всей длине. так контрастно в сравнении с жесткими резкими толчками. именно так, как он мечтал, та самая ласка на грани с грубостью. — перевернись, — рычащий полушепот в ухо и член выскользнул из растраханной уже дырочки, покрасневшей по краям. чонгук выдохнул, ложась на живот и приподнимаясь на колени. юнги не спешил. ему крышу сносило от такого чонгука, открытого, нетерпеливого, жадного к ласкам. склонился к напряженной спине, целуя острые лопатки, вылизывая вдоль позвоночника языком. лишь проводя ладонью по пояснице, нажимая на нее слегка, он вошел снова, прикусывая плечо. чонгук скулил, прогибаясь сильнее, кусая губы и сжимая судорожно подушку. юнги двигался медленно, почти полностью выходя и так же неторопливо проникая на всю длину. постепенно он нашел правильный угол, почти полностью лежа сверху, и теперь мог каждым толчком вырывать протяжные высокие стоны, покрывая поцелуями-укусами плечи, шею, красное ушко. ни один не сказал бы точно, сколько длилось это безумие, сладкое, тягучее, обжигающее внутренности удовольствие. чонгук был уверен, что кончил, не прикасаясь к себе, а просто потираясь о мягкое покрывало, как минимум, дважды, прежде чем юнги резко приподнял его бедра, начиная надрачивать член и вбиваться в уже разомлевшее от всего тело сильно и глубоко. оргазм накрыл с головой, сотрясая его мелкой дрожью, закрывая глубокой темнотой взгляд. чонгука отрезало от реальности и потом так же резко бросило в нее обратно. он не понял, когда юнги успел кончить и выйти, осознал только, что старший лежит рядом, так же тяжело блаженно дыша. — теперь ты запомнишь, сколько будет два плюс два? — насмешливо и хрипло спросил он, поворачивая голову к младшему. он расчитывал услышать «нет», чтобы подмять этого отзывчивого податливого парня снова, трахать теперь глядя в его глаза, которые полностью затопили черный зрачок и удовольствие. чонгук сделал вид, что хорошенько обдумывает свой ответ. ему и правда было тяжело соображать сейчас, для него такой простой пример стал действительно из разряда высшей математики. он замычал, имитируя мыслительный процесс, пока сам взбирался на юнги сверху, прижимаясь кожа к коже, чтобы совсем близко. — шесть? сейчас его мало волновало, что за новым презервативом нужно вставать, настолько бурлило в крови от ощущения того, как юнги снова начинает возбуждаться. мин тоже потерял эту мысль, водя пальцами по скользкой, горячей ложбинке между ягодиц. направляя в себя член чонгук уже заранее был готов к совсем другому ощущению, но все равно едва ли не всхлипнул от удовольствия, насаживаясь полностью, ощущая в себе горячую пульсирующую плоть совсем без преград. он елозил задницей, не приподнимаясь даже, но сжимаясь внутри, заставляя юнги едва ли не рычать, сжав почти до боли талию чонгука. младший начал двигаться лишь когда хватка стала совсем сильной, а в глазах юнги читалось, что терпения в нем не так уж много. но и тут старший сразу перехватил движение, рваными быстрыми толчками вбиваясь в чонгука, словно наказывая за такую шалость. но гук был совсем не против, лежать и скулить, сжимая в кулак волосы юнги. ширина кровати позволила одним движением подмять под себя младшего, снова оказываясь сверху. и глядя в его блестящие глаза, в которых уже совсем отсутствовало ощущение реальности, целовать его и трахать, трахать, трахать. гук не замечал легких уколов боли, когда юнги кусал ему плечи, втягивал губами кожу, оставляя яркие пятна засосов. все его сознание сейчас затопило вот-вот подступающим оргазмом, не менее сильным, чем предыдущий. юнги закинул длинные ноги себе на плечи, придерживая под ягодицы, вбиваясь в расслабленное тело почти на весу. чонгук услышал низкий рык сквозь собственные стоны и бедра ему обожгло, когда юнги кончил, едва успев выйти из совсем расстраханной дырочки. самому чонгуку хватило только одного прикосновения к собственному члену, чтобы нырнуть в новую судорогу оргазма, так приятно сжавшего все внутри. тяжело дышащий юнги уже мягко целовал щиколотку, поднимаясь выше. покрывал поцелуями от коленки наверх, едва ли не урча слизывал уже остывающую сперму с бедер и живота чонгука. взгляд у него при этом был совсем непривычно мягкий, почти нежный, такого гук не видел ни разу за этот месяц. — невыносимый ты, — поцелуи уже достигли груди и шеи, покрытых краснеющими пятнами засосов. — настойчивый, — горячий язык провел от ключицы до уха. — как же нравится, — шепот в губы с улыбкой, которую чонгук назвал бы счастливой. он такую у юнги не видел ещё. поцелуй оказался нежным, легким, ласковым. на губах явно ощущался вкус недавней страсти, сейчас превратившийся в трепет где-то в груди. — и мне, — такое же тихое признание в ответ, между легких бабочек-поцелуев.