Право рождения

«В мире, где за каждым охотится смерть, не может быть маленьких или больших решений. Здесь есть лишь решения, которые мы принимаем перед лицом своей неминуемой смерти».       Где-то Савва слышал это изречение, вертевшееся в голове безостановочно. — Как же ты говорил, — Яхонтов сморгнул вновь выступившую слезу, глядя на распростёртое перед ним тело Ильи. — Порой мелочь, сделанная или не сделанная, становится знаковой. Сила и власть решений...       Он снова донёс тела чернобогов до пещеры — снаружи налетел внезапный высокогорный буран. Савва сидел у ног мёртвых защитников и готовился принять решение, изменить которое уже не получится. Пан или пропал. Чёрный ягуар — это, конечно, мощно, интересно. Но, как успел смекнуть Савва, договора с Хозяином Смерти заключаются в индивидуальном порядке. Максимум — в родовом. Наследник величайшего рода небесных колдунов решительно сжал в кулаке финиковую косточку. — Прости, род. Прости, дед. Но чернобога из Яхонтова не получится. Мы в чём-нибудь другом всех сделаем. Обещаю. А пока...       Связь, объединявшая Каброна с великой, древней сущностью, помогла Савве призвать возницу межмирья не хуже собачьего свистка. На один лишь зов: «Приди!» снежная завеса снаружи заискрилась заревом тысячи восходов, стылую пещеру обдало теплом, и текущая золотом птица предстала перед своим новым заклинателем. Сколько она мучилась под гнётом Каброна сложно было представить. Но Савва устал от бесконечного обладания и стремления обладать. Он просто хотел мирной жизни для всех, не забывая себя самого. И должен был попытаться спасти семью. «Делай, что должно, и будь, что будет».       Алконост захлопала крыльями и пустила вьюгу внутрь каменного приюта, забросав Савву и тела чернобогов колким снегом, но тот стерпел. Протянул птице косточку, открыто заглянул в огромные, как утренние солнца, янтарные глаза. — Возьми.       Птица склонила клюв набок, не веря своему счастью. Савва настойчиво ткнул ей косточку. — Отнеси ему. И скажи — я убил Каброна. Я убил его и готов аннулировать сделку, пусть только отпустит... Моих, — горло сжало тисками, заставив Савву поперхнуться, а слёзы — вновь прочертить хрустальные линии на щеках. — Я хочу чтобы они были живы, а ты — свободна. Я трачу косточку на это. Таков мой добровольный выбор. Мне не нужно его силы. Пусть вернёт родных.       Лоскуток от лётного костюма Гора со следами его крови лёг в раскрытый клюв. Левая рука, разжавшись, дрогнула, и только. Савва отступил, утёр лицо. — Поспеши же.       Алконост пронзительно, торжествующе вскрикнула, сложила крылья и устремилась за снежный полог. Развернулась там живым факелом. Савва высунулся и прикрылся ладонью от снега, провожая взглядом её лет. Неясная тревога сдавила грудь Яхонтова, словно это были не все испытания, словно его опять ждёт встряска. Но он успокоил себя, что волнуется зря, и Алконост выполнит его поручение. И тут прямиком из земли со всех сторон в птицу взметнулись крапивные верёвки. Обвили арканами шею, лапы, крыло.       Порталы! Лагартос ведь остались... — Нет! Уроды! Не трогайте её! — Савва стиснул кулаки и хотел было сорваться ветром со скалы, но резко передумал. Лагартос к нему не лезли, боялись Дорохова. И соваться к ним было тоже неблагоразумно.       Брухо подтягивали Алконоста к земле, птица отчаянно кричала и била неспутанным крылом. На неё уже вешались тёмные фигуры врагов в попытке окончательно овладеть узницей. — Милая, давай, ты сильная, — наблюдая борьбу Алконоста, Савва запихал пальцы в рот. — Пожалуйста, бейся. Ты бьёшься за свободу.       Алконост плеснула золотом, перевернулась в воздухе, наматывая на себя верёвки вместе с колдунами и, сложившись свечкой, ринулась через глухую твердь, через зябкую ткань бытия вниз, в Миктлан. В небытиё.       Савва застыл, не зная, что ему делать. Потом, осенённый внезапной здравой мыслью, вытащил из вещей Тима и Ильи их оружие и вложил в окоченевшие руки. Склонился над серыми лицами, отдышался и спросил с дурацкой надеждой: — Вы же справитесь, ребят? Вы же вернётесь?