Право рождения

«Финики это натуральнейший суперфуд. — Савва выдохнул в стылый воздух гор облачко пара и сунул за щеку сахарный плод. Пальцы практически не гнулись и были красными, как ошпаренные. — Пустынные народы могли перейти сушь из края в край, точа одни финики, и обожествляли пальму. Называли её древом жизни, древом возрождения. Феникс — птица, восстающая из праха — вот откуда пошло слово финик! Дед не зря использовал ту косточку, понимал толк в сильных чарах».       Косточка, обёрнутая лоскутком золотого скафа, если не грела, то воодушевляла Савву. Он смеялся над собой, ведь историю давшей плод пальмы он знал задолго до сегодняшнего дня. Их с группой водили в ботсад и показывали в оранжерее тропических растений уникальный живой экспонат. Чёрную пальму, пальму-меланиста. Экскурсовод упоённо рассказывала, косясь на Савву, что этот саженец оранжерее подарил Малюта Яхонтов взамен старой спиленной пальмы. Старой! Савва хмыкнул. Срок жизни пальм и их плодоношения — двести лет. Могла бы ещё цвести и пахнуть. Но не ломать же потолок у оранжереи ради даже такого редкого экземпляра — проще спилить священное растение, куда деваться. А теперь рядом с пнём тянется ввысь и набирает силу второй такой же необычный, гордый, единственный в своём роде, и тоже метит пробить потолок спустя десятка два лет. И тоже будет спилен ради сохранности крыши. Савва прыснул злым смехом. «Ты часть своего рода, и никуда от этого не деться, — прозвучало гулким голосом в голове, пока Яхонтов летел сквозь завесу ледяной пыли. — В тебе повторяются твои предки и история их жизни». — Хрен тебе, — прошипел Савва, которому негодование придало сил. — Я пробью ублюдский потолок.       Связь не пахала, но теневой «Юничат» выдал сообщение от Рамона: R@monC@bron: хола, начальник! Как наша сделка? Сегодня готовим скачок. Товар прибудет ко времени? Red_Sabbath: всё по плану, амиго, товар в пути. Куда гнать?       Ответом стала точка на карте — не более двух километров от Саввы. Red_Sabbath: замётано. Деньги кинешь на счёт. R@monC@bron: сперва осмотрим и обработаем товар. Ты сопровождаешь его? Red_Sabbath: нет. Он будет один. R@monC@bron: твоё право, начальник. Жаль, я бы хотел на тебя взглянуть. Red_Sabbath: ещё насмотришься. Hasta La Muerte. «Ещё насмотришься, труповод».       Как некстати Савву объяла дрожь, не страх, возбуждение, предвкушение, кураж. Он готовился провернуть сделку поколений и мысленно представил, что весь род Яхонтовых замер, глядя на него оттуда, где он сам скоро окажется. Иначе, как призвать Чернобога, имей ты хоть мешок косточек при себе! Савва не знал, а научить было некому. Пришлось импровизировать. «Не идёт гора к пророку, значит, нужно пророку идти к горе».       Савва долетел до нужного места и спустился на плоские камни скального уступа. Ветра дули немилосердно, греть руки дыханием не помогало, одна радость: финики не закончились. Ими близнецы затарились в Теночтитлане прилично. Савва легко оставил другую еду Вахе и Илье — им нужнее. Снова злорадство: им-то уж она точно пригодится! — Нельзя так больше, — шепнул себе Савва слова ободрения. — Просто нельзя. Мать будет со мной считаться, чего бы мне это ни стоило.       Нутро схлопнулось и слило кровь к ногам, когда Савва увидел их — тёмные рослые фигуры, бритые наголо, с чертами мулатов, они выступили из ниоткуда — то ли из скальных теней, то ли выползли из расщелин, подобно ящерицам. Савва думал, что сумеет правдоподобно сыграть испуг, но тут взаправду струхнул. — Кто вы?! Что вы здесь делаете?!       Они заболтали на истландском, приближаясь и недобро скалясь. Желание выдать им перца едва не побороло здравый смысл. Савва готовился изобразить отчаяние и ужас, а для этого расплакаться было лучшим решением. Пятясь от подий, он запинался о камни и выставлял руки, и лихорадочно вспоминал что-то, что вызвало бы слёзы. Смарагдин с его «Яхонтовы — дерьмо собачье» не катил. Гор наяву казался полустёртым видением прошлого. Савву ухватили, заломали руки за спину и уронили на колени, а он всё искал для себя трагедию. Вот оно! «Савва, ну ты... Напугал на пустом месте!» Сука. Сука, сука! Как ты могла! Как так можно! Сучьи тампоны!       Обида прорвалась водопадом через базальт душевной породы, и Савва Яхонтов дал себе волю. — Не трогайте меня! Отпустите меня! Вы не знаете мою мать, она вам всем задаст! — Слёзы струились по подбородку, выкрики сбивались в рыдания. Идеально. — Пожалуйста, отпустите меня! Я вам денег дам! — орал Савва, давая себя и спутать, и унести, как мешок с говном. Подии потащили его прямиком к сплошной скальной стене, и Савва пискнул уже не понарошку, когда понял, что они хотят утянуть его прямиком в гору. Один бегущий впереди лагартос ловко нарисовал на скале круг и тем самым будто растопил породу. Скала плавилась посерёдке, как выжженная лазером, а в центре дыры зияли другие горы. Словно там открылось окно в настоящий мир, а картинка кругом Саввы была нарисована Валерой. «Портал!» — догадался Яхонтов и заорал, забрыкался в путах, но всё произошло слишком быстро. Пара секунд болезненного ощущения — точно его пропускали через горящий рукав — и он очутился в совершенно другом месте.       Мороси тут не было в помине. Сразу вспомнилось, что погода в горах вещь непредсказуемая. С одной стороны горы может идти снег, с другой — припекать солнце. Перед взором Яхонтова раскинулась деревня из наскоро собранных хижин и палаток. Фактически это поселение можно было назвать передвижным — собрал тент да палки — и давай дёру. Удобно.       Савву грубо бросили оземь, один из подий дёрнул узелок на его спине, отпуская руки. Савва выпутался и сел на камни, загнанно глядя на то, как к нему приближаются ещё трое колдунов, тоже на подбор рослых и сильных мулатов. Каброна он никогда не видел, но узнал мгновенно: по выражению самодовольства на курносом, полногубом лице, обрамлённом чёрным капюшоном анорака. Огромные, широко разнесённые глаза, оливково-зелёные, что было необычно для его расы, с надменным и каким-то непроницаемым взглядом — будто смотришь в глаза не живому человеку, а каменному идолу. Савва подумал, припоминая столь же холодный и нечитаемый взгляд Дорохова, что эта черта объединяет некромантов. Бритая маковка с едва пробивающейся курчавой порослью, прижатые к голове маленькие уши, настороженность и аккуратная собранность во всём облике. Каброн чем-то напоминал если не чёрного ягуара, то виверу — гибкий, осторожный и смышлёный хищник. Возраст, как Савва ни пытался, определить не удавалось. Каброн присел перед ним и раскрыл в улыбке рот, полный безупречно ровных, белых зубов. «Ничего себе, красавец!» — театрально хныкая, про себя оценил лидера лагартос Савва. — Твойи брат, амиго, продал тьебя нас. Ты мой. — Каброн говорил бархатно, с явной издёвкой, считая себя хозяином ситуации. Его ловкие пальцы вдруг зарылись в кудрявые волосы Саввы, подарив прилив нежданного возбуждения, и притянули лицом к лицу. Яхонтов аж на секунду забыл свою роль и онемел. Рамон краткое время внимательно присматривался к нему, словно любовался, потом испустил смешок и добавил: — Я бы на месте твое брат тьебя не отдавать. Si. Себе оставить. Но, perdona, прости, красивый, ты мой. «Что он себе позволяет! — возмутился Савва в мыслях, разглядывая идеально чистую кожу мулата и удивляясь вскипятившему кровь влечению. — «Я напишу ему, что так себя с товаром не ведут!» — Вы напрашиваетесь на гнев моей матери! Я наследник Яхонтовых! Отпустите меня немедленно! — выпалил он, изучая миндалевидную форму глаз Каброна и лучики золота, путающиеся в его зеленоватой радужке под томными ресницами. Тот снова небрежно хмыкнул и заулыбался шире. Савва не хотел заставлять его усомниться в качестве товара. — Ты мой, — последовало заверение, от которого повеяло в чём-то даже успокоением. Сердце как по сигналу стало биться глубже и ровнее. «Интересно, он всех духов так окучивает, или я удостоился персонального внимания?» — Савва охладил свои мысли и вспомнил зачем он здесь. Каброн отпустил его голову и щелчком пальцев подал знак своим вздёрнуть Савву на ноги. Его повели за лидером, куда, сказать было сложно. Савва всё думал, как будет происходить скачок, но ему и тут не дали времени пофантазировать всласть.       Над скалами, окружавшими селение, заполыхали огни — яркие, будто исходившие из земли, воздух объяло плотным жаром, как из хорошей печи, и огромная, слепящая белым птица распласталсь над головами людей. Савва, видя её, задёргался в руках стражей, те сжали его плечи крепче. Птица сыпала каплями раскалённой смолы с чёрных, в цвет полночи, крыл, платиновая грудь её прятала открытое пламя, как седая вулканическая порода скрывает потоки алой лавы, когти нацелились в землю и заскребли по граниту.       Каброн воздел руки и поприветствовал гостью по-истландски. Птица ответила гулким рокотом, сравнимым по силе с пением китов в океане и коснулась янтарным клювом бурых ладоней Рамона. Савве стало дурно от страха и осознания того, на что он идёт по собственной прихоти. «Так вот как вы это делаете!»       Расплавленная плазма, кровь или металл, не понять, падала с птичьих крыл крапом чёрного золота, выжигая в замшелых камнях проплешины. Собравшиеся у ног птицы лагартос принялись заскакивать ей на крылья. Каброн помогал им, а после обернулся на стражей Саввы и поманил их всех к себе. У Яхонтова подломились ноги, и он повис в захвате подий, резко осознав, насколько огромную глупость готовится совершить. «А вдруг в посмертье сбежать не получится? А вдруг Чернобог не явится? Вдруг косточка обман?» — перемешались мысли.       Двое мулатов тащили его к проводнику в нижний мир, со спины дивной птицы улыбался Каброн и другие прыгуны, а Савва, так сильно желавший «сделать» мать, одним моментом переменил своё решение. «Ну нахер!»       Рука одного из лагартос, державших Савву, ослабла, и этого мига Яхонтову хватило на резвый закрут прочь. Благо, он начал тренировать гастинг и сумел вырваться из лап бандитов стремительным ветряным потоком. Что было мочи помесил наутёк, не оглядываясь, и слабо соображая, что потомственного ветрогона подиям не догнать. «Свобода! Жизнь! Воздух!» — стучало сознание, не готовое проститься с этими банальными, но важными вещами. — Хер с ним! Хер с ним, — стучал зубами Савва, понимая, что своим бегством наделал себе кучу проблем и не свершил задуманного.       Забился в колючие дебри, ободрав кожу, отдышался, опомнился и постучал себя кулаками по голове. — И-ди-от! Нахрен это было надо! Только бы не нашли. Только бы не нашли.       Сунул руку в карман на молнии. Косточка лежала там же. Глянул на небо сквозь терние — наверху повисли редкие предутренние звёзды. Чуть погодя горизонт окрасился зарницей на всём протяжении — линией сполоха, похожей на краткий рассвет. Лагартос прыгнули без него.       Разочарование и радость — две взаимоисключающие эмоции боролись в Савве, пока он выбирался из колючек. А ещё — тянущий детский стыд. «Неудачник, — долбила его в гордость потайная часть натуры. — Дед бы не зассал. Дед бы пошёл до конца».