Право рождения

2046 год, октябрь, Новосвирьск. — Чёрти что творится! Как будто одному мне это надо! — Илья убрал трубку от уха и ощутил насколько его свело от долгого разговора с секретарём замминистра образования. А также — что с такой свинцовой головой ещё надо как-то отвести пару у вечерников. Которая, кстати, должна была начаться десять минут назад! Илья спешно подорвался из ректората и за полминуты сумел преодолеть лиственничную аллею и три этажа учебного корпуса. «У Светки тоже пара, — колотилось в мозгу. — Вряд ли ребята ушли, ждут, никуда не денутся! И ладно бы чего добился! Увеличения госфинансирования по Качурке придётся ждать не один год. А Сашку напрягать несолидно. И так она вкладывается в то, во что не должна. И на что я, дурень? Непорядок. А расширяться надо!»       Илья прогрохотал мимо аудиторий и музея к себе в кабинет, на секундочку проверить, как там Владка, не сильно ли устала после садика? Он предполагал, что дочка прикорнула на диване, но комната номер восемнадцать оказалась пуста. Горел свет, на столе были рядком разложены подаренные всеми, кому не лень, конфеты, и болтали на экране включённого ноутбука мультяшки. — Куль-Отыр дери! Эту ещё искать! Где ты, неугомонная девчонка? — прорычал Илья, предчувствуя недоброе. Напряг слух и пошёл мурашками от стыда. Владка важным, выразительным голосом вещала из девятой аудитории: — ... вдруг шатёр распахнулся… и девица, шамаханская царица, вся сияя как заря, тихо встретила царя. Как пред солнцем птица ночи, царь умолк, ей глядя в очи, и забыл он перед ней смерть обоих сыновей. И она перед Дадоном улыбнулась — и с поклоном его за руку взяла и в шатёр свой увела. Вот, дяди и тёти, какие выводы мы можем с вами сделать? Тут в конце книжки дядечка поэт говорит: «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок». Почему, как вы думаете? «Твою мать! Убью Светку!» — психанул Илья, хотя по правде сам был виноват.       Владка наизусть знала и обожала эту сказку, а ещё — выступать. Пользуясь задержкой отца, она не отказала себе в удовольствии совместить приятное с приятным. Бусинка совершенно не боялась публики, даже взрослой. Отличное качество, но не во время пары по «Истории государственности»! Илья взял себя в руки и деликатно постучал в закрытую, блин, дверь. — Войдите! — властно чирикнул детский голосок. Илья заглянул внутрь и был встречен всеобщим хохотом. Полная аудитория вечерников сидела и, млея, слушала сказку! А Бусинка разложила огромную книжку с картинками на столе и водила по ней куклой, как указкой, закинув ногу на ногу, в излюбленной манере Ильи. Помахала отцу с преподавательского места. — Папуля, привет. — Я вам не помешаю? — сдерживая то ли смех, то ли ужас, уточнил Илья. — Здравствуйте, Илья Каримович, — приветствовали его взрослые студенты, многие и сами родители. — Нам тут Владислава Ильинична заменяет, пока вас нет. — И как, интересно? — Илья мягко выпроводил дочку за одну из первых парт. — Ну папуля, дядя Саша пришёл и говорит, где Илья Каримович, а я говорю, скоро будет, а пока я могу с вами посидеть, книжечку почитать, — упиралась под всеобщие хихиканья Владка. Она за короткий срок тусни на кафедре успела со всеми перезнакомиться и подружиться. — Спасибо вам, Владислава Ильинична, большое, — он вернул дочке книжку и куклу. — А теперь, если позволите, я продолжу. Извините, ребята, за опоздание, сложный разговор. И в искупление вины опроса сегодня не будет. Итак, государственность. К какому времени мы относим возникновение государственности, как понятия? — Илья Каримович, — тихонько откашлялась одна из студенток и показала ручкой себе на голову. Илья понял намёк и ощутил под пальцами на собственных волосах Владкину красную заколку-бантик. Оказывается, он в таком виде явился к И. О. ректора, а до того где только не таскался! В канцелярию, в профсоюз... Так вот почему ему сегодня все улыбались, и ни одна гадина ведь не сказала! Илья хотел сорвать заколку, но увидел дочкины обиженные глаза и лишь невозмутимо пригладил причёску. Девушки на передних партах состроили умильные рожицы, а Илья продолжил: — Считается, что первые государства появились в четвёртом-третьем тысячелетии до нашей эры на территории современной Дахрии, в Промежречье. Причем это были не привычные нам государства-страны, а небольшие города-государства...       Владка была приучена тихо сидеть на парах у Ильи — одна дома она грустила и после садика всегда просилась на кафедру к папе, «где много платьев и игрушек». Разумеется, музейные экспонаты ей никто в руки не давал, но разглядывать и зарисовывать их стало её хобби. И сейчас Бусинка внимательно слушала отца, казалось, понимая о чём идёт речь, и время от времени кивала. Илья привычно объяснял материал, пересекаясь с дочкой взглядом, и тогда её губки дрожали в очарованной улыбке. Она следила за каждым его жестом. Да, от кого она могла перенять манеру общения с публикой, кроме как копируя отца? «Надо с нею вместе взять и подготовить простенький доклад на предстоящей межкафедральной конференции, — неожиданно для себя размечтался Айвазов. — По нарядам каким-нибудь, а то и тем, что мы обнаружили в экспедиции. Почему нет? Сделаем презентацию, может, даже с её рисунками. Владка будет счастлива и уж точно не зассыт выступить!»       Гордость быть отцом впервые в полной мере охватила его. С Челти такого не было, увы, не было! Сын рос сам по себе. И когда Илья говорил, что гордится им, это было просто восхищение отличным парнем, сильным, умелым шаманом с его кровью, верным традициям эрского народа. Но не гордость за то, что твой ребёнок тебя обожает и стремится быть похожим. Жить «с папой». Делать «как папа». Дочку тянуло к науке, к истории, пусть по большей части интерес её касался одежды, причёсок и украшений. Но то проклёвывался самый что ни на есть научный интерес. Исследовательская жилка Бабогуровых. Такой же привязал Илью к Светке. Айвазов гордился своей талантливой ученицей, а ныне падчерицей, и искренне принимал её как родную. Но не забывал, что у Светки в Люжане живут кровные отец и братишка, и она без пяти минут от того, чтобы оставить его, выйти замуж за Тимура и отправиться в самостоятельный полёт. Светка была и его, и не его, а Владка даже когда хмурилась, неосознанно обезьянничала с отца. Словно Небо в итоге сжалилось над горемыкой-чернобогом и подарило хорошенькую копию. Для Ильи понимать это было особым, согревающим, ни с чем не сравнимым чувством. «Моя, и всё тут!» — По теме промежреченской государственности вопросы будут?       Маленькая тёмная ручка взвилась через секунду, а то и меньше. Аудитория опять зашелестела смехом. Илья сделал на дочь страшные глаза, но та единственная упрямо тянула ладошку. — Ну что тебе? — шикнул Айвазов, предположив, что ей вдруг захотелось в туалет. — Илья Каримович, — по всем правилам начала обращение Владка. — А какие у древних дахрийских тёть были платьишки? Красивые?       К концу пары желание отругать дочь за выходку совершенно исчезло. Она выглядела уставшей и клевала носом, впрочем, как и Светка. Илья поспешил доделать новую статью и бросил её в «Юничат» Касаткиной с пометкой «глянь перед сном». Из непрочитанных сообщений оказалось одно от Четвёртого всадника, и Илья разом взбодрился. Der Vierte Reiter: здравствуй, друже. Snow Crow: привет, графская душа, как дела? Der Vierte Reiter: лечу в Новосвирь, встречайте завтра. Snow Crow: ого! Ничего более радостного нельзя было узнать! Светка в курсе? Der Vierte Reiter: да, но я и к тебе также. Нужен ты мне, родимый. Дело есть на миллион.