Право рождения

      Практически весь день перед отлётом Илья с Бусинкой провели в Цветково, гостя у Хлебородовых и некровных Бабогуровых. Посидели очень душевно, даже прощаться не хотелось! Радушные ведьмы трёх поколений, Виктория Владимировна, Катя и Люся, накрыли стол и надавали кучу рецептов. Илья их старательно записал. Пригодятся. Иракли вызвонил младшего брата, и они втроём в благодарность девочкам устроили джем-сейшн на гитаре, басу и барабанах. Владка трогательно прощалась со Стасиком, а глава рода Бабогуровых, отозвав Илью в сторонку, шепнул ему: — Слушай, брат, а что если нам их сосватать? В Цухрави с этим просто, и если известно, что дети пожалованы друг другу Гмерти, то родители не ждут, когда они вырастут. Так им проще перенести разлуку. — Хорошее дело, — одобрил Илья, вспомнив, как его самого сосватали к Ную в четыре года. — Твой род дал мне силу, пора вернуть ему кровь. — С этими словами тёплая, смуглая рука музыканта с белым агатом на пальце легла на плечо Ильи, заставив чуть ли не прослезиться. — Я благодарен за твоё решение, Иракли, — с чувством сказал Илья, глядя в приветливые чернючие, как у него самого, глаза. — Бабогуровы облетели всю Свирь из края в край и вобрали в себя наследие её народов до единого. — Пора вливать в род свежие крови! Как тебе дзергинская? — Отличная нация. Быть по сему.       Айвазов скрепил их договор рукопожатием, а потом отцы позвали детей и сообщили им своё решение. Это привело Владу и Стаса в восторг, дети заверещали, как два зайчишки, и начали напрыгивать круги, взявшись за руки, а потом обнялись крепко-крепко. — Я только твой, — услышал Илья преданный шёпот шмыгающего носом мальчишки. — Клянусь. — Я только твоя, — отозвалась Бусинка. — Клянусь.       В знак связи дети повязали друг другу на запястья браслеты с пластиковыми кубиками — оказалось, Владка давно хранила у себя пару. Там было написано «best friends», но Илья надеялся, что их детская привязанность с возрастом перерастёт в нечто серьёзное и крепкое. Теперь у Ильи с души свалился огромный камень. Он считал, что очистил совесть перед дочкой, которую забирал от Стасика. Иракли, как положено, спросил насчёт калыма. Айвазов договорился на мешок орехов, саблю девятнадцатого века и место постоянного гитариста в группе «Орлы Арцивадзе».       Полный светлых событий день Илья решил закончить пробежкой в Петровском парке. Вне экспедиций он старался держать себя в форме, сейчас же это стало куда более актуально — на тот случай, если Борзому впрямь понадобятся вторые руки. Многодневная жара сменилась небольшим похолоданием, и бегать по гравийным дорожкам стало для Ильи чистым наслаждением. Он наконец-то не задыхался и не останавливался ждать пока спадёт темнота с глаз — а это значило, что он поправился. Впервые с февраля чернобог Илья Айвазов ощутил себя здоровым и полноценным. Преодолев намеченную дистанцию в пределах времени, он остался собой доволен и, радуясь гудящим от разогрева мышцам, вернулся домой.       Дети занимались кто чем. Ваха мучал дредноут, Бусинка смотрела мультики, Савва перебирал бутылочки. Илья отследил каждого, и поняв, что в течение какого-то времени ни одному не понадобится, надумал наведаться в бар за порцией вечернего лакомства. Подхватил с сушилки тёртую кружку и, благодушно ворча под нос эрский мотив, почесал к заветной двери. Выбрал старый престарый бурбон в тёмной бутылке, откупорил и едва плеснул себе в посудину, как... Донышко той зашипело, словно его ела кислота, и растворилось. Бурбон вылился Илье на босые ступни. Прошло несколько растерянных секунд, пока Айвазов свыкался с мыслью, что в его легендарной жестянке теперь зияет дыра размером с глаз оленя. Потом стихийно нахлынул гнев. Можно было не дознаваться, чья это пакость, и так ясно, как полярный день! — Ну ты и дрянь, — прошипел Илья, кипя изнутри подобно гейзеру и готовясь взорваться. — Какой же паразит.       Если бы мог, Айвазов штормом бы просвистел по коридору к Савве, а может, на аффекте так и вышло. Аккуратно постучал в обклеенную черепами дверь, дождался шаркающих шагов — поганец явно пытался залезть в тапки — и когда ему открыли, одним махом втолкнул Савву внутрь. Столь же тихо закрыл дверь и провернул замок. Нечего дочери и Вахе влезать в их разборки! — Э, полегче, пап. — В глазах Саввы танцевали победный танец Малютины злые черти. Он невозмутимо поправил смятый халат. — Что-то случилось? — Ты недомерок и говнюк, — бархатным тоном объявил Айвазов, глядя на Савву через дыру в кружке. — Ты хоть представляешь, что это для меня за вещь, и сколько она стоила? — Не знал, что ты страдаешь накопительством. — Савва примирительно повёл плечами. — Извини. Но, мой тебе совет, пап, если ты где-то припрятал свой детский горшок, выброси, пока я до него не добрался. — Накопительством, смешно сказал. — Айвазов закивал, всем видом показывая, что оценил остроту Саввы. Обвёл одуревшим взглядом комнату и не приметил ничего более подходящего, чем дюжину рядков ну очень дорогих бутылочек с чарами. Кажется, Савва хвалился вон той, с красным джинном внутри? — Ой, какой я неловкий! — Илья якобы невзначай запустил испорченной кружкой аккурат по джинну. Бутылка со звоном полетела на пол, Савва сверкнул глазами и дёрнулся с кресла. Но Илья отправил по нему, подобно стреле, лишь лёгкое касание своей силы, и мальчишка осел обратно, побледнев. — Накопительство. — Илья широко, хищно заулыбался и схватил с полки другую бутылку — с русалками. Сдавил так, что жилы затряслись. Хрусть, и русалка упала на пол вместе с осколками. Чуток, по-рыбьи, потрепыхалась и исчезла, будто и не бывало. — Хорошо, когда есть, что копить, парень! Когда в четырнадцать есть свой дом, комната, вот это вот всё. — Он смахнул первый попавшийся рядок бутылок с полки. Звон их, побившихся друг о друга, заставил Савву вздрогнуть и прозвучал елеем в ушах Айвазова. — Хорошо, когда есть родные! — Савва скосил взгляд на дверь, по которой забарабанили ладони Вахтанга, но что он кричал, не было слышно — звукоизоляция по всему дому, предусмотренная Сашей, пришлась кстати. Саша и так знала, кто чем в доме занимается! Влада тоже. — Хорошо вот так сидеть и смотреть, как бесится человек, у которого ничего не было! Ничего, сукан! Игрушки? Ласка? Родительская забота? Детский горшок, точно! Я прекрасно их помню, рядок этих одинаковых горшков, и на каждом эмблема «Госпара»! — Губы Саввы при этом признании издевательски дёрнулись вверх. Илья понял, что брякнул лишнего и почувствовал себя умственно-отсталым нытиком, но остановиться уже не мог. — Так вот, у меня всё сраное детство не было ни собственного горшка, чтобы погадить, ни личных трусов! И знаешь, из-за кого? — Знаю, не беспокойся, — хладнокровно ощерился Савва. — Благодари деда, что он тебя не пришиб. — Дак не за что! Это Сева меня спас! Твой милейший дедушка как раз велел ему разобраться со мной! Ясно, что у него бы ничего не вышло, но Сева не пытался! — Очередная бутылка полетела в стену над головой Саввы. — Пожалел! От доброты душевной... — О. Старый милый сентиментальный Сева. — Поганец, осознав, что никак не может препятствовать крушению его коллекции, терпеливо сложил руки на груди. — Как же, помню его. Прошлой зимой ещё тренировал нас с Вахой. Крепкий был старик. Но докучливый, ужас. — Илья замер с занесённой бутылкой, внимая его словам. Савва поиграл бровями. — Приходилось ему в чай подливать сон-травы, чтобы хоть так отделаться. Старики же часто спят? Ты не пойми меня неправильно, пап. Я не хотел зла Севе. Откуда ж я знал, что от сон-травы писька виснет. И что для Севы это... Как для тебя обсосанная кружка. Увы, но признаться в этом матери я так и не смог. Ни на похоронах, ни после. Носил в себе весь тот год. — Савва наигранно подёргал себя за воротник футболки и выдохнул. — Спасибо тебе, выслушал, снял грех с души.       Илья стоял недвижим и лишь хлопал на Савву глазами, не в состоянии воспринять разумом насколько четырнадцатилетний парень может быть мерзким и подлым. Рука Айвазова сама собой поставила коллекционную бутылку обратно на полку, но вокруг его фигуры притом надувалась зловещим пузырём мощь колдуна смерти. В комнате запахло металлом, горечью и могильной сыростью. Чернобог разъярился не на шутку. Он неспешно приблизился к Савве, не меняясь в лице. Яхонтов нервно сглотнул, но не выказал страха, сохранив спокойствие черт. В его карих, а теперь почти алых глазах Илья читал плохо сдерживаемую ненависть и почти открытую неприязнь. То же чувство, какое слепило его самого. Смуглые руки сцепились на короткой, мышечной шее подростка, но опасность исходила вовсе не от них. Илья держал Савву за сердце хваткой непоборимой силы. Силы, которая унесла жизнь Малюты Яхонтова и много кого другого. Но его внук ощерился злее и стал похож на пойманного демона. — Куль-Отыр дери, я убью тебя, — сообщил Илья Савве. — И да простят мне родные или не простят. Тебе не место среди живых, если ты вернулся, чтобы отравлять жизнь нормальным людям. — Так убей, зачем долгие разговоры? — еле слышно пролепетал Савва. — Избавь меня от мучений жизни. Я от неё и так устал. Мне параллельно. Это ты тут останешься, и тебе не простят. Ты потеряешь всё, что нажил, пап. Мать от тебя отвернётся, отберёт Буську и ту... Которую ждёт. Борзой тебя проклянёт, а потом прикончит. Без приговора, сам. Да и ты не сможешь с этим жить. Сгниёшь изнутри, зная, что ты, учитель со стажем и наградами, убил ребёнка. Разве я неправ?       Его веко чуть дёрнулось, и Илья разом вернулся в свои семнадцать. В тот же самый дом, к тому же самому противостоянию и к своему гневу. Но теперь времена были другие, Айвазов набил дюжину шишек опытом. И кто бы там ни обрёл, вопреки изничтожению, новую жизнь в Савве Яхонтове, Илье не хотелось платить Куль-Отыру за сиюминутное бешенство, теряя кого-то из родни. Его руки разжались, кольцо силы отпустило сердце Яхонтова. Илья отвернул лицо к осколкам на полу. Савва жадно задышал, восстанавливая кровообращение в сердце, потёр шею и осмотрел комнату. — Ты наверное прав, пап, я тоже в чём-то накопитель. Люблю старьё и разные мелочи... — Пошёл ты на##!!! Чудовище! — взревел Илья и хотел вышибить ногой дверь, но вспомнил о других детях. Не с первого раза отпер треклятый замок, толкнул плечом Вахтанга, обогнул Бусинку и сиганул в открытое окно — чтобы смыться куда глаза глядят и больше никого сегодня не видеть. Осознание того, с насколько холодным сердцем Савва вещал ему прописные истины, и каким он в тот момент был неадекватным уродом, било по рассудку не хуже понимания, кто на самом деле послужил причиной самоубийства Севы. Говорить об этом Саше или нет, рассказывать ли то, что он сам чуть не устроил, признать, что ему нельзя доверять не то, что Бусинку — студентов, и тревожиться за собственную удачливость... Эта кружка, легендарная походная жестянка считалась у Ильи за амулет от всех бед. Ныне ей пришёл конец, и Айвазов посчитал это очень недобрым знаком. А кроме того пришла догадка, что, не будь Валеры с его броском, он, чернобог в одиннадцати поколениях, не смог бы собственноручно убить Малюту. Духу бы не хватило.       Илье отчаянно хотелось напиться, как свинья, желательно, нахаляву, с бродягами или как-то так, и он впервые с беспризорных лет пошёл на воровство. Забрался в супермаркет алкоголя, вырубил охрану и унёс пару ценных бутылей. Илья знал, что камеры его не засекут. На видео максимум будет маячить расплывчатое пятно. Чернобог закрылся от мира, чтобы заглушить свою боль и несостоятельность. Доцент Айвазов снова ненадолго превратился в одинокого и озлобленного подростка, добывшего выпивку, чтобы примириться с собой. И в корне виновником его несчастья оставался один и тот же род. Или — эта мысль как никогда явственно посетила плывущую от алкоголя голову Ильи — один и тот же проклятый колдун?