Право рождения

— А-а-а! Вот и ты! — загалдели наперебой колдуны, приметив Борзого, и он тотчас захотел ретироваться, всё равно куда. — Тимоха! С возвращением!       Отец оттолкнул микрофон и, чуть не запутавшись в проводе, полез обниматься. Илья лукаво посмеивался, утирая пот смуглой ладонью. По плоскому, скуластому лицу полукровки-эрси было заметно, что он, хоть и не орёт об этом, но чертовски рад видеть родственную душу. Нико отклеил помятую физиономию от подушки, Борька буркнул что-то и намотал на себя одеяло. Буква запрыгала вокруг Тима, пытаясь поставить на него лапищи, и в конце концов свернула усилитель. Надо было признать, собачка за время отсутствия Борзого заметно подросла и грозила превратиться в приличную такую лошадь. — Пап, пап, будет, — Тим сдержанно принял отцовы милования. — Что вы тут творите? Свадьба через четыре часа, а вы совершенно не готовы. — Ой, вот не включай деда-пердеда, кутька! — подбоченился Валера. — Времени ещё — дирижабль. — И дирижабль этот может прохудиться в любой момент, — возразил Тим. — Илья, — он с укоризной воззрился на Нава Качурки. — А что «Илья»? — невинно повёл плечами Айвазов. — Мне сам Мраз велел руку разрабатывать. — И с этими словами он выдал короткое соло на струнах. Тим хохотнул, радуясь, что Илья порядком восстановился после ранения. — Да и потом: где моя невеста, хотелось бы знать? Мы, между прочим, ей готовим свадебный подарок. Света глянула в «Юничат». — Пишет, что летит с саммита, везёт колдунов. И ведьму. Я полагаю, Каргину-старшую... Илюш, а где, кстати, Михаил Тихонович? Он час назад был с вами. — Я здесь! — Дверца ближнего шкафа приоткрылась. Оттуда показался край подушки и заспанная рожица младшего Памятова с галстуком, почему-то, на голове. — Михаил Тихонович! — принялась журить семаргла Света. — Вы, профессор, зачем в шкафу спите? — Тут почти звукоизоляция. — Памятов кротко поёжился и завернулся в пледик, как в кокон. — Вставайте сию минуту! — Тим понял, что у Светы терпение на исходе. — И вообще: давайте уже приведём себя в порядок! Гости скоро будут здесь! — А никто и не возражает. — Илья снял шапку со взмокшей головы и нахлобучил на микрофонную стойку. — Я за пять минут соберусь. — А я уже!       Валерий Николаевич провёл по себе руками и на глазах у всех облачился в элегантный фрачный наряд с узорчатым жилетом. Лишь одна нога, а вернее сказать, левая задняя лапа у него осталась голой. Пушистая и когтистая она служила напоминанием о недавних качурских приключениях. Тим ахнул, видя такое искусное чародейство, Света отловила за руки детвору и повела прихорашиваться. За ними потянулись другие участники сабантуя. Тим, наконец, выдохнул и, оставшись наедине, тепло улыбнулся Илье. — Я звонил тебе, образина! Кой ляд ты не отвечаешь? Айвазов несердито покачал головой: — Эк ты любезен к однодушнику, граф. В феврале я тебе был то Илюша, то Митюша, а ныне что? Одичал ты в край за два месяца скитаний? — Уж кто бы говорил о дикости, князь, — залукавился Борзой, подыгрывая Илье в духе бесед Афанасия с Харыысханом. — Впрочем, будет. Рад тебя видеть, чёрт верёвочный. — От чёрта слышу! — Илья благосклонно дал себя обнять и вновь ощутить силу Чернобога целиком, не вполовину. — Ну как ты? — Тим всмотрелся в хитрые чёрные очи полярного ворона. — Так сяк, парень. — Ласточка нащебетала, стреляешь вовсю? — Да, половину студентов пристрелил бы. Лодыри и лоботрясы. Тяжко было на задании? — Не тяжелее обычного. Я писал вам так часто, как мог. — Не сильно ты торопился вернуться, бродяга! — Обижаешь! Поспешил домой, как только управился! — Ладно, живи...       Чернобоги коротко пообщались, а потом в особняк Яхонтовых ворвалась Настя Столетова и не преминула взять бразды правления торжеством в свои руки. С ней приехали первые гости: согбенный старичок Памятов, мэтр столичного Историко-архивного Института и родной дед Михаила Тихоновича, а также пожилая чета, с которой Тим ранее не встречался. Как оказалось, то были давние друзья Ильи, тоже из научной среды. Айвазов, увидев их, просиял от радости. — Маргарита Алексеевна! Евгений Николаевич! Сколько лет, сколько зим! — Он бросился трясти знакомцев за руки. — Как вы? Как дочь? Признателен за то, что вы приехали! — Я бы и не приезжал, — в ответ на это холодно буркнул высокий седовласый старец с умными и внимательными голубыми глазами, — жена притащила. — Не слушай его! — отмахнулась миниатюрная сухонькая женщина, судя по всему, составляющая с мужем разительный контраст не только внешности, но и характеров. Её улыбка была горячей, уложенные платиновые волосы таили в себе отпечаток былой рыжины, а живые карие глаза светились умом и силой. «Лёд и пламень», — успел оценить Тим прежде, чем Илья бесцеремонно указал на него пальцем. — Как я и говорил тебе, Рита, второй существует. — И у него есть имя? — Оказалось, что улыбка у этой женщины может быть ещё более располагающей, а выражение лица мужчины — более угрюмым. Они словно качались на разных чашах эмоциональных весов. — Тимур... То есть, Тимофей Берзарин.       Младший чернобог мигом захотел провалиться в Нижний мир от смущения. Он ведь, считай, так ни перед кем сторонним и не имел чести представиться своим настоящим именем. Но понимал: оно вкупе с кличкой известно с недавних пор всему колдовскому миру. Вот только Борзой не знал этих двоих, но, судя по тому, как открыто с ними общался Илья, им можно было доверять. — Очень приятно, Маргарита Громова. — Евгений Николаевич. Лащенко.       При рукопожатии с женщиной, её супруг сделал такую мину, что, обладай он нужной силой взгляда, перепилил бы Борзому запястный сустав. Тот помимо воли порадовался собственной неуязвимости. Тем временем женщина снова присмотрелась к Илье и выдала: — Красивый шрам, тебе идёт, Айвазов.       Илья кивнул и коснулся тонкой розоватой полосы на своём виске. — Не единственный. Хорошая память о том, как мы отстояли Калтысь. — Он пересёкся взглядом с Тимом, и желание Борзого сгинуть возросло в разы. — И о том, что по миру ходит некто сильнее и великодушнее меня. — И малая плата за семейное счастье, — заметила женщина. Илья отвёл глаза. — Верно говоришь, жар-птица. — Ага, вот вы где!       На пороге комнаты выросла Инна Михайловна Генрих, ещё месяц назад носившая имя Инессы Генриховны Лихоимцевой. Как в красках писала Тиму Света, их бесценная «завкаф» после февральских событий решила расстаться не только с опостылевшим мужем, но также с прошлым, и сменила паспорт. Так сказать, вернула себе родовое имя. Михаил Тихонович вяло сетовал на такую импульсивность любимой женщины и столь же вяло намекал на узаконивание их отношений, но Инна пока не торопилась с ответом. Очевидно, ей хотелось вдохнуть свободы и просто побыть собой. Тим про себя хмыкнул — всё, что он знал о ближайшей соратнице Ильи по науке — именно её маститую мать сейчас везла Саша на борту из Свири. И Ярослава Каргина была не только великой учёной, но и могущественной ведьмой. С ней Борзому тоже не терпелось познакомиться, особенно после того, как Илья окрестил Каргину «роскошной женщиной». Уж роскошнее тёти Саши по мнению Тима сложно было выглядеть, но Илья, очевидно, знал, что говорил.       Любуясь тем, как тепло воркуют Айвазов, Инна и Маргарита Алексеевна, Тим то и дело пересекался взглядом со словно воды в рот набравшим Евгением Николаевичем. И его сдержанность, помимо качества натуры в целом, показалась Борзому полностью осознанным жестом. И Громова, и её супруг когда-то принимали участие в судьбе Ильи и, вероятно, знали о нём нечто такое, о чём тот предпочитал умалчивать. Тим и сам притих, но больше из смущения перед новыми знакомыми. А уж после того, как Генрих бесцеремонно заявила про Борзого: «а в размороженном виде, Илюш, он смотрится куда привлекательнее!» Тим не знал куда глаза девать. Так что, когда явилась Света и спасла его, он почувствовал себя весьма ей обязанным.       Постепенно дом Яхонтовых наполнялся народом. Подъехали ведьмы-Хлебородовы. Заявилось семейство Дрокиных, за ними подтянулись другие балясненские скоморохи. Дед Пётр и бабушка Нина привезли пирожных и не дали помереть с голоду в ожидании росписи. Дажди Скопидомовы доставили обручальные кольца. Всё мало-помалу приобретало чинный и торжественный вид. Для полного порядка не хватало немногого. В пути всё ещё пребывала невеста, и Тим до сих пор не встретил двоюродных дядек — Сашиных близнецов. — Они где-то бегают, — беспечно заявил Борзому Илья. — Приятные ребята, мы успели перекинуться парой слов. Да и хорошо, что они чем-то заняты. Не болтаются под ногами, не просят внимания. Вот увидишь, в нужный момент они появятся.       Зная четырнадцатилетних сыновей Давида Арцивадзе, Тим с Нико и Борькой скептически переглянулись. Если близнецов было не видно, не слышно, это могло значить лишь одно. Они снова пакостили.