Право рождения

1 мая 2046 года, Балясна. «Воистину, нет ничего милее сердцу, чем, исполнив предназначение в трудной и дальней поездке, с победным стягом возвращаться домой!» — думая так, Тимофей Берзарин чуть не зацепил краем ботинка одну из рубиновых звёзд Балясненского Кремля.       Он специально направил Цеффири, молчаливого чернокожего соратника-духа, поближе к старинной крепости. Тиму хотелось рассмотреть, как отреставирировали сердце родного города за два месяца скитания по чужбинам. Звёзды гордо сияли гранями обновлённых стёкол. Тим успел прочитать в новостях, что для освещения величественных башен частицы искусственного рубина соединились по инженерному замыслу с нитями сверхметалла-адаманта, добытого с Тароса. Соседняя планета, как выражалась тётя Саша, «начинённая бабосом высшей пробы», щедро раскрыла недра перед главным рудокопом страны: компанией «ГосПар», которой, собственно, Яхонтова и рулила. Тим улыбнулся, оглядываясь через плечо на убегающие за русло реки кремлёвские башни. Приветливое весеннее солнце красило их навершия факельными сполохами и сбегало по граням вниз — увенчанные красавицы смотрелись невестами на выданье. — И тут грядут свадьбы, — мурлыкнул Тим, погладив верхового духа. — Всему на свете имя — любовь.       Солнечное настроение никак не вязалось с той серьёзной работой, что мотала Тимофея Берзарина аж два месяца по разным краям земли, вдалеке от родных мест и любимой невесты. В феврале Дзергия. В марте и апреле Миллинезия. Две недели назад — Тайхань и Тсабо. За следованием долгу Тим боялся целиком пропустить весну и сорвать одно очень важное обещание. А всё дело в том, что он был колдуном — не в привычном всему честнóму чародейскому сообществу смысле. Наводить чары, мороки или срываться ветряным током с головокружительных круч Тим не умел. Заклинать погоду, снимать «ячмени» с глаз и порчи тоже. А вот карать тех, кто поганил жизнь другим праведным колдунам и ведьмам — весьма успешно.       Тимур-Борзой-Одетый-В-Сумрак — неуязвимый палач-чернобог на службе Верховного Шабаша, наделённый чрезвычайными полномочиями, и фактически, правое плечо самого Матеуша Мраза.       Под этим прозванием перед Тимом открывались любые потайные двери, языки и архивы. Недостойные впадали в трепет, а достойные встречали Борзого чествованием и надеждой на избавление от лиха, на справедливый и беспристрастный суд. Гибельная сила колдуна смерти вот уже несколько лет вилась за ним знаменем доброй, хоть и жуткой репутации, а также гарантом безопасности для тех, кто в ней нуждался. Верная Подпись, сложенная за плечом Тима в безобидный с виду бродяжий посох, бликовала зайчиками по крышам. Пожалуй, только обоюдоострая коса и знала, сколько негодяев стараниями её и хозяина было разлучено с бедовыми головами. Тим относился к неразлучной своей подруге с почти человечьим уважением и частенько одушевлял, в дальних скитаниях беседуя, как с надёжным, безотказным соратником. Позади чёрного Цеффири за Тимом спешил ещё один член команды — заботливый дух-нянька Джермаль, успевший перепестовать не одно поколение Берзариных. Некогда и сам чернобог-Тим несмышлёнышем мирно попивал молочную смесь на руках у Ерёмы, а возмужав, получил их с Зеффи в безраздельное владение.       Отмелькали центральные районы столицы, одетые в кружево яблоневые сады, салютующие прилёту героя каскады фонтанов. Проводила переливами диодной чешуйчатой кожи телебашня. Начались заповедные земли матери Тима — ведьмы Столетовой. Бывшее селение Грибово раскрыло перед скитальцем объятья дубовых рощ и петляющего в низинах ручья. Но Борзой не торопился снизиться. Под ним просвистело розовое в лучах майского утра имение графьев-Берзариных. Но ни отца, ни матери, ни брата дома можно было не искать. Считай, весь свет ведовских и колдовских сил страны собрал сегодня соседний район Петрово. И тому был повод, да какой!       Вальпургиев день выбрали для торжества не случайно. Издавна колдовские пары предпочитали соединять сердца именно на эту дату — она сулила долгие годы понимания и счастья молодой семье. Перед роскошным осовремененным особняком рода Яхонтовых Тимофей Берзарин придержал духов. Велел снизиться и, спрыгнув на ровный парковый газон, по-скорому загнал обоих братьев в ангар, к другим верховым духам, коих там собралось уже приличное количество. На всем пути следования к парадной лестнице Тиму попадались другие бестелесные прислужники — администраторы, поварята, декораторы, разодетые кто во что горазд. Подготовка к празднеству шла полным ходом. Борзой стащил шлем, позволив природному Стрибогу охладить взопревшую макушку. Придирчиво, по-пёсьи нюхнул себя за воротом скафа, под мышками и озадачился. Негоже было являться на торжество скот-скотом. Чай не по диким скалам прыгать... Борзой достал из потайного кармана телефон, набрал сперва один номер, после неудачи — другой и, там тоже не дождавшись внимания, третий. Молодецкий румянец согрел обросшие за два месяца щёки Борзого, когда милый сердцу голосок отозвался в трубку: — Алё, Тимочка, ты прилетел? — Светик, я тут, у парадного. — Тим остановился, предвкушая долгожданную встречу со своей ненаглядной суженой. Смущённо почесал затылок и признался: — Только я прямиком с дороги, потный и жутко вонючий. Мне бы освежиться и переодеться! — Бегу к тебе!       Борзой почти слышал, как заторопились ножки Золушки по коридорам дворца, а вскорости пред очи Тима явилась сама она, равнозначная вечной весне, лёгкая, светлая, бесконечно добрая и желанная. Прыгнула на шею, позволила закружить себя в дурманящем голову восторге, привлечь и облачить в поцелуи, там, где можно было достать губами неприкрытую кожу. — Тимка. Вернулся. — Ласточка моя, видишь, не припозднился, как и обещал. — Тим игриво протянул между пальцев отросшие русые волосы любимой, собранные в скромное, но изящное каре с подвязкой. — Что там наш вертеп? — Ай, — махнула Света на приоткрытые двери и поправила съехавшие с веснушчатого носа круглые очки. — Ничего нового. Вертеп, как вертеп, тут ты правильно заметил! — Молодые хоть готовы? — Ага, как же, — поморщилась любимая. — Тимка, честно, дурдом. Ой, давай я о тебе позабочусь, а там сам всё увидишь! — Давай! — Борзой послушным псом позволил проводить себя за руку в святая святых. В доме царил больший хаос, чем снаружи. Парочка влюблённых почти сразу чуть не оказалась сбита духами, сооружающими под потолками цветочную иллюминацию. Тут же сбоку прошмыгнул поварёнок с горой пирожных, декоратор-даждь из знакомых Тима деловито кивнул ему и продолжил разносить нерадивых помощников, засевших на потолочных арках. Шишки́-полировщики, курлыкая, натирали мастикой паркетные доски. Галерея особняка полнилась ароматами угощений — густыми мясными, дразнящими — пряностей, сладкими — от готовящейся выпечки. Желудок Борзого, за два дня непрерывного лёта не принимавший никакой пищи, кроме сублиматов, тотчас разбередился. «Потом, — уговорил себя Тим. — Вечером поедим и выпьем на славу за здравие молодожёнов. Наверняка и торт будет отменным!»       Света протащила его в одну из вычурно отделанных уборных комнат первого этажа. Тим не удержался от того, чтобы снова наброситься на зазнобу с нежностями, но та, смеясь, включила воду и принялась стаскивать с Борзого броню и поддёву. — Залезай в душ, — скомандовала она, для придания уверенности или просто из любви похлопав чернобога по крепкой пушистой заднице. — Я тебя пополиваю. — Всю разлуку мечтал побыть твоим цветочком. — Тим подставил ладони под шампунь и растёр его по шёлковым светлым волосам. Однако, как ни сладко было понежиться в пенной ванне, стоило поторопиться с туалетом. Наскоро осушившись при помощи циркулярного фена — отличное, кстати, новшество от ветрогонов! — Тим решил: стричься некогда, и попросил Свету заплести ему по косице — на волосы и бороду. Та справилась с задачей на «ура» и тут же заявила, что её любимый роскошно смотрится — «настоящим викингом!» Подала отглаженную рубашку и светлые брюки, потом вздохнула и заявила: — Ну вот теперь пора и за доцента с компанией браться! А то меня одну они совершенно не слушают. — Такие-растакие, — проворковал Тим. — Распоясались без меня? — Да у них вчера был мальчишник, — объяснила Света. — И продолжается, как я понимаю, до сих пор. — А где Саша? — не преминул поинтересоваться Борзой. — Ой, — Света вздохнула. — Вроде как летит и везёт с собой часть народа со Свири. — Надеюсь, она успеет на собственную свадьбу? — хмыкнул Тим. — Хотелось бы так думать!       Весь второй этаж особняка Яхонтовых оказался объят тяжёлой гитарной музыкой, сопровождаемой диким рёвом. Тим понял, что жениха стоит искать, двигаясь на звук. Света была права, мальчишник у великовозрастных мальчишек не только не затих со вчерашней ночи, но, кажется, достиг апогея. — Ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол, ну-ка мечи стаканы на стол и прочую посуду, все говорят, что пить нельзя, все говорят, что пить нельзя, все говорят, что пить нельзя — я говорю, что буду! — провозглашал рычащий голос, в котором Тимофей Берзарин с изумлением узнал собственного отца. — Боже-Стрибоже, это что, горловое пение? — шикнул он Свете. — Ага! Валерий Николаевич его освоил в совершенстве, — похвалила та Вия Балясны. — Вообще они здорово сдружились с нашим эрси! — Удивительное дело, то есть, сын-чернобог его всегда отпугивал, а приятель-чернобог — самое то? — незлобливо проворчал Тим. — Он как минимум фанат его кофе, — возразила, посмеиваясь, Света. — О, да, это святое! — вторил ей Борзой. — Теперь им двоим и на мои звонки отвечать необязательно!       Он не без волнения двинулся к гудящей децибеллами двери, за которой шла репетиция. — А мама куда делась? — Поехала за старшим Памятовым, а потом за ведьмами и какими-то ещё знакомыми Ильи, — пожаловалась Света. — Взяла аж целый минивэн. Он наприглашал на свадьбу кучу народа, и я половины не знаю! Ладно ту же Каргину пару раз видела, но...       Перед взором Тима тем временем предстала совершеннейшая вакханалия. — Рано с утра, пока темно, пока темно, пока темно, рано с утра, пока темно, и мир ещё в постели, чтобы понять, куда идти, чтобы понять, зачем идти, без колебаний прими сто грамм, и ты достигнешь цели!       Валерий Берзарин творил вокал у микрофонной стойки. Кахи Арцивадзе шпарил на барабанах, его старший брат Иракли мучил бас-гитару, а виновник торжества выдавал залихватское, но вполне себе сносное соло на полюбившемся белом стратокастере. «Орлы Арцивадзе» снова играли вместе. Только взамен погибшего много лет назад Давида, первого мужа тёти Саши, теперь отдувался её будущий, без пяти минут муж — доктор исторических наук, доцент новосвирьской этнички Илья Айвазов. По совместительству он же являлся единственным в мире однобожником Тима, а также новоизбранным Навом всея Качурки. Тот, кого Тимофей Берзарин искал всю жизнь и чуть не лишил головы сразу после обретения. Как же всё хорошо сложилось в феврале! И как плохо могло сложиться, прими он, палач Верховного Шабаша, иное решение. Тим ощутил холодок у сердца, вновь крутанув в памяти те великие события, принесшие ему бешеную популярность.       И ветрогоны, и старший чернобог играли в рубашках и домашних шортах. Только Валера насиловал микрофон топлесс и с раскиданными по жилистым плечам длиннющими патлами, обычно заплетенными в косу, а на объёмистой башке Ильи болталась любимая вайкутская меховая шапка. Словом, душевная семейная попойка превратилась в концерт фолк-рок-музыки. Неподалёку на кровати, полностью игнорируя гам, спали в обнимку старший брат Тима — Нико, и дядька Борька — ровесник Борзого и родной брат его матери. Там же, чуть ли не по храпящим телам прыгала радостная детвора с измазанными шоколадом рожицами: дочка Ильи и Саши, шестилетняя Влада держала за руку сына Иракли — Стаса. Праздничная одежда обоих сорванцов пестрела пятнами от подтаявших сладостей, а венец с блёстками у Влады съехал набок. Довершением всей картины была Буква — отцова лайка играючи охотилась за ногами детей, то и дело подвывая в ноты песне. — Я не хотел тянуть баржу, поэтому я хожу-брожу, если дойду до конца земли, пойду бродить по морю! Если сломается аппарат, стану пиратом и буду рад, без колебаний пропью линкор, но флот не опозорю! — Какой гавдец, — вполголоса оценил происходящее Тим. — Хорошо, тётя Саша не видит. И... Где, к слову, близнецы?